Asking Alexandria — Into The Fire
«Лучше горькая правда, чем сладкая ложь» — но иногда ложь может быть на вкус подобно дёгтю. Он запомнил рассвет как нечто душное и плотное, похожее на огненный поцелуй с запахом сигаретного дыма и города. Стоять на крыше приюта было приятно — так чувствовалось величие и значимость, несмотря на общие законы и наказания. В глазах блестели первые лучи солнца, шум улицы бил по ушам, но на этот раз он был не один. — Какая неожиданная встреча, — нараспев, наигранно произнёс лидер Гончих, сжимая плечо Сурён до синих пятен, — Мой маленький братишка. Время, казалось, остановилось. Изо рта исполнителя вырвался хрип, потрескавшиеся губы приоткрылись, пока сама Сурён боролась с собственной дрожью. Она должна была понять раньше… должна была догадаться, впервые узрев этот разрез ухмылки на круглом лице. Такие совпадения могли быть разве что в её фантазиях, поэтому лидер Гончих вне этих самых фантазий оказался старшим братом Джисона. Воном. Погибшим от рук Гончих, атаковавших побережье Марса и унёсших множество жизней. — Дживон, — спокойно произнёс Хан, а его поза выглядела расслабленной, несмотря на залёгшие тени под глазами и белые губы, — Отпусти её. — Как скажешь, — пожал плечами Вон, отшвыривая Сурён как сломанную игрушку, и она едва не ударилась спиной о стену, спасённая всплеском Белого монстра, что уберёг её от перелома позвоночника. — Сынмин, — кратко бросил спектр, и Рики зашевелился, подбегая к ошарашенной женщине, чтобы тут же снять свою куртку и накинуть на её дрожащие плечи. — Ч-что? — в глазах Пак читался вопрос. Рики поднял её на руки, отступая от Вона как можно дальше и, зайдя за спину Хана, прикрыл глаза, позволяя озорной оболочке Рики на мгновение спасть. Сурён тут же впилась глазами в знакомое лицо, в карамельные радужки, что всегда смотрели с острым упрямством и полные губы, складывающиеся в ухмылке при споре с Йеном. Хозяин бара «Star» держал её руками Рики, в одежде Рики и с причёской Рики, но был иным человеком… небесным, нет… — Спектр, — прошептала исполнитель, ощущая, как похолодела спина. — Ты пришла на территорию Быков, а на этой территории везде есть глаза Хана. Он всегда был поблизости. Никакого Рики Рэда никогда не было. И то, что Тао была его бывшей девушкой, тоже могло быть выдумкой. А Тия, она знала, что её сестра подыгрывает Белому монстру? Сынмин всегда был рядом, и кто знает, кем притворялся ещё. «Он всегда был поблизости» — Джисон уже знал её намерения, уже знал, что она приедет, потому что Пан держал связь с «Рики», Белый монстр знает, что происходит на его территории, знает каждую муху. Всё это изначально было под его контролем, но под его ли только? «Они никогда не были врагами. Белый монстр и Манипулятор… стоят друг друга» — усмехнулась Сурён, качая головой, но потом вспомнила что натворили Гончие и вдруг нашла для Белого монстра оправдание, — «А как иначе? Ведь он никому не доверял, даже… себе. Поэтому Сынмин рядом? Шпионит по собственному желанию?» — Процент… в крови… — «увеличился» так и не смогла выдавить Пак, внезапно почувствовав нахлынувшую слабость. После пыток она ощутила в теле изменения и внутренне подготовилась стать монстром, но неожиданная уверенная ухмылка Сынмина была подобно пролившемуся на тело солнечному свету. Ким сжал её крепче и понёс на выход, попутно огибая цепочку трупов, которую они оставили, прорываясь сюда. Выход был далеко, Сурён пыталась рассмотреть хоть что-то сквозь прикрытые веки, которые казались невероятно тяжёлыми, но смогла лишь отдалённо услышать голос Ён. «Она тоже в сговоре с Быками?» — сопротивляясь сну, прошептал её разум, и Пак приоткрыла глаза, но кроме мелькнувшего алого она не увидела ничего. Кто знает, сменил ли Сынмин оболочку или остался в своей же, но теперь мысли Сурён были далеко. Навалившаяся информация и сорванные маски унесли последние силы, и у исполнителя не осталось энергии на размышления. Рядом был спектр с всплеском геокинеза, с всплеском редким, но полезным, а ещё он был на её стороне — это всё, что нужно было сейчас знать.***
— Как поживаешь? — сцепив руки за спиной, спросил Вон, вышагивая по помосту как по собственному дворцу. Он наблюдал за младшим с важным видом, не сводя чёрные глаза с любого его движения. И несмотря на отсутствие ответа, Вон удовлетворённо улыбнулся, останавливаясь и облокачиваясь о перила. — Стал спектром? — указывая пальцем на свои волосы, усмехнулся мужчина, — Тебе идёт. И, оттолкнувшись от перил, снова замаячил перед глазами, злорадно помня, как сильно это бесило Джисона в детстве. — Будто не следил за мной всё это время. К чему эти вопросы? — прошелестел Хан, и его голос едва не перехватили крики из бездны — до того он был тихим. — Верно. Знаешь, я всё хотел спросить, когда ты понял, что Ючи мой шпион? При упоминании этого имени внутри что-то неприятно вспыхнуло. Поджав губы, Джисон выдохнул, пытаясь успокоиться, потому что знал, что старший его провоцирует. Он всегда испытывал его на прочность, напоминая капитана, тренирующего своего идеального солдата, но сейчас Хан не находился в его подчинении, он не склонял голову, жалобно прося пощады и не извинялся. Больше нет. — Неужели давно? Почему же тогда не раскрыл раньше? Или… подожди, да ладно! — хлопнув в ладоши и рассмеявшись: также звонко и заразительно, как в детстве, заставив настороженного Хана вздрогнуть, Вон наконец остановился, с расширенными в изумлении глазами продолжая: — Так это правда из-за него?! Из-за ублюдка, что сделал тебя слабым? Он ещё жив? — Заткнись, — сквозь стиснутые зубы процедил Джисон, ощущая, как начинает терять терпение. Он должен подождать ещё немного, пока Ён не подаст знак. Его люди и так настрадались, если погибнет ещё и эта небесная, он себе не простит. При виде искалеченной и пребывающей награни бреда и реальности Сурён внутри неприятно сжалось. Хан пытался забыть о жалости и сочувствии, но так и не смог, несмотря на желание брата его перевоспитать. Он этого не показывал, но после проецировал у себя в голове, доводя до кошмаров. Последней нотой стала новость о нарушении Воном закона, сделки, которую они негласно подписали несколько лет назад. — Ты мог построить свою империю и сидеть в своей шахте тихо, но вместо этого полез на чужие территории и стал обращать людей в медных. Ты знал, что так будет, — намекая на их нынешнюю ситуацию, произнёс Джисон, продолжая держать руку в кармане, сжимая ключи от машины и ампулу с ядом, блокирующим всплеск. — А я думал ты меня просто боишься, поэтому не приходил раньше. — Ты мой брат, Дживон, — криво улыбнулся Хан, подходя ближе, — Я хотел, чтобы всё было иначе. — Если бы ты изначально принял мою сторону, этого бы не было! — повысив голос, привлекая ещё больше медных внизу с их громкими криками, Вон нос к носу оказался наравне с Джисоном, проговаривая ему в лицо: — Вспомни. Всё, что было. Просто вспомни и пойми, что я делаю это не ради себя! Схватив Джисона за грудки, мужчина оттолкнул его к перилам, с ещё большим недовольством понимая, что тот совершенно не сопротивляется. Джисон опустил голову, давая брату выговориться и прикрыл глаза, ощущая тепло из его рта у своего носа. Он был так близко, но лишь физически — духовно же они отдалились ещё очень давно. — Просто вспомни! — не унимался Вон, надломив брови, и в голове Хана что-то щёлкнуло. В «Созвездии» всегда было холодно. Работники экономили на отоплении, оставляя детей кучковаться в спальнях в попытке согреться. Им было тесно в крохотном уголке, но куда больше волновал идущий изо рта пар. Джи смотрел на свои красные руки, то и дело прислоняя их ко рту и мечтал, чтобы уже завтра погода переменилась. В Марсе это было частым явлением — сегодня ты мёрзнешь до воя в горле, а завтра умираешь от засухи. Иногда он ловил красные кристаллики, падающие с неба, которые таили на ладони при первом же соприкосновении с кожей. Ючи называл это снегом, Джи же — чудом. В будни они искали подработку, а ночью Джи выбирался из приюта, оставляя ссадины на коленях и ладонях из-за неудачного приземления и бродил по району, огибая места скопления людей и небесных. Его всплеск пробудился давно, ещё в неосознанном возрасте, поэтому парень не помнил его первое использование. Вон говорил, что тогда он поднял металлическую ложку и закружил ею в воздухе, вызвав удивлённый вздох у няньки — это было редкостью, когда оба близких родственника оказывались небесными, да ещё и с одинаковым всплеском. Свой телекинез Вон проявил в десять лет, когда сбегал от своры других бродяг, неся кричащий свёрток в руках. Их мать скончалась после вторых родов, явив на свет Джи, а отец плавал лишь в их фантазиях и надеждах, что он когда-нибудь появится и заберёт их из этого страшного места. Надежды оказались жестокими. — Почему он никогда не берёт меня с собой? — водя веточкой по песку, Джи рисовал узоры, которые видел на окнах приюта, старательно вычерчивая детали. — Потому что ещё не время, — всегда отвечал Сынмин, кладя ладонь на чёрную макушку и поднимал свободную руку, чтобы скучковать песок вокруг них, создавая крепость — так Джи называл то, что хотел бы однажды построить в реальном мире. В кругу из песка было безопасно, рядом был Сынмин, его спокойный голос и умные мысли. Где-то неподалёку сидел Ючи и любовался цветами, попутно читая придуманные стихи, а за воротами приюта кипела жизнь, только другая, она была опасной, потому что находилась за пределами их круга. Но стоило Вону позвать Джи с собой, он пожалел, что выбежал за свою маленькую крепость. — Ты убиваешь людей, — смотря на пронзённые стеклом трупы, прошептал Джи, приоткрывая побелевшие губы. — Я убиваю лишь тех, кто вредит Быкам, — безэмоционально ответил Вон, кладя руки на дрожащие плечи и сжимая их так, что парень пискнул, ощущая боль от впившихся в кожу ногтей, — И однажды ты меня поймёшь. Вон строил свою империю. Она не была похожа на маленькую крепость Джи и с каждым днём обрастала шипами, на которые вешали неугодных. Нежный, сладкий голос Вона был пропитан ложью — он улыбался каждому, приветливо кивая и поднимая руку, чтобы помахать, но той же самой рукой он взрывал здания, поднимал осколки и впивал их во всех, кто мог перейти ему дорогу. Он сделал младшего брата правой рукой и его же рукой заставлял убирать за собой, убирать после своего гнева, постепенно ломая что-то в голове Джи, искривляя, уродуя. — Может расскажешь, что всё-таки случилось в тот день? — чиркая зажигалкой, спросил Сынмин, опираясь о стену «Tar» и наблюдая за сизым дымом, что поднимался вверх, растворяясь в ночи. Небесный помнил, как Джи приполз к борделю израненным зверем. Его губы дрожали ни то от холода, ни то от боли. Он промок до нитки, поэтому Тайхуа тут же предоставил ему плед и соорудил из подушек своеобразное гнездо. Мужчина знал, что возможно наживёт себе врага, но не мог выкинуть парня за дверь, не мог закрыть глаза на поднявшуюся температуру и хрип в горле. — Какая теперь разница? — играясь с монеткой, которую нашёл в коридоре, когда вычищал полы, ответил Хан, прикрывая глаза и прислушиваясь к звукам города. После ухода Минхо сердце обросло коркой льда. Его отрадой стал маленький Йен, который научился бегать и делал это невероятно быстро, постоянно норовя улизнуть. Сынмин почти не пользовался всплеском, но когда они поняли, что кричащего малыша успокаивал вылезавший из горшка цветок, на Кима возложили ответственность шута, которая ему совершенно не нравилась. Парень закатывал глаза, но всё равно помогал ребёнку рассмеяться, забыть о коликах в животе и горькой каше, которую ему давали, так как ничего другого просто не было. Как и молока у Розы, поэтому первое время его кормила другая женщина из «Tar». Дни шли, а недовольство Вона росло. Иногда Джи посещал базу Белых быков и даже разговаривал с его обитателями, за исключением… — Привет! Я помню, ты не любишь слабаков и всё такое, но передай брату, что я больше не приду, — улыбаясь прищурившей глаза Кристалл, сказал тогда Джи, замечая блеск, что отразился от её длинной серьги. Девушка пожала плечами, но ничего не ответила, направляясь своей дорогой, и Хан выдохнул, покидая эти мрачные стены, надеясь, что навсегда. Он правда надеялся. Но когда правая рука отказывалась от своих обязанностей, оставаясь жить на чужой территории, лидеру не оставалось ничего, кроме приструнения. — Ты первый покинул меня. Сначала увязался за этим солнечным отбросом, потом прилип к тому грязному месту. Друзья? Ты правда думал, что там тебя ждут друзья? — Вон усмехнулся, сжимая руки на белой толстовке до рвущейся ткани и шипел ему это в лицо, напоминая охотившегося удава, — Тебя там никто не ждал. — Когда ты убил их всех — да, там меня никто уже не ждал, — вспоминая резню в «Tar», упавшую и задыхавшуюся Розу и обезглавленного Тайхуа, ответил Джисон, не открывая глаз. Он не хотел смотреть на небесного напротив. Не хотел помнить ту его редкую, положительную сторону из детства. Не хотел знать, что когда-то Вон его не бросил, завернул в простыню и спас от голодных бродяг, что сновали на окраине Марса. Учил самообороне и защищал от хулиганов в приюте, выслушивал все его тысячи теорий про звёзды и помогал с всплеском. Сделал его приближённым в своей банде, несмотря на недоверие к окружающим и даже защищал перед своими людьми, если кто-то называл его брата слабым, неспособным, сломленным. Но когда Вон получил больше власти, его было уже не остановить. — Никогда не понимал тебя, — усмехнулся Гул, беря в руки стакан и звякая льдом на дне от любого неосторожного движения, — Зачем гробить собственную же группировку, если можно править сразу двумя? — бровь изогнулась, Гул с ухмылкой ждал остроумного ответа или какой-то интриги, но потирающий виски усталый Вон выпалил только: — Быки должны принадлежать Джисону. Я создал их для него, — махнув рукой на огромную карту, что висела на стене возле его рабочего стола, мужчина резко сжал кулак, и карта с треском отлетела, порванная ровно в том месте, где примерно находился бордель «Tar», — Но он не ценит моих трудов, мелкий гадёныш. — Ты ломал его косточка за косточкой, но твои действия слишком мягкие. Ну избавился ты от его трахаля, что-то изменилось? Он всё ещё там, ау, очнись, Вон! — Гул помахал стаканом перед носом небесного и широко ухмыльнулся, заметив знакомый блеск в глазах напротив, — Во-о-от, другое дело, узнаю этот взгляд, ты что-то задумал и, — он наклонился, звякая стаканом о стоящий и нетронутый Дживона, словно заключая контракт, — Я могу тебе в этом помочь. Отпустив толстовку, Вон отошёл, щипая переносицу. По напряжённым скулам брата и стиснутым кулакам он понял, что они вспомнили одно и то же, но с разных сторон и произнёс: — Я хотел, чтобы ты стал сильнее, но не думал, что всё выйдет из-под контроля… — Я сказал тебе его запугать, а не… не… — взрезавшийся в стену кулак даже не заболел, Вон смотрел на мелкую трещинку, обрамлённую кровью и выдохнул, видя перед глазами искры гнева. — Да расслабься ты. Парень сам вызвался, потому что не хотел, чтобы его заменил этот… как его… он ещё с землёй играется, племянничек бывшего хозяина того места, — Гул пощёлкал пальцами, пытаясь вспомнить имя, но потом махнул на это рукой, переводя взгляд на побелевшее лицо лидера Гончих, — Ну реально, выкарабкается он, я те отвечаю. Ну поиграли немного, переборщили может, с кем не бывает, — мужчина пожал плечами, отходя к приоткрытому окну и доставая сигарету. — Поиграли? — выделив слово мёртвым звуком, который даже не был похож на голос, уточнил Вон, смотря на широкую спину подчинённого, — Я просил надломить его, а не сломать! Сколько раз вы… — Сколько раз или сколько нас было? — в отражении стекла Вон увидел гаденькую улыбку. Глаза Джисона всё ещё были закрыты. Он давно проглотил прошлое. Проглотил с потрохами и переварил, несмотря на скопившуюся боль где-то внутри. Это случилось несколько раз, и если перед первым случаем Вон не знал, про другие догадывался, но совершенно ничего не предпринимал. Хан не знал, радовался ли он, когда спектр пробудился, когда Джисон сгрёб всех обидчиков в одно удушающее кольцо и разорвал их на молекулы. Его волосы поседели от ужаса со временем, прядь за прядью, пока голова окончательно не стала белой, как толстовка. Он видел тот же ужас в глазах Сынмина, когда тот испытал свой ниже нуля после смерти Тайхуа, но даже не думал, что и сам столкнётся с подобным. Два одиноких спектра, что курили у входа разгромленного здания, которое пропитало множество разбитых душ, смотрели на небо с остекленевшей тоской в глазах. — Сынмин встал на твою сторону, — выдохнув, Вон тряхнул головой, словно в желании избавиться от воспоминаний, несмотря на то, что не имел на них право. — А вот Ючи остался верен тебе до конца, — Хан наконец открыл глаза, и на этот раз внутри радужки не было ни эмоций, ни чувств, ни страха, ни боли. Там была пустота. — Правда? — брови Вона взметнулись вверх, теряясь за густой чёлкой, а сам мужчина вальяжно присел на стул, возле которого когда-то сидела связанная Сурён и усмехнулся, — Он умолял меня отпустить вас. Сказал, что ошибался на мой счёт и выбрал тебя. — Ты знал, что Ючи шпионит за тобой? — спросил как-то Сынмин, протирая стаканы. — Ещё с приюта? Определённо, — допивая пиво, ответил спектр, подзывая к себе Сапфира с приказом подготовить машины для вечернего патруля улиц и ловли медных. — Ты ведь это специально, да? — сверкая глазами, усмехнулся Ким, наклоняясь к Хану так близко, что его шёпот мог расслышать только спектр, — Показываешь свою максимально слабую сторону: плохую фазу, срывы, боль, а сам… — Ты ведь намеренно закрывал глаза на доносы Ючи, — Вон зарылся пятернёй в волосы, растрепав чёлку так, что она какое-то время смотрела в разные стороны, пока снова не упала на лоб, — Ведь доносил-то он о твоей слабости, потому что не мог прочитать истинные чувства. — Я не вижу его мысли, вернее, вижу, но с помехами, — не поднимая головы, произнёс читатель. Он сидел на коленях в поклоне, как это всегда бывает при встречах с главой Гончих. Вокруг него стояли вызывающие страх люди и небесные в чёрном, с автоматами наперевес и суровыми взглядами. Они не пропускали никого, кто хоть чем-то вызывал подозрение, но этого читателя не пропустить не могли. — Ты и раньше мне это говорил. — Вон сидел за столом в ворохе документов с поставками орхи и казалось, в любой момент был готов забыть о существовании Ючи, если бы тот не говорил о его брате. — Раньше всё было проще, но после ниже нуля я не могу… его психическое состояние очень изменилось, он болен, господин, я не могу прочитать психически нездорового спектра. — Ты заставлял Ючи следить за мной, — спокойно заявил Джисон, сжимая ключи так, словно вместо них была рука Минхо, — Из-за тебя он сделал те фото, а потом отправил их отцу Хо. Мы расстались из-за тебя, брат. — Он мешал. Твоя привязанность мешала реализации. Ты выше этих чувств и сильнее, ты доказал это, став главой Белых быков. — Я стал им не поэтому, — покачав головой, Хан сжал ампулу так сильно, что она могла вот-вот треснуть. — А потому, что им нужна была опора. Ты сломал их, когда наигрался, но строить ты не умеешь. Одним резким движением Джисон вытащил её из кармана, оставляя мимолётное тепло на ключах и стал подходить к брату, разбивая ампулу в кулаке. — Что ты задумал? — отступая, спросил Вон, не видя за спиной красный блик, что мимолётно мелькнул в поле зрения спектра. — Ломаю твою империю, — ответил он, всаживая пропитанные жёлтым веществом осколки в шею брата.***
Рукоять ножа холодила кожу. На этот раз он не надел перчатки, поэтому очередное задание чувствовалось на ином уровне. Тепло чужого тела при соприкосновении во время короткой драки преследовало его ладони даже в машине. В салоне было тепло, но кончики пальцев леденели с каждым новым поворотом. Взгляд сам по себе ложился на кирпичное здание с вывеской «Star», но мозг твердил, что ещё слишком рано. Вот он возвращается в Крепость Miroh, а вот он уже на парковке возле бара, смотрит на силуэт, что скрылся в дверях белым пятном. Ещё немного… они скоро встретятся, Манипулятор обещал. Несмотря на то, что Минхо догадывался — это неспроста, он был рад зацепиться за любую возможность. Служа группировке Miroh, он не чувствовал той же свободы, что была у него в этом городе раньше, напротив, такая жизнь напоминала очередной день сурка в Солнце. В Крепости было некомфортно, рядом с Манипулятором было некомфортно, держать нож с гравировкой розы — тоже, всё это, даже машина, ему не принадлежало, и Ли чувствовал зуд на коже, как призрачное касание того, кого ему заказали полтора часа назад. Он приедет к этому бару и завтра, и послезавтра, до тех пор, пока Джи не посмотрит на него в ответ, а пока… Пока Минхо остаётся только ждать. Ключи холодили ладонь, но благодаря им зуд с кожи наконец-то спал. Разлепив глаза, Минхо не сразу понял где находится. Он уставился в деревянный потолок, что отдавал тёплым жёлтым из-за потрескивающих свечей и наткнувшись взглядом на висящий напротив топор, подорвался, вспоминая. Голову тут же пронзила боль, но такая мимолётная, что Ли даже не обратил внимание, ища взглядом свои ботинки. Перед глазами возник образ спектра, его наполненный горечью взгляд и прощание, о котором хотелось забыть. Нет, не так — которого быть не должно. Стоило ему прикоснуться к Джисону, как он, подобно призраку, растворился в тени, оставляя на пальцах мелкое покалывание в виде напоминания о своём существовании. — Ты быстро очухался, парень, — раздался знакомый голос, и Ли обернулся в сторону многочисленных мониторов, замечая сидящего за компьютером мастера Рю. — Что ты мне вколол? — потирая шею, которая ещё ломила в месте укола, спросил мужчина, а затем наконец нащупал ногами ботинки, наклонился. Голова тут же закружилась, но Минхо игнорировал и это, пластилиновыми пальцами пытаясь завязать шнурки берцев. — Лекарство от меди, — спокойно заявил мастер Рю, и на этот раз на его лице не было улыбки. — Не неси чушь, такого лекарства нет, — но Ли осёкся, замечая блеск в глазах напротив. И дело было даже не в мониторах и тусклом свете из окна — мастер Рю словно светился изнутри, а рисунки на его голом черепе будто ожили, забегали, зарезвились. Проморгавшись, Минхо пытался прийти в себя, но былая усталость, которая не давала ему нормально просыпаться по утрам, куда-то испарилась. Эффект заражения медной пылью был отвратителен — Ли знал это, потому что испытал на собственной шкуре. Ещё никому не удалось изобрести полное лекарство, способное излечить от процентов, лишь вакцинацию, на изобретение которой ушли годы и миллион жизней. Поэтому Минхо не поверил, несмотря на то, что во рту больше не было привкуса металла. Он смотрел на лекаря, даже не на учёного, смотрел пристально, испытующе, но на лице мастера Рю не дрогнул ни единый мускул. Он не врал и даже не приукрашивал. Мастер Рю сидел на стуле, скрестив руки на груди, смотрел в ответ и самоуверенно ждал реакции. — Лекарство? — осмелился повторить Минхо, подходя ближе, на что лекарь кивнул, поворачиваясь к мониторам. — Знал бы ты сколько я работал над этим — расплакался бы. Соединять кровь и обнаруживать отвратительнейший результат было моим настоящим наказанием, — ища что-то на ноутбуке, мастер Рю открыл вкладку с формулами, но Минхо ничего не понял, уставивших на них как на белый лист, — Но кое-что не давало мне покоя, — ткнув пальцем на исчисление, он пояснил: — Кровь спектра. Я вывел формулу антидота благодаря крови спектра. — Джи?.. — от осознания масштабности работы в горле пересохло; Минхо покачнулся, а затем поставил ладони на стол, всматриваясь в экран, впитывая то, что не мог понять, но мог запомнить. Это словно стало жизненно важным. Миллионы людей страдали от заражения меди, от высокого процента и обращения. Они боялись лишний раз даже дышать, потому что скопление пыли попадало в организм через нос и рот. Маски не помогали, побывав на окраине, люди заражались, падали от удушения и страха. Медная пыль не передавалась между носителем и здоровым, но витала в воздухе как непобедимая зараза. Она действовала и на выживших животных с единым исключением — они не обращались в медных, а просто умирали. Медная пыль заполонила собой округу, от неё нельзя было спрятаться даже в Солнце, где фильтрация воздуха проходила каждый день. Высокие стены не могли остановить алый дождь, а высохшие крупицы взмывали ввысь и цеплялись за дома. Бороться с Пустыней было бесполезно, но мастер Рю рискнул, ставя на кон свою мораль. — По правде говоря, кровью со мной делился Сынмин, — почесав отражающий свет затылок, усмехнулся лекарь. — Что? Но Сынмин не… — Минхо осёкся, неуверенный в том, что мог договорить. Касательно Кима ходило множество слухов, хоть он никогда не использовал всплеск прилюдно. Был ли он человеком, небесным, спектром или вообще оборотнем — это не имело значения, пока он отлично разливал выпивку. Эдакая тёмная лошадка в арсенале всевидящего Хана — видимо настолько тёмная, что слилась с окружением. — Но в тебе не его кровь, — продолжил мастер Рю, а затем расхохотался с лица Минхо. Оно вытянулось, глаза выпучились так, что в радужках можно было отчётливо рассмотреть отражение экранов, а губы приоткрылись, выпуская сиплый выдох. — Джисон поделился с тобой. Говорил что-то про обещание, точно не помню… «Я тебя вылечу». Минхо судорожно выдохнул, хватаясь за сердце. Он сжал ткань кофты до хруста костяшек пальцев — или это порвался материал? Воздуха стало значительно не хватать, но мужчина удержался на ногах, вспоминая, что не может вот так просто отключиться во второй раз. Он всё ещё видел этот прощальный взгляд и чувствовал горячий поцелуй, смешанный с горечью потерь и потраченного времени. Да, они потеряли слишком много, чтобы вот так просто наверстать, но Минхо был готов попробовать. Был готов начать всё сначала, но не один, теперь не один. Глаза забегали по помещению. В поле зрения попали ножи, и Ли ломанулся к ним, стаскивая со стены всё, чем он мог бы обороняться. Руки дрожали, но на этот раз не от слабости, а нетерпения. — Парень, что ты задумал? — лениво спросил мастер Рю, не удосужившись даже развернуться. — Я не собираюсь просто сидеть и ничего не делать. Он сейчас в опасности, в огромной опасности, он спас мне жизнь, — Минхо расчехлил два больших, наточенных ножа, сжимая гравированные рукоятки до побеления костяшек пальцев. — Именно поэтому ты решил эту жизнь угробить? Его руки дрожали. Внезапно вспомнился роковой день, пропитанный дождём и собственными слезами. Однажды он уже оставил Джисона, позволил панике завладеть разумом и лишить его способности мыслить. Он думал, что делал лучше, но получилось с точностью наоборот. Отец был строг и жесток во многих сферах, но он бы выслушал, хотя бы попытался, если бы Минхо предпринял что-то больше, чем понурое молчание. Они были молоды, наломали кучу дров и пытались выжить, но теперь, покинув Солнце и оставив там всю свою жизнь, Ли чувствовал перерождение. Когда он впервые прикоснулся к Джисону вновь, он понял, что ему даровали второй шанс и не собирался его упускать. Не теперь, когда их жизни снова были под угрозой. — Я делаю это не потому что должен, — тихо произнёс Минхо, ощущая тепло где-то внутри от одних только воспоминаний округлых глаз и медового голоса, что всегда ласкал его слух, — Я люблю его. Мастер Рю хмыкнул. Он встал, смотря на Минхо с одобрением, пожалуй, впервые осознанно и заинтересованно. Он сложил руки на груди и улыбнулся: широко, светя своими серебристыми, вставными зубами, а затем кивнул на один из экранов со словами: — Тогда иди и помоги ему. Бросив единый взгляд на творящееся у границы трущоб, Минхо сорвался с места, оставляя в домике тихое, едва заметное «спасибо». Стоило ему отворить дверь, как до слуха дошли первые крики. Возле дальних домов скопились машины Быков, которые должны были уехать вместе с Джисоном. Почти у всех были открыты дверцы, а хозяева сражались с настроенными на убийство медными. Их было много, настолько, что вдали вместо горизонта виднелась настоящая армия оголодавших существ. Древние, пожелтевшие насквозь, они, казалось, родились в самой Пустыне и пришли по их души, чтобы завоевать новые территории. Перехватив ножи покрепче, Минхо прикрыл глаза, втягивая пропитанный медью воздух, но больше не боясь закашляться до кровавых искр перед глазами. Мастер Рю не договорил, ему предстоит ещё о многом рассказать, чтобы помочь остальным заболевшим, но сейчас в крови Ли бурлила ещё и кровь спектра — кровь его Джи, который спас его от одиночества, от боли, от смерти. Который продолжал помогать даже тогда, когда его рядом не было, и внутри Минхо всё трепетно сжалось. Он был обязан выжить. Обязан сказать ему в лицо всё, что думает и расцеловать это же лицо так, как чувствует. Как хочет и хотел очень давно. Распахнув глаза, Минхо побежал. С двух сторон к нему тут же присоединились Кристалл и Сапфир, подобно телохранителям, следуя за каждым движением, пока они не слились с массой в один страшный и резкий рывок. От криков и рычания заложило уши. Где-то рядом сражались знакомые лица, но всё перемешалось в крови, меди и пыли. Вдалеке слышались опасные раскаты, из домика выпорхнул мастер Рю с автоматом наперевес и тут же навёл дуло на ближайших медных, расстреливая их как баночки на тренировочном поле. Минхо от автомата бы не отказался, но холодное оружие было ближе. Он умело орудовал ножами, разрезая сухую, как бумага, плоть, с характерным звуком вынимая ножи и отталкивая дёргавшихся медных. У них шла своя война, но Ли не мог не думать о том, что произошло в убежище Гончих и почему люди и небесные Джисона вернулись обратно. Медных было больше сотни, а Белых быков вполовину меньше. Несмотря на силы и всплеск, что гармонично перемешались между собой, они постепенно отступали, ощущая заметный натиск со стороны врага. Челюсти смыкались на коже, жёлтые зубы вырывали плоть, перегрызая глотку и впитывая в себя кровь и крики. Длинные когти царапали открытые участки, одежда не всегда спасала их от ударов, и многие Быки были серьёзно ранены. Ощущая, как соскальзывают ножи, Минхо посмотрел на свои липкие от крови ладони и с тяжёлым дыханием продолжил отбиваться, не чувствуя ни усталости, ни тела. Над головой что-то просвистело. Всего секунда, и рядом раздался взрыв. Тела медных задёргались, огонь сжирал их одежду и кожу, постепенно превращая в безвольные туши, состоящие из угля. Оглянувшись, Ли заметил Йена, что создавал новые и новые шаровые молнии, которые направлял в сторону медных, поджаривая их до хрустящей корочки. По его вискам без конца лил крупный пот, дыхание сбилось, а синяя чёлка пропиталась влагой. Он устал, он чертовски устал, но продолжал создавать молнии без остановки, ровняя их шансы. — Сможешь поднять меня? — спросил Минхо, садясь на капот машины и растирая покрасневшие от холодного ветра ладони. — Я тебя и без всплеска подниму, — усмехнулся Джи, подходя ближе и взглядом спрашивая разрешение. Играться не хотелось, поэтому Минхо тут же раздвинул колени, позволяя небесному втиснуться к нему вплотную и улыбнулся, когда он прошептал: — Хочу носить тебя на руках вечность. А затем внезапно подхватил его под бёдра, действительно поднимая под звонкий смех Ли. Парень вцепился в напряжённые плечи и уткнулся Джи куда-то в шею, где всегда пахло невероятно вкусно, только им, чем-то особенным. Джи закружил их в плавном танце, хватаясь за смех Минхо как за нечто спасительное и не мог сдержать нежной улыбки в ответ. Он вспотел, перенапрягся, но отказывался отпускать взволнованного Минхо. Он дышал им, по-настоящему дышал, словно их души когда-то жестоко разделили, поэтому такие моменты возобновляли их погасшую энергию. — Ну же, отпусти, ты надорвёшься, — ощущая дрожь в его руках, попросил Минхо, на что Джи лишь покачал головой. — Не отпущу. Никогда не отпущу. Вынырнувший из ниоткуда медный едва не укусил Минхо за руку. Рефлекторно отстранившись, Ли оттолкнул его, чтобы тут же вонзить в висок нож. Вытаскивая его с неприятным чавканьем, мужчина отбежал на пару метров, ощущая внезапный натиск со своей стороны. Он отвлёкся, совсем задумался, вспоминая эту широченную, красивую улыбку и мягкий смех. Он отражался в ушах призрачной лаской, перекрывая страшные звуки сражения. Краем глаза Ли заметил Кристалл, что отбивала медного от упавшего брата и дёрнулся в их сторону, чтобы помочь, как вдруг прямо перед ним возникла огненная стена. Едва не потеряв брови и ресницы, Минхо отшатнулся, почувствовав наконец невероятную усталость. Мышцы ломило, колени подкашивались, но мужчина упорно стоял на месте, не собираясь так просто падать. Стена растворилась также внезапно, как появилась, и Минхо оглянулся, замечая ещё одну машину, что стояла ближе всех. Из неё вылезали люди, раненые и испуганные, а прямо за этой же машиной остановился целый отряд, разбившийся на две группы: с сидящими внутри пленными и бандами, которых Бан Чан созывал в Синергию. Шестерёнки в голове закрутились в бешеном импульсе, и Ли стал понимать к чему это всё ведёт. Огненную стену создал Хёнджин, за которым стоял как всегда меланхоличный Сынмин и державший наготове пистолет Чанбин. Они прибыли как раз вовремя, превышая шансы на победу, пока этот самый отряд не двинулся уничтожать оставшихся медных, разнося их под запах пороха и огня. Последним в поле зрения показался обеспокоенный Феликс. Их взгляды встретились, и парень двинулся в сторону Минхо, надломив брови и нервно поджав губы. — Что происходит? — перекрикивая шум, спросил Минхо, игнорируя боль в ладонях и пальцах, которые держали рукоятки из последних сил. — Бан Чан держит слово, — ответил Феликс, совершенно не поясняя ситуацию, пока вдруг не произнёс: — А вот что делает Джисон, мне непонятно. Я прочитал мимолётные мысли Сынмина, и они мне совершенно не понравились. — Что?.. — Потому что лучше спросить прямо, — раздался спокойный голос Кима позади читателя, и они посмотрели на приближающегося бармена, которого ситуация будто бы и не касалась. — Что происходит? — повторил Минхо, будто это было волшебным заклинанием, способным вывести всех на чистую воду, но Сынмин лишь пожал плечами: — Я просто выполняю приказ лидера. Приглушённо ругнувшись, Ли схватил его за приподнятый, белый ворот, хорошенько встряхнув. В вздымающейся от тяжёлого дыхания груди бурлила самая настоящая ярость. Минхо стиснул челюсть до ломоты и, кажется, слегка порвал рубашку Кима, но его это сейчас совершенно не волновало. — Где Джи? «Я спрошу прямо, по его совету, но если он будет вертеться как червь…» — собственные мысли прервал тихий, но огибающий внешний шум голос Сынмина, который не изменился ни на долю. — В логове Гончих, — он смотрел твёрдо, безэмоционально, так сильно напоминая Джисона, что невольно припомнил свою принадлежность — он спектр. И пусть спектры имели разные темпераменты, как люди и небесные, почему-то именно сейчас бармен напоминал Хана больше всего. — Мы и сами не ожидали их встретить, — осмелился вмешаться подошедший Хёнджин, оглядываясь на случай, если кто-то из медных выжил, — Но они привезли нас сюда, а это значит, что у Гончих остался только Хан. — Этого не может… — но вспоминая месть в ледяных глазах и его желание защитить побережье, Минхо не мог утверждать обратного. Как и не мог что-либо сделать. «Он не может так поступить со мной. Не может исчезнуть после всего, что было, нет, нет, нет!» Схватившись за голову, Минхо едва не взвыл. Мягкая улыбка перемешалась с перекошенным в боли лицом, мир вокруг завертелся, а ноги всё же не выдержали и под громкое «Минхо!» он упал на песок, сжимая мелкие камушки как нечто спасительное. — Смотрите! — прокричал кто-то, показывая пальцем в небо, и все посмотрели наверх, не веря своим глазам. Вдали от трущоб, на границе Юпитера виднелось что-то яркое, стремящееся вниз с невероятной скоростью. Небесное тело, что летело вниз с единственной целью, сияло так прекрасно, что её смертоносные намерения казались сказкой. Хвост был усеян настоящим, фиолетовым блеском с искристыми, зелёными бликами, напоминая мазок художника. Как падающая звезда, о которой так часто говорил Джисон, но больше и страшнее. Громче. Лишь на мгновенье наступило затишье, а потом за каньоном раздался сотрясающий землю взрыв упавшей кометы. «Когда я умру, посмотришь на небо?»