Акульи истории

      Вообще-то, создавая ячейку общества с дорогим и горячо любимым Итачи, акулоподобный мужчина Кисаме Хошигаки предполагал, что рано или поздно вопрос о маленьких, бегающих всюду ножках нет-нет, да всплывëт на поверхность красочным буйком. Вот только Кисаме не учёл одного: маленькие, бегающие всюду ножки уже шли в комплекте с Итачи и имя им — Саске Учиха.       Саске, чью концентрацию вредности можно было вынести разве что в противогазе, не особо проникся симпатией к водоплавающему зятю и не то, чтобы утруждал себя сокрытием сего факта. Впрочем, воду активно мутил и сам мужчина.              — Опа, смотри, у меня твоя носопырка! — не побоялся однажды заявить Хошигаки, слабо проведя ладонью по мордочке Саске, после чего тут же попал под прицел ярых смоляных глазок, что были точь-в-точь как у брата.       — Неправда! Она на месте! — пискнуло маленькое создание, вжавшись в высокий клановский воротник.       — Да? А что тогда это? — со всей резонностью, на которую только был способен, спросил мужчина, показывая часть фаланги большого пальца, зажатую между указательным и средним.       Кукольные глазки с немыслимой скоростью начали увеличиваться в размерах.        — Неет! Мой нос не синий, а розовый! Это не он! — взвился Саске, хотя маленькие ладошки уже судорожно щупали в области «пропажи», а пухлая губëха начала подрагивать.       — Ну как это не он? Розовым нос был, когда на тебе находился, а сейчас то он уже не на тебе, — Хошигаки врал так искусно, будто готовился к нещадному обману мелких головастиков всю свою жизнь.       — К-кисаме-сан, ну верните мой нос! Верните-е! — красивое личико несмышлëного Учиха вмиг скуксилось, наливаясь красной краской как у варёного рака. Саске с выпрашивающими глазами, полными надежды, приблизился к мужчине, сжав крохотными пальчиками бедро последнего.       — Конечно, сейча–упс, — мужчина стал показательно хлопать по карманам штанов и ногам, даже не скрывая театральности своих действий. «Эх, какой актёр пропадает...» — подумал про себя Кисаме прежде, чем воскликнуть. — Похоже... Похоже я потерял его! Прости, малыш. Ты теперь без носика.       — Б-без носика?.. — в попытках осознать услышанное своим неокрепшим разумом переспросила кроха, трогая себя за якобы пропавший нос. Нащупанный курносый холмик под руками не послужил веским аргументом по сравнению со словами избранника аники. — Итачи-и-и!..       Тут же на весь дом раздался душераздирающий детских визг вперемешку с громкими мокрыми хлюпами. Визг стремительно приближался к гостиной, где и находился спасительный старший брат.       — Что? Что такое, мой хороший? – уже торопился навстречу завывающей шумовой гранате Итачи, дабы обезвредить еë.       — Мой нос! Кисаме-сан взял мой нос! — катастрофа коноховского масштаба не отпускала Саске, накрывая того огромной волной с головы до ног. Он уткнулся крохотным комочком в плечо брата, пропитывая его горькими крокодильими слезами.       — Ну как это украл? Вот же он — твой носик. В целости и сохранности. Смотри, – предпринял попытку успокоить горюющего отото Итачи, тыкая пальцем в шмыгающую мордочку.       — А Кисаме-сан сказал, что украл! Украл! — не унимал свои причитания ребёнок.       — Вот оно что... — поглаживающий по спинке малыша Итачи уже глядел в сторону партнёра с явный предъявляющим выражением. Кисаме оставалось только кричать «полундра!» и пятится к стенке. — Ну ничего. Я его нос отберу и тебе потом отдам. Договорились?       — Да! — довольно согласился Саске. Следов душещипательной трагедии на лице Учиха-младшего как не бывало. Кисаме точно уловил злорадный взгляд маленьких чёрных глазок, направленный в его сторону.       Той же ночью, будучи в жарких объятиях под мужчиной, Итачи всë-таки больно цапнул того за нос. На самом деле, Учиха не был злопамятный. У него просто была хорошая память. Особенно, когда он злился.              В действительности Саске приходил к ним не так уж и часто. Зачастую его подначивали на поход родители, дабы что-то передать старшему сыну или же просто погостить. Но всë изменилось, стоило молодой семье завести кота.              — Вы серьёзно назвали кота Флиппером? – явно недовольный таким выбором спросил Саске. Он поглаживал по мягкой шëрстке пухлого пушистого зверька, чем-то напоминающего Кисаме. Нет, у животного не наблюдалось признаков других зверей, тем более водоплавающих, но он был очень мясистым и коренастым. В меру мирным в пределах этого дома и глядел на Итачи во все глаза взглядом, полным привязанности.       — А было бы лучше назови мы его Саске? – поинтересовался проходящий мимо упомянутый парень.       — Да!       — Но как бы мы тогда звали двух котиков сразу, м? — недовольного тем, что его опять тыкнули в лоб, но вполне удовлетворённого комплиментом Саске такой ответ устроил.       — А ты, кстати, поздоровался с Кисаме? — как бы между делом спросил Учиха-старший.       — Какой Кисаме? — со всей детской непосредственностью, которая у него имелась, ответил ребёнок.       — Саске, это неприлично! — начал поучать того старший брат.       — Итачи, дорогой, тебе не нужно так реагировать. Ты же знаешь, мне будет побоку, даже если Саске-кун станет оскорблять меня напрямую, — выплыл из другой комнаты мужчина, услышав шум. Он заключил Итачи в кольцо своих больших, мускулистых синих рук, нежно целуя возлюбленного в скулу. Учиха не сопротивлялся, даже наоборот: активно подставлял лицо поцелуям, обмокая в сильных ручищах. Как в таком гигантском, громоздком, заточенном на убийства теле находилось столько щемящей нежности, ласки и любви по отношению к Итачи — оставалось загадкой, но последний был всем доволен.       — Я знаю, — отозвался укрощенный Учиха. — Но мне бы хотелось, чтобы в этом доме были правила, которым другие следуют и не нарушают их.       Саске подобное заявление удостоил лишь фырканьем. Флиппер не понимал, о чем речь, но для верности всë же тоже мяукнул.              Так же сильно, как нежно глазеть на Учиха-старшего, Флиппер любил нежиться в сильных и натруженных руках Кисаме, мурча на всë жилище, как трактор, а потому вскоре вредной креветке пришлось переместиться к зятю поближе.       — Кисаме-сан, а вы акула, — неожиданно сделал умопомрачительное открытие Саске.       Хошигаки моргнул один раз. Моргнул второй. Третий. Однако достойный ответ на подобное безапелляционное заявление так и не всплыл в его голове. Даже обласканный Флиппер приоткрыл глаза с вытянутым от наслаждения розовеньким язычком.       — Что ж... Ты раскрыл меня, Саске-кун. Только ничего не говори Итачи. Мне кажется, он не догадывается.       — А что будет, если расскажу? — малыш даже не пытался скрыть на миловидном личике следы зарождающегося коварного плана.       Кисаме нарочито тяжело и печально вздохнул.       — Эх, тогда, похоже, придётся вернуться мне в океан... — ехидству услышавшего такой ответ Саске не было предела.              На следующий же день на кухне как гром среди ясного небо высоким мальчишеским голосом прогремело:       — Итачи! А Кисаме-сан — акула! — на миг в комнате воцарилась гробовая тишина. Мощные, надбровные дуги Кисаме взмыли до небес, в то время как хмурый Итачи уже разворачивался к брату.       — Саске, что ты-... — хотел было потребовать объяснений нежданной–негаданной беспардонности ребёнка парень, как вдруг услышал следующее:       — О нееет! — схватился за сердце Хошигаки, медленно сползая со стула вниз, слабо подëргиваясь. — Кажется... я превращаюсь!       — Кисаме, ты ему потакаешь, — Итачи был не впечатлён. Саске был доволен.       — Неет, мой конец близок! Итачи... Я думаю... Меня спасёт только поцелуй истинный любви! — натурально бился, как в конвульсиях, на полу мужчина, с надёжной глядя на возлюбленного.       — Кисаме, это несерьёзно, — заключил Учиха-старший, что, однако, вопреки сказанному уже спускался на колени к партнёру.       Кисаме нежно огладил угольные волосы любимого, переходя на щëку с бороздой под глазом. Хошагаки любил проводить по ней грубым пальцем, лаская родное лицо. Итачи млел, как обласканная кошка, но вскоре всë же приблизился к лицу возлюбленного, даря «спасительный» поцелуй.       Зачастую поцелуи Учиха с мужчиной были очень щадящими и мягкими. Кисаме, стараясь не прикусить кажущуюся хрупкой, почти хрустальной кожу партнёра заточенными зубами, крайне осторожничал даже в порыве страсти. Итачи же, деликатный от природы, больше вылизывал, прижимался и ластился, будто хотел раствориться в Кисаме полностью.       Наблюдавший за всем со стороны и, кажется, давно забытый малыш Саске скуксился, как если бы ему подсунули брокколи вместо любимых томатов и, проронив лишь оскорблённое «Фе», поспешил удалиться.              «А Кисаме-сан не так уж и плох» — неожиданно подумал про себя как-то на досуге Саске, лаская сопящего под боком Флиппера и лопая третий помидор, которым кроху благоразумно подкупил мужчина.       Кто же знал, что у Хошигаки есть такая замечательная способность в закромах — покупать овощи.