Июльский чай

- Блин, Лизк, когда у тебя уже будут ладони теплее, чем у трупа? – Виолетта вновь сжимает чужие ладони в своих, пытается согреть, хоть и знает, что безуспешно. - Ты же знаешь, что никогда, - Андрющенко носом утыкается в чужое плечо, делая почти виноватый вид, правда неискренний. - Давай чайник согрею? Чайку попьешь, может ненадолго, но согреются. – Предлагает, подскакивая с дивана, осторожно чужую головушку снимает с плеча своего. И топает в кухню, гремит посудой, а после характерного свистка и шебуршания, Ви возвращается, в руках несет термос, от которого слишком сладко пахнет. Лиза сомневается, что там чай, но не возмущается, ведь знает, что ее девушка о ней заботится. - Идем на крышу? – Ви вручает теплую штуковину в руки Андрющенко, а сама сдергивает с дивана плед мягкий и теплый. – Ну же! Вставай и пошли смотреть на закат! Лиза сильно и не сопротивляется, лишь обнимает свою любовь вместе с пледом, а после невесомо целует куда-то в шею, в очередную татуировку. - Давай еще подушку возьмем, под задницу, а то бетон холодный уже. – Предлагает, подхватывая искомый предмет подмышку. А после, натянув кроссовки и толстовки, девушки выбираются на крышу старенькой многоэтажки. Ви еще много лет назад с боем отжала запасные ключи у управдома, навешав бедному мужичку лапши на уши на полжизни вперед. - Осторожней, тут стекол много. Видимо, малолетки добрались все-таки… - раздосадованно бормочет Малышенко, придерживая Лизку за локоть, пока та маневрирует между пустыми бутылками и стеклами. – Вон смотри, тут чисто, давай здесь? - Давай, - Андрющенко осторожно ставит термос на какие-то кирпичи и помогает Ви расстелить плед так, чтобы можно было и сесть удобно, и укрыться им. А минутой позже, когда попы удобно устроены на подушках, а плед на плечах покоится, грея, Лиза вновь утраивает свою головушку на плечах чужих. - Смотри, сейчас начнется, - Ви легонько толкает в плечо свою любовь, а та в ответ поднимает свои глазки цвета июльского изумруда. Малышенко сдержаться не может, тут же рукой свободной притягивает за шею ближе и целует медленно, чувственно, губами обхватывает чужие, сминая их, наслаждается мягкостью и сладостью их. Языком ведет по ровным зубкам, ловя слабый вздох. А после перехватывает ладони чужие, вновь ужасаясь их температуре. - Божечки, когда-нибудь они у тебя бывают горячие? – шепчет, едва ли отрываясь от губ любимых. - Ты сама знаешь, что бывают. – Лиза обиженно ворчит, легонько прикусывая губу нижнюю. - Да, но только потому, что я слишком горячая, а твои пальчики слишком умелые. – Малышенко ухмыляется, вновь затягивая в поцелуй, да обнимает крепче, к себе прижимает тощее тельце. Виолетту переполняют чувства нежности и заботы, хочется Лизку обнять целиком и не отпускать никогда, полностью раствориться. Даже дышать в унисон и одним воздухом, ну или углекислым газом. - Где там твой термос? – Индиго отрывается лениво от губ обветренных, да воздух прохладный тут же морозит губы мокрые, губы со вкусом счастья. Ви, чмокнув напоследок, тянется к нужному предмету, легко подхватывая тяжеленный литровый термос. С громким звуком открывает, наливая немножко в крышку, и протягивает прямо в руки любимой. - Держи, дорогая моя. Сможешь угадать что там? – хитро подмигивает. Лиза дует на кипяток, залипая на пар, что струится ввысь разными узорами. Нюхает, честно пытаясь распознать состав горячего пойла для начала по запаху. - Малина? – наугад называет, пока легкий хрустящий мотив, что дразнит, танцуя на поверхности. - Угадала, моя сладкая. – Ви убирает прядь черных непослушных волос с лица любимого, отчего Индиго морщит нос. – А еще что? И Лиза задумывается на несколько долгих секунд, пытаясь разобрать следующий аромат. - Мята? Или мелисса? – предполагает, пока нервный мотив дразнится, то подлетая ближе, то уносясь ввысь, лишь помахав лапкой на прощание. - Почти угадала, моя радость. – Ви мгновенно нависает над чаем, что старается остыть, наплевав на совесть. И целует в губы, что пропахли травами заваренными. Лиза бойко отвечает, почти не шевелясь, ведь боится разлить. - Ну подскажи, кис, - глазки зеленые Лизонька поднимает, смотрит в потемневшие напротив. - Перечная мята, солнышко, - татуированные руки обхватывают чужие, - все еще ледяные, хоть чай еще не остыл, - разочарованно бормочет Ви, - значит надо еще погреть. - А может, есть еще клюква? – Лиза отчетливо вдруг вылавливает мотив, что отдает кислым железом. - Если только совсем чуть-чуть, - Виолетта кивает, - остался самый последний ингредиент, сможешь угадать? Андрющенко замирает, морщит носик, ведь что-то до боли родное и знакомое вертится на языке, но не идет на ум. Мучается, не замечая, как Малышенко обнимает ее крепче, носом ведет по шее, едва задевая татуировку. - А-а, кажется, я поняла, - вдруг довольно улыбается Лиза, да мурлычет довольно от осознания. Делает небольшой глоток для убедительности. - Ну не томи, кисулька. – Малышенко лишь наслаждается теплотой. - Там, наверное, полкило твоей любви насыпано. – Индиго отрывается от любимой, заглядывает в глазки с полной уверенностью, что угадала. - Люблю тебя, моя дорогая. – Ви была уверена, что та угадает, поэтому тут же притягивает личико к себе, целуя вновь, слизывая с губ все вышеперечисленные ароматы. - И я тебя. – Лиза отвечает, одной рукой все еще держит крышку с уже остывшим чаем волшебным. - Давай пей, не отлынивай, дорогуша. Я для кого его заваривала? – Малышенко отрывается да возмущается, ведь ее любовь обнаглела в край. - Прости, - Лиза строит виноватые глазки, любимого Вилкиного цвета июльского изумруда. - Пей давай, а то реально все мои труды напрасны окажутся. – Малышенко делает крайне обиженный вид, слегка отворачиваясь в сторону. - Пью, любовь моя, пью. – Индиго показательно наливает в опустевшую крышку еще, и, пару раз подув, почти залпом выпивает, тут же довольно улыбаясь и облизываясь. - Умница моя. – Ви внимательно следит, пока еще одна порция выпивается, а после перехватывает из замерзших пальцев крышку и наливает себе, неспешно выпивает. – Как твои руки? Согрелись хоть немного? Закручивает крышку, отодвигая термос, да в ладони свои берет чужие. - Эх ты, снежная королева. Даже мой волшебный чай не может растопить твой лед внутри, - мультяшным голосом произносит, пока тянет пальцы тонкие к губам, тут же целует каждый. - Но даже снежной королеве не холодно рядом с тобой, такой горячей женщиной. – Лиза тает от таких нежных касаний, прикрывая глазки, вновь мурчит. - А горячей женщине как раз не жарко рядом с тобой. – Малышенко смеется, запрокидывая голову, отчего краешек пледа, что был накинут на ее плечи, падает, а воздух прохладный проскальзывает за воротник толстовки. Лиза тут же перехватывает этот краешек и возвращает на место. - Горячую женщину надо беречь, - заботливо поглаживает рукой по плечу. А Виолетта перехватывает чужую ладонь, другой рукой тут же обнимает за талию, вновь к себе прижимая, завлекает в новый поцелуй. Губы сминает уверенно, а после вздрагивает, когда ее ловко роняют на спину. Лиза не переставая целует, руками зарывается в волосы темные, перебирает пряди неспешно. А после разрывает поцелуй, устраивая головушку свою на грудь чужую, что вздымается рвано и часто слишком. - Смотри, вот и закат красивый, прям розовый - розовый, как твоя любимая рубашка. – Индиго пальцем показывает в нужном направлении, Ви глядит туда же. - Да, красиво, - младшая соглашается, да тоже начинает перебирать черные пряди, - так же красиво, как и ты, когда подо мной лежишь, такая же розовая и нежная. - Да иди ты, я тебе серьезно вообще-то говорю, - Лиза поворачивается и щелкает по чужому носу, пока губы дует, а Малышенко рассыпается чистым звонким смехом, словно первым осенним снежком. - И я тебя люблю, моя родная. – Вновь притягивает для очередного поцелуя, ловя губами очередной вздох. А после захода солнца, когда уже становится действительно прохладно лежать на бетоне, хоть и через теплый плед, девушки допивают чуть теплый чай и возвращаются в квартиру, где Ви с удивлением обнаруживает, что ладошки Лизы едва-едва теплые.