***
Некоторое время Баки просто не мог понять, что ему теперь делать. Однако дурной запах и вопли малыша, который орал тысячей взбесившихся песчаных духов, заставили мужчину бросить свое предыдущее занятие и, подхватив ребенка, направиться в дом. Оставшись один, да еще и с ребенком Наруто, в чьем отцовстве тут даже не приходилось сомневаться, Баки-сама, ожидаемо, тихо помянул недобрым словом тех, кто плюет против ветра, намекая на то, что нынешняя молодежь всегда была себе на уме. Однако же ребенком следовало незамедлительно заняться, потому как от долгого контакта кожи с нечистотами могли начаться опрелости, а лечить их было бы еще хлопотнее. Поэтому Баки, с горем пополам раздев дите, посадил его в большой медный таз, где он обычно стирал свое немногочисленное белье. — Дождик-дождик-дождик-водопад-д-д! — под такую присказку мыли еще его самого, и Баки не нашел ничего лучше, как развлечь этим мальца, который, буквально насильно раздетый и посаженный в таз, сначала истошно заорал и попытался выбежать вон, но из уверенных рук сенсея Баки сбежать было не так-то просто. Тот просто держал его и ждал, пока малыш распробует воду и расслабится, и чакрой ветра подняв небольшое облачко воды, таким нехитрым подобием душа смачивал уже пропесоченные волосы мальчика. «Дети всегда так. Им надо привыкнуть к изменившейся вокруг обстановке. Особенно, если рядом нет матери»\ — Как тебя зовут, малыш? — спросил Баки у уже сидевшего на высоком деревянном табурете и закутанном в кусок полотна так, что один нос выглядывал, ребенка. — Бо-о… — начал то, но потом, собравшись, выпалил — Бо-лю-то-о-о! Некоторое время Баки подбирал подходящие слоги, но потом понял: Боруто! — Пей водичку, Боруто! — он протянул ему маленькую чашечку с водой, где обычно хранил свои серебряные браслеты, которые Третий подарил ему якобы для лучшего контроля чакры Ветра, но на деле от них не было никакого толку. Все-таки, не все задумки Казекаге были удачными. — Значит, ты у нас наследничек клана Узумаки?! Тю! Вот оно что! Поначалу ребенок никак не мог взять чашку, но потом, когда его ручкам помогли понять, как ее лучше держать, совсем освоился, и выпил даже целых три чашечки воды! По состоянию ребенка, а также по количеству выпитой им жидкости в сравнении с весом тела, Баки понял, что последний раз он пил разве что на рассвете дня. Значит, Наруто с ребенком пришли в Сунакагуре с рассветом. Зная, что скорость в режиме лиса у Наруто вполне могла позволить преодолеть расстояние от Конохи до Суны за ночь, Баки стало интересно, чего это Гаара так долго копался и не накормил их должным образом? Даже с учетом его извечной неторопливости на Пятого Казекаге это было не похоже. Видимо, что здесь произошло что-то срочное и из ряда вон выходящее. Помешивая в кастрюльке ароматно булькавшую крупяную кашу, Баки одним глазом следил за ползавшим по глиняному полу кухоньки Боруто, которому уже надоело играть с выданными ему деревянными брусками вместо кубиков. Баки прикрыл единственный глаз и вспомнил, что некогда мелкий Канкуро принес их ему как другу отца на «сохранить». Потом, уже будучи сенсеем троицы Песка, Баки с ужасом узнал, что тогда Канкуро распилил одну из сакральных статуэток, принадлежавших некогда семье его матери и стоявших в доме его дяди Яшамару. Тот как будто никогда особо не любил старшего сына Казекаге, хотя в Гааре и Темари просто души не чаял. Возможно потому, что Канкуро был одно лицо с покойным Расой-сама, чтоб ему там полегче было. А возможно, и из-за этих распиленных юным мастером статуэток. Никаких статуэток, как и игрушек, в доме Баки, конечно, не было. Но эти бруски он сохранил в память о маленьком Канкуро и его смелости. На самом деле молодого Мастера-кукловода в скрытой деревне недолюбливали иной раз еще больше, чем Гаару. Ведь в том, что касается своего искусства, Канкуро был еще большим новатором, чем пребывающий сейчас в могиле Мастер Сасори. Чего только стоило одно его заявление, что разбитое в крошку колено Баки-сенсея можно заменить протезом из искусственных материалов! Тьфу! Срамота! — Ми-я-уууу! — истошный кошачий вой внезапно вытащил Баки из воспоминаний. Он выронил деревянную лопатку в кастрюльку с уже поднимающейся вверх по стенкам кашей и с максимальной скоростью, которую позволяли ему развить его больные ноги, понесся к углу кухни, где стояли кошачьи миски. Курносые хозяева этих лотков как раз начали подтягиваться к своей послеполуденной трапезе, когда на пушистый хвост одного из них было внезапно совершено покушение. — Кыся! — довольно четко сказал мальчик, довольно демонстрируя зажатый в маленьком кулачке клок длинной серой шерсти. — Кыся мяу! — Как хорошо, что Повелитель тебя не цапнул! — озабоченно воскликнул Баки, показывая мальчику на огромного пушистого серого кота, нос которого был еще курносее, чем у остальных шести подошедших кошек, сидевшего немного поодаль и ожесточенного вылизывающего свой задерганный хвост. — Это патриарх клана, что ты! Знаешь, какие у него зубы и когти! Без глаза можно остаться, наследничек ты Узумаки! Баки потрепал озадаченного малыша по светлым вихрам, про себя отмечая, что тот, все же, не такой растрепанный, как его отец, Наруто. Он что-то слышал о том, что самый знаменитый герой во всем мире шиноби женился на наследнице клана Хьюга, с представителями которого Баки сражался на Третьей мировой войне шиноби, будучи еще совсем юнцом, и тогда только его невероятно мощный ветер смог спасти отряд Третьего Казекаге от окружения и полного уничтожения. Мало того, что их было очень много и они обнаружили Специальный отряд Песка невероятно быстро с помощью своих бьякуганов, так еще и клановое додзюцу разнесло стену железного песка Казекаге в считанные минуты! Тягаться с их управлением почти чистой чакрой могла только аналогичная по мощи сила. Просветленность против стойкости. Чистота против чистоты. Третий Казекаге, перевернуться ему на другой бок и не слушать, не отличался ни тем, ни другим. Вспоминая о былом, Баки совершенно забыл о том, что у него на огне вообще-то стоит варево. Сильный запах горелого опять вернул его к реальности, и бывшему шиноби снова пришлось показывать чудеса скорости, теперь уже на пути к очагу. Современные электрические плитки, так активно устанавливаемые Корпусом Кугетсу в домах Сунакагуре по одной из социальных программ Пятого Казекаге, Баки принципиально не признавал. К счастью, каша подгорела лишь немного. Все-таки в этом плане очаг был куда продуманнее газа и электричества. Баки уже собрался сажать мелкого за стол, как вдруг заметил это. Растекшуюся под ребенком лужу. Одна из кошек подошла к малышу, принюхалась и начала «закапывать» то, что ее внутренняя этика посчитала нужным не демонстрировать при хозяине. Но от единственного глаза Баки было бесполезно что-либо скрывать. — Надо же, ты, оказывается, еще на горшок не ходишь! — подбоченясь, подошел к нему Баки. — Непорядок! И если до этого ребенок был в странных трусах, которые Баки знал как «подгузники», то теперь была испачкана и вся его одежда. Нет, конечно, такие приспособления были и в деревне Песка: женщины обычно шили их из многослойной хлопковой марли, но то на деток, которым было меньше, чем год жизни. Наивный Баки совсем не подумал, что малыш Боруто мог еще не уметь самостоятельно отправлять свои надобности, ведь в Сунакагуре-то можно было вполне начать ходить на миссии вместе с родителями и в пять, и в шесть лет. А тут возраст ребенка уже явно приближался к трем годам! — Надо срочно с этим что-то делать, ветер в ноги! — недовольно пробурчал Баки. Подхватив мокрого и почему-то уже совершенно не оравшего на его руках Боруто, он отправился на улицу. За тючком, в котором должны были быть вещи мальчика. Однако, к огромному неудовольствию Баки, внутри оказались бутылочки, смеси, еще какие-то примочки, а также куча детской одежды явно не по размеру Боруто, а скорее, на новорожденных младенцев. Баки готов был взвыть, но сдержался. Однако задумавшись, а потом и сопоставив факты, он спросил у малыша, сидевшего у него на руках и уже порядком испачкавшего и его самого: — А где твоя мама? Боруто оживился. — Мама бо-бо! — он показал себе на живот, а потом заулыбался. — Живо-тик, живо-тик, ляля! — Ах, значит так оно, — Баки вздрогнул и прикрыл свой единственный глаз, а потом, через несколько мгновений открыл его и заулыбался. — Так у тебя будет братишка? — Нет, — уверенно ответил ему Боруто. — Ляля! — Сестренка? — малыш заулыбался, заливисто засмеялся а потом выдал «да». — Что ж, сестренка — тоже хорошо. Пошли, оденем тебя во что-нибудь. А потом ты поешь.***
Детской одежды у Баки, конечно же, не водилось, поэтому Боруто был на время завернут в старую, видавшую виды рубаху, а сам Баки замочил во все том же медном тазу испачканную одежду малыша. Позже он выстирает ее, просто положив руки на воду и призвав стихию ветра, которая закрутит белье не хуже, чем в стиральной машине, которые сейчас стали доступны даже здесь — виданное ли это дело! Посмотрев на Боруто, который вместо того, чтобы подносить деревянную плоскую палочку с зачерпнутым варевом ко рту, просто ковырялся ей в каше, как будто бы не понимая, что делать, хотя и до этого даже поплакал от голода, Баки, тяжело вздохнув, подсел рядом и начал учить малыша есть самостоятельно. Конечно, с первого раза получилось плохо — и Баки, и Боруто вымазались густыми хлопьями, но цель в итоге была достигнута. Сытый малыш заснул, прильнув к теплому боку, под какой-то нудный рассказ Баки о своей нелегкой жизни на службе у Третьего Казекаге. Баки улыбнулся, посмотрев на сладко причмокивающего во сне ребенка. Он мысленно пожелал, чтобы у мальчика было счастливое детство, не то, что у его воспитанника Гаары и, тем более, у него самого. О своем детстве и юности Баки обычно старался не вспоминать, ведя отсчет своей жизни с того самого момента, как господин Сасори… а, впрочем, это было неважно, потому что сейчас ему срочно нужно было найти своего непутевого бывшего ученика и задать ему несколько вопросов. Положив спящего ребенка в свою кровать на одноразовые впитывающие подстилки, которые он, как рачительный хозяин, использовал для новорожденных котят своего немаленького питомника, Баки вышел из дома. Но прежде, чем закрыть его тяжелым резным ключом, он подозвал к себе гулявшего истинным хозяином по двору Повелителя и вежливо попросил: — Присмотрите тут за всем, пожалуйста. Баки ласково погладил почти овальную пушистую кошачью голову, издавшую в ответ глубокий гортанный мяв хозяина территории, а потом уточнил свою просьбу: — И за наследничком Узумаки в особенности!***
В доме Казекаге, естественно, ни самого Гаары, ни вечно беспокойного Наруто Узумаки не оказалось. Куда они делись, Баки не знал, а идти в резиденцию Каге, чтобы узнать это, совершенно не хотелось. Если его там увидят бывшие товарищи, то у них сразу возникнет много неудобных вопросов: например, почему это ты, Баки-сама, не греешь почетное место в Совете старейшин?! Баки так и представил себе возмущенные лица своих сослуживцев из пользователей Ветра, которые, гневно рассекая воздух руками в непонимании, накинулись бы на него с упреками: «Как, как ты посмел, одноглазый хрыч, отказать самому Казекаге?! Да после той провальной миссии ты должен был ноги ему целовать за то, что он не приказал тебя прикончить за потерю свитка, как сделали бы и Третий-сама, и Четвертый-сама, чтоб им было тепло, но не жарко!» Еще раз представив зависть и недовольство, застывшие на благородных лицах, Баки сплюнул в сердцах, и продолжил рыться в подвальном помещении дома Казекаге, куда, по слухам, Четвертый обычно запирал маленького Гаарочку за непослушание. Наконец, он нашел то, что искал: традиционный шарф и несколько детских длинных рубашек, принадлежавших Гааре — аккуратно сложенные стопочкой и с подшитыми краями рукавов (Казекаге с детства отличался аккуратностью); две черные футболки размером побольше, с грубо намалеванным на них фиолетовым и желтым, усыпанные мелкими дырками и имевшие распустившиеся края, от которых до сих пор пахло какой-то едкой химией (не хотелось даже думать, где в них лазал Канкуро); футболку и штанишки, почти не ношеные, но явно перешитые заботливой рукой Темари для Гаары-сама из старых отцовских вещей, порванных на какой-то из миссий; а также эмалированный детский горшок, который передавался из поколения в поколение в каждой приличной семье Сунакагуре. Нашлось также несколько игрушек: две аккуратно сделанные из деревянных чурбачков марионетки, плюшевый мишка с наполовину оторванной лапой да набор жестяной посуды, аккуратно сложенный в коробочку. Внезапно показалось еще что-то, и Баки с удивлением вытащил из-под кучи другого хлама миниатюрную копию дрезины, в которой он с товарищами во времена далекой молодости обычно добирался на удаленные миссии. Модель дрезины была явно что сделана из собранных на помойке деталей от боевых марионеток. Но самое удивительное было еще впереди — через некоторое время бывший сенсей нашел и железную дорогу, по которой ей полагалось ездить! Посмотрев на нее, Баки умилился. Железная дорога была точной копией настоящей узкоколейки: в форме кольца и вписанной в него «восьмерки», с миниатюрными переводными стрелками и еще одной самоходной дрезиной. Маленькие колесики обеих дрезин идеально подходили к сделанным из толстой проволоки рельсам. Баки попробовал запустить одну из них: поставил на рельсы, подвигал взад-вперед управляющую рукоять — поехала! Когда дрезина добралась до первой стрелки, Баки осторожно потянул за рычаг — к его удивлению сначала зажегся семафор слабым зеленым мерцанием от возникшего тока в еще работающей лампочке, а потом уже со щелчком перевелась стрелка, и дрезина, даже не застряв на ней, поехала дальше. И даже тут все было сделано по правилам! « — Вот ведь благословенные руки у этого недотепы! — улыбнувшись, подумал Баки, вспоминая, как он сам вместе с товарищами часто с большим трудом переезжали пересечение железных дорог. — Никогда не знаешь, кто и чем будет благословенен!» Собрав все найденное в доме Казекаге добро в охапку и попутно прихватив еще некоторые принадлежности, которые могли бы понадобиться ребенку, Баки двинулся обратно, уже сильно припадая на больную ногу. На полпути он почувствовал, что скоро поднимется ветер. Сильный ветер. Для начала этого времени года это было немудрено. Еще через неделю ветер сделает воздух вокруг раскаленным, и начнуться такие сильные бури, что противостоять им не сможет никто. Никто из шиноби. Даже Казекаге. И на ближайший месяц жизнь в Сунакагуре затихнет: жители замуруют двери, забьют и законопатят окна и будут жить на запасах еды и воды, молясь о том, чтобы ветра поскорее ушли обратно в центр Великой Пустыни. Кто-то до сих пор считал это происками Шукаку или иных духов песка, но Баки знал, что это всего лишь природное явление. Ежегодное напоминание людям о том, что их силы и способности не безграничны. Он заторопился еще сильнее, превозмогая острую режущую боль. Баки прекрасно понимал, что еще немного — и он уже совершенно не сможет ходить, а, быть может, и умрет в конце концов от воспаления в раненной ноге. Но сейчас у него была другая забота — маленький Боруто, оставленный ему на попечение двумя такими же детьми. До сих пор детьми для умудренного опытом и опаленного жизнью Баки. И не важно, что он всегда вдалбливал в головы ветреной Темари, непутевого Канкуро и озлобленного Гаары, что они «уже шиноби, наследники Казекаге и вообще лицо Скрытого Песка, которым вменено в обязанность проявлять неукротимую настойчивость при встрече с любым препятствием и противником!». Однако, к удивлению Баки, хотя его дом и был им накрепко закрыт, но вот Боруто уже не было в кровати. И вообще не было нигде в комнатах! Бедный Баки как ошпаренный обыскал все, что только мог, и только истошный мяв Повелителя, доносившийся с плетеного забора, отделявшего загон для скота от прочего двора, надоумил некогда великого шиноби Песка, что малыш, похоже, вышел через заднюю дверь, которую Баки забыл закрыть, и которая как раз вела в сторону загонов, где как раз ожидал своей очереди десяток беговых верблюдов, принадлежащих феодальному лорду страны Ветра и ежегодно привозимых в пустыню на отдых от тесных автоматизированных стойл. Сегодня-завтра нанятый Баки погонщик должен был увести их обратно в столицу, а пока животные были на его полном попечении, как и другой скот, доверенный ему разными людьми для присмотра. Любопытный Боруто был уже в шаге от того, чтобы через прореху в калитке плетня войти в загон и попасть под ноги напуганным присутствием чужака верблюдам, как вдруг сильный ветер резко захлопнул калитку перед его носом, и воздушный поток мягко сдул мальчика прямо под ноги запыхавшегося Баки, из глаза которого текли слезы — колено не выдерживало нагрузок и болело просто нестерпимо! — Нечего туда ходить, — Боруто захныкал от того, что получил по месту, до этого, видимо, не знавшему шлепков. — Там тебя верблюды затопчут. Знаешь, что такое «нельзя»? Не знаешь? Это то, за что потом накажут. — Баки погрозил хмыкнувшему малышу пальцем, а потом снова легонько шлепнул его. — Вот что такое «нельзя!». Малыш захныкал и попросил поесть. Кряхтя, Баки поднял мальчика на руки и уже приготовился пойти в дом, как верблюды вдруг вновь истошно закричали и заволновались. После послышался шум от разламываемого забора с дальней стороны двора, выходящей в сторону Великой Пустыни. Гигантский варан, встречавшийся столь редко, что уже считался существом из легенд, встав на задние лапы, легко разломал стену из глины и песчаника и хозяином стек внутрь, направившись к желанной добыче. Увидевший это Боруто завизжал, но в ту же секунду выставил вперед руки и… У не успевшего даже осознать реальность происходящего Баки только открылся рот, когда он увидел, как сильнейший вихрь подхватил трепыхающуюся и отчаянно хватающую открывшимся ртом воздух гигантскую рептилию и зашвырнул ее куда-то в пустыню, как караульные шиноби швыряют наземь костяшки домино, едва завидев вдали Казекаге. — Пусть будет ветер благодатный… — только и охнул Баки, глупо надеясь на то, что вызванный сильнейшей неконтролируемой стихией Ветра вихрь не вернется обратно и не разнесет его домик и дворик. — Ну дела! Онемение Баки было прервано громким стуком с соседской стороны, с которой был совместный забор и женским визгом, мол, совсем из ума выжил уже сосед свои ветры пускать погулять! Баки едва успел сжать в своих коричневых руках ладошки Боруто и, сосредоточившись, отрегулировать чакру ветра своей техникой. — Угомонись, женщина! — услышал он также голос соседа-кукловода, — Это не техника Баки-сама, что ты говоришь! Это — уважаемый человек, что ты наговариваешь на него! Это просто ветер из пустыни, погода меняется, глупая ты курица! Не наговаривай на человека без причины! Вон, лучше помоги мне почистить мою куклу… — Так, они сейчас раздерутся! — подхватив Боруто, Баки поковылял в сторону калитки, на улицу. — Вот что такое — они поругаются, а мне их потом разнимать! Но только Баки открыл ворота, как песчаная техника потоком запорошила ему глаза. И пока Баки протирал их, он выпустил руки Боруто, который от неожиданности снова призвал колоссальный поток ветра, припечатавший обоих супругов к противоположному забору уже заброшенного дома: одного с раззявленной пастью куклы, а другую — с открытым чугунком, из которого валил песок с вулканической пылью! Оба раздорщика мгновенно затихли и, немного очухавшись, тупо уставились на разнывшегося в слюни Боруто, живот которого урчал, требуя еды, и на мокрого от сосредоточения Баки, глаза которого были закрыты, а ладони были заключены в замок, внутри которого он крепко держал ладошки малыша, изо всех сил пытаясь отрегулировать его природную чакру собственной техникой Удержания ветра. — Слышь, сосед, — начала жена кукловода, отлипая от забора и возвращая движением руки песок в свой котелок, — Песок тебе в рот, так дело не пойдет. Уйми мальца, а не то я сама уйму его! — Успокойся-успокойся, чего ты сразу угрожаешь, — попытался остудить ее прыть сосед, подтягивая к себе нитями чакры свою марионетку и, в первую очередь, проверяя, все ли с ней в порядке. — Почтенный Баки, кто это вообще такой? — Это — наследник клана Узумаки, — начал Баки, садясь на свою любимую скамеечку на руках с уже жующим что-то найденное в его кармане Боруто и приглашая соседей сесть. — Ты же помнишь Наруто Узумаки, прославленного героя Конохи? Увидев в ответ постные лица, мол, знать не знаем подобную зеленую молодежь, Баки исправился: — Ну, Наруто же! Это ученик сына Белого Клыка Конохи и близкий друг моего же ученика Гаары. Сын Четвертого Хокаге. Ну же, сосед, помнишь того мужика с львиной гривой, с которым выпивал Раса-сама, когда мы заходили к нему с отчетом о совместной миссии Корпусов Ветра и Кукловодов против тех паяцев из Кумо?! — А, — оживился сосед, до этого тщательно вычищавший пасть своей куклы от забившего ее песка, — Они тогда еще спрятали бутылку под стол, как будто бы ее не было видно! А Раса-сама случайно опрокинул ее ногой и разбил, а мы сделали вид, что ничего не было. — Вам лишь бы старое вспомнить, — пробурчала соседка, и, толкнув мужа в бок, прорычала сквозь зубы: — А тебе лишь бы выпить! — Да я так больную голову лечу, после миссий знаешь как болит, — посетовал сосед, а потом, указав на Боруто, рассмеялся и спросил: — Так что ты с ним возишься? Он ведь тебе, по сути, никто. — Как это никто? — рассердился Баки, покрепче прижав к себе снова залезшего к нему в карман и проверявшего его на предмет еще чего-нибудь съестного малыша. — Мне его доверил наш Казекаге. Попросил присмотреть до того времени, как он и Наруто вернутся. — Ну, тогда сделай что-нибудь с его стихией Ветра, Баки-сама, ты ж сенсей! — почти хором пропели соседи и, еще немного поохав, встали и чуть ли не взявшись за руки, пошли домой, вспомнив про скорое наступление сумерек и вечерний чай. — Конечно, — глубокомысленно пробормотал Баки, смотря на обсасывающего все же найденную в его кармане половинку сухаря Боруто, и в глубине души Мастера Лезвий Ветра вдруг действительно начал просыпаться сенсей, — Я ж учитель, как-никак. Я сделаю все, что могу, хотя у меня еще никогда не было таких маленьких учеников.