Кома

Жизнь — штука смешная. Всё своё существование люди дрожащими пальцами натягивают свои розовые очки, а если те разбиваются, судорожно пытаются склеить мелкие осколки стекла. Только они впиваются в плоть, отказываясь собираться воедино. Глазам ничего не остаётся, кроме как смотреть на реальную действительность, на тот самый анекдот, которого постоянно избегали, которого не хотелось понимать. Понять всё же приходится. смысл падает тяжёлым грузом на плечи, придавливая к земле и уже никогда не оставляет в покое. Все мы носим свой горб избитой реальности. Сигарета медленно тлела, но к губам так и ни разу не была поднесена. Скарамуш лишь наблюдал, как та медленно «умирает» в поднесённой к пепельнице руке. Люди ведь, так же гаснут? Или мы рождаемся уже такими, догоревшими до фильтра. Парень затушил сигарету, потеряв всякий интерес к наблюдению. А вот Яэ Мико грустно покачивала головой и смотрела на своего племянника так, будто увидела жалкого котенка в холодный дождливый день. Скарамушу такое не нравилось. Он такое презирал. Хотелось выжечь себе глаза, лишь не видеть.. или выколоть человеку их, лишь бы он на него не смотрел. Но капля уважения к этой женщине всё же осталась, заставляя держать язык за зубами и до боли терпеть. — Ты бы проветрил хотя бы кухню, — наконец-то заговорила она. — дышать нечем. Скарамуш усмехнулся. Нравоучений ему в копилку «счастья» не хватало. — Ты пришла только, чтобы это сказать? — Нет. Мико как-то резко сжалась. руками обхватила себя за бока, взгляд потупила куда-то в стол. Она сама на себя была не похожа. Обычно живая, любящая сарказм и нескончаемый флирт женщина, в миг превратилась в совершенно другого человека. в пустышку с жалким видом. Так вот, как жизнь меняет людей... Ёё не хотелось здесь видеть. Хотелось выгнать эту незнакомку из кухни. Нет, из квартиры и забыть, как самый противный кошмар. Но прежде, чем тот успел открыть рот, Яэ заговорила вновь: — Твоя мать... она умерла. ... Кто-то не выдерживает тяжесть груза и погибает под грудой своей же жестокости, лживости и жалости. Все мы что-то чувствуем, когда узнаем о смерти близкого человека. Даже, если всю жизнь отношения не могли строиться без ножей, вил и палок, в конечном счёте всё равно в душе закрадётся маленькая частица скорби. Но Скарамуш не почувствовал ничего. Слова не ударили, не пробились через прочную оболочку, не прибавили «тяжести» на плечах. Он почувствовал ровным счётом ничего. Будто Яэ рассказывала ему об очередной её интрижке. Будто не говорила ничего. И женщина не могла не заметить атмосферу безразличия, что витала вокруг племянника. Это было видно по неизменному выражению лица, холодным темным глазам и расслабленному виду. Скарамуш внутренне усмехнулся. надо же. Пустышка разочаровалась в такой же пустышке. Конечно, парень мог бы хотя бы ради приличия попытаться изобразить то, что обычно в таких случаях испытывают. Только вот Скарамуш не актёр, а фальшивые маски давно разбиты, когда-то там в прошлом. Собирать их сейчас настолько бессмысленно, насколько пробовать повеситься не на верёвке, а на шнурке от кроссовки. — Похороны через два дня, — решила испытать свою «удачу» женщина, осторожно поднимая взгляд и уже стараясь смотреть ровно в глаза своего горе-потерянного племенника. В ледяные, но такие родные глаза. — может, ты приедешь? — На хер? — Скарамуш всё же не смог сдержать усмешки. — Она была бы рада, если бы ты… — Трупу всё равно. Скарамуш хотел бы добавить, что и при жизни ничего не изменилось бы, но по Яэ в миг стало понятно, пояснения не нужны. Пустышка наконец-то поняла, как же смешно она выглядела, когда заявилась сюда, в склеп сына горячо-любимой сестры, который, видимо, умер задолго до первой. Трупу всё равно. Перед ней, значит, тоже труп? «Живой труп» - осознание окотило лучше любой ледяной воды. Эи давно потеряла сына, а она племянника. Мико больше не хотелось быть здесь. Кислорода стало катастрофически не хватать. Казалось, если она останется здесь хотя бы на минуту, тоже умрёт. Захлебнётся в этом омуте и больше никогда не вернётся. Не сможет. Скарамуш же без особо интереса наблюдал за «мучениями» тёти, зажимая в пальцах очередную сигарету и вновь не прикладываясь к ней. Огонёк медленно тлел, ядовитый дым поднимался к потолку незамысловатыми узорами… Яэ не выдержала. Резко поднялась, хлопнув руками по столу, заставляя парня невольно вздрогнуть, и чуть бы бегом вылетела из кухни, а там через мгновение послушался и хлопок входной двери. Настала гробовая тишина. Скарамуш криво улыбнулся. Розовые очки разбились вдребезги, только Яэ Мико всё равно их склеит. Израненными пальцами, потянется к другой живой душе, заберёт, украдёт. Переложит свой горб на него, заставит трепыхаться, как птичка, ища спасения, а после заживо погребёт. Как умеет. Сигарета догорела до фильтра