Один

Прошёл в свой чиллаут и закурил. Заебало всё. Двери громко захлопнулись за мной, скрыв симпатичных хостес-мотыльков. Но сейчас мне было как-то насрать на их внешний вид, даже если бы они были заблёванными или извалялись в навозе. Какая это всё хуйня, в чём смысл. Иногда мне кажется, что я всё это просто ненавижу. Даже то, что сам чувствую, хотя, казалось бы, нет ничего более важного во вселенной, чем мой стояк. Ещё недавно внутри меня всё кипело, я был похож на бушующий вулкан. А теперь — ничего. Только огромное помещение в полумраке, тусклый свет ламп, а я дымлю как паровоз. Нет, я не еблан, чтобы лететь на свечение этих лампочек, пусть я и демон-моль. Ночная бабочка, ха-ха. Дурманящий (кого-то, кроме меня самого) дым расползался по большому залу, словно ангелы насрали малиновыми облаками. Витиеватые фигуры сами очерчивались под потолком, вынуждая мою фантазию искать в них хоть какой-то смысл. Я лениво повалился на обитый бархатом диван, половина моих рук бессильно обвисла к самому полу. Одна из них сжимала мундштук. Надеюсь, я не забудусь и не прожгу пол, как в прошлый раз. А впрочем, гори всё адским огнём… Я повёл пальцами в воздухе, вырисовывая невидимую фигуру, и заставил дым двигаться. В то же мгновение полупрозрачный алый сгусток приобрёл форму сердечка, затем я повёл в сторону, и фигура изменилась. Она превратилась в здоровенный хуй. Я усмехнулся, как будто это была ебать какая искромётная шутка. Хуй увеличивался в размерах и растягивался, точно змея, пока я не заставил его свернуться на манер тех дурацких клоунских воздушных шариков. Перестав манипулировать этим сгустком, я наблюдал, как видение постепенно рассеивается и превращается в ничто. Нахмурившись, я снова затянулся и набрал побольше дымовухи в лёгкие. Из приоткрытых губ выползла новая порция тумана, сделавшая мир вокруг меня красным. И всё это будет повторяться вечность, пока не заебёт, а ведь оно уже заебало. Я заточён в этом блядском круговороте хуйни, которая никогда уже не изменится, если только я не сдохну окончательно. Но хочу ли я сдохнуть? Определённо нет. Никогда не был склонен к таким вырожденческим позывам. Я всегда любил жизнь и вгрызался в неё зубами, даже если мне становилось дерьмово (как сейчас). Проблема была не в том, что жизнь в Аду была плохой. Если сравнивать её с земным существованием жалких тараканов, подчинённых миллиону ограничений, в загробном мире была масса преимуществ. Особенно если у тебя имеется при себе хотя бы немного мозгов и силы воли. Проблема была в том, что я ощущал непроницаемую давящую пустоту. Как там это обычно называют? Одиночество? Походу, это оно. Среди блеска и мишуры, бесконечного круговорота событий и адского во всех смыслах шума я всегда чувствовал себя отрезанным глухой стеной. Вообще-то я люблю свою жизнь. Она приносит мне удовольствие. Но не сейчас. Как будто погружён в вакуум, где нечем дышать, но вокруг кислорода ни на грамм. Я не понимаю того, что чувствуют другие, но я прекрасно осознаю то, что чувствую сам. И где-то внутри меня смыкаются железные тиски, с силой давления которых я справиться не в состоянии. Я не знаю, как избавиться от этого дерьма. У меня нет ответа. Я могу только курить, курить, я могу бухать и ширяться, но я не сторонник растрачивать свой великолепный мозг на эти посредственные зависимости. Я привык всё контролировать. Можно сказать, я курю потому, что мне нечем занять руки. Ага, и рот. Шутите, долбоёбы. Ваша жалкая жизнь только и состоит из будней мещанских мух, копошащихся в говне, и таких же, под стать интеллекту инфузории, шуток. Меня тошнит от вас всех. Бляди, ёбыри, шлюхи, клиенты, актёры, рекламодатели, инвесторы. Вы все куски дерьма, понятно? Я надеюсь, что вы сдохнете или подцепите что-нибудь неприятное. Иногда я стою перед своим золотым толчком и просто блюю, буквально, смачно, мне даже не надо для этого пальцы в глотку пихать. Просто подумаю про вас, а рядом подвернулся унитаз — и вся эта мозаика веществ сама выплёскивается из меня. Тупые отродья. Но вообще-то за деньги спасибо. Я передёрнулся, испытав мерзкое нервное сокращение в спине, как будто неудачно прищемил крыло. Суки. Нижняя рука заползла в карман мехового пальто и нащупала мерзкие старые бумажки. Какие-то мятые фантики показались наружу, и я испытал отвращение. А, мазафака, это мои три бакса. Как давно они там лежат? Как давно я пытался их сосчитать? Уно, дос, тр… Эээ? Как это будет на языке чёртовых гринго? Нет, математика — не моя сильная сторона. Я ещё больше смял отвратительные бумажки, уже заметно истрепавшиеся по краям, и запихнул их обратно в карман. Пусть лежал до лучших времён. Никогда не знаешь наверняка, в какой момент с тобой может приключиться невероятная история и какую роль в ней сыграют три рваные банкноты. Я думаю, что ответ на этот вопрос знают только ебучие французы с их витиеватыми названиями для глав в очередной обосранной книжке про маскарад. Маски, маски. Хуяски. Все их носят, кому не похуй? Я от своей не устаю, мне весело глумиться над обществом, что меня окружает. Но сейчас я так безуууууумно одинок и хочу взорваться на атомы. У меня даже эрекции нет, точно всё плохо. А завтра, что будет завтра? Опять съёмки, новый прибыльный контент, ура. Бабки, бабки, бабки, сука, бабки. Ради них только и живу. И чтобы поблевать в золотой унитаз. Других причин определённо нет. Я со вздохом поднялся с дивана и прошёл к панорамному окну, сквозь которое валялся мрачный красный город. Одно и то же, мне некуда отсюда деться. Санкции и биологическая дискриминация не позволяют мне свободно передвигаться в этом ебищенском Аду, наполненном только блядями, мудаками и бесконечными разборками. То, что полыхнуло в одной точке, полыхнёт и в сотнях других. Рано или поздно даже меня ёбнут, когда начнётся полномасштабная война с крылатыми дик_таторами. Пустят мне ангельскую пулю в лоб и для демонстрации воткнут копьё в жопу. Что ж, по крайней мере, я сдохну так, как и жил: с порванным очком. Я затянул остатки сигареты и так, знаете, пафосно выпустил алую дымовую струю, как будто я какой-то злодей, смотрящий на результаты своего охуеть какого злодейства. Тут реклама, там реклама, бамс, бамс, яркие вывески. Порнуха, порнуха, порнуха. Мой ебальник улыбается и смотрит на вас с гигантского биллборда. Весь Пентаграмм засрал своей бурной деятельностью. Жрите, покупайте. Уёбки. Отбросил в сторону опустевший мундштук и стою один в полумраке, как пиздострадалец. Даже не помню, сколько времени так простоял. Заплакал.