Голодуша

Стайка девушек — шелест светлых подолов и цокот по мостовой низкими каблучками — пронеслась мимо, оставляя Эрику лишь сладкий аромат и звонкий смех. Он тут же вынырнул из мыслей и оглянулся: девушки шли в сторону узкого, не освещенного заходящим солнцем переулка. Юные, свежие, как весенний ветерок, никем не тронутые. Ему будет даже жаль, что коса смерти быстрее человеческого предчувствия. Эрик двинулся за ними, сжимая древко пилы. *** Едва измазавшиеся в уличной пыли платья легко пропитывались алым. Чавкая, Алан раскусывал кожу, жевал мясо, сглатывая кровь, утираясь рукавом большой рубахи. Длинная и грубо сшитая, ошибка производства жнецовской униформы подошла для его неаккуратных трапез: кровь тяжело отмывается, а кровь убитых косой смерти — никак. Мятая, пожелтевшая от лежания в сыром полу церкви, вся в бурых пятнах и пахнущая ржавчиной, она делала серого, худого и больного Алана еще больше похожим на вампира. "Можно ли называть Алана каннибалом, если он по своей сути — не человек?" — промелькнуло в спутанном сознании Эрика, пока он, рассеянно крутя в руках пилу, бродил глазами по церковному подвалу, переводя взгляд то на грызущего тела Алана, то на увешенные потрескавшимися косыми крестами, иконами, тряпками стены, то на крохотное окошко, едва-едва не загороженное землей и пропускающее фонарные лучи. Это был их последний ужин здесь, в следующий раз место лучше сменить, пусть даже это было подходящим — люди здесь жили религиозные и боязливые, мало кто осмелился бы залезть в заброшенную церковь, тем более ночью, тем более в подвал. Тем более, учитывая, что по округе пустили слух, будто собаки чуют мясо и кровь в этом месте. Эрик уже выбрал следующую их столовую — хотя не то чтобы слово "выбор" хоть как-то относилось к их положению. Холодное свечение и шорох кадров. Алан разорвал плоть и дошел до самого... лакомого. Глефой, как вилкой, он удерживал пленку, чтобы удобнее захватывать ртом — точнее, по ощущениям Эрика, чем-то между лицом и грудью, в человеческой оболочке не было такого органа, которым жнецы на самом деле поглощали души. Стоном удовлетворения и усталости завершился ужин Алана. Он вытер лицо подолом рубахи и, икнув, тяжело поднялся, дрожа и шатаясь, опираясь на тела и глефу. Эрик почти кинулся помочь, но удержался. — После плотного обеда... — Заткнись, — цокнул Алан, стягивая рубашку. — Прости. Раньше Эрик с трудом старался бы не смотреть, как Алан переодевался в рабочую форму жнеца, теперь сдержаться было легко — от вида тощего белого тела хотелось зажмуриться, пока щеки не обожжет соль. — Четверо. Это слишком много. — Но иначе ты совсем загнешься. — Четверо... — Алан растерянно уставился на распотрошенные трупы, стоя чуть поодаль, будто только наткнулся на это зверство. Эрик подошел к нему, стирая кровь с порозовевшей, почти здоровой, щеки большим пальцем. — Мы тебя вылечим, — и приподнял лицо Алана за подбородок, глядя в сыто блестящие глаза, — обещаю. Алану осталось еще чуть больше девятисот пятидесяти душ, прежде чем голод шипа сожрет его самого. Эрик успеет найти исцеление.