25 кадр

      Тревор стоял посреди пустыря, вокруг не было ни души. Шёл дождь, под ногами уже образовывались лужи. Было нагнетающее ощущение, такое мерзкое, что хотелось пойти сброситься. Стояла тишина и слышен был только гул дождя. Постепенно дождь начал усиливаться и Тревор промок до нитки. Влажная, липнущая к телу, одежда ужасно раздражала. Небо затмило темными тучами, не было ни намека на солнце. Тревор прошелся, оглядел местность, и понял — он не знает где он находится. Страх, огромный страх одиночества поглотил его. Он всегда боялся одиночества. Тело начало знобить, а рассудок потихоньку рассыпался. Вдруг он появляется в подозрительно знакомом место, которое он когда-то видел. Было холодно, на улице лежал снег. Он увидел машину, стоящую возле дерева. Сердце замерло. Он увидел, как из машины выходит сам Тревор, Брэд, и он — Майкл. Воспоминания нахлынули, заполонили разум, от чего по лицу потекли слёзы. Произошел прокол пространства, он помнит, как обернулось то ограбление на Северном Янктоне. Он увидел снайпера, который стоял за домом и целился в Брэда. Тревор рванул в сторону снайпера. Он бежал будто в замедленном действии. Выстрел. Брэда подстрелили. Он уже близко. Оглядевшись, он видит, как Майкл уже стоит над Брэдом, пытаясь что-то предпринять. Еще один выстрел. Тревор не успел. На снегу лежит два тела. Он подбегает к Майклу, и падает на снег, хватаясь за него руками. Тело снова трясет, мир вокруг начинает пропадать, и остается только темнота. Он сидит над телом самого дорогого ему человека, слёзы льются градом. Он поддается вперед, поднимая тело на руки. Придерживая Майкла за голову, тем самым сталкиваясь лбами. Он поцеловал его посиневшие губы, обнимая ещё крепче. Внезапно тело Майкла испаряется из рук, и Тревор остается один. Один, в кромешной темноте.       Тревор просыпается. Он вскакивает с дивана весь в холодном поту. На лице остались следы пролитых слез. Он лег обратно, и осознал, что это был просто сон. Просто кошмар. Он взял телефон и посмотрел на время. Было 12 утра. Четыре пропущенных от Майкла. Странно, что он звонит Тревору сам, ведь Тревор в принципе всегда сам и названивал другу. Он привязан к нему. Девять лет он был уверен, что его друг — мертв. Он горевал, лил слезы, скучал. Вдруг оказывается, что Майкл жив. Естественно он двинул к нему, нашел его. И снова заиграла та же пластинка в граммофоне.       Он лежит, а в голове пусто, только воспоминания о Северном Янктоне, которые не давали покоя Тревору. Сердце разрывает. Кости ломит. Хочется повеситься. Глаза снова на мокром месте. Он скомкал одеяло и обхватил его всем телом, пытаясь найти в нем утешение. Снова звонок от Майкла. Медленно, но верно он взял телефон, тыкнул по экрану и ответил на звонок.       — Тревор? — на другом конце провода прозвучал обеспокоенный голос.       — Майки, здарова! Чего названивал? — мужчина старался максимально подавить желание снова зареветь.       — Во-первых, почему ты не отвечал, мудила? Во-вторых, я переживал. В-третьих, я хотел тебя позвать проехаться по городу.       — Воу, тише-тише, Майки, ты переживал? Это когда ты начал беспокоиться обо мне? — на лице Тревора появилась ухмылка.       — Я тебе уже говорил, мне не всё равно на тебя, и никогда не было всё равно, мудак, — Майкл фыркнул, сделав обиженный вид. Тревор всем нутром почувствовал это. Ну любит он издеваться над другом, что поделать, он же Тревор, чертов, Филипс.       — Ладно, забили. Что ты говорил на счет проехаться по городу? Я не против.       — Прекрасно, я заеду за тобой через, — он сделал небольшую паузу, посмотрев на наручные часы, — через 20 минут. Будь готов.       — Хорошо, пончик.       — Ти, пожалуйста, за эти 20 минут постарайся никого не убить, — он сказал это очень мягко, но нотки строгости присутствовали в его голосе.       — Не обещаю, но постараюсь, сладкий.       — Блять, Ти, перестань меня так называть. — по ту сторону экрана был слышен смех, самый искренний смех, который Майкл когда-то слышал.       Филипс аккуратно сел на диване, опустив голову, втыкая в пол. Майкл жив. Его Майки жив. От осознания этого, в сердце что-то дернулось. Тревор был готов сам умереть, лишь бы Майкл был жив, был счастлив. На глазах снова выступили слёзы. Он сам не понимал — это слёзы счастья или слёзы горя. Сложив руки на лице, он облокотился спиной на диван и взревел как зверь, которого подстрелили. Жалобный, горький стон. Это самое страшное состояние, в котором можно было настигнуть человека, который безжалостно убивает людей, сжигает поезда, грабит банки, и на конец просто убийца. Утерев слёзы, он медленно встал с дивана. Филипс старался думать как можно позитивнее, он же скоро встретится с Майклом. Взяв мобилу, он направился на выход, перед этим зайди к его девочкам, каждую поцеловал и предупредил о том, что он собирается уходить.       На улице светило солнце, ослепительно светило. И это чертовски бесило. Не зря очки взял с собой. Через пять минут к нему подъехала знакомая черная машина. Он сел в машину, пожав руку своему другу.       — Ти, — голос Майкла был спокойный.       — Да, пончик?       — Ну, мы пришли к рубежу. В конце концов. В смысле, всё, что было — теперь в прошлом, — он иногда поглядывал на друга, следя за его реакцией.       — Ты так думаешь? — голос Тревора внезапно стал слишком мягким. Что с ним происходит? Это Майкл так на него влияет?       — Я надеюсь. Разве нет?       — Ну, наверно.       — В смысле.. Я ведь тебя кинул, — он говорил тихо. Не хотелось напоминать Тревору о прошлом, — И потому, я хочу извиниться перед тобой и отдать тебе мою долю из нашей последней выручки.       — Правда?       — Да, мне эти деньги особо не нужны. Я хочу, чтобы ты был счастлив.       — Да мне они тоже ни к чему. И я их не хочу, — он посмотрел в сторону Майкла, рассматривая его профиль, — дело было не в деньгах, Майки.       — Я знаю. Это было.. Я попал в трудное положение. И облажался. И я извиняюсь за это.       — Ладно. Извинения приняты.       — Спасибо, Ти, — Майкл повернулся к Тревору, встретившись с ним взглядами, и мягко улыбнулся.       — Ты знаешь, Майки, когда я узнал, что ты жив, я был готов убить тебя. Я скучал по тебе, думал, что ты и вправду мертв, а ты, уёбок, был так близко, только руку протяни. Когда я пришел к тебе домой, мне первым делом хотелось тебя, засранца, придушить за твоё вранье. Я был предан тебе, я был готов сделать всё ради тебя. И сейчас тоже. Я простил тебя давно, простил Майкла Де Санту. А где Таунли? Где тот Майки, что всегда и везде был за любой хипишь, и всегда был рядом со своим другом? Где мой Майкл Таунли? — он смотрел в окно, иногда поглядывая на друга. Голос был немного хриплым, а взгляд тусклым, никак раньше. В последнее время Тревор совсем раскис, — Майки, пообещай, что больше не пропадешь, пообещай, что останешься со мной, — он смотрел на него щенячьим взглядом, готовый вот-вот разреветься.       — Боже, Ти, — он жалобно застонал и остановил машину у пляжа. Он поднял взгляд на Филипса, и был готов провалиться сквозь землю, — я обещаю, что больше не уйду, я останусь с тобой. Я же уже говорил, что я тебя больше не брошу. Ты мне не веришь?       — Пончик, я уже не знаю, где ты мне врешь, а где говоришь правду, — Тревор посмотрел в сторону моря, сегодня оно было ещё красивее, чем прежде.       — Ти, я тебе не вру, я больше никуда не денусь, я больше не оставлю тебя, — Де Санта протянул руку Тревору, тот немного потупил, но всё равно взял его руку в свою, — Ти, каким бы сумасшедшим ты ни был, я всё равно останусь с тобой. Я совершил ошибку, когда кинул тебя, я пожалел об этом. И сейчас я хочу загладить вину, проводить со своим другом, братом, больше времени. Ты мне небезразличен, поверь мне, — всё это время он смотрел тому в глаза. У Тревора самый искренний взгляд, он сам весь с ног до головы искренний.       — Хорошо, я верю тебе, — Филипс ещё раз посмотрел на море, а потом на Майкла, — Майки, пошли прогуляемся?       — Пошли.       Выйдя, Майкл закрыл машину, и они направились к морю. Дул ветер, теплый и приятный, он мягко обдувал лицо, от чего по телу бежали мурашки. Оба молчали, и эта тишина начинала немного надоедать. Между ними будто какая-то пропасть, которая не давала им снова жить как раньше. После неожиданного появления Тревора в доме Майкла, у обоих жизнь перевернулась с ног до головы. Было ощущение пустоты, и эта пустота не заполнялась, а как-будто становилась только больше. Тревор чувствовал странную привязанность. Он давно её заметил, и, видимо, уже смерился с этим. Его тянуло к Майклу, и он с этим ничего не может сделать. Для Тревора остается загадкой, чувствует Майкл тоже самое, или нет? А Майкл метался из крайности в крайность от одного лишь понимания, что его тоже тянет к другу, но он старался убедить себя в том, что этот друг — убийца, псих и невротик. Но сердцу не прикажешь, что поделать.       В гробовой тишине они дошли до пляжа. И вроде бы Тревор хочет что-то сказать, но считает это ненужным, при том факте, что тишина уже конкретно заебала. Он остановился и взглянул на Майкла. Тот в свою очередь тоже остановился и посмотрел в глаза друга. И стоят они как два умалишенных, готовые сожрать друг друга взглядом. Майкл не знает куда деть руки, и просто убирает их в карман.       — Ти, — Таунли перевел взгляд в сторону моря, — я не ценил те моменты проведенные только с тобой. И после разлуки на 9 лет я начал скучать. Я не понимал, как я мог потерять такого человека как ты, а потом, когда ты объявился у меня дома, я был очень рад, я был счастлив, хоть я этого не показал, — он приблизился немного к Филипсу, и положил голову ему на плече. Из-за небольшой разницы в росте, это было легко осуществить.       — Мааайки, хоть ты и тот ещё подлец, но я люблю тебя, мудила — Тревор посмеялся и обнял Таунли, притягивая его ближе к себе. На лице Майкла расцвела улыбка. За весь, ещё один, прожитый день он впервые улыбнулся, по-настоящему. Тревор всё так же держал друга в объятиях, понемногу успокаиваясь и тоже расцветая в улыбке. Улыбка, которой нет ни у одного жителя Лос-Сантоса, самая искренняя и любимая улыбка. За эту улыбку Майкл был готов сделать всё, что угодно, лишь бы она продолжала сиять. Это улыбка Тревора, его Тревора.

***

      С того дня прошло шесть дней, это ёбаная неделя, и парни за это время ни разу не увиделись. Каждый из них занимался своими делами; Тревор избивал прохожих за то, что те на него неправильно посмотрели, иногда заглядывал в лабораторию; Майкл сидел на съемочной площадке с Соломоном, обсуждая новый проект. Всё как всегда, возможно. У каждого на сердце был осадок того вечера, тех приятных ощущений, которых обоим так не хватает. Тлеющее, навязчивое, теплое, приятное чувство растекалось в груди. И оба хотели снова встретиться. Эта тяга друг к другу росла в геометрической прогрессии. Из-за этой тяги Тревор решил всё же встретиться с другом. Он сидит в своем пикапе возле своего клуба и придумывает причину звонка. Он же не позвонит ему и не скажет, что хочет просто посидеть со своим другом в машине, поглазеть друг на друга и разойтись. Зная Тревора — он может. Но это был бы самый гнусный вариант событий. Решив, что придумает что-то на ходу, набрал номер друга. Продолжительные гудки начинали нагнетать.       — Ало. Да, Ти, слушаю внимательно, — послышался уставший, но нежный голос через динамик телефона.       — Пирожочек мой, привет. А ты чего грустный такой? — Тревор уселся в удобное положение, чтобы было интереснее слушать монолог Майкла, а именно: закинул одну ногу за борт пикапа, опустил кресло и откинулся назад.       — Да нет, что ты, всё окей, — Таунли старался сделать как можно жизнерадостный голос, но это было бессмысленно — Ти не долбаеб, он понимает всё и сразу, особенно если дело касается Майкла, — боже, Трев, ты бы знал насколько сильно я устал. Хочу просто элементарного отдыха и присутствия человека, который поддержит меня, обнимет, а не начнет говорить, что я алкаш, бездельник и сумасшедший. Я просто устал от всего, Ти, — он с обреченным стоном закончил свой разговор, и закрыл лицо рукой, как-будто на него кто-то смотрит. Тревор немного подумал, но потом продолжил:       — Пончик, ты дома?       — Да, я дома. Ближайшие два дня точно дома.       — Я тебя понял, — и отключил звонок, начиная заводить машину. Майкл остался в недоумении пытаясь понять, что вообще сейчас произошло.

***

      Тревор мчал слишком быстро. Позади него были слышны гудки машин, а колеса издавали неприятный звук. Разум затуманило. Он проезжал повороты и знакомые улицы машинально. Было такое ощущение приятное, которое Тревор не мог описать словами. И от этого хотелось повеситься. Снова. Эта мысль испарилась когда он понял, что стоит перед домом Майкла. Он ещё долго смотрел в сторону дома Таунли, пока на первом этаже не загорелся свет, и он понял, что уже засиделся. Он въехал во двор друга, вышел с машины и направился к парадной двери. Когда он вошел в дом он сразу почувствовал приятный свежий запах. Цветы какие-то что-ли? Пройдя на кухню он увидел Майкла со стаканом виски в руках, а рядом на столе стояло пиво.       — Нет, булочка, сегодня я предпочитаю остаться трезвым, — Филипс взял в руки пиво и повертел его, оценивая взглядом.       — Что в лесу сдохло? Сам Тревор Филипс хочет побыть сегодня трезвым! — саркастично проговорил Майкл, поднося стакан к губам, немного отпивая виски.       — Я приехал сюда, чтобы выслушивать твои саркастические шуточки? Не ты ли мне говорил, как ты от всего устал и хочешь рядом человека, который будет любить и лелеять тебя? Не ты ли, мой пончик? — ответил он, жестикулируя руками во все стороны, из-за чего Таунли молился; лишь бы ничего не разбил.       — Прости, Трев, не хотел задеть. Пошли сядем на диван, — он махнул рукой в сторону зала, оставив стакан с допитым виски, и направился прямиком в зал.       Они вместе упали на диван, и, воспользовавшись моментом, Тревор перебросил свою руку на плечи Таунли, из-за чего тот посмотрел на него с непониманием. Майкл включил телевизор, переключая каналы между собой, стараясь найти такой, из-за которого его лучший друг не станет психовать. Он немного нервно нажимал на кнопку несчастного пульта, из-за чего рука немного тряслась. Тревор, конечно же, заметил это, и не оставил это в стороне: он крайне аккуратно отобрал пульт у друга и отложил его в сторону, попутно взяв руку Таунли в свою. Он поглаживал большим пальцем тыльную сторону его руки, смотря тому в глаза, нежно и ласково. Майкл был в недоумении весь вечер, который он проводит с Тревором. Рядом с Тревором мало что можно понять, легче отдаться моменту. Ти нагнулся ближе к лицу Таунли, соприкасаясь с ним лбами.       — Когда я нервничал на нашей последней встрече, ты взял меня за руку, и я успокоился, — Тревор нежно вырисовывал узоры своим пальцем на руке друга и улыбался как дурак, — теперь я хочу, чтобы и ты успокоился. Мне это важно, булочка моя. Расскажи, что у тебя на душе? — на удивление Майкл ничего не съязвил на прозвище, наоборот, он приблизился ещё ближе.       — Ти, ты в психологии заделался? — с неким стебом произнес Майкл, встречаясь со взглядом, который так и говорил «Ты допиздишься, мудак», — ладно, это всё шутки. Если тебе правда интересны мои заморочки, я расскажу, ты кстати первый, кто о них услышит, — Таунли обреченно вздохнул и продолжил, — Ти, я устал от всего, что на данный момент происходит вокруг. Возможно я начинаю выгорать, или как там говорит эта молодежь. Я устал от жены, которая то и делает, что трахает мои мозги. Она думает, что я не знаю о её любовных похождениях с Фабианом, но я знаю. К сожалению знаю. Сын, который напичкал меня наркотой и бросил на произвол судьбы, посей день считает, что я сумасшедший. Дочь хотя бы немного уделяет любви, приняла меня таким какой я есть. Бывает предъявить мне может, но по крайней мере любит. Затянулись съемки. Соломон никак не может решить вопрос со сценарием, а нам нужно писать новый. Это всё уже так достало, — Майкл крепче сжал руку наркомана, положив голову тому на плече. По щекам предательски полились слёзы. Такие же предательские, как Таунли на Северном Янктоне. Он отпустил руку Тревора, и обнял его. С надеждой на то, что тот тоже его обнимет, — Спасибо тебе, Ти, ты лучшее, что случалось со мной в жизни.       — Майки, ты же знаешь, важнее тебя в моей жизни нет больше никого. Я столько за тобой ухаживаю, стараюсь это делать. Но ты, гондон, каким-то образом всё равно пытаешься превратить мою заботу в сумасшествие. И даже если так, ты всё равно остаешься для меня сокровищем этого гребеного мира, — Филипс нежно ответил на объятия друга, положив одну руку на спину, поглаживая ею вдоль спины, другую положил на голову, притягивая его ещё ближе, — я не понял, ты плачешь? Пончик, ты чего разревелся? Я же с тобой, я рядом, — Ти чуть отстранился, заглядывая в глаза плачущему, — ну же, Майки, перестань плакать. Ты же знаешь, я не люблю, когда ты пускаешь слёзы.       — Как мне не плакать, когда рядом со мной сидит и обнимает меня человек, который простил мне самое страшное предательство? Предательство нельзя прощать, почему ты простил меня? Зачем ты меня нашел? Почему я так дорог тебе? — Майкл начинал захлебываться в слезах, сильнее прижимаясь к своему спасателю, — я же такой ужасный человек. Подлый и эгоистичный. Но ты сейчас сидишь здесь, обнимаешь меня.       — Майкл, кроме тебя у меня больше нет никого. Очнись! Уэйд мне как сын, а Рон, он просто Рон. Но ты главный герой моей жизни. Понимаешь?       Майкл взглянул на него, а в глазах так и читалась благодарность за этот вечер. Благодарность за всю дорогу, что они прошли вместе. Он приблизился к лицу Тревора и соприкоснулся с ним носом, немного поерзав своим об чужой и улыбнулся. Они сидели так ещё долго, пока у Майкла не начали слипаться глаза. Тревор это заметил, и, как самый заботливый человек, поднял друга на руки и понес в спальню. Прийдя в спальню, он аккуратно положил своего друга на кровать, и сам улегся рядом. Он вглядывался в каждый сантиметр лица Майкла, проводил по его шее пальцами, наблюдая как его пончик вошкается от прикосновений. Вскоре и Тревора начало затягивать в сон, от чего он терял способность фокусироваться на чем то. Наркоман приблизился ближе, обнял друга, напоследок поцеловав его в уголок губ, и закрыл глаза.

***

      — Вашу мать! Что вы здесь делаете? Майкл, как ты это объяснишь?! — в комнате стояла Аманда с детьми. Хорошее начало утра, просыпаться под возгласы жены, зашибись.       — Папа че, гей получается? — косо посмотрел Джимми на отца, а потом на мать, — и дядя Ти тоже…       — Да! Вы правильно всё поняли, мои дорогие, я и ваш отец встречаемся! — с улыбкой на лице произнес дядя Ти, обнимая ошалевшего друга.       — Блять, что, собственно, происходит? Что здесь такого? Я просто уснул рядом с другом, — семьянин привстал на локтях, огляделся, анализируя ситуацию и слова Тревора, — какого черта вы так рано? Вы же собирались ещё сегодня торчать у родственников.       — Решили отцу и мужу подарок сделать. А в ответ нам вот это. В общем, мне плевать, мы разводимся, — Аманда махнула рукой и вышла из спальни, за нею следом вышли дети, оглядываясь на мужчин.       — Скажи пожалуйста, что ты вообще моросишь?       — Сахарок, твою жопу спасаю от семейной и тоскливой жизни. Теперь ты свободен. Сказал бы мне лучше спасибо, — Ти немного приблизился, играя бровями и рукой поглаживал щеку Таунли.       — Спасибо, — с улыбкой произнес Майкл, — а знаешь, давай свалим от сюда. Я не хочу больше здесь находиться. Только я и ты. Вместе убежим.       — Воу, я слышу голос прежнего Таунли, который ничего не боится. Я готов свалить от сюда на хуй, если ты будешь рядом, пирожочек, — Филипс приблизился максимально близко, от их губ оставалось пару сантиметров. Он не стал рисковать и поцеловал Майкла в уголок губ, как поцеловал его перед сном, — вставай давай, мы сбегать собрались.

***

      Уже стемнело. Весь день они провели за поездкой по штату. Они приехали на гору, от куда был виден весь Лос-Сантос, все его огни. Возле красного пикапа стоял Тревор и попивал пиво, а в машине на водительском сидении сидел Майкл, любуясь Лос-Сантосом. Оба были счастливы. Вокруг было тихо. Поднялся не большой ветерок, гоняя листья по земле. Тревор прошел к пассажирскому сидению рядом с Майклом. Дверь с громким звуком открылась, из-за чего нарушилась тишина прекрасного момента, и так же громко закрылась.       — Ти, там в спальне, ты на приколе сказал моей семье, что мы с тобой встречаемся? — в голосе были слышны какие-то нотки надежды. Он обернулся в сторону друга, мимолетно заглянув тому в глаза.       — Вообще-то нет, — Филипс загадочно направил взгляд в небо, от чего у Майкла пробежала мурашкость, — я это сказал потому что хочу, чтобы мы были вместе, потому что люблю тебя. Важнее и ближе тебя в моей жизни нет никого. Я давно люблю тебя, ещё с самого Северного Янктона. А потом эта разлука на девять лет. Я думал ты заметил мою влюбленность, но видимо нет. Я хотел тебе ещё давно признаться, но не находил подходящего момента. И вот сейчас, мне кажется, самый подходящий момент для сопливого признания в любви, — Тревор улыбался, стараясь не смотреть в сторону друга. Он боялся, что сейчас Майкл просто встанет и уйдет. Не каждый день тебе твой лучший друг признается в любви.       — Господи, Ти, — М схватил того за руку, смотря на него самым нежным взглядом. На Тревора ещё никто так не смотрел, — Ти, я тоже люблю тебя. Ты знаешь, я долго гадал любишь ты меня или нет. И только недавно я заметил, что ты всегда для меня что-то делаешь. Поддерживаешь, ухаживаешь, приходишь на помощь, даже просто находишься рядом, когда я морально устаю. Ты для меня многое сделал, я дорожу этим. Я дорожу тобой. Я люблю тебя, Тревор Филипс, — он продолжал смотреть на ошалевшую реакцию мужчины напротив. Он потянул одну руку к его лицу, положив её тому на щеку, нежно поглаживая. Тревор от такого прикосновения даже что-то промурлыкал.       — Майки, булочка моя, иди ко мне.       Тревор помог возлюбленному перебраться к себе на сидение, не забывая откинуть спинку для большего удобства. Филипс не стал долго думать, притянул любовь всей своей жизни к себе и поцеловал, мягко и нежно, как-будто Майклу может навредить уверенность и настойчивость. Он обхватил его тело руками, прижимая ближе к себе. Тревор спускался поцелуями на шею, и поднимался назад, залезал руками под футболку и гладил спину любимого. Они так долго ждали этого. Сейчас они нежатся в машине Тревора на какой-то горе, полностью одни. Это ли не счастье? Правильно, это и есть счастье для этих двоих. Майкл немного отстранился, заглядывая в глаза Тревора. Они были завораживающие, полузакрытые от возбуждения. Оба смотрели друг другу в глаза, сердце билось быстрее прежнего. Было ощущение комфорта, у обоих на душе растекалось приятное и теплое чувство. Та пустота, что не давала им сблизиться наконец-то заполнилась.       — Пирожок, плевать на мнение, все мотивы на лицах. Я люблю тебя.       — Хорошо, Ти. Я тоже люблю тебя.