Разбитые корабли

*** Дилюк уже несколько часов в пути, седло под ним превращается в орудие пыток, а солнце упрямо слепит глаза. Он в очередной раз с раздражением приглаживает выбившиеся короткие пряди из перевязанного лентой хвоста, то и дело пытаясь затолкать непослушные завитки обратно или хотя бы заложить их за уши. От его манипуляций прическа растрепывается только сильнее, и ветер бросается играть с алым морем, рассыпавшимся по плечам. Дилюк чертыхается. Хорошо хоть ленту успел перехватить, прежде чем ее унес ветер. Он пытается развернуть карту, не выпуская поводья из рук. После нескольких неловких взмахов руками, неугомонный лист бумаги наконец-то расправляется, ветер норовит смять края истрепавшегося пергамента. Дилюк устало моргает, впериваясь взглядом в переплетения линий на бумаге. Чертова дорога уже сидит в печенках. Добраться бы до ближайшей деревни до того, как стемнеет. Дилюк готов поспорить в Спрингвейле и в помине не слышали о прикладной магии, так что о нормальном отдыхе можно забыть. Радует лишь то, что уже завтра с утра он сможет выехать на тракт и по прямой, вытоптанной сотнями ног дороге, добраться до Мондштадта, единственного более-менее прогрессивного городка в этой архонтами забытой дыре. Можно было и не останавливаться в этой деревушке, но усталость берет свое, сковав цепями напряженную спину и плечи. Шутка ли, почти трое суток в седле. Да и вдруг подвернется какая-нибудь работа… Уже больше недели прошло со времени последнего заказа, карманы заметно опустели, заставляя чувствовать легкое беспокойство, словно комар, жужжащее где-то на подкорке. До назначенной в Мондштадте встречи еще три дня. Времени, чтобы завалить какую-нибудь местную дрянь, полно. Не станет же он признаваться отцу, что взялся за заказ от клана только потому, что мора перестала водиться у него в карманах. Рагнвиндры, известные охотники на нечисть и прочих тварей. “Уничтожай тех, кто страшится Рассвета”. Он слышал эту фразу будучи ребенком множество раз. Теперь же он вырос, и знает, что далеко не все твари боятся ходить под солнцем, да и не все твари твари, чего уж там… Вообще-то, это редкость — получить задание напрямую от клана. Обычно работа подворачивается случайно: из слухов, сплетен, местных страшилок или листовок на столбах с объявлениями. И если кто-то готов заплатить за голову донимающей их твари, Дилюк берется за эту работу. Впрочем, если платы не будет - тоже. В клане не все одобрили его излишний альтруизм и обостренное чувство справедливости. Все-таки это ставило под сомнение всю схему работы ему подобных охотников. Есть заказ, и есть плата. Скандал был громкий, в результате Дилюк оказался без материальной поддержки клана, но при своих принципах. Впрочем, кажется, отец выглядел даже довольным, когда демонстративно распекал его перед остальными членами совета, больше для острастки называя гордецом и рыцарем без титула. Дилюк мотался последние пару месяцев по Натлану, выслеживая огненную виверну, когда взмыленный гонец, вероятно, так же методично выслеживающий его, как сам Дилюк, проклятую ящерицу, нашел его, чтобы передать сообщение. Конверт, запечатанный алым сургучом со значком клана и личной печатью Крепуса тяжестью долга оттягивает внутренний карман. Вот потому Дилюк не таскает с собой вискер для связи. “Случайно” обронил в реку, только покинув клановые земли. Бездна их забери, из-под земли достанут! Впрочем, станешь ли иного ожидать от оборотней? Наверняка очередная проверка от отца. Хочет посмотреть как Дилюк справляется. Знать бы еще, чего от него конкретно хотят, и как играть в эти игры. У Дилюка внутренности скручивает от нервного беспокойства, неясное предчувствие, отдающее холодком. Крепус Рагнвиндр сам поручил ему этот заказ, и что бы это ни было, в Мондштадте его ожидает что-то интересное. Дилюк пытается аккуратно свернуть карту, но злосчастная бумажка никак не желает принимать первоначальный вид, изгибаясь в его руках под порывами ветра во все стороны, кроме нужных, в итоге с рычанием он просто запихивает ее за пазуху одним комом. Клыки немного удлиняются, Дилюк недовольно ощупывает их языком. Так устал, что самоконтроль ни к черту? Скверно. *** Скверно — это девиз этой недели. Пару часов спустя Дилюк направляет свою кобылу в ближайшее свободное стойло и накидывает поводья на рейку. Он слегка ослабляет ремни седельных сумок и похлопывает уставшее животное по крупу. Заслуженный отдых явно нужен им обоим. Выйдя из импровизированной конюшни, Дилюк останавливается во дворике небольшой таверны. Он потягивается, в тщетной попытке размять занемевшие после долгой дороги конечности, мышцы неприятно тянет. Дилюк по привычке принюхивается, стараясь уловить малейшие запахи присутствия сверхъестественных существ или слабый озоновый фон магии. Мысленно чертыхается, никак не привыкнет к тому, что волчье обоняние не работает вот уже неделю. Во время выполнения прошлого заказа словил от местной спятившей ведьмы пучок проклятий прямо в лицо, и пусть врожденный волчий иммунитет блокировал большинство из них, но оглушило его знатно. Дилюк даже не брался предполагать, что это была за немыслимая комбинация заклинаний, но, когда он очнулся, понял, что обоняние притупилось до уровня простого человека, а то и хуже, что, естественно, его категорически не устраивает. Вся надежда на то, что в Мондштадте не перевелись толковые целители. Таверна мерно гудит, снаружи голоса сливаются в монотонный гул, напоминающий пчелиный улей. Шум нарастает, сквозь неплотно прикрытую дверь пробиваются отдельные пьяные выкрики, смех и, кажется, тихая мелодия, выжатая чьими-то неумелыми руками из многострадальной лиры. Дверь поддается со скрипом, Дилюк входит в душное помещение, глаза сразу режет от дыма, который испускает множество всевозможных, слабо чадящих свечей по углам. Пахнет тушеным мясом и томатным рагу, желудок предательски урчит, и Дилюк спешно проходит вглубь небольшого помещения. Народу здесь набилось с избытком, никто не обращает внимание на новоприбывшего, пара зевак бросают на него незаинтересованные взгляды, прежде чем снова повернуться к своим наполненным чем-то пенным кружкам. Дилюк втискивается за один из столов, подальше от стойки, где собралась большая шумная компания, и, махнув рукой, подзывает девушку, собирающую грязные тарелки по залу. Он договаривается насчет комнаты и ужина, и, приняв пару монет, девушка шустро несется в сторону кухни. Дилюк откидывается на спинку стула и прикрывает глаза. Проходит несколько долгих минут прежде чем ноги наконец-то перестают гудеть, и он окончательно расслабляется. Вот теперь, когда его ждет горячий ужин и какая-никакая, но ванна и постель, можно сказать, что вечер хорош. Если бы еще не было этой громкоголосой толпы, то он бы даже назвал его прекрасным, впервые за долгое время. Дилюк старается не вникать в разговор, но выходит из рук вон плохо. У стойки собралась целая толпа, Он готов поспорить, деревенщину, очевидно являющегося заводилой этой шайки, слышно даже на улице. Он недовольно морщится, сверхчувствительный слух то он не потерял. Слава Андриусу, хоть что-то осталось на месте. Дилюк даже на секунду жалеет об этом, когда очередной взрыв хохота следует за сальной шуткой, отпущенной в сторону кого-то из посетителей таверны. Дилюк трет лоб, гася расползающуюся по вискам головную боль, и пытается разглядеть в полумраке комнаты объект притязаний местной шайки дуболомов. Наконец он замечает в хаотично движущейся толпе высокую фигуру, выбивающуюся из остального столпотворения. У стойки, привалившись к ней спиной, замер молодой парень. Дилюк понимает почему, деревенские кидаются на него, будто стая собак, болтают, но не подступают ближе. Слишком отличается. Легкий кожаный доспех с парой металлических пластин подчеркивает подтянутое тело, темно-синий плащ из добротной и явно не самой дешевой ткани накинут на плечи, перевязанный тонкой блестящей металлической цепочкой. Незнакомец склоняет голову набок, в ухе покачивается сережка, камень морской глубиной ловит блики пламени от свечей, легкая улыбка вот-вот грозится перерасти в оскал. Он красив. В полумраке таверны бронза разливается по коже. Тонкие, но острые черты лица. Примесь эльфийской крови? Дилюк знает, что шакалы рано или поздно осмелеют, сорвутся, подгоняемые численным превосходством. Особенно если рядом легкая на их взгляд добыча. Он в миллионный раз убеждает себя не вмешиваться, это никогда не кончается ничем хорошим. Но когда один из мужчин, ухмыляясь, опускает свою руку на плечо парня, он не выдерживает и медленно поднимается со своего места. Слова бы не сказал, реши они тут выбить друг из друга дерьмо один на один - хорошо, но вшестером наседать на одного… Незнакомец смотрит прямо в лицо своего неприятеля, медленно моргает, текучим движением расслабленно откидываясь на стойку. - Я вот никак не пойму, мне расценивать этот жест, как приглашение отхреначить твои пальцы? - Вкрадчиво интересуется он, взгляд опускается на обозначенную конечность, Дилюк не успевает заметить, как в руке парня появляется короткий нож. Тот принимается поигрывать им, ловко вертя в пальцах. Дилюк даже чувствует себя немного уязвленным. Усталость и проклятые чадящие свечи. Глаза слезятся. Никакая волчья реакция не помогает уловить чужие умелые движения. Уязвленным и самую чуточку удивленным, пожалуй. Незнакомец так откровенно нарывается, что не вяжется ни с его бедственным положением, ни с утонченной аристократической внешностью. Дилюк так и застывает, зависнув над скамьей, с которой успел подняться. Бесславно почивший благородный рыцарский порыв приходится затолкать поглубже. Этот парень явно не тот, кому может понадобиться помощь, уж точно. В это время незнакомец ухмыляется, чуть гладит чужую ладонь, прежде чем вцепляется своими тонкими пальцами, отдирает руку со своего плеча. Он начинает отгибать пальцы мужчины к тыльной стороне ладони. Пара красочных эпитетов сыпется на головы незадачливой компании, вгоняя их в ступор. Еще бы, ожидали испуганную жертву, а получили…? У девушки, ловко лавирующей между посетителями, загораются уши от очередной нецензурной тирады, тарелка, до краев наполненная рагу, опускается на стол прямо перед Дилюком. Он машинально опускается на свое место. Таких витиеватых оскорблений он не слышал давно, вероятно, сейчас где-нибудь на краю света, пускают скупую мужскую слезу портовые грузчики, пираты или сапожники, воспитавшие это недоразумение. А может, и те и другие разом. У незадачливого задиры уже глаза на лоб лезут то ли от боли, то ли от удивления. Он, шипя, пытается вырвать руку из хватки, но чужие тонкие пальцы только сильнее смыкаются на его ладони, стальным капканом. В глубине холодных глаз мелькает огоньком тщательно скрытое раздражение, губы же остаются растянутыми в дружелюбной улыбке. Дилюку чудится презрение в чуть дрогнувших уголках губ. Незнакомец чуть щурится и сжимает пальцы сильнее, слышится хруст. Мужчина, коротко взвыв, предпринимает еще одну попытку вырвать руку из хватки, его буквально сгибает над стойкой от боли. Его приятели так и застыли столбами, уставившись на эту картину. - Вздумаешь еще подкатить ко мне свои яйца и я, блять, оторву их нахер собственными руками. Ты понял, детка? - Он протягивает последнее слово едва слышно, по буквам одними губами прямо тому на ухо, лицо мужчины багровеет от унижения и злости. Трактирщик осторожно тянет незнакомца за плащ, тот раздраженно фыркает и, обернувшись, вопросительно смотрит на старика. - Господин, прошу… здесь нельзя драться. - Чуть дрожащим голосом произносит тот. - Я и не планировал. - Он будто смягчается, глядя в обеспокоенное лицо трактирщика. Свободной рукой трет раздраженные дымом глаза и, тихо хмыкнув, продолжает. - Хватит трястись, я уже отпускаю этого мудака. Вот видишь? Доволен? Он разжимает пальцы и мужчина немедленно отползает на другой конец стойки, прижимая к груди пострадавшую ладонь. Товарищи, очнувшись, отступают вместе с ним. Дилюк не может сказать с уверенностью, нет ли там перелома, хруст костей он слышал так ясно, как и все посетители таверны. Никакой волчий слух не понадобился. Парень разводит руки в стороны, демонстративно показывая трактирщику, что в них ничего нет. - Можете ли вы уйти, господин? Они завсегдатаи, а я… - старик продолжает что-то лепетать, но тот его, кажется, уже не слушает. Смотрит мимо, будто в пустоту, пару секунд, прикрывает глаза, думая о чем-то, и наконец шумно выдыхает. - Отлично. - Цедит по слогам он, прежде чем разворачивается на каблуках дорожных сапог и откидывает за плечо кобальтово-синюю длинную прядь волос. Напоследок зло зыркает на компанию за другим концом стойки и, одернув плащ, направляется к двери, пинком открывает ее так, что она с грохотом ударяется о стену снаружи. Дилюк слышит, как незнакомец тихо бормочет под нос что-то на тему очередной ночевки под открытым небом, после чего выходит в ночь. Холодный воздух врывается в помещение, задувая пару свечей. Мужчины один за другим, как по команде, отлепляются от стойки и с мрачными лицами также направляются к выходу. Похоже так просто сегодня парню не отделаться. *** Дилюк оперативно доедает похлебку. Попытка убедить себя не лезть не в своё дело снова провалилась. Он получил хлеб, теперь настала пора зрелищ. Выйдя на улицу, он вовремя замечает спину одного из мужчин, последнего скрывшегося под навесом конюшни. Дилюк накидывает капюшон на голову и медленным шагом проскальзывает внутрь, невзначай прогуливаясь к своей лошади и оценивая обстановку. Фоэта благодарно фыркает и принимает яблоко, которое он выпрашивает у девушки перед уходом. Компания столпилась у противоположной стены. На него пару раз оборачиваются, скользят взглядом, но, кажется, решают не обращать внимания. Есть цель поинтереснее. Парень стоит в паре метров от них, демонстративно расслабленно поглаживая гнедого жеребца по морде, протягивает ему что-то, и конь благодарно проводит шершавым языком по ладони. Он долго копается в седельных сумках и распихивает что-то мелкое по карманам. Благо волчий слух никуда не делся, и Дилюк отчетливо слышит всё вокруг, в том числе и то, как незнакомец тихо ругается себе под нос, не стесняясь в выражениях, распекая и своих навязчивых «поклонников» и чем-то не угодивший ему Мондштадт. Наконец он вешает ножны с парой кинжалов на пояс штанов и разворачивается к выходу, где уже кажется теряют терпение, переминаясь с ноги на ногу, местные задиры. Улыбка снова расцветает на лице, но она не касается глаз, и явно не сулит ничего хорошего. Он останавливается прямо перед ними. - Что-то забыли, мальчики? - Голос звучит приторно-сладким бархатом в тишине ночи, но Дилюк явственно слышит за его словами острую угрозу. - Выбесили, сил нет терпеть. Я сегодня устал. Глядя на его доброжелательное лицо, пара мужчин невольно делает шаг назад. Однако, ободренные численным превосходством, они быстро берут себя в руки. - Извинись перед Олафом, мальчишка, или не уйдешь отсюда целым. - Произносит, делая шаг вперед тот, что посмелее, здоровенный детина с грязными спутанными волосами. - Будешь послушным - не обидим. - Серьезно? - Парень издает короткий смешок, скептически вскидывая одну бровь. Атмосфера словно становится на пару градусов холоднее. Он переводит ледяной взгляд с одного на другого, складывает руки на груди и, криво ухмыльнувшись, медленно цедит. – Ох, ну конечно. Я, блять, дико извиняюсь. Демонстративно пренебрежительный тон заставляет стоящих напротив сжать кулаки от ярости, они замирают на мгновение. Незнакомец, не задерживаясь больше ни секунды, легкой походкой проскальзывает мимо. В тот самый момент один из мужчин, шипя какие-то невнятные оскорбления, резко разворачивается, выхватывает короткий нож из голенища сапога и бросается вслед за парнем, метя тому в спину. Дилюк не успевает сделать и пары шагов, как тот разворачивается, в его ладони зажат небольшой камень, он крошит его рукой, одетой в перчатку, и резко бросает пыль в сторону нападающих. Они замирают, ровно в тех позах, в каких пребывали до этого. Острие ножа почти чертит самым кончиком по тонкой металлической пластине брони на груди парня. Через секунду все падают как подкошенные, и слышны только тихие хрипы. - Ух ты, этот засранец почти достал. И правда стоит отдохнуть… - С неподдельным удивлением задумчиво тянет незнакомец, легко пробегаясь пальцами по жесткой коже нагрудника, а потом, словно опомнившись, хватается за голову, зарываясь пальцами в темные пряди. - Бездна вас раздери! Какой дорогой расходник! И куда?! Поцапался с деревенским отребьем, это ж надо! Он еще пару минут раскачивается в приступе самобичевания, причитая над потраченным камнем заклинаний. Со стороны выглядит забавно, и Дилюк тихо хмыкает. Кажется, он был прав, его вмешательство тут не потребуется. Парень с протяжным вздохом, наконец, распрямляется и смотрит прямо на Дилюка. На дне темных, как Сидровое озеро, глаз загорается какая-то новая эмоция. Если бы Дилюк не был свидетелем последних событий, подумал бы, что ему весело. - Ребята обидчивые, проснутся через пару часов, могут не разобрать на кого кидаться. - Задумчиво проговаривает он, мстительно пиная в бедро мужчину с ножом, на что тот отзывается глухим стоном. Дилюк легко кивает, принимая чужое предупреждение, поправляет чуть съехавший капюшон на голове. Незнакомец разглядывает его лицо еще пару секунд, прежде чем, словно придя к какому-то решению, кивнуть на прощание и выйти из-под навеса во двор. Дилюк молча провожает его взглядом, пока фигура в плаще не растворяется в темноте. *** Утром они сталкиваются у доски объявлений, висящей на заборе около старой скрипучей мельницы. Дилюк наклоняется из седла, подцепляя листовку и тянет ее, отцепляя от доски, тут же в край объявления вцепляются тонкие пальцы. Дилюк пару секунд в ступоре разглядывает узкую смуглую ладонь, короткую перчатку из черной кожи, с обрезанными пальцами и металлическими заклепками на костяшках, прежде чем перевести взгляд на вчерашнего незнакомца. Выглядит все так же бодро, несмотря на чуть помятый, вероятно после ночи, проведенной на улице, вид. - О! Снова ты… - Тянет парень, его глаза забавно округляются в узнавании. Дилюк упрямо сжимает уголок пожелтевшего и выгоревшего на солнце клочка бумаги, тот делает то же самое, чуть потянув листовку на себя. Дилюк хочет получить этот заказ. Накер - ничего сложного. Самое то, чтобы чуть-чуть подзаработать и размяться, перед заданием клана. - Это моя работа. - Спокойно произносит Дилюк. - Что-то я не заметил на листовке герба Рагнвиндров. - Язвительно летит в ответ. Незнакомец насмешливо вскидывает голову и задирает подбородок, смотря ему прямо в глаза, цепляется взглядом за алые пряди, выбившиеся из-под капюшона. Дилюк вскидывает бровь. Да, его волосы весьма примечательная черта, но, пожалуй, понять кто он такой только по волосам и принадлежности к цеху охотников на нежить, мог только такой же охотник за тварями как и он сам. Они сверлят друг друга недоброжелательными взглядами с минуту, так и не разжимая пальцев. Темно-синие глаза опасно прищуриваются, прежде чем он склоняется к лошади, ласково поглаживая ту по носу. - Помоги мне немного, красавица. - Шепчет он. Дилюк удивленно склоняет голову в непонимании, как вдруг через секунду Фоэта взвивается вверх, вставая на дыбы и чуть не скидывая его из седла прямо в придорожные колючие заросли. Спокойная, послушная, проверенная годами и сотнями стычек кобыла, не испугавшаяся даже матерого столетнего лешего, выдает такой фортель по первой просьбе незнакомца. Что за…? Он разжимает пальцы, перехватывая поводья обеими руками, чем незамедлительно пользуется наглец напротив. Дилюк крепче сжимает бока кобылы ногами, пытаясь удержаться в седле, пока тот выхватывает листовку и резво отскакивает на пару шагов. Дилюк только и успевает дернуться следом за выскользнувшей из пальцев добычей, как парень уже ловко перелетает через ближайший забор и, широко ухмыляясь, показывает ему средний палец, прежде чем скрыться между домами. Дилюк мог бы погнаться за ним, но тратит драгоценные минуты на то, чтобы успокоить лошадь. Досада и злость вспыхивают внутри, что-то подсказывает, что идти по следу - бесполезная затея, тем более он все еще не различает запахи и выследить засранца не сможет. Сказать, что он взбешен - ничего не сказать. Что за бестия, Бездна его раздери, ведь не побоялся же нарываться на оборотня! Раз узнал его, значит наверняка в курсе и об этой особенности клана. Опрометчиво. Невероятно глупо! Дилюк хмуро смотрит в сторону, где исчез парень, и тихо хмыкает. Впервые у него увели работу прямо из-под носа. Рассказать отцу, не поверит. Он тяжело вздыхает и плавно тянет поводья, разворачивая Фоэту в сторону дороги до Мондштадта. *** Сегодня все не так. Кэйа в который раз пытается собрать развевающиеся по ветру отросшие пряди, но тщетно. Погода катастрофически портится, и первые капли дождя начинают стучать по листьям. Он оставил Альтгарда, прекрасного гнедого жеребца, в конюшне при таверне и дал девчонке мешочек моры, чтоб она приглядела за ним денек. Бессмысленно тащить его с собой, раз он собирается углубиться в лес. Заказ на накера не так уж и прост, а местные, конечно же, наперебой утверждают, что монстр здесь один. Хитрые лживые ублюдки или просто наивные и неосведомленные? Каждый уважающий себя охотник знает, что накеры - коллективные твари и образуют нечто вроде племен или стай. Вот притащу им башку одного, а в гнездо не стану соваться, посмотрим, как староста запоет тогда. Дождь расходится и плавно перерастает в ливень. Кроны деревьев скудно сдерживают его напор, так что он все равно промокает насквозь. Кэйа запускает пятерню в мокрые волосы и одним движением зачесывает их назад. Он с досадой прикусывает губу. Надо было отдать листовку тому хмурому парню, и это я бы сейчас сидел в тепле, хлебал горячее мясное рагу, а не он. Ах да, не хлебал бы. Меня же выгнали из таверны. Кэйа вспоминает вчерашний вечер и, передернув плечами, злобно чихает. Он перелезает через очередной упавший, сгнивший почти в труху, ствол дерева. Мысли утекают в сторону. Алый пожар волос, рассыпанный по чужим плечам. Неужто и правда Рагнвиндр? В целом, очень даже похож. Ему довелось однажды встретить Крепуса Рагнвиндра, давненько было, но он бы его ни с кем не спутал, несмотря на весьма суматошные обстоятельства той самой встречи. А тут ну просто копия, более молодая и хмурая, но копия. Возможно, сын? Рыхлая лесная почва от обилия воды начинает разъезжаться под ногами, и он готов уже повернуть назад, послать куда подальше старосту, всех местных, трактирщика и хмурого Рагнвиндра с ними за компанию, и ехать напрямую в Монд, но впереди раздается сдавленное бульканье, и он замирает, вцепившись в ствол дерева, прислушивается. Ноги утопают в грязи, и Кэйа крепче впивается пальцами в кору, местами царапая и сдирая кожу. Свободной рукой он достает кинжал и удобнее перехватывает рукоять. Отцепляется, наконец, от дерева и пробегается пальцами по карманам. Ноги слегка съезжают по склону, но он вовремя ловит равновесие. Кэйа надеется, что ему хорошо заплатят, иначе… Кто-то скажет, что с внешностью ему несказанно повезло, но Кэйа был уверен, что это приносит скорее одни неприятности. С его-то профессией. Часто встречаются такие отморозки, как вчера, но что еще хуже, иногда его не воспринимают всерьез. Заказчик может просто отказать кому-то, кто не выглядит как грозный детина под два метра ростом. Но стоит признать, обычно стоит ему открыть рот, как большинство вопросов отпадает, и остается только обговорить сумму. О великий дар убеждения. Кэйа со смешком вспоминает советы Аякса обзавестись каким-нибудь шикарным шрамом через глаз или вроде того. Для антуража. Он бы может и не против, но он же не псих, чтобы сделать его сам, а естественным путем как-то не выходит, еще ни разу его не ранили в лицо, хотя жуткими шрамами, пересекающими грудную клетку, он обзавелся довольно рано, но, пожалуй, начни он разгуливать везде с голым торсом, было бы странно. Оценят это только впечатлительные дамы, да извращенцы. Собственно, из-за этих трех глубоких рваных рубцов на груди, а вернее из-за истории, связанной с ними он и едет в Мондштадт. Кэйа достает пару оглушающих вискеров и сжимает их в руке. Ноги неумолимо скользят по грязи, и он достигает низины. В сапогах неприятно хлюпает, а вода, кажется, уже пропитала всю его одежду. Слишком тихо, накер, вероятно, еще не учуял его из-за дождя, хоть в чем-то его плюс, он даже готов простить непогоду за свои мокрые подштанники. Кэйа отчетливо слышит тварь впереди, та копошится в траве, утробно рыча, но он все еще не может четко разглядеть цель из-за дождя. Кажется тот и правда один. Ну… Кэйа готов упасть в ноги селянам и просить прощения за свои слова, если так и окажется. Фигурально, конечно. Он делает еще пару шагов, всматривается - а вот и наш клиент. Темно-зеленая склизкая кожа идеально сливается с окружающей растительностью, когда Кэйа его наконец замечает, существо уже ведет носом и резко дергает головой в его сторону. Ну что ж, тварь, сюрприза не будет. Монстр весь подбирается, будто готовясь к прыжку. Кэйа видит огромный колыхающийся в такт движениям зоб, длинные передние конечности с длинными когтями скребут по земле, и, прежде чем накер совершит рывок, он бросает первый вискер. Кристалл с легким хлопком активируется. Тварь одновременно верещит от боли и булькает что-то яростно. Чертовски шумно. Он вертит огромной для своего тела головой, полностью дезориентированный. В пару прыжков Кэйа преодолевает разделяющее их расстояние и, пока монстр не очухался, погружает лезвие в зоб, глубже и глубже, пока не достигает артерии. Руки по локоть окрашиваются в темно-бордовый, почти черный, кровь большими пятнами покрывает нагрудник, с металлических пластин алые капли уже смывает дождь, оставляя розовые разводы, а вот с ткани ее придется выводить. Кэйа ругается беззвучно, вынимая кинжал из плоти и вытирая его о траву. Мог ведь все сделать гораздо чище, но подтверждается в который раз: сегодня все не так. Он опускается на колени в траву рядом с телом. Равнодушно смотрит на развороченное собственными руками горло и уже прикидывает, как будет отрезать твари башку, как слышит утробное бульканье. Снова. Накеры, подоспевшие на шум, появляются сразу с двух сторон. Вискер в руке один. Чертовы селяне, мать их, в очередной раз, за ногу! Все-таки рядом гнездо. На размышления совсем нет времени, Кэйа бросает кристалл в ближайшего монстра и сразу добавляет следом пару утяжеленных метательных ножей. Кидает с такой силой, чтоб наверняка пробить ему череп или шею. Целится в голову, но оглушенный монстр так бешено мечется, что ножи врезаются куда-то в тело, утопая в плоти. Вторая тварь уже совсем близко, и Кэйя отвлекается на него, проворно вытаскивая второй кинжал из ножен и уходя с линии атаки. Монстр яростно рыча проносится мимо. Оглушенный накер так пронзительно вопит, что сомнений нет, если кто-то еще остался - пара минут и подтянутся все. Один из ножей прошел вскользь по огромной голове, и валяется теперь где-то в кустах, второй застрял чуть пониже ключицы. - Вот дерьмо! - Тихо шипит Кэйа, сбрасывая с плеч тяжелый мокрый плащ прямо в траву, чтобы не сковывал движений. Он выжидает и, улучив момент, обходит монстра сбоку, готовый сорваться с места, но на пути вырастает вторая тварь. Накер полон сил, очевидно, в отличие от изрядно потрепанного бессонной ночью Кэйи, монстр угрожающе покачивается на полусогнутых ногах и разевает отвратительную пасть, демонстрируя острые ряды зубов. Его маленькие для такой головы глазки неотрывно следят за осторожными передвижениями фигуры напротив. Через секунду монстр бросается вперед. Кэйа ускользает в сторону, делает вольт и оказывается сбоку, целя сразу в шею, в артерию, но монстр ловко уворачивается, отклоняясь назад всем своим оплывшим телом. Пока они танцуют по поляне, то и дело норовя пырнуть противника кинжалом или насадить на длинные, перепачканные в черт знает чем, острые когти, Кэйа абсолютно забывает о втором монстре, и совершенно зря. Тот появляется неожиданно, Кэйа почти успевает отклониться. Накер сносит его, впечатывая в дерево, тварь тут же отскакивает, заходя на новый рывок. Он безумно размахивает конечностями то ли от болевого шока, то ли еще не отошел от взрыва вискера, но его когти не достигают цели. Кэйа хорошенько приложившись виском, сползает вниз, слепо опираясь ладонями на корни. Когда он, наконец, перестает считать звезды перед глазами, за спиной слышится тихое урчание. Кэйа чувствует медный привкус во рту, должно быть прикусил язык или щеку изнутри. Он пытается нащупать рукоять кинжала в траве, но не преуспевает. Снова благополучно проебал клинок, как в плохом анекдоте. Архонты, что за день?! Хоть к руке привязывай, честное слово! Он сплевывает и собирается с силами, чтобы сделать рывок в сторону, попутно нащупывая очередной вискер в кармане. Запинается о корень, пытается восстановить равновесие на ходу, бестолково взмахивая руками, и нога едет по размытой почве. Лодыжка вспыхивает острой болью, и Кэйа валится прямо в кусты, сдавленно матерясь, лицо и руки моментально покрывают мелкие царапины. Он, кажется, уже говорил это, но не лень повториться: сегодня все не так. Кэйа оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как к нему со всех ног несутся потрепанные и злые, как гончие разрыва, накеры. Бездна их раздери, какие настойчивые! Вискер с Инферно все еще зажат в кулаке. Кэйа, скрипнув зубами, оглаживает пальцами алые грани. Инферно достаточно сложное и объемное заклинание, не так-то просто заключить его в кристалл. Сам Кэйа занимается только мелким зачарованием, хотя дар к магии у него есть, но напрочь отсутствует терпение. Поэтому все сложные вискеры приходится покупать за деньги. Здесь мокро и дождь все еще льет, но он не сомневается, что кристалл сработает как надо, это же Инферно, ради семерки! Кэйа размахивается и бросает его вперед и, развернувшись, со всей дури бросается прочь сквозь кусты, не поднимаясь на ноги, удирает прямо на четвереньках, жмурясь и снова царапая лицо колючими ветками. Вискер активируется с хлопком, и он слышит, как с тихим шорохом за его спиной разворачивается огненный вихрь. Его догоняет и обволакивает мягкая волна теплого воздуха, чуть подталкивая в спину. Твари визжат, пахнет горелой плотью, и Кэйа, привалившись к ближайшему стволу, чувствует моральное удовлетворение. Он выжидает пару минут, прижавшись щекой к шершавой мокрой коре, смотрит как огненная воронка сжирает сама себя постепенно уменьшаясь и затухая. Он возвращается на поляну, как только все стихает. Рассматривает выжженный круг растений и обуглившиеся почти до костей тела двух накеров. В стороне нетронутым лежит тело первой зарубленной им твари. А голову-то я, получается, достал все-таки одну. - А-а-а-а-аргх! - Кэйа опускается на колени, он готов рвать на себе волосы. Все лучшие вискеры потрачены за два чертовых дня, а он даже до Мондштадта еще не доехал! То, что он получит за сраного накера, не окупит даже одного. Он думает, шарахнет ли его прямо сейчас молния, если он добавит драматизма и вскинет руки к небу или еще что… Вполне в духе архонта бурь покарать его, за то, что он постоянно костерит всю эту божественную шайку в своих мыслях. Отдавшись самобичеванию на долгие несколько минут, Кэйа частично восстанавливает душевное равновесие. Еще полчаса уходит на поиск по кустам утерянного оружия, плащ оказывается почти полностью уничтожен развернувшимся рядом Инферно. Кэйа сжимает в кулаке уцелевший обгорелый лоскут синей ткани, тупо смотрит на него пару секунд, морщится с досадой и медленно продолжает обход, прихрамывая, кочует от дерева к дереву, осматриваясь. Вывих. Ерунда. Много времени уходит на отпиливание головы уцелевшего накера. Кинжал все-таки не совсем пригодное для разрубания костей оружие. Намотав жидкие темные волосенки твари на кулак, Кэйа решает нести ее к старосте прямо так, не засовывая в мешок. Настроение не то, чтобы щадить чьи-то чувства. Что бы он там ни думал раньше, Кэйа тратит два часа на поиски гнезда. Не то чтобы он горит желанием снова подставлять свою задницу, но Кэйа все же профессионал. Разрытая яма в корнях дерева — нетипично для накеров. Обычно они выбирают гроты или пещеры. Но в этих местах таких ландшафтных изысков не водится. Новых монстров не обнаруживается ни рядом, ни в самой норе, так что, для успокоения совести, он сжигает логово, закинув туда пару средней мощности огненных вискеров. Кэйа мельком оглядывает себя. Зрелище, конечно, еще то. Мокрый как утопец, и почти такой же синий, продрогший до костей после нескольких часов блуждания в мокрой одежде по лесу. Рукава и доспех в темных пятнах крови, рассеченный висок, аксессуар в виде головы накера с криво раззявленной пастью, слепо уставившегося вперед мертвыми глазами. Надеюсь, у старосты крепкое сердце. В деревне его встречают с криками, отнюдь не радости. Староста белый как мел, вручает благоговейно и почти торжественно мешочек моры. Кэйа заглядывает внутрь и всеми силами сдерживает себя, чтобы позорно не заскулить и не закатить глаза. Боится, что невольно от досады завалятся так далеко, что обратно могут и не выкатиться. В Бездну такие риски. Он выпускает воздух медленно сквозь ноздри, натягивая на лицо кривую улыбку. Хочется иронично рассмеяться, но Кэйа молчит. И так выгляжу как демон из ада, так хоть буду вести себя прилично. Его пускают в таверну. Побелевший староста лично сопровождает его, чтобы договориться с хозяином о комнате и купальне. Вчерашний Олаф с приятелями тоже там, надо же, и правда завсегдатаи, почему-то тот оказывается совсем не рад его видеть. Как только они появляются на пороге, парень становится белее старосты, а ведь Кэйа заявился сюда даже без дополнительного аксессуара в виде башки накера. Таращась на него во все глаза, компания поспешно ретируется с таким энтузиазмом, что чуть не сносит с петель дверь. Кэйа даже немного приободряется, довольный оказанным эффектом. А как же дружеская беседа, парни? В пустом зале остается только он, староста и хозяин таверны. Хмурый Рагнвиндр младший похоже уже уехал, и к лучшему. Знатно бы повеселился, разглядывая его плачевное состояние. Карма, бессердечная ты сука. ***