Полуденное солнце Мазендерана

Это было ранним утром третьего августа, когда Эрик сказал мне, что уезжает. Он сидел у окна и курил, а я лежал в кровати и делал вид, что сплю. В комнате было темно, и я едва различал его профиль, подсвеченный огоньком тлеющей сигареты. Мне казалось, он улыбается. Я даже не до конца понял, что вообще он имеет ввиду, но где-то на периферии почувствовал тревогу. Снаружи проехал автомобиль, тонкие полоски света поползли по стене и потолку. Спать больше не хотелось. Я молчал ещё, наверное, минуты две, прежде чем спросил: - Куда? Эрик засмеялся и повернулся ко мне лицом, подперев лоб рукой. В мутном блеске его глаз было что-то инфернальное, что заставляло меня беспокоиться, хоть я и не знал, почему. Он не спешил с ответом, наблюдая, видимо, за моей реакцией. Но я повторил вопрос, и Эрик сказал: - Не переживай, ты поедешь со мной. Неделю спустя мы уже неслись по шоссе вдоль оливковых садов Мазендерана. Не было начала и не было конца бесконечной полосе густых, изумрудных лугов. Вдоль склонов, как искры, вспыхивали и исчезали деревни. Опалённые солнцем горы расстворялись в полуденном мареве. Я видел хрустальный пик Демавенда, который протыкал небосвод, как копье, как стрела Араш Камангира. Это было похоже на сон. - Сколько там ещё до Чалуса? - спросил я Эрика, который уже минут двадцать внимательно изучал тоненький, неизвестно откуда взявшийся у него путеводитель. - Километров двести, - ответил он, и в ту же секунду я почувствовал на себе его проницательный взгляд, - Устал? - Немного. - Ты слишком долго за рулём. Хочешь, я поведу? - Оставь, мы почти на месте. - Тогда можем остановиться в Сари и отдохнуть. Заодно город посмотрим. - Мне почему-то кажется, там не на что смотреть. - Ошибаешься. Он бросил путеводитель мне на колени и демонстративно отвернулся к окну. Я усмехнулся про себя и глянул налево. Мне вдруг захотелось свернуть туда, в сторону Гирканских лесов, в самое сердце горных ущелий. На мгновение я даже забыл, куда мы едем и зачем. Этот пейзаж, это ласковое небо показались мне вдруг важнее, чем наш пункт назначения. На сердце внезапно стало так хорошо, и я подумал: если жизнь привела меня к тому, чтоб увидеть, как мир вокруг становится самим собой, значит она стоила труда быть прожитой. Я позвал Эрика по имени, но ответа не услышал. За это время он успел задремать, и я задумался, а не переночевать ли всё-таки в Сари. Внезапно я услышал невнятное "чего?", и негромко сказал: - Я рад быть здесь с тобой. В сущности, мне было всё равно, услышит он или нет, но я чувствовал острую необходимость произнести это вслух, ощутить слова на кончике языка и как бы напомнить самому себе, что я действительно счастлив. Я пытался сдерживать свою по-детски наивную улыбку, но сдался, когда справа раздалось тихое: - Я тоже. Мы сделали остановку в Сари, чтобы купить немного еды, и пока я на ломанном английском объяснял продавцу, какие именно сигареты мне нужны, Эрик с интересом листал местную газету, как если бы умел читать по фарси. С горем пополам, преодолев-таки языковой барьер и пожелав терпеливому старику всего хорошего, мы вышли наружу. Было жарко, как в печке, и людей вокруг можно было по пальцам пересчитать. Какой-то ребёнок лет двенадцати прокричал нам "Хэллоу!" с другого конца улицы прежде чем скрыться за углом. От раскалённого воздуха у меня закружилась голова, и я предложил Эрику вернуться в машину. - Я сяду за руль, - заявил он, протягивая мне бутылку воды из холодильника. - Как скажешь. Сидя в автомобиле, Эрик коротко поцеловал меня в щёку, сказал: "Отдохни", и это подействовало на меня как снотворное, потому что я мгновенно отключился. Несколько часов дороги превратились в один миг. Я приоткрыл глаза, когда мы были уже совсем рядом с Чалусом и единственное, что безнадёжно приковало мой взгляд, было море. Чистое, хрустальное море. Волны бросали алмазные искры, а воздушная пена ударялась о берег и целовала песок. Корабли скользили по зеркальной воде. Небо сливалось в один объём с линией горизонта. Я смотрел в окно, как зачарованный. Смотрел, и не верил. - Мы будем на месте через десять минут, - сказал Эрик, и, чуть погодя, добавил, - Сразу сходим поплаваем? - Да, пойдём. Мы оставили вещи в отеле, и я помню, как Эрик почти что бежал к берегу. Он зашёл в воду по колено, затем глубже, и вот он уже плыл, как русалка, навстречу яркому, персидскому солнцу. Весь залитый светом, он напоминал мне спустившееся на землю божество. Я вспомнил то утро третьего августа, когда на вопрос: "Почему Мазендеран?" он совершенно искренне ответил: "Потому что я там никогда не был". И теперь, когда он звал меня, когда приглашал вместе утонуть в нежных объятиях моря, мне вдруг стало ясно как день, что никогда прежде он не чувствовал себя по-настоящему живым.