Минутная слабость

            Всю ночь Кёнига мучила совесть. Да что там мучила, она убивала, разъедала изнутри. Его мысли всё время крутились вокруг того слабого вида Хоранги, когда кореец не мог ни слова сказать. Тогда Кёниг вытер его как мог, накрыл одеялом и вышел из комнаты.       С горем пополам Австриец вырубился. Наутро он, к своему сожалению, помнил всё. Может это был сон?       Разумеется, эти ложные надежды не долго утешали его. Перед зеркалом в ванной Кёниг видел отвратительного человека и не хотел признавать, что прошлой ночью изнасиловал своего друга, а в глубине души и возлюбленного.       Надев маску, которую неплохо было бы подлатать или полностью сменить, Австриец вышел из казармы.       Это был ужасный день. Голова кружилась не столько от похмелья, сколько от страха и стыда. Наверняка все кому не лень заметили как двухметровый солдат, который и обычно был молчалив, сейчас излучал напряжение и настороженность. Он не смотрел никому в глаза, избегал простых бесед и словно пытался поскорее уйти из поля зрения.       Как бы Кёниг не старался сосредоточиться на тренировках или документах все жалкие попытки вели вникуда. В течение дня образ Хоранги постоянно всплывал в памяти. Самое ужасное для Австрийца было то, что он понемногу начал осознавать весь ужас ситуации.       То, что до этого казалось пьяным порывом возбуждения сейчас могло расцениваться как изнасилование. Эта мысль заставила Кёнига дрогнуть прямо посреди столовой.       Нет! Разве Хон-Джин был против? Он и раньше намекал, что Кёниг ему неравнодушен… Все эти пошлые шутки имели долю правды, так? Но это не значит, что можно было его трахать когда он еле соображал! А что если Хон-Джин ничего не помнит? Это было бы кстати… Тогда Кёниг сможет прикинуться невинным. Возможно у него ещё есть шанс построить крепкую связь с Корейцем и забыть этот чёртов случай.       Пока Австриец успокаивал себя, он не заметил как выглядел со стороны. Крепко сжав вилку в устрашающем кулаке, он смотрел стеклянным взглядом куда-то в бездну, а не на свою еду. Кёниг вышел из транса когда его позывной окликнули с вопросом «Ты в порядке?». Быстро покачав головой, он поспешил удалиться.       Прошло немного времени после того, как Кёниг вообразил себе, что не всё потеряно. В его голове начали появляться смутные зарисовки о том, какой была бы жизнь с Хон-Джином рядом. Короткие, но тёплые и даже нежные сюжеты один за другим помогали успокоиться.       Мысль о его руках, ласково поглаживающих щеки Кёнига, заставляло сердце таять как и раньше. Каждое новое предложение в голове начиналось со слов «если он ничего не помнит, то у нас всё получится, и…» и продолжалось каким-то нереальным образом нежности и любви.

***

      Пока Кёниг летал в облаках и ложных мечтах, нечто вернуло его назад с сильным и безжалостным ударом о землю. Этим «нечто» стала улыбка Хон-Джина.       Простая улыбка. Тёплая, задорная и ничем не смущённая. Одного взгляда на неё хватало, чтобы вернуть все ужасные утренние чувства, усиленные в три раза. К горлу подступил ком рвоты, в котором было смешано отвращение к себе и глубокое сожаление. Голубые глаза под маской нервно забегали. Кёниг даже сделал шаг назад, словно боясь Корейца.       «Кёниг, как ты? Я после вчерашнего ничего не помню, как-будто молотком по голове получил, клянусь» — Хоранги усмехнулся, подходя к другу. Его взгляд постепенно переменился на какое-то непонимание. Он вскинул бровь и спросил с большей серьёзностью в голосе, но сохраняя эту мягкость к товарищу.       «Кёниг? Что такое?» — после короткой паузы Хоранги сделал догадку — «Я вчера что-то натворил по пьяни?»       Австриец и не думал, что смотреть ему в глаза будет настолько сложно. Буквально невозможно. Он опустил голову и покачал ею.       Хоранги фыркнул. Он, как и любой другой, не любил когда ему что-то не договаривали.       «Ну?»       Казалось бы: вот, твой план готов к исполнению! Просто веди себя как обычно и скажи что-то успокаивающее, а в конце двусмысленно пошути.       Наверное, словом «невинный» можно описать кого угодно кроме Хоранги, но в этот момент Кёниг видел его только так. Невинный. Кореец просто хотел пообщаться с ним, обсудить поход в бар и приближающиеся тренировки, может боль в пояснице или головокружение… Но Австриец не мог врать в глаза ближайшему другу, вести себя как здоровый человек, не чувствовать угрызения совести за свою слабость. Мозг подсказывал вести себя непринуждённо, а сердце умоляло рассказать всю правду и покаяться. Угадайте кого послушал Кёниг?       «Нам нужно поговорить… наедине»       Хоранги вскинул бровь. Впрочем, что бы Кёниг не хотел обсудить, он был уверен в своих способностях к дискуссии или утешению, если придётся.       По пути в отдалённый угол Австриец перебирал все возможные оправдания и пытался найти слова, чтобы рассказать о том, какой он ужасный человек.

***

      Сердце обливалось кровью при виде того, как спокойная улыбка Хоранги спадает с каждым словом, а в его взгляде появляется всё больше отвращения и недоверия. Казалось, он отказывается принимать этот ужас как правду.       Когда рассказ был закончен, Кёниг видел как Хоранги опустил хмурый взгляд и поджал губу. Его голос стал тихим и почти отчаянным, что разрывало душу Кёнига ещё сильнее.       «Это правда?»       НЕТ! ЭТО ИДИОТСКАЯ ШУТКА, КЛЯНУСЬ! ПРОШУ, ПОЗВОЛЬ МНЕ ТЕБЯ ОБНЯТЬ И РАСЦЕЛОВАТЬ ТВОИ ГУБЫ!       «Да»       Австриец не пытался придумать оправдания. В его голове в этот момент не было ни единой здравой мысли, кроме желания умолять на коленях о прощении.       В этой тишине они простояли минуту длиною в мучительную вечность.       «Я..»       Хоранги хотел переспросить и убедиться в том, что Кёниг не врёт, что это не шутка… Но всё было предельно ясно, и это возможно была худшая часть.       «Я любил тебя»       Австриец мечтал услышать эти три слова, но иначе. «Любил» заставило его сердце кровоточить сильнее. Глаза залились слезами, но это не он должен сейчас плакать, так что он отвёл взгляд. Дрожь в голосе выдавала все чувства.       «Я ужасно сожалею»       «Неужели?» — сарказм в голосе Корейца быстро сменился отчаянием, он тяжело и шатко выдохнул со словами «О боже, ты не шутишь».       На удивление Австрийца, пылкий Хоранги сохранил спокойствие. Но лучше бы он кричал и матерился, потому что его спокойный голос, говорящий о таких вещах, был ещё хуже. И всё же он не мог подобрать слов.       «Это отвратительно. Ты хоть понимаешь… ах, конечно, ты понимаешь, что плюнул мне в душу. Я думал ты… нормальный? Думал у нас что-то получится… Да пошёл ты!»       Абсолютно заслуженно.       Кёниг стоял уже один в тишине пыльной коморки. Его слёзы ушли, осталось лишь небольшое покалывание. Голова была пуста, безразлична и словно спокойна.

***

      Вдруг он осознал, что произошло. Слова Хоранги «я любил тебя»       Это было взаимно.       Взаимно. То есть, он тоже мечтал о том, как бы поцеловать Кёнига. О свиданиях, о поцелуях, о нежности. Это было бы так прекрасно: просыпаться рядом с сонным Хоранги, чмокать его лоб и макушку, гладить растрёпанные волосы, чувствовать комфорт и тепло, слушать его шутки и смех...       Жаль, осознание того, что Кёниг сам и разрушил свои мечты, пришло так поздно.