О пауках любви

      Всё было как обычно, не учитывая то, как нервозно сегодня вёл себя Бакуго, делая с Киришимой домашку. Точнее помогая с ней, свою домашнюю работу он уже сделал, и чувствовал себя мамашей Дерьмоволосого. Хотя, подождите, так и есть. Надо только уговорить Кацуки надеть розовый халат с цветочками и накрутить на короткие волосы бигуди, вообще отличий не будет.       Бакуго то и дело давал Киришиме подзатыльники, мол, почему до твоей тупой башки так мало доходит? Он раздражённо тыкал пальцем в учебник, пока не заметил, что ебучий взгляд Киришимы не на нём и даже не на дурацкой тетради с Алым Бунтарём. Он нагнулся так, чтобы ему было видно гримасу Эйджиро и он отследил по траектории его глаз... Паука. Мелкого чёрного застранца, плетущего свою паутину в углу стола. — Хули застыл? Не обращай внимания, у тебя в комнате намного хуже, — цыкнул Бакуго, глядя в пустоту, потому что Эйджиро со своими круглыми от удивления глазами, поднятыми по тем же причинам бровям, он выглядел слишком мило и забавно, что заставляло Бакуго краснеть и сильнее натягивать воротник водолазки. Ебучая зима и ебучий Киришима с его подарками на Новый год.       Бунтарь полностью его игнорирует и не перестаёт пялиться на чёрного засранца, прежде чем его глаз дёргается, он откидывается в немом шоке и падает со стула, крича и дёргая на себя штанину Кацуки: —Убери эту гадость, Бакубро! — Какую, блядь, гадость? Я этих пауков в дом таскал как питомцев, — говорит Бакуго, но паука ловит. Он оглядывается на Эйджиро, подносит к нему восьминогую дрянь и видя, как друг шарахается от этой мелочи, он открывает окно и выкидывает маленького паучка на холодный воздух, а по дороге наматывает на руку паутину, которая тотчас оказывается в мусорке. Он не смотрит на Киришиму больше из-за того, что его сердце в груди устроило эвакуацию так как его лучший друг был напуган, нежели из-за того, что Эйджиро, весь из себя такой мужественный и героичный имеет арахнофобию. Но сам Бунтарь так не думает, отойдя от страха, он вскакивает на ноги и спешит объясниться: — Бакубро, стой, ты это, не переживай, я не боюсь пауков, я просто, эм, ааа, ну ты это, — он махал руками, будто он находился в нескольких сотнях метров от Бакуго, который всё также хмуро и непонятливо смотрел на воздух, будто осознавая страшную тайну существования кислорода, азота и прочих веществ. И паралельно он желал выбросить своё беспокойное сердце на лютый январский мороз. — Что за хуйню ты несёшь? Ты, их нахуй, пауков этих блядских боишься больше... — он осекается, понимая, что смерть, голод, правда жизни – ничего из этого никогда не выбьет Киришиму из колеи. И он подавляет в себе ниоткуда взявшуюся улыбку. — Больше чего? — Ничего. Ты нихуя больше не боишься. Только уебанские пауки. В отличие от ебанного Деку. — Стоп, то есть ты не считаешь меня слабым за то, что я боюсь мелких насекомых? — Бунтарь смотрит почти неверяще, но уголки губ поднимаются, когда Кацуки кивает. Но уголки опускаются обратно, Бакуго поднимает на него нервный, раздражённый и при этом полный поражения неумолимый взгляд. Эйджиро даже не хочет понимать, чего он натворил, лишь скрещивает руки и активирует Несокрушимого, ожидая худшего. В него начинают метать взрывы, но слишком мелкие и незначительные, они даже не долетают до половины расстояния между ними. «Ненавижу зиму, мне в это время тяжело разогреться и причуда нихрена не работает. Да что там, блядь, разогреться, иногда, нахуй, просто согреться и понять, что вокруг меня стены и я, блять, не на улице торчу.» — как-то сказал ему Бакуго, возвращаясь со стажировки, в то время, когда Киришима отсиживался в больнице. Сейчас он благодарен за минусы причуды Бакуго, и опуская руки, смотрит на Бакуго и видит, что тот собирается что-то сказать. Он лишь смиренно ждёт, готовясь заново активировать причуду. — Блядь, куска придурок, ты сейчас сядешь за биологию,— Киришима был готов уже дрожать и молиться всем богам мира. Биология – явно не его конёк. — средней школы, — это ещё хуже. Эйджиро скорее будет похоронен вместе с пауками, чем будет заново переучивать этот материал. Но он дальше смотрел на Кацуки, взявшего комическую паузу, чтобы громко и чётко сказать, что: — ПАУКИ ОТНОСЯТСЯ К КЛАССУ ПАУКООБРАЗНЫХ, БЕСТОЛОЧЬ ТЫ ТОЛЧЁННАЯ. ПРИДУРКА КУСОК, НЕ ОБЗЫВАЙ ИХ, СЛЫШЬ? САМ ТЫ НАСЕКОМОЕ! — сказать, что Киришима удивлён – ничего не сказать. С таким надрывом и напряжением Бакуго пригрозил ему сесть за нечто, под названием "Биология", только потому, что он не знал, что пауки – это паукообразные, что Дерьмоволосый не сразу понял о чём речь. Но провертев слова Кацуки, фильтруя многочисленные ругательства, он лишь выпалил: — К классу паукообразных? Типо, к классу 1–В? — Я тебя... — Бакуго в любое другое время похвалил бы того, человека, который назвал бы 1–В паукообразными, но перед ним любовь всей жизни, он не может иначе. — Люблю. — кажется, Киришима пропустил момент, когда вопрос: «Люблю?», он превратил в утверждение. — Да нахуй! И что ты мне сделаешь, уебан? — Начну встречаться? «Какого хуя здесь ебашиться? Он ебанутый на всю башку или на все волосы, в том числе и на лобке? В себя поверил?» — думал Бакуго в этот момент. «Что я натворил? Я идиот даже не на башку, а все волосы, даже на лбе, или лобзике, я не помню как правильно, боже упаси.» — думал Киришима. — Так, нахуй, сейчас я скажу да, и если ты мне ответишь пизда, я тебя урою и начну встречаться. Если ты этого не сделаешь – я тебя урою и начну встречаться? Понял разницу? — Да! — это был странный, спутанный и напряжённый разговор, в котором Киришиме победа не светит. Он ни словечка не понял, кроме "пизда'' и "начну встречаться''. — Пизда, — лаконично ответил Кацуки. — Я буду с тобой встречаться. — Ты ебанутый? Надо наоборот! — Типа, могу зайти в твой рот? — Эйджиро старался изо всех сил, сам не понимая происходящего, но возможно, красные щёки и серьёзный взгляд Бакуго о чём-то говорил? Он не знает точно, но губы Кацуки довольно мягкие, а зубы остренькие, как клинки. Ну, если целоваться с ним прямо здесь и сейчас...