***
Сегодня в одной из очередных вселенных, где она остановилась с Селевером, витала грустная и отчаянная атмосфера разбитой души юной девы. Тайная комната с кучей подушек и мягкой мебели в небольшом доме, украшенная гирляндой, обхватывающей весь периметр своим холодным, словно сибирская зима морозы, но в то же время таким согревающим, теплым.. В комнате была кровать с еще одной потайной комнаткой внутри, как подарок с подарком. В этом «подарке» она дочитывает очередную книгу, под свет ночника-котика с музыкой на фоне. Как только она будет прочитана ее название сразу вписывается в личный дневник, где она напишет чуть ли не сочинение по ней. А потом следует другая книга и так по кругу. По душе ей придется все что угодно — лишь бы было интересно и чем занять мысли. На этот раз это была книга про семейную повседневность и рутину. Семья, что переживает все вместе, несмотря на преграды и невзгоды, всегда находя время на своих детей, несмотря на усталость. Вот мать и отец приходят с работы поздно вечером, где их ждут дети, что успели приготовить не самый удавшийся торт для родителей, а те лишь ласково улыбнулись и весело провели этот вечер за настольными играми. И на ноте объятий и обмена словами: «Я вас люблю!» Книга завершается. Рассази берет в руки всегда находящийся рядом с ней кристалл и внимательно вглядывается внутрь в надежде увидеть хотя бы намек на отношения между Рувом и Сарвенте, но, как всегда, все тщетно.. Она крепко сжимает его в руке и горькие слезы падают на него и лица счастливой черно-белой рисовки. Сердце неприятно кольнуло, тело охватил гневный с тоской жар. Кулаки сжимаются, зависть пронзает разум, но страницу книги так и не решается порвать, ведь она и так уже покалечила их сладкие чувства солеными слезами. Почему все так сложилось? В чем она провинилась, что просто не могла иметь счастливой судьбы? Рассази прекрасно понимает, что не может злиться на просто выдуманных и нарисованных персонажей, скорее она злиться на себя, что не могла появиться на свет другой, чтобы быть любимой родителями. Она снова и снова заглядывает в «настоящий мир» и осознает, что ей, скорее всего, никогда с ними не встретиться.. Она уже не питает никаких надежд, это было ясно с самого начала. Иногда она воображает о том, если бы она была глупой как все остальные в ее возрасте. В такие моменты кажется, что быть умным не так уж и здорово. Ты с легкостью можешь понимать тяжелые вещи и жить с этим до конца своей жизни, в то время как глупые ни о чем не беспокоятся и могут себе позволить вытворять полнейшую чушь, не задумываясь о последствиях. Меньше знаешь — крепче спишь. Но и заставлять себя быть глупым — просто временная мера, рано или поздно ты сдашься, прекращая менять начинки в капкейке, выскребывая их ложкой и заполняя его новой. Длинная кошка-подушка сжимается в горьких объятиях холодной души, что разогревает грусть и разжигает одиночество... Нет, что сжигает твое сердце, всего тебя, не обращая внимания на пронзительные крики и мольбы о пощаде, оно улыбается еще шире, восполняя свое садистическое удовольствие. В качестве напоминания остается не шрам, как в фильме, а тлеющая черная дыра в груди, что при малейшем упоминании будет болеть как в первый раз. Время лечит, но только не в этой ситуации. Оно может помочь на время забыть о боли, но она такая вязкая и липкая, как болото, постепенно утягивающее тебя туда, пока спасатели пытаются скрасить твои последние минуты жизни, видя, что ничем уже не смогут помочь.***
Раздаются шаги, приближающиеся к комнате. Селевер был готов распахнуть дверь комнаты, зовя в новый мир, где они пробудут неопределенное количество времени, после чего он будет выброшен в список «посетить снова» или «уничтожен», но останавливается как только слышит всхлипывания за дверью. Каждый раз когда она плачет, это заставляет хотеть плакать и его. На душе становиться невыносимо больно, от осознания того, что она всего лишь подросток и не виновата ни в чем, чтобы заслуживать такие страдания. Но еще больнее становиться, когда понимаешь: канон всегда будет каноном. А если появиться очередная вселенная, где они счастливы — это очередная желанная конфета, вкус которой не постичь им — аллергикам на «сахар». Как можно тише разворачиваясь он сначала мягко ступает прочь, но после с каждым разом ускоряет свой шаг до бега. Такое сильное желание помочь близкому тебе человеку, что может дойти до крайности. И вот он открывает очередной портал в новый мир.***
Так глупо с его стороны было отправляться в другие миры в поисках некой машины счастья, что позволит тебе забыть обо всех твоих хлопотах и заботах вмиг. Ты наконец будешь «счастлив», а ведь все люди стремятся к такому необъяснимому явлению и понятию «счастье», что порой забывают о других эмоциях, которые должны наполнять жизнь, а иначе она не более чем одноразовая акция. Он прекрасно это осознавал и поэтому не придумал ничего лучше, чем собственноручно испечь черничный торт. Черничный торт? Да. Да, возможно глупо и банально, а может и вовсе неправильно потратить почти целый день на его приготовление. Но радует что время в разных мирах бежит по-разному. Ему пришлось учиться готовке так быстро как он только мог это сделать. Несколько раз подгорали коржи, при взбивании масла и сахара миксером все разлеталось в стороны и миксер летел в стену. В микроволновке от перенагрева взрывались тарелки. Он много раз думал, и даже жалел о том, что взялся за это дело, но ему хотелось попробовать сделать хоть что-то, что в теории ее могло обрадовать, а не кормить ее вечными утешениями о том, что все будет хорошо, что, возможно, Сарвенте и Рув решаться на отношения, сделают первый шаг.. Духовка уведомила о готовности очередных коржей, которые на надежду о том, что они, в который раз, не подгорели, можно было уже рукой махнуть. Но на удивление Селевера подгорели лишь четыре шестых, как раз оставив почти что целые два кусочка. Вырезав уцелевшие части, он по кусочкам начинает собирать торт. Белоснежный крем-чиз небрежно ложиться на черничные коржи, что ранее были пропитаны молоком и, конечно же, по всем законам подлости бутылка упала на пол и большую часть содержимого не удалось спасти, отправив ее также в стену. Смотря на насадки для кондитерского мешка думаешь будет проще украшать последнюю часть торта — верх, но как бы не так. Селевер сжал мешок слишком сильно, из-за чего крем брызнул ему прямо на лицо и фартук, да вот на сей раз кондитерская принадлежность отправилась в окно, туда, где на самом деле нет ничего. Но снова упираясь и берясь за дело, на этот раз аккуратно держа мешок, на свет появляются красивые розочки, и вот, вот он — черничный торт, на который ушел целый день, если не больше. Было желание просто упасть на кровать и не вставать день-два, но усталость не имеет значения когда речь заходит о твоем близком***
После нескольких часов беспрерывного потока слез в груди остается только пустота, но и на удивление тяжелая, как бы это странно не звучало легкость. После выплеска эмоций да, ты чувствуешь некое облегчение, но это лишь кратковременный эффект перед безнадегой и новым потоком грусти. Подушка уже высохла от соленых слез Рассази, а в маленькой подкроватной комнатке было душно настолько, что задохнуться можно. Растрепанные и немного спутавшиеся серые, шелковистые волосы не было сил приводить в порядок. Новая книга, что заглушает все сигналы и признаки реальности и эмоций в округе, уже у нее в руках. Хотелось снова и снова теряться в бесконечном море книг и воображения, чтобы у нее была возможность прочитать все книги на свете, которые никогда-никогда не наскучат ей, и вообразить столько миров, чтобы однажды, возможно, построить и свой.. Поток мыслей прервал стук в ее временную комнату. Отложив книгу она впускает в свои легкие такую же духоту и затхлость. Открыв дверь она была удивлена появлению своего брата с двумя тарелочками, на которых красовались небрежные кусочки, кажется, черничного торта?.. — Знаешь я потратил на эти два кусочка считай что целый ебанный день, так что тебе лучше оценить это, — сказал брат, проходя в комнату, ставя куски торта на письменный стол. — Капец у тебя тут душно. Как ты не задохнулась еще? — Он открыл окно, запуская прохладный бриз наступающей ложной весны. Ничего не ответив она берет свою тарелку садясь на кровать. Серебряная десертная вилка рассекает долгую композицию сладости. — Ты сам его испек? — Ну а кто же еще мог приготовить такой.. — не успел закончить он, присаживаясь рядом. — Отвратительный торт, — с улыбкой говорит она, на что Селевер отвечает тем же. — Да, отвратительный торт. Да, именно этот вкус можно было ожидать от данного кусочка. Такой же отвратительный вкус, как и у всего, что они ели до этого, но этот был сделан с душой, с чем-то родным и приятным, чего нельзя было описать простыми словами. Черничные коржи — словно звездное ночное небо посреди огромной поляны белоснежных роз с рекой, что протекает рядом под большим деревом. А бриз приходящей весны приятно освежает и очищает разум от дурных мыслей. — Настолько отвратительный, что хочется его съесть до последнего кусочка.. — белоснежная розочка растворяется во рту. Брат следует примеру сестры, и спокойно пережевывает мерзкую массу непонятного месива, а может и вкусной еды, ощущения от которой он неспособен получить. Они уже давно привыкли к тому, что от обычной еды их выворачивает наизнанку и каждый раз приходится искать туалет, чтобы выпустить из себя недавний завтрак, но вот Селевер не из тех, кто так просто сдастся. Уж лучше попробовать всевозможные способы, чем сидеть и ждать маминой стряпни. — Спасибо, — отложив в сторону пустую тарелку, она крепко обняла его. Юноша потрепал голову младшей и притянул ее ближе к себе. В такие моменты становилось так тепло и легко на душе. Хотелось навечно остаться в этих объятиях, застыть, словно статуи, и застыть навечно. Ради своей младшей сестры он готов броситься и в огонь, и в воду. Убить за нее любого. Сделать ее счастливее ценой своей жизни.. Даже если на свете была бы такая замечательная машина счастья, счастья она бы никому не принесла, лишь усилила бы страдания о несбыточных мечтах. Он не может обещать Рассази, что они когда-нибудь будут вместе с родителями, что станут каноном тоже. Все это — лишь вопрос времени, рассуждать на который слишком долго. Но даже если этого не произойдет и им никогда не будет суждено почувствовать родительское тепло и заботу, поесть наконец-то вкусную еду, приготовленную Сарвенте и разделить счастливые моменты вместе всей семьей, тогда он испечет самый большой черничный торт на свете, зная, что понадобиться всего один кусочек, чтобы Рассази улыбнулась и вновь сказала: — Спасибо за столь отвратительный торт.