Кащей и Снегурочка

Девушка постаралась быстро взять себя в руки, чтобы не выглядеть подозрительной. Решив все-таки переждать просмотр эротики в коридоре, Аня видела, как ребята периодически выходили из комнаты и задерживались в туалете – от осознания, что же они там делали, девушка покрывалась неприятными мурашками и желала поскорее оказаться дома. Хватит с неё эротики. Уже практически расходясь по домам, ребята стояли и что-то обсуждали про Брюса Ли, Вова заливал пацанам какую-то откровенную чушь про сослуживца, якобы его ученика, так, что скорлупа, разинув рты, безоговорочно верила в слова своего старшего. – Да не, четырьмя пальцами нельзя сердце вынуть, фуфло это. – недоверчиво говорил Зима, вклиниваясь в разговор, в суть которого девушка почти не вникала. – Братан, Брюс Ли может. У меня товарищ короче был, – на полном серьёзе задвигал Вова. – он его ученик! Он, короче, к нему в монастырь пришёл, стоял там, короче, сутки… Что там брат рассказывал про Брюса Ли, товарища, у которого родители были дипломатами в Гонконге, и то, что они потом с Валерой про видеосалон обсуждали – всё это особо девушку не интересовало. Мыслями она всё равно была в кащеевской квартире и выглядела крайне опустошенной. – Да, хорошая штука, все-таки – видеосалон. – говорил Марат, когда они уже шли по направлению к их дому. – Ты вот прикинь, мы ему, этому мужику, почти весь общаг слили – 30 рублей! Да это бизнес самый настоящий! – рассуждал Валера, идя вместе с ребятами. – Надо нам тоже поднапрячься, какое-то дело замутить. – Ань, тебе как, понравилось сегодня? – обратился к сестре Марат, лишь только сейчас будто бы вспомнив о её существовании. – Ань? Но она ему почти не отвечала, всё ещё находясь глубоко внутри себя. – А, да.. Было очень здорово… Спасибо! – быстро проговорила Аня, стараясь выглядеть как можно увереннее. – Да, видак – это хорошо, конечно… – Анют, скажи, – проговорил Вова, останавливаясь и беря девушку легонько за тонкие плечи, из-за чего она инстинктивно сжалась, что не мог не заметить старший брат. – Ты чего? – А, да ничего.. Всё в порядке, правда. – и она еле выдавила из себя улыбку, в которую едва ли можно было поверить. – Ты какая-то сама не своя. Что с тобой случилось? Весь вечер ты будто бы что-то скрываешь. – Володь, всё в порядке, правда-правда! Я честно тебе говорю, не переживай даже! Я просто неважно себя чувствую, вот и всё. – пыталась, всеми правдами и неправдами, оправдаться сестра. – Ладно, но ты, если что-то случилось – не молчи даже, поняла? Если ты… – Ничего не случилось, честно. Я бы обязательно сказала, если бы меня кто-то обидел. Да и кто осмелиться – ты же теперь авторитет у нас! – Хорошо, хорошо! Убедила. – сказал старший, но выглядел он всё равно как-то напряжённо и обеспокоенно. ************ Следующие дни тянулись невероятно медленно и были похожи на один сплошной день сурка. Аня всё больше погружалась в себя, часто подолгу закрываясь у себя в комнате, и практически не выходила из неё. Общение с родными у неё стало в последнее время очень скудным, что, конечно же, заметили все – и братья, и Диляра, и даже отец. Она стала поникшей и грустной – этого не видел только слепой. Часто по ночам Анна тихо всхлипывала, надеясь, что её никто не услышит, но Марат и Вова часто слышали за стенкой едва различимый, но все-таки, довольно частый звук её приглушенного плача. – Слышишь, вон, – сказал Марат, обращаясь к Вове, когда за стеной сестра снова плакала в подушку. – Опять она плачет. – Я тебе говорю, чëт с ней произошло, но вот что… Она ж не колется, молчит, как партизан. – Может, чëт с Кащеем у неё произошло? Он же тёрся вокруг неё да около, уже хрен знает сколько. И она, вроде как что-то с ним, того... – Да ну тебя, Марат! Не могла Анька, она ж у нас правильная. Да и Кащея после отшива я не видел. – продолжал свои рассуждения Адидас старший. – Хотя, хрен его знает! Надо понять, прояснить ситуацию. Кащея, и вправду, после той ужасной ночи девушка не видела, хотя думала о нём ежечасно. Никто не знал, где он, да, и в общем-то, всем было всё равно, что случилось с бывшим автором Универсама. Наверняка сторчался или спился уже, раз даже развалюхи его красно-рыжей нигде по району не было видно. У Ани сил думать, что же с ним, и где же он, просто не было. Всякий раз сразу вспоминалась та ночь. Но, впрочем, учиться сил у неё тоже почти не было. В первые дни девушка ещё пыталась ходить в институт, но всякий раз, когда нога её переступала порог аудитории, Ане казалось, что все смотрят на неё, как на прокажённую. И она, так и не дождавшись конца рабочего дня, в панике покидала учебное заведение. Попросила Яну, которая единственная знала всю правду, наплести в деканате, что девушка больна, и потом, как почувствует себя лучше, обязательно снова приступит к обучению. Она ведь, действительно, болела. Только вот не тело у неё болело, а всё внутри, душа болела. И не знала она, что же в итоге поможет ей её вылечить. Марат ещё какое-то время дома почти не появлялся, всё ещё боясь гнева отца, после случая с шапкой Флюры Габдулловны. Уже несколько дней он продолжал проводить время дома у Андрея Васильева, что не могло не беспокоить родителей, а особенно, Диляру. Однажды вечером раздался телефонный звонок: – Алло, да? – сказала Аня, когда позвонили уже второй раз, после того, как отец пожаловался на то, что то ли связь срывают, то ли это хулиганы. – Ань, привет. Это я. – послышался знакомый голос брата на том конце. – Маму позови, пожалуйста. – Диль, тут тебя. Какая-то твоя подруга. – быстро проговорила девушка, чтобы не вызвать никаких подозрений у отца. – Это Маратик звонит. – прошептала она, когда мачеха взяла аппарат и прошла чуть дальше, в сторону кухни. Аня тяжело вздохнула: ещё несколько дней назад она уговаривала брата вернуться домой, всё ещё надеясь на то, что гнев отца сменится на милость, и всё станет как прежде. Хотя, как прежде, наверное, уже не будет никогда. – Кто это? – спросил отец, выходя из гостиной, когда Диля закончила разговор. – А, Люба. Подруга. – пояснила она, прежде, чем Суворов старший развернулся и снова пошёл смотреть телевизор. – Маратик сказал, что он у друга какого-то. Завтра я позвала его домой, надеюсь, он придёт. – тихо сказала Диля на ухо девушке. – Слава Богу.. Я давно говорила ему возвращаться домой. – облегченно сказала Аня, хотя, самой ей было, не сказать, что спокойно на душе. Она будто бы физически ощущала все своё душевное напряжение. Ничего не хотелось, разве что только лежать, чтобы к ней никто не заходил, не хотелось никого видеть, встречаться с кем-то… Всё это было похоже на ночной кошмар, который всё никак не хотел заканчиваться. На следующий день Марат и вправду появился дома, где встретился с отцом. Теперь он обязательно вернётся домой, девушка верила. Вечером семья собралась за столом. Отец пил. Он вообще часто пил в последнее время, но не напивался до белого каления. Вове тоже предложил, но он не пьёт – спортсмен. Аня сидела в напряжении, периодически смотря им всем в глаза, гадая, как же в итоге пройдёт воссоединение семьи. В последние дни все они были очень напряжены недосказанностью друг другу, отчего напряжение так и витало в воздухе. Они уже целых 40 минут отчитывали Марата, за то, что шапку у Флюры Габдулловны украл. Дилю и её выставил отец с кухни – мол, мужской разговор у отца с сыновьями. Она слышала, как он злился в начале и негодовал, что почему-то один сын у него герой, дочь — умница-разумница, а второй сын — вор и бандит. Аня заметно нервничала, ведь, дальше, отец, да и братья, могут начать разбор её полётов, задавая много никому не нужных вопросов, почему же их Анечка, прекрасная и всегда жизнерадостная девочка, такая хмурая в последние пару дней. Ох, знали бы они, что же с ней на самом деле произошло. – Ну что, сильно тебя отец? – спросила Аня, когда их разговор был окончен, и все они вновь оказались на кухне, приступив к мясу по-французски, которое приготовила Диляра. – Ну, сказал, что он расстроен, что я вор. И что я в другую школу перевожусь. Во французскую, там где дурочки одни короче. – пояснил Марат, на что ему сразу же прилетел небольшой подзатыльник от Вовы. – Ну ты дебил, опять тебе что ли мало? – возмущался старший, сколько не фактом самого воровства, а, скорее, как это всё было сделано. – Не, ну ты слышала, он прям посреди улицы у неё эту шапку и дёрнул! – Марат, тебе, что, мало? – негодовала Аня, ковыряясь в тарелке с мясом, так как есть не хотелось вообще. – Скажи спасибо ещё, что школу только сменить, а не в тюрягу за воровство. А я говорила! – Не, ну, а чë! Ты ж сама знаешь, Пальто и его семья реально же нищие, сама ж видела. – Да, но это не повод. Робин Гуд хренов! Я думала, он тебя убьёт тогда, когда в Челны хотел увести. – сказала она, вновь потупив свои глаза, и вернулась к ковырянию своего ужина. – Ладно. Чë всё обо мне. Ты лучше скажи, чë ты плачешь по ночам всё время? И институт свой бросила. – Ничего я не бросила. Так, просто.. – медленно проговорила девушка. – Плохо себя чувствую в последнее время, вот и не хожу. Пока что. – А плачешь тогда почему? У тебя явно что-то случилось. – донимал её Вова, уже давно заподозривший что-то неладное. – Скажи. Если это как-то связано с улицей… – Никак ни с какой улицей это не связано! – достаточно громко сказала она, явно показывая, что говорить больше она не настроена. – У меня есть некоторые проблемы в институте, но туда лезть я не прошу. Сама разберусь! – Ань, куда же ты? – попытался остановить её Марат, когда она, резко развернувшись, покинула кухню и снова направилась к себе. – Ладно, оставь уже её. Сами разберёмся, если что. – попытался его успокоить Вова. – Ну или сама, как созреет, расскажет. Но надо бы нам самим тогда всё понять. Что-то подсказывает мне, что дело не в институте. ************ Дни сменялись неделями, время шло, февраль успел сдать свои права марту, но весна на улицу, как и в её душу, приходить все никак не хотела: было всё так же промозгло холодно, а снег всё не думал таять. С той самой ужасной ночи прошло уже полных две недели, хотя Аня совсем не заметила, как время прошло – казалось, оно тянется непозволительно медленно. Время шло, а вот эмоции от пережитого, оставлять её всё никак не хотели. Девушка понемногу, но стала пытаться проявлять хоть какую-то активность – универсамовские ребята очень хотели открыть бизнес, загорелись идеей где-то найти такой же видак, как у того мужика, к которому они все вместе ходили, чем, собственно, и делились с Аней. Марат и Вова, вроде бы, перестали её донимать, а сама она, хоть ещё в институт полностью не вернулась, уже иногда встречалась с Яной, которая передавала ей последние новости, иногда выходила из квартиры до магазина, чтобы хоть немного проветриться. В одно солнечное, и даже немного тёплое, утро Аня отправилась в гастроном, чтобы скупиться по указанию Диляры. Кроме того, страсть как хотелось свежих апельсинов – впервые хоть что-то с того самого дня, и когда девушка почти перестала есть, очень похудев. Быстро скупившись, Анна уже намеревалась размеренно пойти в сторону дома, но, как на зло, этот хороший день не мог быть таким до конца. У самого гастронома она буквально столкнулась лоб в лоб с тем, чье лицо так мечтала забыть все эти две недели. Кащей. Снова. И снова, как будто кошмар, пережитый в ту ночь, стал явью. В первую секунду девушка даже его не узнала – тоже, очень похудевший, можно сказать, изможденный – наверняка, пил всё это время просто не просыхая – его тёмные кудри небрежно отросли, отчего создавали на голове абсолютный хаос, на лице его залегли глубокие тени, а глаза… В секунду, сначала тоже её не узнав, Кащей, наконец понял, кто перед ним сейчас стоял, и изменился в лице. Он остановился перед девушкой, подняв на неё свои глаза: всё те же, темно-карие, в оправе длинных густых ресниц, но его взгляд… он был другим. Аня, на секунду посмотрев ему прямо в глаза, с ужасом отпрянула от него, желая как можно скорее сбежать от своего персонального кошмара. – Отойди от меня! Даже не подходи! – Аня отлетела от него, как ошпаренная – Не смей! – Аня.. Я.. – он, казалось, будто бы снова увидел видение из своего воображения, не понимая, видит ли он её в реальности, или снова, как после очередной стопки, чтобы заглушить чувство мерзости и пустоты, оставшиеся там, внутри, после содеянного в ту ночь. – Я знаю, то, что было… – Ничего не было! Забудь! Забудь сейчас же! – Аня, вновь поддавшись лавине своих эмоций, забилась в очередном приступе истерики, от которых так старательно пыталась избавляться все эти дни. – Ты чудовище, я видеть тебя не могу! И она сразу же, даже не смотря ему в лицо, побежала в сторону своего дома, вновь ощущая горячие слезы на своих щеках. Снова стало так противно, мерзко в душе… Она даже физически чувствовала это ужасное ощущение, так, что на секунду ей показалось, что сейчас же она лишиться сознания. А Кащей просто смотрел ей своим затуманенным взглядом в след, совершенно ничего даже не говоря. Да, он, действительно, чудовище. Возразить на это абсолютно нечем. ************ – Девушка, вы меня слышите? Вы сохранять будете? – спрашивала холодным низковатым, видимо от частого курения, голосом тучная женщина-врач в белом халате, что сидела сейчас напротив Ани в кабинете городской больницы и заполняла какие-то бумажки. – Что сохранять? – растерянно протянула девушка, периодически рассматривая обстановку кабинета, в котором сидела. – Девушка, ну вы вообще здесь? Я же вам говорю – беременность сохранять вы будете? – уже повысив голос, видимо теряя терпение, сказала врач. – Вы беременны, третья неделя у вас. Голос врача отдался таким эхом в висках, что Ане показалось, что сейчас она потеряет сознание от смысла сказанных ею слов. Воздух в лёгких будто бы перекрыли, а в глазах наступила абсолютная темнота…