Ты объебался, чувак...

— Эй, Чон, — окликает Хосока Чонгук, — твои девочки готовы сегодня играть, или опять будем красоваться на поле? — Эй, Чон, — отвечает Хосок с той же интонацией, — а твои-то девчонки вообще на поле не выходят. — Потому и не проигрывают, — поддерживает его Тэ и смеётся во весь голос. Баскетбольная университетская команда «Ястребы» разбита на два состава. Основной состав закреплён за Чон Хосоком, запасной состав – за Чон Чонгуком. Эти двое – родные братья, любящие и готовые за друг друга в огонь и в воду, но не дающие друг другу прохода и покоя в плане спорта. В какой момент обычные тренировки превратились в тяжбу двух составов – никто не скажет. Не было открытых конфликтов или игнорирований игроков второго состава на играх, никто не сидел на скамейке запасных дольше положенного и разумного времени. Единственный доступный братьям способ решения недопонимания — споры. Споры на выживание, как называет их вся команда. И если Чон-младший способен запросить адекватную плату за проигрыш, то фантазия, жестокость и сумасшествие Чона-старшего границ не имеют. Пару месяцев назад Намджун, проспоривший ему, в простыне и с лавровым венком на голове читал стихи декану кафедры физики. Шоу было фееричным. — Готов показать, на что вы способны, Хо? — шипит Чонгук и буквально прожигает его взглядом, — или яйчишки уже поджались? Яйчишки? У Хосока вполне себе яйца, понятно вам! Он сжимает кулаки и наступает на младшего, слышит, как четверо из его команды следуют за ним, и победно улыбается. Значит, они сегодня покажут, где место этого мелкого засранца. — Чья команда проиграет, тот и надевает юбчонку в клуб на пятничную вечеринку, — Хосок щерится как пёс голодный и обводит нечитаемым взглядом Чонгука, лицо которого заведомо выражает все формы и степени фразы «ты, объебался, чувак». — Замётано, Хо, — отвечает спокойно и пожимает руку с такой ухмылкой, что у Хосока яйчишки поджимаются от предчувствия чего-то нездорового. Игроки же улюлюкают, подтверждая силу спора и готовность отыграть сегодня как положено. И оба капитана точно знают, что их команды могут выложиться, при необходимости, на все двести процентов, а если уж грозит опасность их капитану, то и на все триста. Гляделки Чонов прерывает вошедший в спорт зал тренер. — Все сюда! — кричит мужчина, — с сегодняшнего дня изменения в составе команды «Ястребы», — тренер обводит всех изучающих взглядом, — пост капитана запасного состава команды занимает Мин Юнги. Хосоковы яйца буквально втягиваются внутрь, а сознание вопит: «Нам пиздец, Хо, он оторвёт нам член», – и падает в обморок. Мин-мать-его-Юнги… По несчастливой именно сейчас случайности является парнем Чона-чтоб-его-Хосока, который в эту самую минуту своими руками вырыл себе яму, из которой выбираться будет дольше, чем когда он обхаживал и находился в отношениях с Мином. Мин — сатана, демон дикий, когда дело касается его гендерной принадлежности и её проявлений. «Ага, оторвёт, если найдет», — поддерживает внутренний диалог Хосок. — «Может, проиграем им? Иначе Юнни меня точно кастрирует». «Кастрирует», — выносит сам себе приговор Хосок, когда счёт в игре останавливается и табло высвечивает 83:72 в пользу первого состава, и его команда дикими оленями проносятся по площадке, обнимая друг друга. Они действительно играли как боги, настолько сплотились и почти глотки рвали миновой команде. — Тебе пиздец, — слышится шепот запыхавшегося Намджуна у уха, — сам скажешь Юнги, или нам тебе помочь? — Са… Договорить он не успевает, потому что на весь зал раздается рык Юнги: «Ты охренел?!», – и комок гнева, метающий молнии, надвигается на них. Хосоку хотелось бы спрятаться за спиной высокого и широкого Намджуна, но того как ветром сдуло скорее всего ещё в момент, когда Юнги воздух в лёгкие набирал. — Юнги, Юнги, — почти шепчет умоляюще Хосок, выставляя руки вперёд в защитном жесте и пятясь назад, — я всё могу объяснить, — смотрит на вскинутую юнгиеву бровь, — хорошо. Не буду объяснять. Клянусь, Юнги, слышишь? Больше никогда, никаких споров. — Ой ли, — тянет Юнги и снова выгибает бровь. — Спорим? — вырывается у Хосока, прежде чем он понимает, что сказал. Блять! Это ж надо так… — Да ты просто зависимый, — со вздохом произносит Мин и разворачивается на пятках, идёт в обратную сторону. Догонять смысла нет, ещё свежи воспоминания о крепко прилетевшей затрещине за прошлую выходку, крики и просьбы остановить пользы не принесут, звонить и писать сообщения просто бесполезно. Поэтому Хосок садится на пол, опирается руками за своей спиной и долго матерно кричит в потолок. Есть, конечно, шанс спасти свою шкуру сегодня и не явиться домой, но после этого шансов спасти шкуру не будет вообще, или того хуже – остаться без Юнги. — Минни, — вкрадчиво говорит Хо, когда заходит в квартиру и закрывает за собой дверь, — Юнги. — Тут я, — рычит Мин со стороны кухни, — есть будешь? — и голос какой-то доброжелательный и ласковый. «Есть будешь?» и всё? А где вот это вот обычное юнгиево «Садись и рассказывай». Нет, не надо, пусть будет так. У Хосока холодок по спине от этого «рассказывай», хочется рассказать всё, вплоть до того, где клады королевские зарыты, о которых он и не знает. — Голодный как волк, — сохраняя самообладание, лепечет Хо, — ты не злишься на меня? — Нет, — улыбается. «Врёт», –вопит интуиция, «Беги, глупец», – бьётся в истерике инстинкт самосохранения, но Хосок подходит и обнимает Мина со спины, кладёт голову на плечо. — Обижаешься? — аккуратно целует в щеку. — Нет, — поворачивает голову и целует в висок, — мой руки, ужин готов. «Беги!», – где-то скулит подсознание, но Хосок притирается плотнее, сжимая Юнги в кольце рук ещё крепче. — Ты просто меня ночью придушишь подушкой? — спрашивает смешливо. — Хоба, — серьёзно начинает Мин, — ты знаешь, что в нашей стране за преднамеренное убийство инвалидов дают срок больше обычного? — Да. Стоп! Что? — Поэтому, детка, — Юнги резко хватает Хосока за запястья и сжимает их, — сначала ты пройдешь курс психотерапии для зависимых, а потом я тебя с огромным удовольствием придушу. «А я предупреждала», – тихо бубнит интуиция, «Мне пиздец», — думает Хосок. — Боже, — тянет Хосок, — давай просто отменим спор. — Хуй тебе, — рыкает Мин и резко отпускает его руки, — ужин готов. Юбчонку я уже купил. Но ведь можно было согласиться на условия Хосока и не пачкать свою гендерную принадлежность. Ага, щас! Это точно не про Мин Юнги, в упёртости этому барану равных нет. Он выполнит условие спора, а потом будет измываться над своим мужиком ещё пару месяцев, да так, чтоб тот наверняка запомнил, что споры на выживание — это плохо. До унизительно-воспитательных мероприятий осталось три дня.

***

Клуб встречает "Ястребов" громкой музыкой, вспышками света и танцующей толпой. — Юнги не придёт, — заявляет уверенно Чонгук и направляется к их столику, но останавливается и присвистывает. Идущий следом за ним и не успевший сориентироваться Чимин влетает в широкую спину и возмущенно ойкает. — Эт чья? — перебивая басы, кричит Пак и кивает в сторону причины резкой остановки Чона. — Твоя? На диванчике за их столом сидит девушка в короткой юбке с пышными рюшами, в туфлях с аккуратным каблучком и легко покачивает ножкой. — Пока ещё нет, — ухмыляется хищно и, поправив рубашку, направляется дальше. — Вы решили провести время с баскетбольной командой? — вкрадчиво спрашивает её подплывший из толпы аки лебедь Чон. — Не кати ко мне яйца, — отвечает девушка голосом, подозрительно похожим на Мина, — где твой недоразвитый братец? — Охуеть, — выпаливает Чимин и вперивается взглядом в Юнги, который до усрачки удивительно умело поправляет прядку волос, — я щас очень усомнился в своей гетеросексуальности. — А ты в ней типа уверен был? — язвит Мин, не прекращая покачивать ножкой в туфельке. — Простите, опоздал, — быстро извиняется Хосок, подлетая к столпившимся у стола парням, — а чего не садимся? — Оглядывает всех и обращает внимание на Девушку, — оу, какая хорошенькая, — лепечет Хо и тянет руку девушке, чтоб поздороваться, — я Чон Хосок — капитан основного состава команды. — А я твой страшный сон, — рыкает Юнги и тянет Хосока на себя, — присаживайся и будь обходителен с дамой, скотина. Юнги зол как черти-смотрители Ада, готов придумывать и осуществлять самые изощрённые пытки. Пока он добрался до клуба, его старательно пытался склеить таксист, на пути к столику пару раз залезли под юбку и предлагали выпить, а потом пойти встречать рассвет. Ага, встречать рассвет. Отсасывать за мусорными баками у служебного выхода. К счастью, градус удивления команды достиг отметки «ноль» достаточно быстро, и уже даже стало не так некомфортно находиться в компании этих внезапно переметнувшихся на сторону бисексуальности извращенцев. Покоя не давал только Намджун, который сначала долго, неотрывно и не стесняясь пялился на его ноги, а потом добрые полчаса уговаривал дать потрогать: его, видите ли, разрывало от желания узнать разницу между бритыми женскими ногами и бритыми мужскими. Чертов юный экспериментатор. Юнги таки позволил, но предварительно пробурчал что-то типа: «Я не в ответе за то, что после этого ещё в трусах у мужика пошарить захочешь, чтоб просто сравнить». Спустя долгих три часа у входа в клуб, когда ребята вышли проветриться и покурить, вдохнуть свежего воздуха, задницы под юбкой касается неопознанная горячая ладонь, пальцы которой в аккурат ложатся между ягодиц, и Юнги натурально взвизгивает, почти как девчонка, и отскакивает в сторону, фырча разгневанным ежом. Во-первых: ладонь реально неопознанная, потому что обладатель рук, которым позволено безнаказанно шарить по его телу, стоит сейчас чуть дальше, спиной к Юнги, и разговаривает с Намджуном. Ах, да. Во-вторых… Во-вторых: юбка. Да, последствия необдуманных решений и проявления характера. Юнги сейчас внезапно понял, что просто ненавидит Чон Хосока и его грёбанные споры «на выживание». Решение проблемы полученного стресса на ум приходит моментально, и Юнги почти за шиворот тянет Хосока в сторону туалетов и, защёлкнув за собой замок кабинки, глухо шепчет в ухо своего мучителя: — Мне от тебя кое-что нужно, Чон Хосок, – отстраняется и опускает взгляд на свой пах. — Кто тебя завёл? — А я сказал, что меня кто-то завёл? — спрашивает Юнги, выгнув бровь, и Хосок нелепо улыбается. Ну действительно, его грозный капитан, актив и строгий мужик в таком образе выглядит безумно мило, даже когда сохраняет свою мужественную мимику. — Я выполнил условие спора? — начинает Мин вкрадчиво и прижимается к Хо совсем близко, притираясь и опаляя дыханием ухо. — Да, — разбито шепчет Хо, обвивая руками его талию, прижимая к себе. — Я хорошо справился? — проводит кончиком носа по так любезно открытой шее. — Да, — впивается пальцами в бока. — Я достоин похвалы? — мажет нежно языком по ушной раковине. — Да, — почти стонет. «Что?», — проносится в голове у Хосока. Юнги и похвала? Неспроста, ой неспроста. — На колени, Хоба, мне нужна похвала, потому что нам тут ещё сидеть сколько? Часа три? Если ещё раз мне под юбку влезет какой-нибудь левый мужик, тебе придётся выкупать меня из полицейского участка за дебош и нарушение прочих правил. Бросая на пол пиджак, карманы которого были опустошены, ибо вещь придётся выбросить после такого, Хосок опускается на него коленями и аккуратно оглаживает украшенное рюшами творение дизайнеров, выросших на мультиках про принцесс, и проводит ладонями вниз до коленей и медленно возвращается обратно. Это достаточно необычно, когда путь ладоней по красивым стройным ногам с милыми и аккуратными коленочками заканчивается вполне себе мужским членом. И это откровенно заводит. Хо стонет, когда, задирая юбку, касается нежно тазовых косточек Юнги, целует низ живота. — Да сними ты эту тряпку, — рыкает Хосок снизу и нервно дёргает замок юбки. Грёбанные рюши щекочут лицо и вообще не придают без того хоть и поучительному, но достаточно унизительному отсосу шарма. А вот Юнги, кажется, всё очень нравится, стоит у него крепко. — А залупу тебе за воротник не положить, извращенец, — рыкает Мин и легко толкается бёдрами навстречу, намекая, что Хосоку пора бы уже заняться снятием его стресса. «Лучше б залупу за воротник», –думает Хо. — Дома я возьму тебя, — шепчет Хосок и широко лижет член от основания к головке. — Д-да, хорошо, — стонет Юнги, — я готовился, — шипит несдержанно, — только закончи с тем, что начал. «Отметь этот день в календаре», – вопит подсознание, которое все три года совместной жизни аккуратно просило позволения Хосоку хоть разочек занять позицию актива. «Наебет и выебет», – кричит интуиция.

***

Юнги болезненно шипит, когда в него проникают уже два пальца, и жмурится. — Блять, Хоба, — стонет он и снова шипит, — это же неприятно, — старается расслабиться, но выходит из рук вон плохо, — почему ты… «Почему ты всегда стонешь так развязно, когда я в тебе», — хотел спросить Юнги, но дыхание перехватывает от странного ощущения растянутости, сопровождаемого не совсем приятными ощущениями. Нет, он понимает, что это совсем неприятно в самом начале, знает, что нужно быть аккуратным и внимательным в процессе, знает про простату и о том, где её искать. Но Хо никогда не посвящал его в эти подробности подготовки и всегда всё делал сам, представая перед ним уже растянутым и готовым. — Мне остановиться? — перебивает Хосок, смотрит встревоженно и действительно останавливается. — Закончи уж, раз распаковал, — рычит злым котом и, словно на зло всему миру расслабляется, принимая вновь начавшие движение пальцы. Хосок хмыкает и подмечает для себя, что Мин Юнги такой Мин Юнги — воплощение выражения «Назло мамке уши отморожу». Из-за этого же он, брутальный актив, сейчас и оказался в таком пикантном положении, но, видимо, жизнь его ничему не учит. — Вот так, — шепчет Хосок, нежно касаясь губами поясницы, — расслабься, сейчас будет лучше. — Заткнись, — рыкает Мин, — просто заткнись и сделай всё правильно. — Правильно? — Хитро, растягивая гласные, — хочешь узнать, почему я люблю быть снизу? — Я всё ещё этого не понял, — стонет, зажмуривая глаза, и чувствует, как хосоковы тонкие изящные пальцы касаются простаты. Тело бросает сначала в жар, а потом от места, где настойчиво, но аккуратно кружат подушечки этих проклятущих музыкальных пальцев, разливается лёгкой вибрацией истома с примесью ощущения подступающего оргазма. — Ох, блять, — на выдохе, почти неслышно, почти скулит и цепляется пальцами дрожащими за скомканный под собой плед, — понял, Господи. Оргазм настигает Юнги внезапной волной, сносящей самообладание и способность держать язык за зубами. Он стонет разбито, шепчет заполошно: "Да, Хосока, да", – и сжимает в себе пальцы Хо, который в этот момент дыхание задерживает и глаз отвести от него не может. Раскрасневшийся, брови заломлены в мучительном удовольствии, волосы разметались по подушке, грудь вздымается судорожно, неравномерно от сбившегося дыхания, проклятущая юбка, которую Юнги назло Хосоку отказался снимать, скомкана на поясе и испачкана семенем. Самому Чону хватает пары движений, чтоб довести себя до края и тоже излиться на живот. — Больше никогда, — сглатывая пересохшим горлом, сипит Юнги. — Никаких споров, я понял, — фыркает Хосок и целует в бедро. — Ты и недели не продержишься, — парирует Юнги, открывая глаза и глядя на своего мужчину — Спорим? — снова выпаливает тот, не отрывая лица от его бедра. Блять..