Карты, скрипка, два кота

Как же волнительно. Взгляд бегло перемещался туда-сюда, охватывая снующую людскую массу. Дорогие и не очень смокинги, вечерние платья и брючные костюмы стягивались к парадной двери под цокот вычищенных до блеска туфель. Большинство подъезжало на довольно-таки престижных авто наподобие Мерседес-Бенц, Бентли, Феррари, был даже один Бугатти, а самую незначительную нишу занимал Ламборгини. Но Андрею отнюдь не до марок машин. Он получил приглашение от Валеры на выпускной концерт, аргументированное тем, что любой желающий мог посетить представление, но именно его парень должен присутствовать обязательно. Холл встретил Андрея величественной надписью на латинском, перевод которой он даже предположить не мог. Да уж, внутренности здания с этой стороны он ещё никогда не видел. Плитка под мрамор звучно откликалась на каждый каблук, плавно отражая свет от, возможно, хрустальных люстр, а приветливый персонал не упускал возможности сопроводить гостей в концертный зал.       «Ну, всё по-старому: вначале дорого-богато, а чем дальше по коридору, тем больше колледж походит на самое обыкновенное учебное заведение», — сравнивая обстановку возле запасного и главного входа, Андрей проследовал за всеми и уселся на мягкое кресло с края примерно среднего ряда.       «А сцена-то у них массивная, ничего не скажешь. Наверняка таким вот образом старались создать аутентичность по отношению к настоящим концертам», — от нечего делать он разглядывал местный антураж. Несколько минут спустя под шумные аплодисменты на сцену вышли те, из-за кого и собрался практически полный зал, что аж яблоку негде упасть. Андрей устремил всё внимание на виновников торжества и обомлел: несколько парней при полном параде терпеливо ожидали окончания оваций под пытливым взором прожекторов. Он не сразу рассмотрел среди них Валеру. В элегантном смокинге парень смотрелся невероятно шикарно, потому Андрей даже не пытался заставить себя перестать любоваться. Иссиня-чёрный пиджак просто изумительно подчёркивал несколько бледный тон его кожи, а белоснежная рубашка, на фоне которой выделялись тёмные пуговицы, приятно гармонировала с шёлковой бабочкой, вкупе с остальными деталями создавая поистине аристократический образ. Но вот их взгляды всё же встретились, отчего на лице Валеры заиграла лёгкая полуулыбка, а Андрей неожиданно для себя зарделся и на секунду отвёл взор. Вскоре объявили о начале. Парни скрылись за кулисами, готовясь к номерам. Что они собирались исполнять — Шуберта, Рахманинова или Бетховена — Андрей не знал; хотя Валера, конечно, рассказал ему пару моментов: сначала будут исполняться дуэты и трио, после, по желанию, выступят соло, а потом заключительный номер с участием всех выпускников. Именно по этой схеме и начали развиваться события. Мелодично выверенные звуки духовых, струнных и прочих инструментов незамедлительно отражались от матовых стен, буквально окутывая публику круговоротом нотной грамоты. Андрей с головой погрузился в пропитанную непостижимым искусством захватывающую атмосферу. А когда вместе с ещё одним музыкантом на сцене показался Валера, то парень окончательно заслушался и засмотрелся в наслаждении. Через некоторое количество номеров пошли сольные выступления, в самом конце которых и решил выступить предмет обожания Андрея. Тут его проняло аж до глубины души: парень неспеша выводил знакомую мелодию - ту самую, которую однажды сочинил Андрей на скорую руку, дурачась в комнате на втором этаже. Только на этот раз её порядком усовершенствовали, обогатив прогрессиями и различными приёмами, отчего звучание стало куда насыщенней и пригодней для исполнения со сцены. По окончании Валера мельком взглянул на реакцию парня, после чего, польщённо подумав: «Всё для тебя, солнце», — довольным скрылся за кулисами. И вот последний номер. По набору инструментов на сцене Андрей предполагал, что сейчас будет что-то масштабное. Но как только смычок начал свою пляску по скрипке, он не смог поверить ушам. Валера со знанием дела и актёрским мастерством играл вступление Куклы колдуна, а уже на третьем такте мелодию подхватили и остальные участники, кто на чём: и альт, и кларнет, и тромбон, и барабаны, и чего только не было. Настоящий симфонический оркестр и воистину потрясающее исполнение. Как только музыканты закончили, зал тут же разразился бурными аплодисментами, а в завершение всего мероприятия напутственное слово произнёс директор колледжа. На этом официальная часть подошла к концу. Теперь уже бывшие студенты рассредоточились по всему залу и холлу, общаясь с родственниками, друзьями, фотографируясь на память и прочее. Андрей пытался высмотреть в толпе знакомую фигуру, но друг отыскал его первым.       — Иди за мной, — оказавшись прямо за ним и незаметно приобняв вздрогнувшего от неожиданности парня, Валера указал направление. Если б он в этот момент обернулся, то заметил бы зоркий взгляд, наблюдающий за ним из тени. А пока они уже взялись за ручку неприметной двери, которая вела в учебные коридоры.       — Как тут просторно и пусто, — войдя, подметил Андрей.       — Конечно, никто не хочет вспоминать эти ужасные студенческие дни, — обхватив сзади, парень прильнул к его шее, нежно поцеловав.       — Валер, ну не здесь же, — Андрей попытался отпихнуть друга от себя.       — А что? — парень выпустил-таки его из крепких объятий и с подозрительной ухмылкой продолжил. — Ах да-а, тебе же будет не так мягко на полу, как на постели.       — Валера! — он по привычке хотел толкнуть его, но тот легко увернулся и, смеясь, устремился вглубь коридора. Андрей с улыбкой поспешил за ним. Нагнал он его только у входа в уже облюбованную комнату и тут же повалил на кровать.       — Я же говорил, что мягче, — всё ещё улыбаясь, Валера поудобней устроил Андрея на себе.       — Помолчи, родной, — парень легонько провёл пальцем по его губам и склонился, целуя.       — Мне кажется, тебе в таком положении не очень комфортно, — насладившись моментом, обратился к нему Валера.       — Почему это? — с недоумением спросил друг.       — Ну, потому что, — тут он присел на кровати так, что Андрей оказался гораздо ближе, касаясь его чуть ли не всеми частями тела, — когда ты сверху, точек соприкосновения куда меньше. На это парень лишь зарылся рукой в тёмных волосах и тихо сказал:       — Пусть будет по-твоему, — и, заглянув в глаза, добавил, — на этот раз. Сладостный поцелуй ни в какую не отпускал парней, будто в каждую миллисекунду их губы и языки требовали всё больше и больше, а непослушные пальцы жадно сжимали одежду, оставляя на ней еле видимые складки. Поэтому они не сразу заметили, как дверь распахнулась.       — Отец?! Ужас объял двух влюблённых, так глупо спалившихся во всей красе. Они тут же отскочили друг от друга, прекрасно осознавая, что это бесполезно. Мужчина, казалось, совсем не удивился. Он лишь кивком приказал Андрею выйти вон, чтобы приватно побеседовать с сыном. Тот моментально всё понял, и уже спускался по лестнице, в конце которой чуть не сшиб какого-то смуглого парня в светлом костюме. Но Андрею было не до извинений. Ураган эмоций бушевал в нём, словно подгоняя прочь из этой комнаты, из этого здания к себе домой, чтоб свалиться лицом в подушку и не уснуть до утра, мучаясь от плеяды мыслей и вариантов будущего.       — И давно это продолжается? — бесстрастным голосом спросил мужчина. Валера тяжело вздохнул и неожиданно ощутил в себе потаённую смелость, отчего он посмотрел отцу прямо в глаза и больше не отводил взгляд.       — Пять недель. Тот лишь помотал головой.       — Знаешь, почему я был против твоих занятий музыкой? Потому что искусство развращает, одаривает легкомыслием и беззаботностью, взращивает вольнодумие и мечтательность. Эти черты не должны быть присуще настоящему мужчине, а тем более моему сыну. Но я решил понадеяться на твоё благоразумие. И просчитался. В тебе нет ничего от меня, ни одного достойного качества. Поэтому благодари свою мать - именно она усердно ратовала за то, чтоб оставить тебя до ноября, а после ноги твоей не будет в доме. Валере более чем хватало ума переварить услышанное, но что-то будто не давало ему покоя.       — В таком случае мне не нужна ваша благосклонность. Почему бы мне не уйти прямо сейчас?       — Потому что я́ так решил. Валера несколько оторопел. Да, властность и гордость отца не позволяли ему снисходительно отнестись к сыну, но парень всё же решил попытать удачу.       — Не думал, что скажу такое, но раз я больше не твой сын, то значит, решения, принятые тобой по отношению ко мне, не стоят и гроша. О, этот пронзающий насквозь взгляд. Под ним станет неуютно даже самому отчаянному смельчаку. Неожиданно на лице мужчины появилась едва заметная полуулыбка.       — Если гомосексуальность сродни любви, то в таком случае, думаю, ты прекрасно понимаешь ценность благосостояния как Андрея, так и его матери.       «Ч-что??» — Валера не мог поверить этим словам. Едва справившись с эмоциями, парень ещё раз проанализировал всё сказанное отцом, и вдруг его осенило.       — Ты знал. С самого начала ты знал о наших отношениях. Но ничего не делал, — зря мужчина сказал, что ни одного качества от него в нём нет - этот пытливый ум, способный распутать любой неподатливый клубок, узнавался на раз-два, — хотя нет, ты сделал кое-что. В том утреннем разговоре ты упомянул случай с бассейном, тем самым косвенно намекнув мне, что ничем хорошим мои похождения не закончатся. Ты ждал, ждал и надеялся, что я образумлюсь и прекращу с ним встречаться. А сейчас… Я даже и не представлял, что ты способен на грязные приёмы. Опуститься до шантажа — как же дёшево.       «Какой необыкновенно сообразительный разум, и так нещадно загублен», — безнадёжно подумал мужчина и произнёс:       — Значит, мы договорились?       «Ох, Андрей, — от волнения парень раз за разом прокручивал кольцо на мизинце, — ты говорил мне, что я сильнее, чем думаю о себе, но в данной ситуации у меня опускаются руки… Что же мне делать?»       «Что же мне делать? Что я вообще могу сделать? — ворочался Андрей. — Неужели остаётся только ждать? Я ведь понятия не имею, где он живёт, кто его знакомые, и вообще, захочет ли он меня видеть. Хотя о чём это я, естественно, захочет. Вот только…» Парень уселся на постели. Наступало утро, а беспокойство ни в какую не проходило. Он никак не мог принять тот факт, что сейчас от него совершенно ничего не зависит. Невыносимые часы ожидания спасительного рассвета не приносили ни капли облегчения, а лишь усугубляли положение. Если б в комнате висели настенные часы, то их мерный тик давно бы уже свёл его с ума. Но часов не было. Зато, бесцельно водя глазами по комнате, взгляд Андрея ненароком упёрся в громоздкий футляр, скромно расположившийся в углу помещения. Парень тут же подорвался к нему и расчехлил инструмент. Плавно отражая тёплый свет от потолочной люстры, гитара будто бы влекла к себе, подговаривая его всё же провести по струнам, что Андрей и сделал. Шесть звуков слились в один, поглощаясь несущими стенами. Приятные ощущения разлились по всему телу парня. Волнение, сжиравшее изнутри, мигом отступило; на его место сразу пожаловало безоблачное умиротворение с нотками печали.       «Да, так и есть, мне ничего не остаётся, только как ждать. И я дождусь, — Андрей с грустью улыбнулся и неспеша начал играть разнообразные мелодии, какие первые приходили на ум, — не думаю, что Валере понравится моя подавленная физиономия, поэтому, когда мой парень пожалует ко мне, я лучше встречу его с улыбкой, чем со слезами». Но он так и не пришёл. Ни сегодня. Ни на следующий день. Ни одного звонка. Ни единого сообщения. Снедающая тоска приютилась в душе Андрея, диффундируя в каждый уголок опостылевшей квартиры. Время уже не шло, оно медленно ползло по направлению в прекрасное далёко, но, видимо, заблудилось и попало в херовое поближе. Если б не работа, парень окончательно впал бы в уныние, а так, невзрачные однообразные будни хоть чем-то разбавлялись. По приходу домой, ему ничего не оставалось, как забыться в потоке звуков и аккордов, заглушая тем самым неприятные мысли. И лишь серебристый месяц скрашивал его одиночество в эту бесконечно долгую ночь. Усевшись на подоконник, парень без конца всматривался в безрадостные пейзажи ранней весны, в пролетающие на всех парах автомобили со сдохшими глушителями и в серые, будто растущие на глазах, объёмные остатки снега, напоминающие чем-то клубы табачного дыма, которыми иногда баловался Валера.       «Наверняка он сейчас тоже не спит, рассматривая удивительно звёздное небо, и ужасно беспокоится за своего парня. А когда его одолевает настолько сильное волнение, он всегда закуривает. Эх, заставить бы его бросить, а то после этого он ещё и лезет ко мне постоянно. Да, целуется Валера классно, но не с привкусом же сигарет», — воспоминания потихоньку согревали Андрею душу, заставляя слегка улыбнуться. Слишком много всего они пережили вместе, так что закончить всё на этой ноте было бы не то что неверно, а, скорее, немыслимо.       «Абонент временно недоступен, пожалуйста, перезвоните позднее», — голос из динамика даже не старался одарить парня хотя бы мнимой надеждой. Пятый день. Уже пятый день ни весточки, ни слуху, ни духу. Разлёгшись на кровати, Андрей взглядом провожал закатное солнце, готовое вот-вот опрокинуться за горизонт, чтобы завтра вновь озарить своим появлением голубой небосвод. Странно, но отчего-то вера в лучший исход до сих пор теплилась в нём. И словно в подтверждение его уверения, в дверь постучали. Андрей тут же сорвался с места.       «Да!! Я знал! Я знал, что ты придёшь, Ва…» — распахнув дверь, парень опешил. За ней стоял незнакомый молодой человек. Тёмные волосы, собранные в густой хвост, смугловатый цвет кожи и опрятная борода, казалось, создавали небольшой диссонанс с его вычурным светло-кремовым костюмом. На мгновение что-то знакомое промелькнуло в нём, но Андрей не смог вспомнить, где его видел. В то же время нежданный гость заинтересованно взглянул на парня и молча протянул конверт, после чего, слегка кивнув, скрылся за воротами. Звук заведённого двигателя разрезал тишину и испарился вдалеке.       «Что за…» — ничего не поняв, Андрей прошёл в свою комнату и вскрыл конверт. В нём оказался листок бумаги, весь исписанный будто бы торопливым почерком. Прочитав первую строчку, он внезапно почувствовал, как слёзы подступили к горлу. «Солнце моё, если ты читаешь это письмо, значит, я всё-таки упросил Марка доставить его тебе. Прости за столь долгое ожидание, и что не получилось лично повидаться. Поверь, у меня есть на то очень веские причины, из-за которых я вынужден перебраться за многие километры от нашего с тобой города. Но даже здесь я каждую ночь вспоминаю о тебе, о наших свиданиях и жарких поцелуях. Прошу, запомни дату: второе ноября. Именно в этот день мы снова встретимся, и на этот раз навсегда. Ты только дождись, всего полгода — это ничто по сравнению с бесконечным множество ещё не прожитых моментов. И не нужно слёз, солнце, всё будет хорошо, я обещаю. Люблю тебя. Твой родной Валера». Последние слова предательски размылись от скатившейся капли. Андрей откинулся на подушку и прикрыл лицо руками. Не было никакого смысла сдерживать рвущиеся наружу стоны. Хотелось злиться, и негодовать, и люто ненавидеть, но в то же время безумно-безумно любить. Все эти чувства смешались в один безудержный ком, вылившийся в горькие рыдания. А в его сознании изящная скрипка всё пела и пела свою эльфийскую песнь, неслышно утешая парня.