Сборник дорожных записок

      Когда это всё начиналось, когда в её разуме была лишь пустота и размытые очертания ощущений, без чётких картин прошлого, казалось что в будущем ждут лишь ответы и прояснение… а не страх собственных рук, собственного разума и своего слетающего периодически контроля.       Этот путь из Аверно, из проклятого наутилоида иллитидов, на берега незнакомой земли, встретив по пути волшебника, жрицу, воина-гитьянки и плута-эльфа… после — друидов, даже колдуна с контрактом с архидьяволицей и тифлинга с Войны Крови… она начала изучать мир заново, удивляясь его красочности и детальности, находя во многих мелочах успокоение… пока не начинался необходимый бой, в котором её словно подменяли.       Жажда крови, жажда услышать болезненные крики врагов, увидеть как их выворачивает наизнанку, как они захлёбываются в собственной крови и остаются лишь кровоточащей кучей разодранного мяса на земле… каждый раз выходя из боевого ража, ей приходилось оправдываться перед собираемыми союзниками и отпрашиваться к ближайшей реке, до потери пульса пытаясь отодрать от кожи алый цвет и ощущая как сбивается дыхание в тихом плаче беспомощности. Что же она за чудовище? Почему она так любит этот алый, оттенка свежей крови? Почему каждый раз мечтает пролить ещё больше и улыбается сценам жестокости, словно материнской колыбельной? Почему? Почему-почему-почему-ПОЧЕМУ?!       Эти вопросы роятся в голове, не дают покоя и дерут когтями изнутри, пугают, заставляю метаться во сне, так или иначе покидая лагерь для ночной прогулки. Или простого сидения возле журчащей речушки, или дремоты на самой высокой ветке дерева, лишь бы какой-то шум на фоне заглушал в голове этот противный стук крови, эти противные нашёптывания внутренней темноты о жестокости, о чужой боли… как же хотелось, чтобы всё это наконец затихло…       Окончательно несмешно от своих порывов стало после… одного долгого привала, когда к ним присоединилась бард-тифлинг по имени Альфира. О, эта юная и милейшая девушка, с очаровательным голосом, энергичной натурой и искрой творца, которой бы ещё гореть и гореть… и это проклятое пробуждение от кровавого кошмара к своим раскрытым ладоням, покрытым толстым слоем ещё горячей крови и ошмётками мяса, позволив заметить и растерзанную девушку прямо перед ней, посреди какого-то странного ритуального круга. Ужас пробравший изнутри мертвенным морозом, сжав в стальных когтях её внутренности и заставив оцепенеть, не будучи способной признать собственное безумие.       И слишком быстро наступившее утро, заставшее её сидящей прямо перед саморучно сотворённым трупом, отчаянно обнимая колени и пытаясь убаюкать свой бушующий разум, ощущая кровь на руках даже после того как она отчаянно пыталась отодрать её в леденящей воде. Окружившие её люди, задающиеся вопросом о первоисточнике произошедшего, непонимающие как такое могло произойти, пока её колотило от отвращения к самой себе, от отчаяния и жалости по отношению к зазря погибшему барду, не нашедшему своих слушателей. Косые взгляды соратников, стоит ей глухо признать свою вину и попытаться оправдаться, пытаясь доказать, что она не могла контролировать происходящее и всё что случилось — не более чем помешательство. Отстранение в опаске Карлах, хмурый и косой взгляд со стороны Шэдоухарт, аккуратное приглядывание Астариона, мрачная и неприятная хмурость Уилла, отстранённое безразличие Лаэзель, тяжёлая тишина Гейла и молчаливое осуждение Хальсина… первый удар по сознанию.       Путешествие продолжилось, никто её не покинул… ей давали второй шанс, чтобы всё исправить. Общение постепенно восстановилось, но прежним не было — к ней относились с опаской и чаще всего, Шере приходилось есть на отдалении, лишь бы не перебивать никому аппетит воспоминаниями о произошедшем. Лишь один раз, игнорируя атмосферу, к ней приблизился Гейл с которым был установлен этот чёртов договор о поглощении Плетения из подбираемых артефактных вещей. Присел рядом и молчаливо протянул миску наваристого супа, ею же и приготовленного, оставленного для команды на ужин, пока она старалась прийти в себя и успокоиться где-то за границей лагеря. Волшебник ничего ей не говорил, не разбавлял тишину своими привычными шуточками, а просто переждал пока её тёмно-сизые пальцы полукровки примут посуду и устроят на поджатых ногах, безучастно водя ложкой в бульоне. Лишь на секунду прервал это бесцельное движение и сложил в ладонь некрупные ягодки дикой земляники, наполняя воздух свежим и сладковатым запахом красных ягод, прежде чем так же молча покинул её компанию, оставив с каким-то отблеском благодарного тепла в груди.       Декариос стал первым человеком в отряде, который протянул ей руку для того, чтобы вернуть в компанию и помочь восстановиться в чужих глазах. И… Шера была ему благодарна, пусть и старалась показывать этого по минимуму, не имея привычки разбрасываться словами. Но похоже мужчине и этого хватало, судя по тому как он часто стал приносить ей эту проклятую сладкую землянику, оставляя, по его мнению, незаметно. Ну как тут не умилиться его попыткам при помощи магической руки передать ей эти треклятые ягоды?       Учиться сдерживать жажду крови было чертовски трудно, её выворачивало наизнанку от желания пролить кровь каждую минуту своей жизни, что удовлетворялось лишь частично необходимыми боями с противниками. В лагере же она всё так же оставалась от всех подальше на ночь, чтобы точно никого не тронуть и не заставить страдать из-за своих поступков…       Лишь один раз во сне, она снова оказалась под властью этого удушающего желания убивать, через пару минут приходя в себя из-за тяжёлого давления на рёбра и выдавливаемого из лёгких воздуха, не способная сделать вдох и захрипев от боли. Присоединившиеся к их команде Друид и Следопыт, Касидра и Мейв… одну из них, её руки пытались лишить способности дышать и жить. Но видимо чуткий сон тифлинга был достаточно хорош, чтобы предотвратить ещё одно убийство, а иначе её подвешивание на всю ночь в крепких путах ветвей ближайшего дерева, она не могла объяснить. А с утра Касидра рассказала всем о случившемся и у неё не было оправданий кроме предыдущего, опустив голову и спрятав взгляд в земле, лишь бы не видеть новой волны осуждения за свою неподконтрольность. Но вступилась едва не пострадавшая Мейв, рассказав о том, что возможно её состояние — это долгоиграющее проклятие, которое вынуждает её терять контроль над собой и совершать подобные злодеяния. И… это позволило обойтись без нового груза вины, искренне благодаря и извиняясь перед лесной эльфийкой за нападение, как и перед её воспитанницей.       Касидра не обижалась и не злилась на неё, как позже выяснилось в разговоре один на один. Тифлинг наоборот, поддержала её и предложила периодически сидеть рядом и пытаться медитировать, или просто излить душу, тем более что остроконечные уши у неё «не вянут даже после ужасающей игры Лаэзель на флейте». Наверное это был первый раз когда Шера смогла искренне расхохотаться с шутки, впрочем тут же притушив своё веселье на очень красноречивый взгляд гитьянки через весь лагерь, зажав рот руками и лишь очень тихо хихикая.       Помогал всё так же и Гейл, обучая паре простейших заклинаний, хотя когда у неё в руках взорвался снежок и обморозил им обоим лица, было уже не до обучения — они оба смеялись до боли в животах, так как красные лица и замёрзшие в одной форме волосы, очень походили на банальные шутки в трактирах. Но Декариос подбадривал и показывал всё заново, уча понимать Плетение всё лучше, пару раз устроив с ней настоящий магический спарринг и позволяя прощупать свои умения, впрочем чаще всего оказываясь в проигравших даже с учётом опыта прошедших боёв. Да и она была тем ещё Колдуном, как и Уилл. Разница лишь в том, что её покровитель был неизвестен… но судя по сокрушающей мощи заклинаний — могучим, не то слово.       Время проходило постепенно мимо, они подходили всё ближе и ближе к ответам на вопросы… появился этот маленький чёрт, называющий себя её прислужником, пытающийся заставить потакать этим мерзким желаниям крови и насилия… первый раз — жрица Селуны, Изобель, потом — убить Гейла, к которому она привязалась…       Каким же чудом было удержать себя от хватки на кинжале за поясом и растолкать растерявшегося от внезапного пробуждения волшебника, лишь бы предупредить о том, что она теряет контроль. Его недоумённый взгляд, пока она сбивчиво и прерываясь из-за головной боли, пытается объяснить ему происходящее, ощущая как заходится в спешном и хриплом дыхании, поддерживаемая тёплыми ладонями… прежде чем боль поглощает всё тело, распаляя непреодолимым желанием голыми руками его разорвать и загрызть зубами… впиться клыками в кожу, сдирать с мяса нежную кожу, вырывать мышцы и артерии, создавая новый узор убийства…       Сквозь эту кровавую муть, сквозь отчаянное желание разорвать другого человека, она слышала успокаивающий тон, ощущала как впиваются в запястья путы, рвалась вперёд, чтобы хоть как-то задеть и найти свою цель… пока не ощутила отпускающую её жестокость, ощутила широкую ладонь на своей голове, перебирающую отросшие платиновые волосы и успокаивающе поглаживающую, постепенно унося с собой и стучащую в висках боль. Гейл улыбался ей, когда она снова открыла глаза самой собой, аккуратно разрезав использованную верёвку и помогая ей сесть на месте, чуть поддерживая под локти и уточняя как она себя чувствует. Прежде чем, разумеется, вернулся к расспросам о том, что с ней происходит и как это всё понимать. Чтоб она ещё знала…       Приходится рассказать всё что она знает, с самого начала — с наутилоида, на котором большинство из них и стали связаны судьбой. О отсутствии памяти, о кровавой жажде, о странных образах и ощущениях, о нотках мыслей прошлого и странном усохшем старикашке-прислужнике. Всё, что она могла заметить и вспомнить, ощущая себя загнанной в угол… прежде чем волшебник Глубоководья мягко притянул её к себе и успокаивающе погладил по спине, просто помолчав и давая ей успокоиться. Уснули так же — в обнимку, позволив ощутить комфорт и безопасность от этого странного зова прошлого.       С тех пор, что-то поменялось — они пересекались чаще, занятия с магией затягивались на более долгое время, Гейл делился всё большим количеством деталей из своей жизни, с помощью магических иллюзий раскрашивая свой рассказ. И наблюдая за ним, Шера… успокаивалась даже лучше, чем она делала бы это в одиночестве, в какой-то момент осознав, что волшебник её привлекает больше чем друг и напарник. Это в какой-то момент заставляет застыть над котелком для обеденного привала, осознавая себя напевающей какую-то незамысловатую песенку и ощущая себя до жути глупо.       Но спрятать от него это не удаётся, в какой-то момент он сам напрямую спрашивает о её чувствах к нему, вызывая дикую панику и попытку отшутиться, прежде чем он буквально зажимает её у ствола дерева и просит не врать. Будь свидетелем Селуна, полукровка-дроу в тот момент желала либо со всей силы его боднуть, оглушить и сбежать, либо на эмоциях притянуть и… за этим «и» последовало куда больше, чем Колдун могла представить…       Декариос действительно умел удивлять, это ощущалось на следующее же утро приятной истомой во всём теле, вызывая стремительный нагрев головы от смущения. Это было не физически, да, но раздери её черти…!       Гейл посмеивался с её неловкости и спокойно отбивался от её несерьёзных тычков, всё так же продолжая доставать откуда-то землянику и помогать ей сдерживать тёмные желания внутри. И наблюдающая за ними команда, потихоньку начинала сближаться и давать ей больше шансов себя оправдать и объяснить ситуацию. Не сказать чтобы это сильно успокаивало, но бояться своих окровавленных рук она стала меньше.       А видения всё продолжались и продолжались, погружая в недра багровой пучины, забивая ноздри въедающимся в кожу металлическим запахом, оседая на теле теплым алым слоем и снова возрождая в голове желание убивать… и снова, и снова, вынуждая сопротивляться своему прошлому и чаще всего просыпаясь посреди ночи, не способная уснуть. Крепкие объятия со спины от Гейла, спустя время просто банально перетащившего её спальный мешок к себе поближе и поставившего перед фактом её постоянного ночного базирования подле него (заставив пару часов банально погоняться за ним, желая выместить дикое смущение), не позволяли долго пребывать в этом состоянии — он просыпался с ней вместе и ласково нашёптывал в затылок успокаивающие слова, поглаживая по плечу и прижимая к себе ещё крепче. Это позволяло унять мечущиеся мысли и заглушить чудовищный голос жестокости, постепенно вновь погружаясь в спокойный сон, переворачиваясь к нему лицом и обнимая в ответ.       А Врата Балдура… в один момент, когда Шэдоухарт как обычно лечила отряд после драки с местными бандитами, её скрючило от странной внутренней агонии, перепугав союзников. Откликаясь на ласковое исцеление, вторя нежным искрам, в памяти воскресали… ужасы, откликающиеся в душе радостной истомой и диким восторгом, вызывая отчаянные позывы рвоты. В руках — проклятый кинжал, покрытый толстым слоем свежей крови, снова и снова терзающий мёртвую плоть незнакомого лица. Женщина в стороне слабо стонет и пытается отползти, она в ужасе смотрит на неё широко раскрытыми глазами и зажимает бок покрасневшей от крови рукой, пока её руки застывают над головой, прекратив резню. А после собственное тело диким хищником спрыгивает с истерзанного мужчины и налетает на неё, твёрдой хваткой на светлом горле заглушая крик и тут же второй нанося чёткий удар в гортань. Под рёбра, под диафрагму, в живот и снова, и снова, и снова…       Шера очнулась от этой агонии прошлого абсолютно разбитая, тихо плача от сотворённого в прошлом и стараясь не смотреть на собственные руки, искренне боясь увидеть на них толстый слой свежей крови… она была рождена такой — приходит осознание. Её прошлое — череда бесконечных жестоких убийств, постоянное кровопролитие и наслаждение чужой болью, ведя за собой таких же кровожадных людей, если не изменяет фрагментарно восстановившаяся память. Но что-то всё равно обрывает прошлое, всё равно не восстанавливает картинку до конца, прогуливаясь вдоль позвоночника мерзостным холодком опасности.       Обсуждая это с Гейлом, отчаянно стараясь не подавать вида как сильно её это разбило, полукровка-дроу не поднимает глаз на волшебника и прерывается лишь раз — когда чуть шершавые пальцы поднимают её лицо за подбородок и позволяют заметить успокаивающую, тёплую, привычную и любимую улыбку. Декариос не говорит ни слова, но позволяет ей осознать, что она не выбирала своё прошлое и то, какой быть созданной и кем. Что она сопротивляется этому теперь, борется за своё новое будущее и это сейчас важнее, чем попытки прошлого затянуть её в пучину отчаяния и замкнутости… это позволяет провести тихий вечер в тёплых объятиях, признавая его правоту и ощущая как стекают по щекам слёзы, унося с собой отвратительную тяжесть прошлого.       Но вскоре приходится снова подскочить — исчезновение воспитанницы Мейв, Касидры, вызывает у всего отряда панику. В особенности у привязавшегося к тифлингу Уилла, мечущегося из одного угла мотеля в другой, едва ли не желая начать конфликт с Мизорой, владелицей его контракта Колдуна. Приходится утихомирить Карлах, ведь все следы вели к ныне известному Горташу, а значит у него и есть информация о произошедшем.       Но дальше главных дверей, команду не пустили. Допущена была лишь одна Шера, заставив поклясться перед друзьями, что она будет поддерживать ментальную связь и передаст всё что происходит в зале. Это позволило их успокоить и ступить под своды светлого потолка, освещённого чёрными кованными люстрами, с едва заметными окнами под высокой крышей. И впереди, на троне, сидел один из обладателей Нетерийского Камня, избранник бога тирании Бейна — Энвер Горташ. И его отношение к ней… эти дружелюбие и симпатия, вызывали заметные опасения и попытку держать дистанцию до последнего. Не позволяла его экспрессия, с которой он приобнял её за плечи и вёл с собой по залу, рассказывая о уговоре прошлого, о воспоминаниях ей недоступных и делясь своими догадками. Впервые за путешествие хотелось поддаться кровавой жажде и перегрызть ему голыми зубами глотку, чтобы прекратил к ней лезть и не прикасался. Но хватило одного злого взгляда и брезгливого снятия его руки с плеча за палец, чтобы получить на это примирительно поднятые в воздух ладони и тихий смешок.       Он действительно знал, что случилось с сокомандницей — Орин Красная, избранница бога убийств и насилия Баала, обладательница последнего Нетерийского Камня, утащила Друида в своё логово. И отправила ей на замену злобного двойника, чтобы заманить к себе и решить, кто из них достойнее благословения жестокой сущности.       От этого ответа захотелось взорваться гневом, но пришлось медленно и шипяще выдохнуть, выслушивая следом и предложение о новом уговоре — она со своими друзьями отправляется побеждать Орин, забирает Нетерийский Камень в дополнение к камню Кетерика, а он в свою очередь помогает им победить окончательно Абсолют со своим. Это вызывает не прикрываемый скепсис в его сторону, на что уже известный во Вратах как Герой мужчина, лишь уверяет, что не затевает ничего дурного и она может ему довериться в память о прошлом сотрудничестве. Приходится согласиться… и получить на руки примерные координаты входа в храм Баала, покидая зал.       Карлах смотрит на неё понимающе, стоит ей заметить как она растирает с отвращением плечи и лишь похлопывает ладонью по спине, стряхивая ненастоящую грязь. Уилл выглядит на грани срыва и стоит неподвижно, лишь мечущиеся от детали к детали глаза выдают нестабильное состояние беспокойства, как и проносящаяся по ментальной волне тяжёлая тревога. Мейв же замыкается в себе, выпив нейтрализатор заклинания и прекратив слышать их мысли, как и делиться своими собственными, выглядя настолько непривычно строго и холодно, что очень хотелось её растормошить и заставить снова вести себя не на свой трёхсотлетний возраст. Гейл же молчаливо подхватывает под руку, как только он замечает на её лице сомнения и напряжение, тихо-тихо спрашивая о причине такого состояния.       Это вынуждает изолировать их два разума от остальных, аккуратно передавая кое-какие укрытые детали из разговора с Горташем — о её прошлом и том, что она порождение Баала. Его плоть и его проклятая кровь, жаждущая самых жестоких и мерзких поступков, дабы доказать своё положение Убийцы Судного Дня. Передавая тут же построенные логические цепочки, связывающие воедино всё случившееся, все ужасы, что произошли с ними за время приключения. Её порывы, её кошмары, отсылки прошлого и их последствия в настоящем…       Декариос молчаливо смотрел в её глаза, стоило мысленному выговору утихнуть, лишь продолжал держать за руку и наблюдал за тем как по её щекам текут слёзы от отвращения к самой себе, к своей сути. И просто обнял, обрывая разговоры команды, просто закрыл собой от всего проклятого мира и тихо успокаивающе шептал что-то на ухо, пока она пыталась примириться с этим фактом, чтобы наконец отправиться спасать их общую подругу. Присоединяются и остальные, помогая осознать, что она ещё не потеряна.       Бой с Орин проходит совсем не так, как это ожидалось. Она смогла разозлить её, спровоцировать на конфликт первой, перед этим узнав что с Друидом, но вот сама дуэль за место Избранного не успела начаться. Касидра, пробудившая в себе адскую кровь Аверно, а именно Мефистофеля, всё же заставила себя вступить в наследие дьявольской силы и унести с собой на другой план Красную Орин, обрывая бой. Но этого Баалу хватает, чтобы начать с ней разговор через мерзкого прислужника, взывая к тьме внутри неё и заставляя морщиться от трепетного благоговения и восторга перед богом, едва держа свою спину прямой.       Он давит на неё, журит за отказ от тёмных побуждений, даровавших бы ей преимущество перед Орин и без вмешательства наследницы Мефисто, выворачивает наизнанку её мысли и желания, заставляя сжимать зубы до боли в челюсти. Он протягивает к ней окровавленную руку и призывает стать избранной, подчинить Старший Мозг и погрузить Фаэрун в кровавую баню, наслаждаясь убийствами каждой живой души. Внутри всё кипело в соглашении, тянулось к «отцу» и млело от мысли причинять этому миру боль лишь одной мыслью… но за время путешествия, внутри проснулась Шера. Колдун, полукровка-дроу, союзник авантюристов, посвящённая в волшебники! И она не Тёмный Соблазн!       Отказ богу выходит громким, из её груди рвётся гневный и проклинающий крик, с которым она отрекается от собственного создателя и покровителя, желая ему проклятой удачи в поиске нового вместилища своих планов и ценностей. Скрутившаяся в последствии агония, словно каждую кость медленно выворачивали из суставов и отрывали пласт за пластом плоть, вызвала отчаянный вопль, пока разгневанная сущность медленно и с наслаждением забирала своё благословение, пропуская через все муки Аверно. Она слышала отчаянный крик Гейла, слышала попытки пробиться через возведённый барьер Карлах, слышала как пытались разрушить его и Шэдоухарт, и Хальсин, и Уилл… и чувствовала счастье… и в момент с последней раскалённой иглой в мозг, облегчённо улыбнулась дорого стоящей свободе… она наконец обрела то, чего действительно желала…       Но стоило открыть глаза, она в шоке подскочила, пытаясь осознать осязаемость, настоящие ощущения, собственную жизнь и дыхание… пока рядом не пошевелились кожистые крылья, покрытые пятнами витилиго. Пока под руку не подхватила шершавая ладонь тут же проснувшегося Гейла, заставив застыть в непонимании.       Объяснение её выживанию приходит позже, когда будят уже уснувшую рядом Касидру — как пробудившийся дьявол, как создание Аверно, вернувшись в материальный план к друзьям, она увидела покидающую её тело душу в храме Баала. И не желая примиряться со смертью одного из друзей, создала договор покровителя и Колдуна, припечатав им к плоти, не позволяя покинуть этот мир до обоюдного разрыва контракта или смерти от старости. Фактически… Шере пора благодарить дьявола, за собственное выживание после гнева бога.       Это вызывает смех и одновременно — слёзы, с которыми полукровка крепко обняла бывшего тифлинга и теперь Инфернального Друида, искренне благодаря за такой подарок на день рождения. Ведь именно с этого дня… в мире будет жить один очищающийся от грехов прошлого Колдун.       Который будет гонять поганой метлой одного недалёкого волшебника, которому едва не взбрело в голову стать божеством и оставить её одну в материальном плане, после всей этой розовой романтики, которую он на неё недобросовестно вылил. От ссыпавшегося в подол мантии позвоночника, Декариоса спасала лишь периодически воспитывающая полуэльфийку трессум Тара, хотя бывало и такое, что именно волшебная спутница мужчины и инициировала поучительный забег по пересечённой местности. Но Гейл не жаловался, ведь теперь в его жизни были две самые прекрасные женщины, ради которых стоило возвращаться домой даже из самого длинного и сложного путешествия.