***
— Я не скучаю по нему, это просто... — Ты хочешь, чтобы он вернулся? Феликс внимательно смотрит в его глаза. Возможно, ищет ответ. В этом нет смысла. Джисон не ответит точно и он это знает. Наверное, именно поэтому переспрашивает: — Нет? — Нет.***
Понедельник — самый худший день недели. Воскресенье — день сурка. Остальные дни Джисон не запоминает. Он встаёт по будильнику в пять тридцать, собирается за полчаса и идет в метро. Снег хрустит под ногами, на голове черная шапка, нос укутан в такой же черный шарф. До метро идти минут пятнадцать, может, чуть дольше. Ехать еще час. А потом дорога до универа. Шумная, более освещенная, но не менее тяжелая. Пары, одногруппники, дорогая столовая, где кусок пиццы стоит чуть ли не пять баксов, лекция на китайском и "Хан Джисон, не желаете принять участие в..." Нет, не желает, но соглашается, ведь автомат в зачетке звучит, как самая приятная мелодия. Дорога до спортзала, тренировка, душ. Хан любуется своим отражением в зеркале, искренне игнорируя бледно-синее от недосыпа лицо, позирует и демонстрирует парням в раздевалке мышцы, смеется и снова идет к автобусной остановке. Сколько он тратит денег на общественный транспорт? Наверное, целое состояние. Затем ещё одна тренировка, но уже танцевальная, дрожащие ноги и головокружение. Метро, хрустящий снег под ногами, теплая однушка в спальном районе, мятный чай и домашнее задание. Четыре часа сна, которые приносят только большую усталость из-за своего сюжета, и опять звон будильника. Счастлив ли Джисон? Наверное, да. У него есть танцы, есть спорт, есть небольшой круг друзей и стабильность. У него есть спокойствие. Нет бурных эмоций, боли. Это считается за счастье? Он ни о чем не думает. В его мыслях только: "Поскорее бы домой". Он не привязывается, не зависит ни от кого, не умоляет и не ищет знакомств. Ему теперь не нужно заставлять себя быть тише, ждать полчаса на холоде, хотя он пришел ко времени, трястись от сообщений и расстраиваться от односложных ответов. Ему не нужны громкие компании, выпивка, всеобщее внимание и одобрение окружающих. Это не для него. Теперь нет. Джисон не знает, как он так изменился и изменился ли вообще. Может, в душе он все еще такой же: громкий, активный, эмоциональный, глупый, не от мира сего, любит пошутить что-то очень несмешное. А может, он и вправду просто вырос. Или устал быть в центре внимания. Во всем есть минусы, этого не избежать, но иногда ему кажется, что минусы эти являются тревожными звоночками. Интересная учеба, неплохие одногруппники, хороший университет — отсутствие здорового сна, нервные срывы из-за долгов и сессии, миллион проектов, в которых Джисон, конечно же, обязан участвовать, долгая дорога и изучение ненужных предметов. Танцы, мечта всей его жизни, его цель, его смысл — неудобное расписание, безответственность хореографа, изучение одной и той же связки три занятия подряд, ни одного готового проекта и отсутствие развития. Джисону стоит найти новый коллектив? Стоит, определённо стоит. Просто он слишком слаб для чего-то нового. Спорт, красивое тело, выброс адреналина — контроль питания, отсутствие прогресса, ведь Джисон явно не в профиците калорий. Везде есть минусы. И иногда Хан думает, что он просто специально не хочет что-то менять. Привык? Наверное, это плохо. Наверное, именно поэтому Джисон не может точно сказать, счастлив ли он. Наверное, поэтому ему и снится каждую ночь один и тот же сон.***
— ...Мы в разных местах всегда, но сюжет одинаковый. — Не думаешь, что это может что-то значить? Хан делает глоток соджу. — Не знаю. Во сне мы постоянно говорим. — О чем? — О том, что все нормально... В общем, ведем себя так, будто ничего и не было. Не знаю. Это так странно. Феликс понимающе кивает. — Я думал, может мне написать ему? Поговорить нормально, все такое, вдруг легче станет. Неизвестность всегда такая противная, отпустить полностью не дает, — Джисон морщится. — Поговори, ты все равно ничего с этого не потеряешь. — Думаешь? — Почему нет? И вправду. Почему нет. Они расстались резко и глупо. Джисон думал, что это молчание продлится от силы неделю и потом они спокойно поговорят. Но Минхо продолжал его игнорировать. Неделю, вторую, третью, месяц. А затем полностью исчез из его жизни. Будто его и не существовало раннее. Будто все, что было — сладкий и очень долгий сон. Хан чувствовал себя потерянно. Он не понимал, что ему делать, но почему-то осознавал, что это конец. Он даже не помнит, почему они поссорились. Хотя возможно, это просто стало последней каплей. Минхо всегда был нестабилен. Он то в хорошем настроении, то в плохом. Он всегда опаздывал на встречи, игнорировал Джисона сутками, а потом заваливал его признаниями и целовал щеки. Хан тогда не понимал, что это страшно и ненормально. Минхо мог накричать или сорваться на Джисона. Ему, впрочем, было все равно. Джисон не верит, что Минхо любил его. К тем, кого любят, так не относятся. Или Джисон просто настолько не уважал себя, что позволял такое отношение. Сейчас все иначе. Сейчас Минхо присутствует только в назойливых снах. Джисон знает, что Минхо вовсе не такой ужасный. Просто Хан... Не тот человек. Недостаточно красив, недостаточно хорош, недостаточно особенный. Он не такой уникальный, как новый парень Ли. Хан знает, он видел. Видел, как Минхо сияет рядом с ним. Они занимались в одной танцевальной группе. Минхо, Хан и Хенджин. Хенджин — уже бывший друг Джисона — учился с ним в школе. Минхо и Джисон начали встречаться спустя два месяца после знакомства. Любимое дело часто сближает. Хенджин просто был рядом. Джисон не замечал его взгляды на Минхо и лишь потом все осознал. Это считается предательством, по крайней мере для Хана. Хенджин знал о чувствах Джисона, они дружили долго и близко, Хван его даже поддерживал, когда они только начали встречаться. А затем он вдруг начал звать Минхо на встречи, но так, чтобы Джисон ни о чем не знал, приносить ему еду и прикасаться совсем... не по-дружески. А Хан ничего не замечал. Доверял Минхо. Любил Минхо. Зря. Хорошим другом оказался Хенджин, раз окружил бывшего Джисона такой "дружеской заботой", что Минхо начал выкладывать в сторис их сплетенные руки спустя месяц после расставания. Хан долго плакал. Ходил на тренировки все так же, но не разговаривал с этими двумя. Скорее это они перестали смотреть на него, но не в этом суть. Джисон не понимал, что он сделал. Почему Хенджин так поступил? Почему два его самых близких человека предали его? Неужели Минхо не мог просто сказать: "Прости, я разлюбил тебя, давай расстанемся"? Теперь это не имело значения. Прошло почти полгода. Минхо и Хенджин ушли из танцевальной студии и больше не появлялись в жизни Джисона. Ему правда стало легче. Особенно с новыми людьми, что неожиданно появились в его жизни. Так тихо, спокойно, будто они были с ним с самого рождения. Джисон не думает о Минхо. Не скучает. Не ненавидит. Он не желает ему ничего плохого, как и Хёнджину. Ему все равно. Пусть они будут счастливы, только больше не трогают Джисона, пожалуйста. Он устал от боли и самокопания. А расставание принесло именно эти эмоции. Все с Джисоном так. Он особенный, уникальный, красивый. И это не его вина, что Минхо выбрал другого. Пускай его лучшего друга. Джисон пережил. Все в прошлом. Зачем рыться в том, что давно под землёй? — Ладно, посмотрим.***
Через два дня ему приходит сообщение. Интересного такого характера. Хуже, чем интимные фотографии. Хуже, чем угрозы и пожелания смерти. Хуже, чем: "Вы отчислены". минхо. привет, джисон, мы можем поговорить? Джисон кидает телефон в стену. Конечно! Только о чем? О твоей любви к Хёнджину? Может, ты объяснишь, почему стал игнорировать меня? Может...Вы:
это шутка какая-то?
Молодец, Хан. Не стоит унижаться. Это странно, ведь два дня назад он говорил с Феликсом. И теперь Минхо сам пишет ему, только непонятно, зачем. Действительно шутка? минхо. нет давай встретимся? пожалуйста Джисон пересылает все Феликсу. Феликс не знает, радоваться или нет. Джисон, впрочем, тоже. Он не понимает, как реагировать. Соглашаться или не стоит? Столько слез было пролито, столько осознаний осознанно. Зачем опять мучить себя? Но вряд ли этот разговор будет иметь продолжение. И это лучший исход. Просто поговорить и расставить все точки над i. Джисон хотел бы именно этого. Феликс говорит согласиться. В любом случае Хан не обязан идти на дальнейшие встречи, если они будут. С чего Джисон вообще взял, что Минхо планирует что-то серьёзное? Неужели с Хенджином расстался?Вы:
ладно
адрес, дата, время
***
Джисон ни о чем не думал. Странное место Минхо выбрал: кофейня в центре города. Осознает ли Хан всю суть происходящего? Едва ли. Для него воспоминания о Минхо — самолет в облаках. Это именно то, о чем Джисон привык не вспоминать. О чем привык не думать и о чем не привык говорить. В редких случаях, в основном под бутылочку чего-то крепкого, он позволяет языку развязаться. Об этом не принято разговаривать днем или на трезвую голову. Это ведь прошлое, а оно должно оставаться в прошлом. С этими выводами он заказывает себе кофе и смотрит на время в тихом, что удивляет, заведении. Кто-то садится напротив него через несколько минут. — Привет. Джисон поднимает глаза. Но снова ничего не чувствует. Не боится. Сердце не стучит так бешенно, как бывает при таких встречах. Минхо не изменился. Его голос по-прежнему высокий и мелодичный, глаза блестят, а губы нервно изображают что-то наподобие улыбки. Только волосы отросли до ушей. — Привет. — Я сделаю заказ и приду, хорошо? Джисон кивает. Снова ждет. О чем они должны говорить? Обсудить пасмурную погоду или учебу? Какой сегодня трудный выдался день? Как ты себя чувствуешь? Нашел ли кого-то? Джисон не представляет их разговора. Зачем тогда согласился? Зачем думал о "разговоре"? Он не понимает людей, которые общаются со своими бывшими. Неужели это возможно: остаться в хороших, дружеских отношениях после того, как вы признавались в любви, видели друг друга без одежды, плакали от недопониманий и целовались с неловкими улыбками? Минхо быстро приходит. — Сегодня пасмурно... — говорит он после какой-то паузы, а Джисон вдруг начинает смеяться. Серьёзно? — Почему ты смеешься? — Ты позвал меня, чтобы обсудить погоду? Минхо теряется. Чувствуется его нервозность. Он будто сам не понимает, зачем находится здесь. — Нет, я... Мне просто кажется, нам есть, о чем поговорить. — Хорошо, — лишь отвечает Хан, отпивая из стаканчика свой карамельный латте. Наверное, он слишком груб и холоден. Его это не беспокоит. У Минхо было достаточно времени насмотреться на другого Джисона. Этим временем он распорядился неграмотно. — Я не знаю, что сказать, Минхо. Начни ты. И он начинает. Не сразу, говорит обрывками и перескакивает с одной темы на другую, но Джисон понимает из его слов хотя бы что-то. Минхо сожалеет обо всем. Говорит, что расстался с Хенджином буквально сразу же, ведь тот никогда бы не стал заменой Джисону. Просто с ним было почему-то легко, оттого и неискренне. Он долго думал и хотел написать Хану, хотел извиниться и вернуться к нему, но не хотел напоминать о себе и, честно признается, не хотел унижаться. Минхо понимает, что их отношения не были здоровыми. Здесь даже понимать не нужно, думает Джисон. Он извиняется за свое поведение, но... Хан просто знает, что люди не меняются. Они могут что-то осознать, повзрослеть, но не измениться полностью. И если Минхо поступил так один раз, то поступит и второй. — ...И я подумал, может, ты захочешь дать мне последний шанс? Не обязательно отношения, я не... Я не смею даже просить об этом. Просто... Я скучаю. Джисон ему не верит. И не разделяет его чувств. Наверное, именно поэтому через неделю он соглашается пойти с ним выпить. Где-то там кричит Феликс: "Чем ты думаешь, Джисон?!" А где-то в другом месте пьяный Хан сжимает пышные бедра и целует сладкие губы.***
Квартира Минхо. Небольшая, в спальном районе, пропитанная запахом Минхо. Джисон не помнит, как быстро они влили в себя купленные бутылки соджу. И не помнит, кто первый потянулся вперед. Зато прекрасно ощущает вкус сладких, мягких губ, что ответно сминают его собственные. Он снова не думает. Минхо сидит на его коленях, трется о него и громко дышит то в губы, то в шею, заставляя ее гореть. Завтра снова понедельник. Кто соглашается напиться в воскресенье? Только Джисон. Мысли покинули его и остались за порогом этой квартиры. Лишь кончики пальцев покалывает, а сердце вновь начинает стучать, как бешенное. Он в ответственности за свои действия. Но не в ответственности за свои чувства, которые почему-то есть. Самолет вдруг вышел из облаков. Скоро совершит посадку. Джисон мягко опускает Минхо на кровать. Все так клишированно, так обычно и по-человечески. Джисон напился со своим бывшим и снимает с него футболку. По сценарию он должен обязательно пожалеть об этом утром. Прошлое все-таки не осталось в прошлом, так можно ли говорить, что будущее — в будущем? Сентиментальность это или нет, но Джисон хочет плакать, потому что у него никого не было после Минхо. И перед ним тоже. Всегда только его тело, только его кожа под руками, только его стоны, которые Хан ловит губами. — Х-хани... Очевидно, такой исход событий был реален и без алкоголя. Просто он притупляет лишние мысли и позволяет больше чувствовать. Больше наслаждаться. Больше не думать, что кто-то может быть лучше. Ведь то, как Минхо скулит его имя, означает лишь одно: лучше Джисона у него не могло быть никого. И это его главная ошибка: осознать важность Хана только спустя время. Джисон мягко целует и толкается в поддатливое тело. Нежно, словно в его руках самый красивый цветок. Он сплетает их пальцы и прижимает руки Минхо к матрасу. Горячо, влажно, мягко. А Минхо все так хорошо принимает, каждую ласку, каждую нежность, каждое слово и прикосновение. Ответно выгибается, просит, плачет от удовольствия. Джисону кажется, что их сердца бьются в унисон. Так плевать на прошлое, на все, что было до этого... Это нереально. Это сладкий сон, в розовом тумане которого растут чувства Джисона. А к чему они или к кому — непонятно. Это будет неправильно утром. Актеры не должны переписывать сценарий. А Джисон не должен видеть белую точку на черном фоне. Прошлое — не в прошлом. Будущее неизвестно. Настоящее в их руках. Таких горячих, огненных, дарящих друг другу столько прикосновений, сколько не может быть во сне. Джисон слышит свой собственный громкий стон, за которым следует чужой, такой же искренний и отчаянный. Перед глазами туман. Огромное облако. Хан закрывает их, обнимая обнажённое тело. Его ничего не волнует. Только горячее, тихое дыхание, что обжигает шею. Что-то все же изменилось. Минхо никогда не засыпал без душа.***
— И что потом? — Мы потрахались. Спокойное лицо Феликса немного удивляет. — Я понял, что потом? Интересные у Джисона друзья. Все о нем знают. Это даже смешно. — Я решил дать ему шанс. Феликс снова не удивляется. Неужели Хан такой предсказуемый? Или сценарий писал Феликс? — Так хорошо потрахались? — Мне нечего терять. — Значит, все же скучал по нему? Джисон молчит. Скучал, оказывается. Не осознанно, но скучал. С Минхо стало теплее, эмоциональнее, стало... счастливее. Он не знает, что будет дальше и как поведет себя Минхо в будущем. Не знает, к чему приведет его решение простить. Но сейчас он не ощущает неуверенность в ответе "да" на вопрос: "Ты счастлив?" Он счастлив. Настоящий Джисон счастлив. Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а порадуется истине. Любовь все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.***