Колечко-колечко, возьми человечка... "После дождичка в четверг", 1985
Всякий приехавший в Такатту, покинув вокзал ("главный вокзал!", - говорят старожилы, не упоминая о единственном его числе), оказывается на рыночной площади. Оглядев обязательные для провинциального городка ратушу, колокольню и торговый двор, приезжий непременно упирается взором в украшенное затейливыми башенками здание четырёх с половиною этажей. Опознать в нём госпиталь человеку нездешнему решительно невозможно: кареты скорой помощи роятся на соседней улице, там же расположен главный вход с табличкой и металлической змеёй, обвившейся в унылой задумчивости вокруг фонтана. С площади же ни крыша позеленевшей меди, ни оскалившиеся меж окон маскароны, ни эркеры, вырастающие в те самые башенки, не выдают принадлежности к медицине. Отсюда дом похож на средней руки гостиницу, особенно вечерами, когда занавешенные окна приветливо лучатся золотом и янтарём, маня бесприютного путника. Случись, однако, прохожему сойти с площади на улицу Былых Побед, и, миновав мемориальное кладбище, свернуть проулком Павших Героев, он выйдет к больничному саду, укрытому за давно не чиненой оградой. В самом её конце таится неприметная дверца без вывески, позади которой угадывается среди разросшихся лопухов и хвощей ведущая вглубь тропа. Пробравшись через кусты орешника, она огибает забранную решёткой компрессорную станцию, прачечную и гараж, завершаясь у крыльца серого кирпичного флигеля - больничного морга. Не раз, следуя этим маршрутом, Тильк сетовал в мыслях на жадность местных домовладельцев. Непомерные их запросы заставили его оставить тихую мансарду с видом на кладбище и принудили к ежедневным поездкам из соседнего городишки, где арендная плата ещё не успела достичь заоблачных высот. Начитавшись в вагоне утренних новостей, Тильк приезжал в Такатту желчным и раздраженным, однако короткая прогулка успокаивала, и, облачаясь в белый халат, он исполнялся спокойствия и сосредоточенности, столь необходимых прозектору. Вопреки распространённому заблуждению, проведение вскрытий - не единственное и не главное занятие патологоанатома. Людям свойственно умирать, и причина их гибели - дело важное. Но ещё важнее бывает выяснить, насколько опасна болезнь ещё живого пациента. Львиную долю работы Тилька составляли исследования биопсийного материала. С гастроэнтерологии направляли пробы желудка, с пульмонологии - бронхов, с эндокринного отделения - пунктаты щитовидки, урологи несли простату и мочевой пузырь, гинекологи - эндометрий, словом дело приходилось иметь едва ли не со всеми органами и тканями человеческого организма. До момента, когда красочная картинка появлялась на экране микроскопа, с каждым препаратом предстояло немало возни. Сперва кусочек ткани следовало зафиксировать, чтобы предотвратить распад клеток, затем - обезводить и уплотнить. В лаборатории имелся гистопроцессор, позволявший избежать хлопот с пахучими химикалиями, неизбежными еще тридцать-сорок лет назад. Потом ткань заливали парафиновым составом, и остывший блок можно было резать специальным ножом - микротомом. Когда срез прозрачным лепестком ложился на водную гладь, дело близилось к завершению: оставалось окрасить препарат и заключить под покровное стекло. Передвигая под объективом образец, Тильк чувствовал себя умиротворённым. В организации клеток и волокон он находил порядок и гармонию, которых так недоставало в обычной жизни. Порой ему случалось забываться, засмотревшись на какую-нибудь редкую бластому, и, спохватившись, торопливо писать потом заключение, переводя устрашающую красоту на язык медицинских терминов. Препараты в лаборатории окрашивали классически - эозином и гематоксилином. Красно-синие, розово-фиолетовые, лилово-сиреневые, непосвящённому взгляду они показались бы мешаниной полос и пятен, похожей на холст абстракциониста. Сам Тильк, взяв стекло наугад, с первого взгляда опознавал что орган, что болезнь, если таковая имелась. После нескольких лет работы он начал собирать собственную коллекцию стёкол, выбирая случаи поинтереснее. На отдельной полке теснились склянки с названиями, похожими на алхимические: конго красный, метиленовый синий, азур, кармин, генцианвиолет. Частенько Тильк засиживался на работе, комбинируя фиксаторы, растворители, красители и бальзамы, чтобы добиться новых, невиданных прежде эффектов. Глядя в микроскоп, можно увидеть лишь то, во что раскрасил препарат: эозин сделает цитоплазму розовой, гематоксилин - ядра клеток синими, судан отметит оранжевым жировую ткань, а фуксин с пикриновой кислотой выделят красным коллагеновые волокна. Если не знать, что ищешь, ничего не найдёшь. В госпитале Тильк слыл экспертом, да и среди коллег снискал определённый авторитет: несколько раз приглашали его выступить на заседания общества патологов в Кагарте. Иные, впрочем, посмеивались: в век технологий и автоматизации его методы называли не то, что дедовскими, - прадедовскими. И впрямь, все, кто пёкся хоть сколько-нибудь о карьере, изучали новые и новейшие методики на стыке сразу нескольких дисциплин, "Патологический вестник" львиную долю статей посвящал проблемам иммунологии и молекулярной биологии, и даже в госпитале Такатты завлаб то и дело вздыхал о том, как непросто нынче угнаться за прогрессом. Сам Тильк никуда не спешил. Наука в чистом виде его не влекла, а осваивать методики, доступные пока лишь в самых современных клиниках, оснащённых по последнему слову техники, казалось недальновидным. "Световой микроскоп, - размышлял порой Тильк, - полтыщи лет прослужил, и еще столько же проживёт. На мой-то век точно хватит". Оставаясь в лаборатории один, когда остальные разбегались по домам после рабочего дня, Тильк чувствовал что-то вроде духовного родства с великими морфологами прошлого. Еще в университете он косился на их суровые лики, взиравшие из-под потолка лекционного зала на зелёных студентиков, и размышлял о том, как им удалось вступить в зал славы. Они сражались на переднем краю науки, искали незримых врагов, и, найдя, оставляли исчерпывающее описания. Но время одиночек ушло, науку двигали вперед коллективы, да и враги стали уже не те - болезни нынче не убивали жертву в цвете лет, но терпеливо дожидались, пока та состарится, переживёт шунтирование сосудов, пластику суставов, поменяет два-три органа, и лишь затем начинали кружить подле неё, мало-помалу приближась. Конечно, со временем Тильк рассчитывал заняться наукой, защититься, перебраться, быть может, в клинику побольше и поновее, но каждый год эти планы отодвигались куда-то в будущее, и пока что он ничем не выделялся бы из сотен таких же амбициозных, но излишне мечтательных пока ещё молодых людей, когда бы не его увлечение. Не особенно замкнутый, Тильк встречался пару раз в год с однокашниками, однако на работе дружбы ни с кем не завёл. Избежав брачных уз в студенчестве, он встречался то с одной, то с другой, дожив в одиночестве до тридцати - того почти неощутимого рубежа, за которым, как принято считать, холостыми остаются лишь те, у кого "что-то не порядке". Раздумывая о семейных перспективах, Тильк, как и с карьерой, откладывал активные действия на потом, предпочитая вечеринкам и свиданиям книги, фильмы или возню со стёклами. Если бы не это невинное, в сущности, увлечение, Тильк никогда не повстречал бы своего врага. В первую встречу противник принял вид бледного пятна среди поперечно-полосатых волокон (двуглавая мышца, исключение миопатии). Тильк счёл пятно артефактом - дефектом сложной подготовки препарата. Такое случается иногда даже в хороших лабораториях с новым оборудованием, на котором работают квалифицированные морфологи, каким считал себя Тильк. Чуть поджав губы, он подвигал фрагмент препарата с пятном вниз-вверх, вправо-влево, с толикой раздражения размышляя о том, что могло привести к подобному эффекту. Других дефектов изображения, однако, не выявил, и благополучно забыл о досадном пятне. Две недели спустя он заметил похожее пятно на экране Итты. Красивыми, как в рекламе, зубами (столетие назад их назвали бы жемчужными) она вгрызалась в яблоко, бодро отстукивая по клавишам. - Постой, постой, - сказал Тильк, видя, как она сдвигает картинку книзу, - что это там у тебя такое? - Это? - Итта вернула пятно к центру, - Думаю, артефакт. - Я такой же на днях видел. Тоже в мышцах. А тут что? - Дерматомиозит, - Итта с хрустом укусила яблоко, - подтверждённый. - А на других срезах есть? Итта передернула плечами: - Не смотрела. Вот инфильтрация, здесь дегенерация волокон, вон фокальный некроз. Чего дальше смотреть? А тут, наверное, не прокрасилось. - Да, пожалуй. - Точно, - Итта свернула картинку и застучала по клавишам. Она тоже считала себя специалистом высокого класса и болезненно относилась к попыткам оспорить её мнение - действительным или мнимым. Тильк мысленно вздохнул. Теперь Итта до конца недели будет язвить. Надо будет спросить её мнения по какому-нибудь поводу, чтобы она смогла ощутить превосходство и утешиться. Раздумывая, какой бы вопрос задать, чтобы ненароком не усугубить, он вернулся к монитору. Но что же это за пятно? На других стёклах ничего похожего он не видел. Странно, что артефакт проявился только на препаратах мышц. Некачественный краситель? Бальзам? Парафин? Сбой в работе гистопроцессора? Казалось бы, пустяк, но мысли сбивались с привычного хода, цепляясь за происшедшее. Завершив положенные дела, Тильк отыскал стёкла двухнедельной давности и, дождавшись ухода Итты, поместил первое под микроскоп. Без особого труда отыскал давешнее пятно, вывел в центр, увеличил. Неполное обезвоживание? Непохоже. Недостаточно промыт? Тоже нет. Проверил второе стекло. Здесь тоже обнаруживался непрокрашенный участок тех же размеров и очертаний, более или менее в том же месте. Осмотрел ткани вокруг - ничего подозрительного. Хотя... если придираться, вот в капилляре "монетный столбик" - слипшиеся друг с другом эритроциты. Но только один... Нет, есть второй - тоже по соседству с пятном. Тильк развернул на экране писанное две недели назад заключение - нет, тогда эти изменения не привлекли его внимания. А что там, интересно, было с кровью? Щёлкнул клавишами - раз, другой. Приподнял брови. Через два дня после биопсии пациент скончался. Острый инфаркт миокарда, синдром ДВС. Тильк качнулся в кресле. Диссеминированное внутрисосудистое свёртывание - явление сложное и грозное. Привести к нему могут десятки разных причин, от травмы или инфекции до токсикоза беременных. В крови появляются мельчайшие ниточки фибрина. Эритроциты, запутываясь в них, склеиваются мелкими глыбками. Те забивают капилляры, и ткани не получают достаточно кислорода. Процесс сам себя стимулирует, растрачивая попусту факторы свёртывания крови. Чтобы бороться с сотнями сгусточков, забившими сосуды, в крови запускается процесс растворения тромбов, но это не помогает - система уже пошла вразнос. Если упустить время, наступает момент, когда кровь перестаёт свёртываться и мельчайшие повреждения сосудов приводят к кровотечениям. Врачи обычно указывают ДВС в диагнозе, как сопутствующее заболевание. Говорить, что больной умер от ДВС - всё равно, что говорить, будто он умер от шока. Однако понять, что было первопричиной - инфаркт привёл к ДВС или наоборот - бывает подчас практически невозможно. Тильк вернул на экран капилляр с "монетным столбиком". На ранних стадиях ДВС такие скопления служат одним из вестников грядущей катастофы. Конечно, к моменту, когда стёкла оказались на столе Тилька, пациентка уже несколько часов была как мертва, однако чувство допущенной ошибки не оставляло врача. Он открыл на экране историю болезни, медленно пролистывая записи приёмного покоя, лечащего врача, дежурного реаниматолога, посмертный эпикриз и, наконец, результаты аутопсии. Пожилая женщина легла в госпиталь в плановом порядке, чтобы обследоваться на предмет мышечных болей. Доктор назначил целый ряд исследований, однако на третий день госпитализации состояние внезапно ухудшилось: одышка, боли в груди, потеря сознания. Больную перевели в реанимацию, однако лечение оказалось неэффективным, и к утру четвёртого дня она скончалась. Вскрытие (его проводил Тиррит - заведующий отделением) подтвердило тромбоз правой коронарной артерии. Картина сложилась не особенно радостная, но вполне стройная и подозрений не вызывающая. Даже артефакт укладывался в неё без особого труда. Смущал только эпизод с дерматомиозитом, над которым работала Итта. Тильк подошёл к её столу, склонился над стёклами, запоминая, как они лежат (если заметит, что кто-то трогал её препараты - припоминать будет до конца года, не меньше). Взял парочку, посмотрел на просвет - бронхи. Осторожно вернул на место. Следующие - слизистая желудка. Дальше - ага, мышцы. Итта была права: дерматомиозит действительно не вызывал сомнений. Что же до пятна - оно мало чем отличалось от первого. Округлой, чуть вытянутой формы, оно занимало около двух третей поля зрения при увеличении в х400. Поискал сосуды - без изменений. Для очистки совести решил взглянуть на историю болезни. Мышечная слабость, гелиотропная сыпь - у докторов сразу возникло подозрение на системную патологию, в связи с чем и была выполнена биопсия. Однако на следующий же день у больной появилась резкая слабость, боли в животе, и вскоре после перевода в реанимацию она скончалась от профузного кишечного кровотечения. На вскрытии, также проведённом Тирритом, обнаружились признаки ДВС. Тильк задумался. Истории умерших женщин объединяли скоропостижная смерть, сопровождавшаяся нарушением свёртывания, и дефект гистологического препарата. Могла ли тут быть какая-то связь? Маловероятно. Что-то, однако, не давало покоя, какая-то деталь, соединявшая два случая, не дающая им распасться, но сама невидимая. Он разложил на столе истории болезни, медленно перелистывая. Обе женщины жили в Такатте, на соседних улицах. Первая пожилая, вторая средних лет. Обе поступили планово, для обследования. Обеим стало хуже после биопсии. Случайность? Совпадение? Закон парных случаев? Смерть обеих наступила на фоне острой полиорганной недостаточности и ДВС. Тильк замер над бумагами, машинально всё ещё скользя взглядом по строчкам. "Опись вещей. Пальто... Сапоги... Кольцо белого золота..." Приподнял брови. Обратился ко второй истории. "Опись... Бумажник... Проездной билет...Телефон... Кольцо. Белого металла". С улицы доносился запах сирени. Процокала внизу каблуками ушедшая домой лаборантка. Тильк снова заглянул в один квиток, заботливо вклеенный в историю, в другой - всё верно. Пожал плечами, ввёл в поле "причина смерти" ДВС-синдром, и запустил поиск. На экране высветились семь строк - умершие за последний год. Истории двух последних лежали рядом на столе. Ещё раз пожав плечами, Тильк послал заявку в архив. Молоденький практикант принёс бумаги следующим утром, однако неотложные дела захватили Тилька, и изучение документов пришлось отложить до вечера. - Материал для диссертации? - Итта, как обычно перед уходом, решила обменяться парой фраз. - Что-то вроде, - неопределенно пошевелил пальцами Тильк. - Ты не говорил, что планируешь, - в голосе Итты прозвучала укоризна. - Ещё не определился. Присматриваюсь к разным темам. - Ну, удачи, - Итта прохладно кивнула, прощаясь, и скрылась за дверью. Тильк приподнял брови. Теперь, надо думать, она ударится в науку, начнёт посещать общество патологов в Кагарте, разыщет себе научного руководителя и, глядишь, лет через пять и впрямь получит заветную степень. Придвинул стопку историй и застыл над ними. Он почувствовал себя мальчишкой, снарядившим ловушку на гоблина, а потом испугавшимся её проверить. - Да что же это такое, - пробормотал раздосадованно. Помедлил ещё чуток и раскрыл верхнюю. В двух случаях ДВС-синдром, похоже, развился на фоне сопутствующей патологии: один пациент страдал лейкозом, и нарушение свёртывания произошло на фоне химиотерапии, второй попал в тяжёлую аварию, и ДВС случился на фоне травматического шока. Оставшиеся больные поступили по скорой - с тромбозом лёгочной артерии, желудочным кровотечением, геморрагическим инсультом. У всех трёх в описи вещей фигурировало кольцо. Биопсий, понятно, им не выполняли, а на вскрытиях обошлись без забора препаратов. Доморощенные детективы в фильмах часто утыкивали булавками план города, чтобы найти преступника. Тильк, относившийся к таким сценкам с иронией, понял, что и сам не отказался бы от карты и пригоршни булавок. Проверив по спутниковой карте места жительства - жертв? пациентов? - он убедился, что неподалёку друг от друга жили только первые две женщины. Ещё две и мужчина проживали в разных концах города. Разного возраста, профессий, достатка и образования, они не были схожи хоть чем-то, помимо кольца. Оно единственное объединяло их при жизни. После смерти общий диагноз собрал их на столе патолога. Тильк полагал, что связь их гибели с кольцом неслучайна, и гадал, каким образом оно могло привести к такому результату (в том, что все жертвы носили одно и то же кольцо, он не сомневался). Радиация? Интоксикация? Врач терялся в догадках. Чтобы понять, что и как произошло с этими людьми, диагнозов было недостаточно. Живи Тильк век или полтора назад, он, должно быть, отправился бы по домам погибших - расспрашивать родных и близких. Сейчас оказалось достаточно выйти в сеть. Без особого труда врач обнаружил всех пятерых - учётные записи социальных сетей, резюме, блог, персональная страничка, профиль на сайте знакомств. Порывшись в столе, вытащил неначатую тетрадь и начал делать заметки. Просматривал фотографии, читал записи умерших, их родственников, друзей, знакомых. Разыскивал не столько упоминания о кольце, сколько несообразности, странности, что-то выбивавшееся из общего ряда. Вскоре выяснилось, что инсульт приходится бабушкой желудочному кровотечению, а оно, в свою очередь, сожительствовало с тромбозом. Здесь, вероятно, кольцо переходило от владельца к владельцу по наследству. Затем следовал трёхмесячный перерыв и - памятная Тильку несостоявшаяся миопатия. Она не состояла в родстве с первыми тремя жертвами, не была дружна с кем-то из них - как попало к ней кольцо? Покопавшись на досках объявлений, Тильк обнаружил, что не-миопатия, сидя на пенсии вот уже несколько лет, подрабатывала уборщицей в частных домах. Репутация её, довольно посредственная, оказалась испорчена отзывом, в котором, обойдясь без прямых обвинений, бывший наниматель сообщал о пропаже после уборки серебряной цепочки. Утверждать наверняка, конечно, было нельзя, но Тильк полагал, что кольцо не-миопатия могла банально стащить. У предыдущих трёх жертв симптомы ДВС развивались на следующий день после появления в их жизни кольца, у этой инфаркт случился лишь через неделю. Высокая сопротивляемость? Возможно. А может, просто не надевала кольца, пока не легла в больницу на обследование. Последняя жертва, дерматомиозит, жила неподалёку от предпоследней. После недолгих поисков Тильк обнаружил связующее их звено: им оказался алкоголический сын не-миопатии, сдавший кольцо в комиссионную лавку, где дерматомиозит его и приобрела. Запись об этом висела предпоследней на её странице в сопровождении плохонькой фотографии. На ней-то Тильк и увидел впервые кольцо - узкую полоску, лучащуюся светом отражённой вспышки. Гистологические изыскания продвигались хуже. Тильк занимался оставшимися двумя парафиновыми блоками, подготавливая новые срезы и окрашивая разными способами. Артефакт проявлялся снова и снова, не зависимо от способа окраски. Чуть бледнее, чуть яснее, он повисал на экране слепым пятном, чуть подёргиваясь, если долго смотреть без отрыва. Скрупулёзность, кропотливость, педантичность - качества, без которых нет настоящего исследователя. Терпя неудачу за неудачей, Тильк хранил спокойствие - пикировался, как обычно, с Иттой, беседовал с любившим поговорить Тирритом, делал свою работу. Кольцу посвящал вечерние часы, предпочитая не делиться с коллегами деталями своего увлечения. По утрам, однако, взял за привычку мониторить истории поступивших на аутопсию пациентов, проверяя, не мелькнут ли среди соцветий диагнозов буковки ДВС. Под подозрением оказывались проявления геморрагического синдрома и тромбозы - то есть большинство погибших. Посмертный эпикриз появлялся в больничной сети, и лишь потом патологам приносили бумажную историю. Тильк спешно пролистывал её, пробегал глазами опись вещей и разочарованно откладывал в сторону. Минул месяц, другой. Кольцо притаилось, залегло на дно. Тильк раздумывал временами, не покинуло ли оно город, однако по привычке продолжал отслеживать мало-мальски подозрительные смерти. В Такатту тем временем пришла осень. Дни, короче и короче, превращались в краткие промежутки между восходом и закатом. Небо над городом пламенело, раскалывалось птичьими криками, осыпалось с деревьев багряной чешуёй. Близился день осенней листвы. В самый его канун терпение Тильк было вознаграждено. "Кольцо белого окраса", - прочёл он в уж и не сказать какой по счёту истории болезни. - Возьму этого, - сообщил Тирриту, пытаясь скрыть запал. Формально причиной смерти снова послужило кровоизлияние в мозг, но внутренние органы пестрели многочисленными кровоизлияниями. Тильк взял образцы (куда больше положенного), размышляя, где кольцо пряталось всё это время. Дожидалось ли вступления наследства в силу? Лежало ли в лавке или ломбарде? Куда денется сейчас? Личные вещи умершего полагалось выдать по описи родственникам, получавшим свидетельство о смерти. Если таковые не находились, вещи лежали в камере хранения до полугода, после чего подлежали утилизации. Заполняя заключение о смерти, Тильк впервые задумался о том, чтобы завладеть кольцом. Конечно, он предпочёл бы остаться наблюдателем, нежели вступить в игру. Отслеживать перемещения кольца, изучать воздействие его на людей было куда безопасней, чем вступить с ним в поединок. Много свободного времени и загадка, подкинутая мирозданием - сюжет с таким началом не может хорошо кончиться для героя. На ум Тильку пришёл виденный недавно ужастик, герои которого обратили внимание на пропадающую на одном и том же перекрёстке связь. Вместо того, чтобы, как все, принять раздражающее явление за должное, забить и забыть, они принялись наводить справки, жаловаться телефонной компании - всячески привлекать внимание. Ближе к концу выяснилось, что глубоко под асфальтом таки располагалась инопланетная база, обитателям которой излишний интерес пришёлся не по вкусу. Зато пришлись по вкусу любопытные персонажи (пришельцы, в соответствии с канонами жанра, оказались уродливы и плотоядны). Где та грань, за которой охотник становится дичью? Тильк потёр лоб. Если ничего не делать, кольцо через месяц-другой снова всплывёт в городе, и коллекция препаратов пополнится ещё одним экземпляром. Или того хуже - уедет с каким-нибудь туристом в Гемирту, Кагарту, а то и вовсе в столицу. Там его не сыщешь. Но если делать - то что? Тильк не считал себя героем и не имел желания им становиться. Борьбой со злом должны заниматься специально обученные паладины, а не патоморфологи. - Что делать? Что делать? - пропел грустно. Итта выразительно скосилась, всем видом намекая, что лаборатория - не место для вокальных упражнений. Поднялся с кресла, одёрнул халат. Прошёлся по кабинету туда-сюда. Снова сел. В истории болезни фигурировал телефон кого-то из родственников. Документы те получали в больничной канцелярии, и звонить им не полагалось, однако других вариантов Тильк не видел. Оставшись один, набрал номер. - Алло. - Здравствуйте. Из больницы беспокоят. Документы завтра будут готовы, можно будет забрать. - Документы?.. А, да, спасибо. - Вас не затруднит зайти после получения в гистологическую лабораторию? У наших патологов есть к вам несколько вопросов. - Эмм... Хорошо. А что за вопросы? - Ваша (Тильк сверился с историей) тётушка страдала дерматитом. Мы проводим исследование на эту тему и хотели бы уточнить некоторые детали. - Дерматитом? - Да. По данным анамнеза она носила кольцо белого металла. Мы полагаем, оно могло провоцировать контактный дерматит. Больница готова выкупить его у вас по договорной цене. - Кольцо? - Да. Вероятно, недавно приобретённое. - А, точно. Знаете, я его уже сдал в магазин. Кольцо покойника - дурная примета. "Ещё какая", - подумал Тильк. - Не помните название? Или адрес? - Э-э-э... Какие-то редкости. На улице Пропавших Без Вести. - Спасибо большое. Вы нам очень помогли. Тильк повесил трубку. Похоже, выбора не оставалось - пришло время встретиться с противником лицом к лицу. Из горки разнообразного хлама в столе вытащил присмотренный заранее контейнер толстого стекла с плотно закрывающейся крышкой. Повертел в руках, спрятал в карман. Сойдёт на первое время. Предпраздничный вечер - работает ли ещё лавка? Набрал запрос в сети. Страница магазина. Ага, время есть. Раздел "украшения". Кольца. Новинки. Оп - поступило два дня назад. Фотография (качество не ахти). Увеличил изображение - кольцо как кольцо. Волнистая линия посредине, кругом узор - гравировка что ли? Не разобрать. Записал артикул, название. Натягивая плащ, торопливо сбежал вниз по лестнице, распахнул зонт и погрузился в сумерки. "Редкие редкости" гласила вывеска. "Антиквариат" поясняла надпись пониже. "Раритеты, диковины, подержанные телефоны" значилось ещё ниже. Тильк толкнул дверь. Сверху зазвенели колокольчики. - Добрый вечер, - раздалось из глубины магазина. - Добрый, - согласился Тильк, рассеянно озираясь. С потолка, покачиваясь под струями вентилятора, свисали цепочки и ремешки. Навстречу им поднимались из полутьмы столики с кривыми ножками, вазы в человеческий рост, увитые фарфоровыми цветами, несколько тускло светивших торшеров. На толстом с проплешинами ковре громоздились в беспорядке пуфики, стульчики и скамеечки. Пахло душными благовониями. - Чем могу помочь? - Как насчёт немного прибраться? - кисло отозвался Тильк. Пробравшись между конторкой, заставленной мелкими фигурками чёрных птиц, и шкапом с изображением яблони на дверце, он отшатнулся от мелькнувшего в просвете меж складок пыльного тюля собственного отражения и выбрался к прилавку. - Извините, только вчера товар привезли. Не успели разобрать. Хозяйка необычно молодого вида, должно быть, студентка, невинно хлопнула ресницами и закрыла книжку с блюющим змеёй черепом на обложке. Тильк пожал плечами. - Ничего страшного. Я видел кольцо на вашем сайте. Артикул семнадцать четыреста сорок три, "Костянка". Можно посмотреть? - Сейчас проверю. Щёлкнула клавишами (узкое лицо обрело резкость в свете монитора), клацнула несколько раз. - Извините, только вчера продали. Тильк скрипнул зубами. - Очень жаль. - Если хотите, наш ювелир мог бы изготовить реплику. - Нет, спасибо. Мне нужен оригинал. Информацию о покупателях вы, конечно, не разглашаете? - Конечно. - Могу я оставить номер на случай, если кольцо снова у вас появится? - Оставьте, - девушка поправила на груди подвеску в виде растущей луны, - но вряд ли оно к нам вернётся. - Всякое бывает, - Тильк положил на стол карточку со своим именем, - вам ли не знать. "Что ж, - думал Тильк, направляясь к вокзалу, - придётся ждать". Ему вспомнилась подаренная племяннику книжка страшилок, где фигурировали, помимо прочего, хищные сапожки, обгладывавшие ноги до костей, и шапка-мозгоедка, высасывавшая содержимое черепа через крохотное отверстие. Происходи дело там, кольцо, должно быть, отгрызало бы пальцы весело и задорно, как это и бывает обычно в детских книжках. В жизни чудеса случаются незаметно, и требуется приложить массу усилий, чтобы обнаружить их слабый след. А потом он гаснет, тает - и поди разбери, было это чудо или манифестация шизофрении. Праздник Тильк провёл в расстроенных чувствах. Пытался отвлечься: бродил по улицам среди ярмарочных лотков, пил горячее вино, съел яблоко в карамели. Танцевал пару раз с незнакомыми барышнями. Кольцо не шло из мыслей. Спал плохо, то и дело просыпался. Наутро проспал, опоздал на обычный свой поезд, оказавшись в клинике на час позже, чем привык. Итта была уже на месте. - Доброе утро! Не расположенный к разговорам Тильк кивнул приветственно в ответ, направляясь к столу, однако Итта встала на пути. - Смотри! Подняла растопыренную руку, покачала кистью перед его лицом. - На что? - Да кольцо же! - Итта сунула руку почти вплотную. Узкая светлая полоска, тусклый блеск. Тильк чуть было не приподнял брови, но сдержался, изобразив заинтересованную улыбку - О! Поздравляю. Что ещё положено говорить в таких случаях? - Кто этот счастливчик? - Ты её не знаешь. В этот раз удержать брови от стремительного взлёта оказалось гораздо сложнее. - О! - сказал Тильк снова, - О! Итта прыснула. - Смешные вы. - Красивое кольцо, - Тилье склонил голову набок, чувствуя себя нахохлившейся птицей, - можно взглянуть? Итта, улыбаясь, протянула руку ему под нос. Тонкая волнистая линия, тёмные точки вокруг. Зрение расплылось на мгновение и сфокусировалось снова. Бугорки и выемки. - Тонкая работа, - Тильк сглотнул, - Белое золото? Итта довольно кивнула. - Авторский дизайн? - Тильк заставил себя взглянуть ей в глаза, - Антиквариат? Итта потянула руку на себя. - Купили в "Редких редкостях", - пошевелила пальцами, любуясь кольцом, - там только одно такое, мы с Мирной заказали дубликат. - Значит, её зовут Мирна, - прищурился Тильк, - А фамилия? Итта фыркнула. - Не скажу. Тильк нарочито вздохнул. - Вы обменялись кольцами вечером? Утром? Понизил голос до шёпота: - Ночью? - Да ну тебя! - Итта расхохоталась. - Нет, правда, когда? Коллеги, - Тильк оглядел пустой коридор, - в моём лице жаждут подробностей. - Сегодня. Вот буквально перед выходом. Значит, время ещё оставалось. Остановится ли процесс, если снять кольцо? - О! Ты встала на колени перед... Мирной?.. и просила её руки и сердца? Или она перед тобой? - Всё бы тебе смеяться. - Похоже, всё-таки ты перед ней. Которое из двух - настоящее? - Что ж, - Тильк покачал головой, - надеюсь, она того стоит. Итта глянула на него. - Она лучшее, что со мной случилось. Сказать правду? Слишком долго. Соврать? Слишком умна. Попросить рассмотреть и сбежать? Но второе, второе... - Привет! - Итта махнула кому-то рукой. Тильк обернулся: с лестницы выходил Тиррит. - Поздравляю! Ты заслуживаешь лучшего, - он приобнял Итту, склонился к её уху, - Мирна умрёт сегодня. - Что? - Иди за мной. Очень мало времени. Убрал руки с её плеч, отступил на шаг. Нельзя, чтобы угроза исходила от него. Кивнул в сторону кабинета, направился туда решительным шагом. Позади послышались её шаги. - Ты что несёшь? - спросила Итта на пороге, - С ума сошёл? Тильк молча открыл стол, сунул ей список жертв. Итта сжала кулаки, скомкав лист. Лицо побледнело, губы сжаты. - Ты всегда был странным, но сейчас перешёл все границы. - Полгода назад, - начал Тильк бесцветным голосом, - на кардиологии умерла больная. ТЭЛА, ДВС... - Всё расскажу Тирриту. Прямо сейчас. Повернулась, взялась за ручку, повернула. -... на руке у неё было это кольцо. Остановилась. - Через две недели умерла ещё одна. Геморрагический инсульт, ДВС. Кольцо на руке. Медленно повернулась, склонив голову набок, словно прислушиваясь к звуку его голоса. - Еще через неделю желудочное кровотечение. ДВС. Кольцо. - Что... - девушка сглотнула, - ты... - кашлянула, поперхнувшись, -...несёшь? - кашлянула снова, поднеся ладонь ко рту. - Когда ты надела кольцо, Итта? Пошатнулась, схватившись за дверной косяк, опустилась на колени, оставляя за рукой широкую розовую полосу. Тильк схватил телефон. Двенадцать сорок четыре. Гудок, ещё гудок. - Реанимация. - Сотруднице плохо. Кровохарканье, потеря сознания, бледность, цианоз. Вероятно, ТЭЛА. Носилки, реаниматолога в лабораторию гистологии, срочно. - Доктор с сестрой выходят. Бросил трубку. Перчатка на руку. Итта распласталась на полу, дверь полуоткрыта. Тиррит уже прошёл в кабинет, в коридоре пусто. Опустился на колени. На сонных артериях пульс прощупавается, на запястье - уже нет. Голову набок, язык наружу. Под ноги - валик с дивана. В коридоре по-прежнему никого. Попытался стянуть кольцо, Итта застонала, сжала пальцы в кулак. Заглянул в сумочку. Кошелек. Деньги, квитанции - ага, "Редкие редкости". По лестнице кто-то идёт. Торопливо стянул перчатку, подобрал с пола скомканный листок. - Скорее, скорее, - замахал врачам. Немногим позднее Итта лежала в палате. Уже сделан был снимок грудной клетки, отправились в лабораторию с пометкой "срочно" анализы крови и заказана была свежезамороженная плазма. У изголовья беседовал с реаниматологом Тильк. - Пока без динамики. У вас нет предположений о том, что могло спровоцировать болезнь? Тильк поморщился. - Выглядела здоровой. Ни на что не жаловалась. Больших усилий ему стоило не скосить взгляд на руку с кольцом. - О прогнозе говорить пока рано? Реаниматолог мрачно кивнул. - Терапию начали, но причины пока неясны. - Позволите взглянуть на историю? - Пожалуйста, - протянул тонкую ещё тетрадь, - положите потом на пост. На поясе у него загудел служебный телефон. - Да? Сейчас буду. Повернулся к Тильку. - Извините, оставлю вас ненадолго. - Конечно, конечно. Открыл историю. Опись вещей уже составлена. Кольцо тут. Не могли подождать немного. Что ж, будет, видимо, служебное разбирательство. Тильк натянул перчатку. Взял Итту за руку. Негромко попискивал прикроватный монитор, шипел чуть слышно в носовой канюле кислород, капал торопливо желтоватый раствор. Дверь распахнулась. - Итта! - худенькая русая девушка бросилась к кровати. Тильк мысленно выругался. - Вы, должно быть, Мирна. Здравствуйте. Та перевела на него испуганный взгляд. - Доктор, что с ней? - Тромб в лёгочной артерии, нарушена свёртываемость крови. Состояние тяжёлое. - Она же поправится? - Надеюсь, - вздохнул патолог. - Меня зовут Тильк. Мы работаем вместе. - Итта о вас рассказывала. - Вы не заберете кольцо? - Тильк аккуратно стянул его с пальца, спрятал в изготовленный заранее контейнер, - Оно может давать помехи на кардиограмме. Протянул контейнер девушке. - И, может быть, оставите координаты, чтобы связаться с вами, если что? Мирна кивнула, начала диктовать номер и вдруг смолкла, в ужасе уставившись на больную. На бледной коже проступали одна за другой мелкие красные точки. Больше, чаще, они сливались похожими на кляксы багровыми пятнами. - Доктор! - крикнул Тильк, - Доктор! Перегнувшись через кровать, ударил кулаком по кнопке. Далёкий звон, шаги по коридору. - Пойдёмте, - приобняв за плечи, вывел девушку из палаты.***
Тильк долго отпаивал Мирну спиртным в больничном кафетерии, затем отвёз домой, обещав держать в курсе и наказав звонить, если что. Вернувшись на работу, проведал Итту. Её перевели на искусственную вентиляцию лёгких, анализы выглядели скверно, однако она всё ещё была жива. Началась лихорадка, в крови появились признаки воспаления. Прочие жертвы кольца до этого момента не доживали. Сидя за монитором, Тильк гадал, иммунный ли это ответ на вторжение кольца, вторичная ли инфекция. Его слегка потрясывало. В голове вспыхивали и гасли, повторяясь по кругу, одни и те же мысли. Мог ли он снять кольцо раньше? Вряд ли. Можно ли чем-то ей помочь? Неизвестно. Как забрать кольцо у Мирны? Непонятно. Что делать с ним потом? Неясно. "Любил я её? - думал Тильк, - Пожалуй, что нет. Отчего ж так хреново-то тогда?" Вечерело. Молчаливый и мрачный Тиррит, не попрощавшись, ушёл домой. Тильк остался один. Что-то он ещё собирался сделать... Ах, да. Набрал номер антикварной лавки. - "Редкие редкости". Здравствуйте. - Добрый вечер. Моя подруга покупала у вас кольцо "Костянка" и заказывала дубликат. Я бы хотел заказать ещё один. Это возможно? - Наш ювелир, к сожалению, в больнице. Если оставите номер, мы с вами свяжемся. - Нет-нет, спасибо. Нашёл на квитанции фамилию ювелира, вбил в больничной системе. Диссеминированный процесс обоих лёгких, острая дыхательная недостаточность, ДВС. Скончался два часа назад. Что ж, этого следовало ожидать. Что он делал с кольцом - грел? Надпиливал? Уже не выяснить. Возможно, поэтому процесс пошёл так быстро... Завтра надо будет взять фрагменты ткани на биопсию. Звонок на мобильный. - Да? - Здравствуйте, доктор. Это Мирна. Как она? - Без изменений. "Как кольцо?", - хотелось спросить ему, но это испортило бы всё дело. - Думаю, к утру ситуация прояснится, - Тильк откашлялся, - Постарайтесь выспаться, завтра вам понадобятся силы. - Я не могу уснуть. Всё думаю и думаю. - Я тоже. - Мне страшно, - голос Мирны дрогнул, - Можно с вами встретиться? "Самое время для тревожной музыки, - подумал Тильк, - будь это фильмом ужасов". Вздохнул: - В восемь в "Лава-Кратере"? - Хорошо. Повесила трубку. "Теперь её не окажется на месте, - Тильк мрачно посмотрел на меркнущий экран телефона, - придётся выяснять, где живёт. Найдут мёртвой. И с двумя кольцами. И выясняй потом - какое настоящее". Против ожиданий, Мирна дожидалась его в кафе. Она сидела, сцепив пальцы, и в красноватом свете лавовых ламп Тильк не сразу разглядел кольцо на руке. - ... понимаете? - Мирна заглянула ему в глаза. Тильк понимающе кивнул, пытаясь вспомнить, о чём они говорили. - Как вы познакомились? - спросил, так и не вспомнив. - В сети, - Мирна поднесла стакан к губам, поставила, не отпив, обратно, - писали вместе фики на Криалора. Потом работали над книгой. А теперь... - Всё будет хорошо, - возможно убедительней постарался сказать Тильк. - Не будет, - Мирна всхлипнула, - Звонили из клиники. Итты больше нет. Тильк глубоко вдохнул. "Кольцо! Кольцо!" - кричали вразнобой внутренние голоса. - Чем я помогу помочь? - В организации... ну... - Похорон. - Да. - Помогу. - Спасибо огромное. Оба помолчали. Мирна поставила на стол контейнер с кольцом. - Она бы хотела быть похороненной вместе с ним. Так мы останемся вместе. "Вечными невестами", - мысленно прокомментировал Тильк. Вслух же благоразумно произнёс: - Да, так будет правильно. Он не знал, продолжит ли кольцо работу на руке мервеца, однако был уверен, что долго с Иттой оно не пробудет. Слишком часто приходилось ему видеть, как служители морга красовались друг перед другом не принадлежавшими им украшениями. Удивительно, как много можно успеть в короткий промежуток между прощанием и погребением. Близость госпиталя и кладбища, повод для неисчислимых шуток по всей округе, имела следствием двойное подчинение служителей морга: многие трудились санитарами в больнице, числясь одновременно могильщиками или разнорабочими на кладбище. С кем-то Тильк работал, других знал по имени, третьих - только в лицо. Сегодняшний могильщик был из последних. Из-за близости выходных в похоронном бюро никого не осталось: двери заперты, коридор пуст, лишь из дальнего конца доносилась развесёлая музыка. Тильк стукнул костяшками по двери, заглянул внутрь. Санитар сидел за столом, подперев голову руками, и печально смотрел на полупустой стакан. - Привет, - сказал Тильк. - Чего хочешь? - Кольцо. - Какое кольцо? - С похорон Итты Ирвик. Санитар кивнул в одну сторону. - Лопата там. Кивнул в другую. - Могила там. Снова подпёр голову руками. - Развлекайся. Тильк помахал в воздухе больничным пропуском. - И чё? Положил на стол купюру. Санитар хмыкнул. - Взяток не берем. - Хорошо, - пожал плечами Тильк, - Тогда бери лопату, пошли копать. - Чё? - Скоропостижная смерть, - мягко выговорил Тильк, изучая свои ногти, - вероятность особо опасной инфекции... - Чё? - ...может потребовать эксгумации. - Рабочий день полчаса как кончился. А на эксгумацию ордер нужен. - "Особо опасная", - изобразил улыбку Тильк, - значит, в любое время дня и ночи. Без всяких ордеров, по устному распоряжению медработника. - Чё? - Параграф семнадцать, - Тильк снял со стены пластифицированные листки министерского приказа, ткнул пальцем, - пункт три. - Чё? - И если в могиле не окажется кольца, - улыбка исчезла, - это может привести к большим неприятностям. - Чё? - Кольцо, говорю, давай. - Ладно, ладно, - кольцо со звоном упало на стол. - Сюда, пожалуйста, - Тильк открыл контейнер. Санитар, тяжело дыша, пропихнул колечко внутрь. - Благодарю за помощь, - Тильк кивнул, подобрал купюру со стола и стремительно вышел. Закрывшись в кабинете, врач экипировался: халат, перчатки, зашитные очки. Открыл крышку контейнера, тряхнул над стеклом. Кольцо весело зазвенело. Потянулся рукой, передумал, ухватил пинцетом. Оно имело пепельный окрас. Волнистая бороздка делила его надвое, по обе стороны расходились сплетённые в хитрый узор нити. Испещрённое горбинками и впадинками, кольцо имело тот неотличимый от природного облик, которого тщетно добиваются иные мастера, пытаясь воспроизвести фактуру панциря моллюска или извив членистой многоножки. "Что ж, понятно, что нашла в нём Итта. И все остальные". Руки, конечно, чесались сделать рентгеновский снимок кольца или подложить его к инструментам в стерилизационную - под поток гамма-излучения, а то и вовсе распилить (расплавить в тигле, растворить царской водкой, расплющить под прессом), однако Тильк не спешил. От спешки удерживала злостчастная судьба ювелира наряду с неясным предчувствием того, что любая из попыток не принесёт удачи. Кроме того, не покидала с трудом оформившаяся в слова мысль: такая продуманная штука, как кольцо, не может не иметь защиты от чересчур пытливых умов, решивших проверить его на прочность. Не раз думалось, что он переоцениваетвозможности кольца, наделяет чрезмерной силой, однако здравый смысл, возвращаясь (дом, милый дом) после приступов паники, вызванной самим существованием волшебного, чтоб его, кольца, требовал самых радикальных средств защиты. Удерживая паранойю в рамках, Тильк не мог не задумываться и о тех, кому по долгу службы положено заниматься такими вот штуками. Секретные ли службы, тайные ли ордена - факт наличия кольца делал их существование гораздо более вероятным. Та же паранойя, однако, нашептывала здравому смыслу с протяжным присвистом "А с-с-снаеш-ш-шь, ш-ш-што они с-с-сделают с-с-со с-с-свидетелем?", отчего тот снова порывался уйти в загул. После долгих томительных размышлений Тильк выработал линию поведения: никому ни о чём не рассказывать, не следить (в поисковиках, библиотеках, разговорах) и не бояться кольца. Последнее оказалось самым трудным. Слишком часто фантазия рисовала зловещие картины: вот кольцо с тихим шелестом разворачивается стальной сколопендрой и, мелко перебирая ножками, подбирается к нему, спящему, чтобы сомкнуться вокруг пальца. Вот нити, расходящиеся от центральной бороздки, приходят в движение, и облачко невесомой пыли тянется навстречу сквозняку, проникая в дыхательные пути, забираясь сквозь поры под кожу. Вот в просвете кольца загорается на мгновение трепещущий огонёк... Мда. Остановить разыгравшееся воображение не удавалось, и Тильк заказал маленькую плоскую коробочку особо прочного сплава с несколькими дублирующими друг друга запорами, поместив её в банковскую ячейку. Основываясь на известных уже фактах, Тильк решил считать, что опасность кольцо несёт, будучи надетым, или подвергнувшись угрозе уничтожения. Механизм его действия, хотя и занимал Тилька, оставался за гранью понимания. Являло оно собой хищное существо, оружие диверсанта из других измерений, было ли проклято или изготовлено без соблюдения норм магической безопасности - судить о свойствах кольца можно было лишь по косвенным признакам. Неслучайная схожесть с обычным украшением предусматривала, очевидно, неосторожную жертву. Эпизод с ювелиром доказывал наличие механизмов самозащиты. Проведённое расследование показывало, что по нескольку месяцев кольцо могло валяться в лавке или ломбарде, не принося ущерба персоналу или несостоявшимся покупателям, примерявшим его, но так и не купившим. Теория Тилька состояла в том, что кольцу требовалось тело. В попытках взять его под контроль кольцо, намеренно ли, случайно ли, убивало владельца. Будучи одетым, оно переходило из спящего состояния в активное. Тонкие ниточки чего-то, представавшего на препаратах артефактом, прорастали кожу, клетчатку, мышечные ткани, концентрируясь возле сосудов и нервных стволов. Процесс, судя по всему, происходил безболезненно и неимоверно быстро, за считанные часы распространяясь на плечо, надплечье и грудную клетку. В какой-то момент - чуть раньше, чуть позже - в периферической крови начинал развиваться сладж-синдром: эритроциты, запутываясь в ниточках фибрина, слипались мелкими комочками, закупоривали капилляры. После этого времени почти не оставалось - внутрисосудистое свёртывание разворачивалось во всю мощь. Носитель кольца погибал, однако с его смертью процесс не останавливался, кольцо продолжало прорастать мёртвое тело, устремляясь невидимыми щупальцами к спинному и головному мозгу. Что произойдёт, когда оно достигнет цели, Тильк не знал, хотя по этому поводу у него имелось несколько интересных гипотез. В прежние времена, вероятно, кольцо достигло бы цели, не оставляя за собой длинной цепочки мертвецов. В нынешние - индустрия утилизации людей не оставляла ему шанса: кольцо снимали с непророщенной до конца жертвы, отдавали в наследство, продавали, покупали, похищали (тут могли быть вариации), и всё начиналось по новой. Не раз Тилька посещала идея провести эксперимент с мертвецами в больничном морге или, допустим, безнадёжными коматозниками, однако, помимо очевидной моральной неоднозначности такого поступка, беспокоила и вероятность того, что эксперимент окажется слишком успешным. Не имея представления о том, насколько смертоносной окажется следующая фаза жизненного цикла кольца, сталкиваться с нею лицом к лицу Тильку совсем не улыбалось. Отказавшись, таким образом, от новых исследований, Тильк углубился в прошлое. Отыскивал след кольца в архивах Такатты и соседних городков, вычерчивая на карте извилистый путь от хозяина к хозяину. Спустя полтора десятилетия подобрал ключик к артефакту, с которого всё началось. Сложная методика, включавшая нитрат серебра, хлорид золота, хромовую кислоту, гексаметилентетрамин и несколько реактивов попроще, позволила, наконец, увидеть, как среди здоровых клеток цвета призрачной бирюзы отчётливым чёрным штрих-пунктиром пролегли чужеродные структуры. Автор нескольких монографий, крупнейший специалист по системным микозам, профессор, главный труд своей жизни Тильк хранил в секрете. Многостраничный документ с сотнями фотографий, схемами и диаграммами, подробной хронологией, распространившийся на несколько десятилетий в прошлое, потянул бы на ещё одну диссертацию. Первые несколько лет видел Мирну в годовщину смерти Итты. Потом та перестала появляться. Вроде, ещё кого-то завела. Сам Тильк пару лет встречался с хозяйкой "Редких редкостей", потом женился. На ней же. Увлёкся антиквариатом. Открыл с женой ещё один магазинчик в Кагарте - "Диковинные диковины". Тайком от супруги вёл статистику выживаемости покупателей. Хорошо зная печальные последствия всякого рода излишеств, образ жизни вёл строгий. Питался часто и дробно, тренажёрный зал посещал, обследовался регулярно. Скопив под старость лет на небольшую квартирку, Тильк немало средств вложил в осуществление плана. Дожидаясь момента, жизнь вёл тихую и размеренную, выйдя в положенном возрасте на пенсию. Консультировал временами сложные случаи, читал порой лекции, бывал почётным гостем на конференциях и симпозиумах. Работал в соавторстве над тремя или четырьмя рукописями, публиковал статьи. На окошке кактус держал. И, наконец, дождался. На очередном профилактическом осмотре рентгенолог, глядя на экран со снимком, чуть дрогнул лицом, и Тильк сразу всё понял. Просмотрев самостоятельно снимки, выполнив повторные, сдав положенные анализы и получив результаты, убедился в предположениях. Перед госпитализацией отправил жену в круиз, привёл в порядок дела, вручил соседке кактус, наказав поливать раз в неделю. И забрал из банка коробочку с кольцом, повесив на шею, словно медальон. На отделении познакомился с сёстрами, переговорил с лечащим врачом, заведующим отделением, всем демонстрируя сдержанный оптимизм и планы на будущее. Под вечер перебрал ещё раз в памяти всё сделанное - ничего не забыл, можно приступать. Открыл плоскую коробочку, взял кольцо, коснувшись впервые ничем не защищённой кожей. Натянул на палец. Ни покалывания, ни жжения - вообще ничего. Слабое, тут же пропавшее чувство холода. "Ну, здравствуй, - подумалось, - Вот и встретились". - Внесите в опись, - попросил сестру, - колечко белого золота. Получив на ночь инъекцию обезболивающего, переоделся в чёрный костюм, улёгся, сложив руки на груди и, сосчитав до ста двадцати семи, заснул тем крепким покойным сном, который способны подарить только производные опиатов. И, разумеется, не проснулся.***
Наутро вокруг тела развернулась суета, несвойственная обычно мирной клинике. Ещё затемно на отделение явились трое поверенных из разных адвокатских контор. Каждому полагалось удостовериться, что на пальце покойника присутствует кольцо, которое следовало сравнить с прилагавшимися к завещанию снимками. Само завещание оказалось составлено с параноидальной тщательностью, не оставлявшей сомнения в отсутствии у покойного - всякой веры в человечество, по мнению одних, и каких-либо остатков здравого смысла, по мнению других. Поверенным предписывалось не оставлять покойного ни на миг, следя за кольцом и друг за другом. Патолог отказался от аутопсии, равно как и от услуг городской погребальной службы. Из Кагарты доставлен был загодя заказанный гроб, оснащённый тремя видеокамерами и тремя же - да, да, - замками, которые поверенные и заперли, по помещении тела в гроб, - каждый своим ключом. После убытия гроба к кладбищу (завещание предусматривало похороны без задержек и проволочек) разговоры и пересуды чуть поутихли, но разразились с новой силой, когда с похорон возвратились коллеги покойного - смущённые и ошарашенные. Тот, оказывается, ещё живым выстроил целый склеп, также оснащённый камерами и сигнализацией, и заключил договор с охранным агентством о постоянном наблюдении за могилой. Гроб был заключён в колыбель стальной арматуры, опущен в узкую шахту и залит быстрозастывающим бетоном. Принятые меры не защитили, однако, могилу почтенного патологоанатома: недели две спустя над Такаттой разразилась сильнейшая гроза, выведшая из строя электроснабжение, что на кладбище, что на близлежащих улицах. После восстановительных мероприятий камеры, расположенные в склепе, работы не возобновили. Техник, ответственный за обслуживание, обнаружил склеп вскрытым, могильную плиту разбитой, а систему наблюдения - безнадёжно испорченной. Старшая сестра хирургического отделения, возвращавшаяся той ночью мимо кладбища, рассказывала после, что видела покойного патологоанатома. Тот шёл, якобы, меж могильных плит, погружённый в глубокую задумчивость и окружённый ореолом не то яростно бивших чёрных щупалец, проросших меж лопаток, не то обрывками похоронного костюма, трепетавшими на ветру. Впрочем, уставшей после суточного дежурства женщине простительно проявить невнимательность в подобном вопросе.