***
Полнолуние. Свет из панорамного окна скачет по отполированным поверхностям стола, пола, зеркала, прелестных лунных цветков в живых гирляндах гостиной. Невиллет потягивает, на удивление, что-то крепче чистейшей воды, а Ризли — гораздо насыщеннее и ядреннее чая, перемешивая приторный вкус вина сигаретным дымом, распространявшемся в лёгких и понемногу подьедащих из целостность. Под ногами множество осколков от бокалов, других бутылок алкогольных напитков, раскиданы столовые приборы, в ножке кухонного стола торчал небольшой нож. Очередной психоз закончился тем, что он поранил только себя, однако эмоция никуда не делось — хотелось раать и метать дальше. Отчего же, спросите вы, это происходит? У него самого нет ответа на этот вопрос, Ризли невзначай входит в это состояние и начинает действовать вне своих норм и парадигм. Невиллет постепенно привык к этому, зная, что если он останется цел и не тронут, то это самый лучшая ночь перед наступлением следующего дня. Он не боится, ему безразлично так же, как и молодому человеку напротив. Синеватые глаза наблюдали за статной фигурой молодого правителя крепости Меропид, усмехаясь тому, что начинал его любить тогда, когда он был проще. Без излишних тараканов голове, без истерик и психов. Однако несмотря на то, что с какой-то периодичностью сам может попасть под горячую руку и есть шанс остаться недышащих и развалившимся на всех этих осколках, он не уходит. Нравится то или нет, он уже принял свою страстную любовь в отношении него. Ледяные глаза повели в сторону иссиня-голубого дракона и ухмылка так и наползала каждый раз, в желании все больше вкусить его тело, его запах, вкус. Однако с тем как это желание появлялось и оно восполнялось, после Ризли не мог смотреть ему в глаза — он был для него израсходованным материалов, подстилкой на ночь. И будь на то воля, то он бы задушил его прямо на этой стойке, усадив на нее и вкусив нежнейшие уста. Противоречие чувства вечно смешивались с редкостным бешеством от того, что ненавидеть любя — невозможно, как и любить ненавидя. Ему с каждый разом все больше мерещилось, что он словно околдован свои чудовищем. Невиллет молча вытащил из верхнего кармана рубашки пачку начатых сигарет и поднес к едва очередной зажжённой Ризли, который после нервного срыва молча втыкал в пол, даже не планируя убирать наведённый бардак. Светловолосый тоже не собирался этого делать, перегорев окончательно.***
— Нужна каждая, кроме тебя. — с подвыванием вытянутая фраза заставила Невиллета прочувствовать муражки по спине и в то же время ощутить то, как по хребту проехался тупой нож, как будто бы цепляющийся за каждый позвонок. Боль перестала проходить по сердцу с тех пор, как он встретил его в настолько же угашенном состоянии некоторые время назад и тот в состоянии агресси накинулся на него, схватив за волосы и оттянув их вверх, смотря на искаженное лицо «возлюбленного». Он не стал это долго терпеть и, пощурившись от боли, повалил волчонка на пол и несколько раз ударил по лицу, чтобы привести эту протокольную пьяную рожу в трезвое состояние, однако не сдержался и оставил несколько значительно видимых ссадин и царапин. Кажется, это был истинный порыв его души. Не поцеловать, не обнять, не попытаться решить мирно. Был противен запах спиртовного, заменившего его когда-то приятный запах. Тяжело смотреть на лицо, что обещало своими сверкающими глазами светлого и красивого будущего, а в итоге оскверненное и потухшее нечто валялось на полу своего особняка среди хлама, который он же и устроил в порыве эмоций. Невиллет оставил парня, сам поднимаясь на ноги, чтобы сполоснуть горло соджу, не забывая забрать у него из кармана брюк початую пачку сигарет и горько усмехаясь ему в лицо, уходит, как будто это использовали не его, а он. Это лицо, улыбка, грациозные движения и аккуратные руки только больше возбуждали ум Ризли, который не понимал, что происходит. Честно говоря, даже не хотел понимать, думая, что раз он зарабывает достаточно, чтобы ему не капали на мозги — он ничем другим не обязан. Однако долго в своих мыслях тот не оставался и отряхнувшись от всего, вспоминает, что между прочим, ему не так давно сильно наваляли прямо по лицу. Пятница, до дикого поздняя ночь, на шее большие плямбы от чужих губ, одежда была местами испачкана помадой, тональником, где-то даже прилетел пепел после сигар. В пьяном бреду перед глазами размыто перекликались старые картинки именно с Невиллетом, который искренне когда-то его любил.***
«Как считаешь, любить и вправду настолько отвратительно, как это чувствуется?»
«Еще как отвратительно. Ты не хуже меня понимаешь — это чувство настолько опьяняет настолько, что при осознании цены любимого вами человека, земля уходит из-под нос, подкашиваются ноги. Перестаешь осознать, когда переступаешь черту ради того, чтобы защитить то, что дорого. Кровь в венах стынет от содрогания струн души только при виде родного. Озноб, поражающий вашу сильную волю, дисфория от непонимания, почему жизнь обошлась с вашими путями так, и никак более. Она иногда становится настолько отвратительной внешне, что страшно смотреть. Однако желание быть именно с этим человеком не исчезает и уходить совершенно не хочется.»
Ризли замер от терпкой горечи, пронзающей грудь. Ребра трещали, превращаясь в песок от тайфуна внутри грациальной, утонченной души, готовой распасться на атомы. Эти игривые глаза не держало ничего, кроме желания схватить своей парой скудельных ручонок лицо Невиллета, увидеть его блестящие от проблесков луны глаз и наконец-то отыскать покой в объятиях своего защитника. Но этому не произойти, отчаяние поселилось в душе вместе с разочарованием от участи, на которую тот себя обрек сам. Нет сил ни кричатьч ни шепчать, невыносимо от коалиции парадоксов своей головы и сердца. Как бы ни хотелось вдыхать запах алых роз, питаться сладкими образами, не суждено прелестным грезам войти в жизнь, шагая по аллее из лепестков. Он небрежно подошел к статной фигуре, обратив тем самым на себя внимание. Рука проскользила начиная от макушки, следуя легкимм движением до уха, проходя дальше к шее и преследовавшие его остро чувство силой взять, не выносящее своих же душевных мук, тело только усиливалось. Возжелалось обеспечить не только свой эгоизм сексуальной утехой, но и сделать из своего великолепного соперника своего друга. Хотя, кого этот голубоглазый кавалер обманывает. Уже вкушая вкус губ, осыпанных солью из сгорающих от дичайших переживаний глаз, он впитывает горе, искренне понимая, почему он делал то, что делал. Губы касались потихоньку, по маленьку прикусывая другую пару, словно заново изучая этого человека. В какой-то момент Невиллета пусть и поддался соблазну, заставил оторопеть резко соблазнившегося молодого человека — он грубо схватил его за горло, изучая незнакомое выражение лица. Лицемерная улыбка проскочила на его лице, поражаясь двуличности этого человека. — Запомни, как раньше не будет, — он буквально отшвырнул его от себя, принуждая упасть прямо на диван, и преспокойно придавил Ризли ногой, продолжая говорить отстраненно и паршиво, — Все твои чувства — это слезы на ветер, было бы лучше если бы тебя не встретил. Однако отрешенное поведение никак не помешало постепенно залезть на его пресс, чтобы прислониться к губам, понемногу проникая в рот языком. Очущая под собой напор, он становился наглее и несдержаннее. Горько, солено, остро, больно, отвратительно, необратимо. Он сломался, не находя в себе силы на то, чтобы его любить. Понравилось ощущение тактильности и ласки, которое мог дарить он кому-то. Лучше быть тем, кто использует, чем тем, кого используют. Это было единственной их свящующей.