Love Actually

Если бы Джиена спросили, любит ли он Ян Хен Сока, он бы поднял брови и хмыкнул. Они познакомились еще тогда, когда Джиен был практически ребенком - серьезным, целеустремленным, и очень хорошо знавшим, чего и зачем он хочет. Не сказать, что Хен Сок слишком пристально следил за детьми, тренировавшимися в его компании, но Джиен был особенным, и относился он к нему тоже - по-особенному. Внимательно слушал, что и как тот говорил, задумывался, точно подбирал слова в разговорах, помогал и наблюдал. Прошло время, и они сблизились - как могли бы сблизиться отец с сыном, понимали друг друга с полуслова, хохотали над одними и теми же вещами, обсуждали музыку, стиль, промоушен, принимали общие решения, и по-прежнему хорошо знали, чего хотят - вместе. Джиен уважал Хен Сока безмерно, готов был спорить по принципиальным для себя вопросам, а любовь... Любовь в их случае была эфемерной субстанцией, но Джиен точно знал, что втайне директор им гордится - как мог бы гордиться отец сыном, и порой ловил на себе задумчивые взгляды, которые отсвечивали нескрываемой, теплой нежностью. Под этими взглядами ему хотелось улыбаться, и так, улыбаясь, открыто и ясно смотреть в ответ. Этот человек показал ему мир, в котором он нашел себя, и дело было не только в горячей благодарности за это и все остальное, но в чем-то большем. В том, что они шли одной дорогой и по сути уже переросли отношения учитель-ученик, образовав союз, результаты деятельности которого были значительно больше, чем могли бы быть результаты деятельности каждого, сложенные вместе. Джиен знал, что с этим человеком они создают что-то новое - и это было непередаваемо здорово. *** Если бы Джиена спросили, любит ли он Енбэ, он бы не задумался ни на секунду. Он знал его больше, чем полжизни, и когда-то очень давно мыл с ним вместе зеркала в танцевальных классах, засиживался на платформах в ожидании звонка менеджера и был самым младшим. Никаких других вариантов, кроме как начать сразу же много и плотно общаться, у них и не было - младшие есть младшие, и, как выяснилось, это просто потрясающе, что можно совершенно естественным образом вместе молчать, вместе приходить и уходить, танцевать парой, добиваясь синхронности движений, переглядываться и знать, что друг с другом можно обсудить практически все, что казалось тогда очень важным. Первое время они смущались, как случайные дублеры в эротическом фильме, не знали, о чем разговаривать и очень хотели стать поближе друг к другу, одним словом - сдружиться, чтобы чувствовать за спиной родственную душу, которая поймет и поддержит - как никто. Собственно, так, как Енбэ, Джиена больше никто и никогда не поддерживал, и это чувство - знание того, что в его жизни есть человек, который выслушает, вздохнет и сдержанно прокомментирует, оставаясь всегда и однозначно на его стороне - той, которая на самом деле для него, Джиена, правильна, чтобы там ему сию минуту не хотелось думать - это чувство казалось огромным. Очень ярким, четким и осязаемым, ощущаемым постоянным ровным фоном, к которому настолько привык, что уже и не отдаешь себе отчет в его присутствии. Но если бы вдруг спросили - а любовь?.. - Джиену в голову пришли бы все слова сразу, мешались бы друг другу и не складывались в осмысленные фразы, потому что захотелось бы сказать так много, одновременно - все. Проще говоря - да, очень. Очень. *** Если бы Джиена спросили, любит ли он Сынри, он бы разулыбался. Сынри был его личным карманным энерджайзером, он требовал внимания, разговоров и советов, и охотно отдавал килограммы внимания в ответ, с Сынри было легко, просто и понятно. Он говорил ерунду на ток-шоу, хотел поехать в Америку к американским нунам, любил клубы, неположенное по возрасту соджу и громкую музыку - Джиен отбирал соджу, убавлял звук и давал по ушам за сумасбродные идеи о том, как познакомиться с офигенной нуной в американском или корейском клубе. Сынри взрослел у него на глазах, и в каком-то смысле Джиен всегда чувствовал себя за него ответственным, привык постоянно ощущать его рядом и бросать быстрые оценивающие взгляды - все ли в порядке, улыбается он или грустит. Когда Сынри улыбался, то он делал это так громко и от души, что Джиену хотелось если не улыбаться в ответ, то отойти в сторонку, присесть и пронаблюдать, как все вокруг заражаются энергичным дурашливым энтузиазмом макнэ, практически никогда не направленным на что-либо конструктивное, но зато здорово поднимающим всем настроение. Джиену в том числе. Сынри чувствовал его настроение как заправский барометр, отлично зная, когда и как нужно пошутить, чтобы лидер улыбнулся или расслабился, когда нужно быть серьезным и внимательным, а когда лучше заткнуться подобру-поздорову и не отсвечивать. Сынри был неотъемлемой частью жизни Джиена, и вопрос про любовь в конечном счете поставил бы его в тупик - их отношения были проще, прозрачнее и одновременно сложнее и глубже, чем любые слова, которые он смог бы подобрать. Широкая, уверенная и в то же время сдержанная улыбка, мол, что тут скажешь, это же мы - описала бы их куда лучше. *** Если бы Джиена спросили, любит ли он Топа, он бы вздохнул. Топ был определенно не с той же самой планеты, на которой родился Джиен, и очень долгое время они разговаривали как будто бы на разных языках, предпочитая порой изъясняться жестами - по крайней мере, хотя бы они совершенно точно имели одно и то же значение. Порой Джиену казалось, что если он сломает голову и увидит мир глазами Сынхена, то он словит ощущение дежавю, и мир будет очень-очень похож на собственный джиеновский, только вывернутый задом наперед, и на самом деле разными словами они говорят об одном и том же. Головоломка не складывалась до тех пор, пока они не расслабились, согласившись перестать думать о словах и стараться услышать суть, и в тот же момент оказалось, что вообще-то чужой непонятный язык можно выучить - если очень сильно хочется. А по-хорошему, понимать друг друга можно и без слов - этому открытию Джиен радовался как ребенок, получая удовольствие даже от самого факта восприятия информации в новом формате. Топ был параллельной вселенной, но у этой вселенной можно было учиться огромному количеству интересных вещей, а перво-наперво - совершенно другому углу зрения, который двигал границы Джиену и открывал невообразимые просторы для творчества. Совместное творчество, в свою очередь, было непередаваемой радостью, концентрированным восторгом, зажигавшимся яркими искорками в глазах - вместе они делали то и так, что Джиену в одиночку было трудно даже представить. На вопрос про любовь Джиен честно затруднился бы ответить, зависнув над мыслью, а как называется то, что они друг к другу чувствуют в их общем мире, для которого не придумано имеющих одно и то же значение слов? Попробуйте любить Топа, если вы - Джиен. *** Если бы Джиена спросили, любит ли он девочек из YG Entertaiment, он бы пожал плечами. Девочки вокруг были всегда, их постоянное наличие было обязательной частью его работы, а в некоторых из них он даже влюблялся - с замиранием ждал появления знакомого силуэта в коридоре, чувствовал, как начинают гореть уши, если за спиной в столовой раздается звонкий высокий голос, не мог сдержать желания говорить глупости вместо того, чтобы просто пригласить на свидание, а на свидании вместо того, чтобы наслаждаться долгожданными минутами наедине, постоянно думал о том, чтобы их случайно не увидели. Романы на работе иметь было нельзя, и в то же время работа была единственным местом, где они хотя бы имели возможность возникнуть. Со временем девочки постепенно становились друзьями или приятельницами, и Джиену не оставалось ничего, кроме как начать философски относиться к чьей-нибудь перманентной влюбленности в него - они смущались, когда оппа обращал на них внимание, опускали глаза и часто хлопали ресницами, были милыми, доверчивыми и разными. Со временем Джиен хорошо научился определять, которая из них сможет дать ему то, что на данный момент ему требуется, собственная влюбленность стала сопровождаться отчетливым ощущением ее кратковременности, что не мешало честно заявлять на любом бродкасте, что он однолюб - была бы любовь. Джиен относился к девочкам очень тепло, первые пять минут охотно слушал, как они жалуются на высокие каблуки и строгих учителей вокала, после чего с неизменной улыбкой твердо велел подтереть сопли и заниматься делом, если это их собственный выбор. Девочки затыкались, подтирали сопли и работали усерднее - наверно, за готовность действительно прислушаться к мнению со стороны он в том числе их и любил. *** Если бы Джиена спросили, любят ли его окружающие, он бы смутился. Окружающих было очень много, во время промоушена или подготовки к нему он мог встречать сотни человек в день, какие-то из них были к нему ближе, какие-то дальше, но по большому счету, он действительно обращал внимание только на тех, кто близко - их отношение было хорошо слышно. И в ответ на их отношение ему хотелось, вне зависимости от настроения, тепло и благодарно улыбаться - его окружали замечательные добрые люди, для которых его состояние и настроение были почему-то действительно важны. По-хорошему, Джиен даже приблизительно не представлял, насколько стафф на самом деле его любит - не за соображалку, успешность, или, например, обходительное отношение к любому сотруднику YG - а за солнечную улыбку, фонтаном бьющую энергию и серьезную сосредоточенность на деле, в которой все безошибочно распознавали действительную преданность собственному занятию. Джиен не принадлежал никому и принадлежал одновременно всем - и какой-нибудь случайный танцор, бок о бок с которым Джиен протанцевал последние несколько лет, мог быть тайно и безнадежно платонически в него влюблен, скрывая даже от самого себя желание находиться действительно близко, а при просмотре записей с выступлений видя одного только Джиена, его точеную резковатую грацию и бьющуюся жилку на шее. Джиен ничего этого не замечал, только был бесконечно благодарен за тепло, которое получал, и что он мог бы сказать совершенно точно - что он сам очень бы хотел любить тех людей, с которыми работает, но не уверен, что действительно на это способен. *** Если бы Джиена спросили, любит ли он свою работу, он развел бы руками. Слово "любовь" было, пожалуй, последним словом, которое пришло бы ему в голову при попытке охарактеризовать отношения с работой - она целиком и полностью была его жизнью, он готов был думать и разговаривать о ней в любое время, в любом месте, по любому поводу. Он не разделял происходящее с ним на работу и ее отсутствие, потому что ее отсутствия с ним практически никогда не случалось. Ради работы он мог отказаться от чего угодно - от любви, влюбленности, секса, к которому дело велось годами, и не потому, что при появлении подобного выбора он останавливался, задумывался и выбирал - выбора как такового не существовало, или он был сделан очень давно, однозначно, и с тех пор не менялся. Работа была главным приоритетом джиеновой жизни, от нее он получал все, что было ему нужно для поддержки собственного энергетического цикла - силы, вдохновение, удовлетворение. И на фоне всепоглощающей радости от понимания, что в очередной раз он сделал именно то, что казалось жизненно важным сделать, усталость, мешки под глазами и невозможность встать даже ради того, чтобы заказать еду себе на дом, - не имели вообще никакого значения. Удовлетворенность сделанным была его главной зарплатой, а ощущение, что необходимо и жизненно важно сделать еще что-то и еще как-то - его главной мотивацией. Не было и никогда не могло быть никакого "достаточно, ты хорошо поработал", так как уж что Джиен чувствовал совершенно определенно, так это то, что его задача и прямая обязанность - реализовывать то, что откуда-то берется в его голове в виде идей, текстов, музыки, стиля или танцев. Причем тут любовь? *** Если бы Джиена спросили, любит ли он свою группу, он бы растерялся. Биг Бэнг были - люди, которые постоянно находились рядом с ним, и Биг Бэнг были - отвлеченное понятие, идея, которую очень важно было хорошо слышать и не подводить. Не делать чего-то, что было бы ее недостойно. Эта идея была как весенний рассвет на южном море, как солнечный день в дороге, как свежий ветер в ушах, как широкая открытая улыбка, эту идею хорошо слышали и знали в лицо все они пятеро, и у Джиена не было ощущения, что он слышит ее лучше, чем кто бы то ни было, благодаря тому, что он главный. Благодаря тому, что он главный, он мог хорошо видеть, что ей мешает, или как нужно переставить слагаемые, чтобы сумма ей соответствовала, или как ему нужно вести себя с одногруппниками, чтобы они понимали, чего он от них хочет, и так далее. Но соль была в том, что с точки зрения идеи они были равноценны, и иногда Джиену казалось, что он может уходить и возвращаться, а в том месте, где будут они пятеро, всегда будет именно эта, такая знакомая и характерная атмосфера, и это знание вызывало у него трепет. Соль была в том, что если бы его попросили назвать что-то одно, что он действительно, по-настоящему любит, Джиен бы думал и перебирал варианты очень долго, а в итоге остался бы наедине с простой и кристально ясной мыслью, что то, что он действительно и по-настоящему любит - в своем собственном, личном понимании этого слова - это и есть его группа, это люди, которые в нее входят, каждый по отдельности и все вместе, а еще это то неуловимое и очень особенное ощущение, которое она у него вызывает. К нему хотелось возвращаться, им хотелось дышать - и умиротворенно растерянно улыбаться, понимая, что оно принимает тебя, и что-то неосязаемое, живое и тонкое ласково улыбается в ответ.