Бутад

      Свет Луны пробивался через круглое окно под самым потолком комнаты. Было решено не зажигать свечи, просто слегка приоткрыть окно, чтобы хоть какой-то свет проникал в комнату. Йоне возражал, чтобы ещё кто-то в лазарете был потревожен светом, а Хвэю пришлось поддержать. У него было не лучшее зрение. Часто творил в темноте до поздней ночи, но даже так свет луны сейчас не особо помогал. Но было красиво. Волшебно и тихо.       В храме на острове Койен был только один маленький лазарет. Не часто туда попадал хоть кто-то по-настоящему раненный. Война не достигала этого острова, однако все волновались. Особенно о растущем наследником Храма Искусств. Однако тот и не помышлял делать ничего, продолжая своё тихое обучение днём и ночью. Так было, пока на берегу моря не оказался израненный воин, которого первым нашёл именно Лукай. Художник растерялся. Он не видел следов войны, а у мужчины было столько открытых ран. Он выглядел не намного старше, совсем короткая борода, острые черты лица, длинные волосы и раны. Большое количество. Некоторые неприятно загноилась, а некоторые до сих пор оставляли кровь на руках, пока Хвэй пытался подтянуть подальше от воды воина. Слабые руки — не лучшее проклятие его физической подготовки, однако он смог. И уже подальше от воды их заметили с верхних ярусов, отправившись на помощь. Даже если Хвэй вышел на улицу ради пейзажа — его отвели на «разговор». О том, как опасно может быть наследнику храма вот так подходить к кому-то, кто сжимает в руке оружие, даже если кажется, что он в беде.       Лукай по натуре был очень послушным, но внутри него была буря эмоций. Так что для вида он покивал головой, опустил глаза на ноги, в общем старался максимально показать, что ему жаль. Только чтобы сразу после «лекций» убежать в лазарет. Он волновался о всех живых существах, испытывал жалость даже к самым жестоким людям… При этом не стирал с человека его грехи, просто принимал их и видел всегда. Воин перед ним наверняка убивал. Отнимать жизнь — самое большое «нет» для Хвэя, однако Лукай так же не забывал главное слово в этом рассуждении: война.       Миролюбивый художник приходил в лазарет ещё несколько раз. Редко по вечерам и всего на пару минут. Мечник не очнулся за это время, продолжая спать. Именно так назвали это состояние лекари, когда все раны были тщательно обработаны и зашиты.       Шорох посреди ночи отвлёк Хвэя от работы. Он потёр глаза, выходя из своей комнаты. Художник не помнил когда начал работу, однако знал, что ещё не закончил. И вряд ли закончит.В длинном зале было холодно и едва ли светло, однако глаза всё равно привыкли быстро, фокусируясь на мужчине, что шёл, оперевшись на стену. Он так сильно сжимал в одной руке оба меча, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Услышав шаги, молодой человек напрягся, подняв взгляд. По его взгляду стало ясно, что тот не хотел, чтобы его замечали. — Вам лучше вернуться в лазарет… — Хвэй по привычке говорил тихо, но сейчас ещё нужно было никого не разбудить. — Я не могу тут оставаться. — ответ был спокойный и уверенный. — Мои братья по клану не знают где я, не хочу чтобы моему брату и матери принесли известия, что я убит. — Не волнуйтесь, ох, осторожно… — Лукай выставил руки, подловив мечника, хоть ему это и не было нужно. — Я обещаю… Вы вернётесь домой и никаких известий не успеют доставить. — Мне нужно обратно на поле боя… Я обязан защитить их… Всех. — мечник снова поднял глаза, смотря долго в цветные глаза напротив, хмурясь.       Лукай потёр щёку, нервно поцарапав её ногтями. Он не знал, что нужно сказать в такой ситуации. Мужчина был слишком уверен в том, что говорит и словно не собирался отступать. — Но… С такими ранениями Вы не поможете любимым. И никого не защитите. Поэтому прошу. Б останьтесь лишь на некоторое время. И позже — Вы вернётесь к семье и своему клану. — Хвэй приложил руку к сердце, словно надеясь показать насколько он честен в своих словах. Неизвестный долго смерял его взглядом, а художник невольно подловил себя на мысли, что он подрагивает. Почему? Может сквозняк? Но не успел Лукай додумать, как новый знакомый вздохнул тяжело и прохрипел, разворачиваясь. Хвэй сразу подошёл, придерживая под руку того. — Йоне. Всего на немного. И потом я вернусь на поле боя. Где бы оно не было. — Хвэй. Конечно. Спасибо, ам… Рад знакомству.       Реабилитация Йоне проходила довольно быстро он словно сам ускорял заживление довольно серьёзных ран и восстановление организма. Это немного беспокоило, но и удивляло.       Хвэй стал чаще захаживать к мечнику и помогал с перевязками. И сегодня он вновь проверял рану на животе. — Вот оно как. Так Вы из Шон-Сянь? Я там и не был никогда! — Лукай улыбнулся очень бодро, сидя рядом на койке. Йоне, взяв в привычку смотреть на меняющие цвет глаза собеседника. Он до сих пор не решился спросить… — Не был там? Тебя послушай, ты не был нигде с континента… — и тут мечнику показалось, что он попал в точку. Глаза напротив окрасились в голубой и забегали неловко. — Н-ну, да. Я прохожу обучение, чтобы перенять управление храмом, вот и не покидаю Койен. — Хвэй закончил перевязку, смотря на получившееся. — Не туго? — Сойдёт. — Йоне поводил рукой, сразу жалея. Болело. Ещё как. — Ну… Если выберешься, то может хотел бы посетить какое-нибудь место?       Лукай не ответил и только сейчас воин заметил, что цвет глаз снова поменял цвет. Сиреневый, близкий к синему. -… Я бы очень хотел… — начал художник, наклонившись ближе, переходя на шёпот. — Я бы очень-очень хотел посетить праздник цветения… И Палацидий Навори… Я слышал, что это место очень красивое. Это священное место, но я бы хотел даже издалека увидеть его. Ох! Мне пора, иначе меня наругают! Скорейшего выздоровления Вам, Йоне!       Мечник поймал себя на мысли, что не может отвести взгляд, когда Хвэй увлечённо разговаривает, сидя рядом. И даже сейчас, смотря тому вслед, он думал, что было бы приятно постучать ещё. Парень был славным и очень открытым, поэтому вероятно даже обычно спокойного и сдержанного Йоне он заинтересовал.       И так прошёл целый месяц. Краткие встречи для перебинтовка, рассказы о землях, которые успел посетить Йоне. Каждый раз Лукая переполняли эмоции. Глаза явно выдавали, но было плевать. Хотелось узнать больше. Увидеть самому. И он заметил, что может иногда невольно начать рассказывать об этих мыслях Йоне. — Почему бы и нет… Ты же творец? Взглянуть на мир разве не нужно, чтобы ну… Творить? — Йоне был настолько же компетентен, как корова и ледяное катание, однако эта простая мысль засела в голове Хвэя.       Ведь путешествие и вправду могло быть чем-то полезным для его будущего. Однако он столкнулся с очень неприятными последствиями своих мыслей — невозможность поделиться с кем-то помимо Йоне. Его мастера не поймут. Он знал, ведь подобные мысли уже предлагались ранее. — Я не знаю… Они меня растили, учили всему, что знают, не будет ли жестоко их оставлять сейчас? — Лукай опустил цветок на воду, продолжая рисовать.       Мечник находился рядом, он недавно возобновил тренировки и пока только медитировал. — Все дети рано или поздно покидают родительское гнездо. — Я знаю это, однако я сомневаюсь, Йоне… Очень сомневаюсь. Ведь было бы так чудесно. Увидеть всё самому, далеко от Койена без вечного присмотра!       Лукай начал выпускать эмоции из узды и тут Йоне заметил странности. Окружение словно начало плыть. Причём это явно была не проблема с его глазами. И кажется вскоре сам художник это заметил, резко встав. Всё прекратилось, а Хвэй просто сбежал обратно в свою комнату. Мечник решил дать тому время отдохнуть… Столько, сколько сам захочет. Эмоции его знакомого странно влияли на окружение и самого художника, это невозможно было не заметить, однако владелец двух клинков ничего не спрашивал. Это не его дело.       Прошёл ещё один месяц.       Выйти ночью незаметно для всех было сложной задачей, однако именно сегодня — необходимой. Почему необходимой? Хвэй и сам не знал, просто когда тебя так осторожно и бережно держат за руку, выводя из комнаты, ты невольно забываешься в мыслях. — Прости, что потревожил. — наконец подал голос Йоне, обернувшись на друга. — Ты говорил, что хочешь посмотреть на остров под другим углом… Думаю твои мастера не были бы в восторге от такой идеи, но я кое-что придумал. — Ты меня похищаешь? — пошутил Лукай, смотря в тёмные глаза напротив. Повисшая тишина даже немного смутила, если бы не лёгкая улыбка на уставшем лице. Смеётся всё-таки. Хвэй выдохнул на смешке, надеясь, что их не услышат. — Что-то вроде того. Можешь считать это похищением. — Йоне сохранял спокойствие в голосе, хоть и явно сам хотел смеяться. — Ты самый вежливый похититель, которого я встречал. — Часто встречаешь похитителей? Хотя могу понять почему они так к тебе тянутся. — Не издевайся так надо мной, Йоне… — Ладно, твоя взяла.       Уже на берегу художник удивлённо заморгал глазами. Нет, лодки — это обычное дело на архипелаге. Самое обычное, а вот история откуда мечник, пробывший тут от силы два месяца, достал эту лодку — вот это уже интересно. Никого на острове не держали насильно, за исключением их двоих, по сути. Один — важная составляющая этого места, а второй — раненый, которому желательно не умереть.       Разве Хвэя тут держали? Нет, он оставался сам. Так почему же, если он тут по своей воли — он иногда так скучает и с таким неприятным чувством смотрит на всех, кто посещает Койен? Он не был завистливым, не желал чужого, но почему-то чувства свободы и вправду словно не было.       За раздумьями художник очнулся, когда Йоне начал подзывать громче и уже покачивал осторожно за плечо. — Что ты сказал? — рассеянно отозвался Хвэй, медленно переводя взгляд на собеседника, поморгав пару раз. — Я задумался. — Я не хотел тебя отвлекать, но мы приплыли на неплохую точку обзора. — мечник вздохнул, указав куда-то.       Лукай не сдержал громкого вздоха и чуть не перевернул лодку от того, как резко опёрся на край. Вода тихо всплеснулась, разгоняя ночную тишину. Неприлично тихо, слишком спокойно, когда в душе столько эмоций не должно быть так тихо.       Храм издалека был прекрасен. Древо, которое уговорили вырасти специально под форму храма, величественное и словно олицетворяющее силу природы. Освещённый только светом луны и звёзд, остров казался прекрасной иллюзией в море.       Йоне медитировал. Он вернул себе здравость мысли как только начал идти на поправку. Стало даже стыдно за то, что он наговорил в первую ночь художнику, однако тот лишь улыбнулся на извинения и не комментировал произошедшее. С того дня они часто болтали. Хвэю было интересно узнать о мире за Койеном, а Йоне было нечего делать во время выздоровления, помимо медитации, так что разговоры с художником скрашивали дни.       Мечник поднял голову на Лукая, невольно снова заметив смену цвета глаз. Восхищение поглотило молодого человека полностью, он сиял почти детской радостью. Йоне вздохнул, потирая глаза. Ему невольно подумалось, что ночь стала слишком светлой, когда Хвэй радостно смотрел на родной остров и очертания Ионии.       Третий месяц наступил быстро. Йоне оттачивал удары мечом. Он уже был практически готов возвращаться на защиту Родины. Физически тело восстановилось, однако морально почему-то он возвращался на остров. Тяжело, когда неожиданно посреди мыслей о братьях по оружию, учителях, брате и матушке появлялся чужой образ. Улыбчивый, вечно занятый оттачиванием навыков, видящий мир иначе. Хвэй был слишком светлым. Видящий добро даже в демонах, которые когда-то были людьми. Эта тема разговора зашла случайно, пока оба заметили работу, изображающую одно из таких существ. Пока мечник поморщился, в глазах художника отразилось странное сожаление. «Смерть забирает жизнь… Однако эти бедные души даже успокоиться не смогли и бродят в вечном голоде. Разве тебе не грустно от этого?»       Не грустно. Для Йоне эти твари не были людьми. По крайней мере ничего человечного в них больше не было.       Весть пришла совсем неожиданно. Йоне почти подорвался как в бреду, разозлённый и расстроенный одновременно. Брат совершил глупость пока его не было. Ужасную глупость! И от этого становилось тяжело в горле. Он тогда протянул кленовое семечко, смотря брату в глаза. Значит смерть старца Соумы и на нём. — Я должен возвращаться сейчас же, Хвэй. Это вопрос серьёзнее жизни. — мечник пытался обойти художника, что мягко придерживал, словно не давая последней частице рассудка улететь куда подальше. Йоне с одной стороны был благодарен, но с другой ужасно зол, пока не остановился, чтобы послушать. — Поспи до ночи… Я выведу тебя ночью, иначе лекари будут наседать сильнее меня. — Лукай улыбнулся и на момент сердце горестно сжалось. Йоне не понимал как секунду назад мог злиться на этого человека. — Спасибо тебе, друг… — выдохнул мечник, садясь для медитации. Стоило успокоить себя. Но каждый раз он неспокойно возвращался к Ясуо. К матери. К их бедной матушке, которая натерпелась и так за жизнь.       Друзья сидели рядом в тишине, пока один из них не задремал. Лукай опускал глаза и снова поднимал на Йоне. Увидятся ли они снова? Ведь после того, как уйдёт, у Йоне не будет причины вернуться. Нет. Молодой человек помотал головой, прикрыв лицо рукой. Если судьба распорядится — они встретятся вновь. Если нет — значит нет. Йоне тут держать нельзя. Хотя с чего бы художнику вообще хотеть, чтобы друг оставался тут дольше? Может ему не хватало такого общения? С кем-то спокойным, просто молча находящимся рядом, без единого слова.       На самом же деле художник всё слишком хорошо понимал. Смотря на острые черты лица, заглядываясь на тонкие, но сильные руки, тёмные глаза и тонкие губы. Было сложно не понять что происходит с тобой, когда симптомы так очевидны. Однако полностью принять — другое. Лукай бы и не подумал, что у него есть проблемы с принятием своих эмоций.       Рука сама потянулась к углю, когда глаза упали на отброшенную тень спящего. Тихое шуршание — единственное, что заполнило комнату. Сначала он хотел остановиться на лице, однако тень всего тела вскоре была очерчена. Так хотелось оставить себе хоть небольшую часть этого человека. Любящего свою семью и товарищей, спокойного, но пылкого, когда нужно. Однако сейчас коснуться того казалось невозможным. Время было не то.       Йоне сел в лодку, когда уже стемнело. Хвэй помогал с тёплой накидкой из ткани, когда его очень осторожно погладили по голове. Слов не последовало ни от одного, ни от другого. Любые слова сейчас не имели бы смысла. Лукай улыбнулся, приобняв друга ненадолго, впервые так наслаждаясь чужим теплом. Йоне затаил дыхание, проводя по голове и спине Лукая. Если бы не тёмные мысли о том, что предстояло сделать — он бы забылся. Однако реальность ударила в голову и он отстранился.       Время снова пошло и в последний раз тёмные глаза встретились с нежно-голубыми. Лукай нерешительно поднял руку, махнув. — Прощай… — именно это слово сорвалось с губ быстрее всего. Им ничего не мешало увидеться в будущем, однако почему-то именно это слово было на уме у обоих. — Прощай. — мечник опустил глаза, после чего повернулся, смотря только вперёд. Оборачиваться не хотелось. Не хотелось, потому что было слишком опасно сейчас смотреть на одинокую фигуру на берегу. Ведь только от одного его вида хотелось остаться.       Хвэй вернулся в комнату, где оба сидели перед отплытием Йоне и посмотрел на оставшийся набросок на стене. Его не хотелось переносить даже на бумагу, ведь иначе смысл был бы утерян. Лукай водил рукой не по самому скетчу, а рядом — по стене. Лицом он приблизился ближе к выделенной тени губ, однако вскоре уткнулся лбом, ощущая холод. Не решился. Даже просто смотря на тень — он не решился.