Любое "Срочно" подождет

— Так что делаем? — тяжело перевёл дыхание Субботин. Надя была действительно красивой девушкой, слышать от неё такое было нелегко и было очень жаль, что она сама о себе такого далеко не самого хорошего мнения. — Ряхиной нужен психиатр, и как можно скорее, — спокойно пытается ответить Тукаев, получается не очень. Слышно, что результат ему совсем не нравится. — Хорошо бы с её матерью поговорить, желательно тет-а-тет. Со стороны здания тихо хлопает входная дверь, а глухие мягкие шаги отбивают по ступеням. Так ходить умудряется только Олег, в этом он убедился уже не раз. Как лис по снегу: от лёгкой поступи до резкого, но грациозного броска. — Понял. Организуем, — кивает он патологоанатому в ответ, сбрасывая вызов и окончательно переключая все внимание на подходящего Воеводина, — Артём просил заехать к матери Ряхиной. Лёня быстро тянется к фирменному чемоданчику в чужих руках, мимолетно обжигаясь о холодные пальцы. Листья на деревьях ещё только-только начинают желтеть, но переменчивая осень уже чувствуется пробирающимся под куртку ветерком, а блестящее солнце на небесном полотне почти не греет. — Это срочно? — Не то, чтобы срочно, время сейчас подходящее, — почти не задумываясь отвечает Субботин, но тут же осекается, стоит получше всмотреться, буквально погрузиться в уставший взгляд льдистых, таких родных глаз. У всех бывает день, час, минута, секунда, в которую просто хочется банальной поддержки. Иногда все накапливается так, что может не произойти ничего сверхъестественного, вот только хочется ощутить это, как глоток чистого лесного воздуха в такой тяжёлой Москве. Сейчас это видно так же ярко. В движениях, в натянутой улыбке, тяжёлом взгляде. Вся внутренняя суета, скорость резко падает на землю неподъемным камнем. Поэтому вместо лёгкого касания он чуть дольше задерживается на протянутой руке, подходит ещё ближе. Олег смотрит не отрываясь, с любовью и некой надеждой. Но как будто им когда-то нужны были слова что бы понять друг друга. Из-за этого уголки губ пусть слегка, но искренне рисуют ямочки на щеках, когда он накрывает ладонь и осторожно-крепко впивается подушечками пальцев в ее внутреннюю сторону, сокращая последние сантиметры между телами. Утягивает в нежный поцелуй и совершенно точно плевать, если кто увидит. Олег позволяет вести, наслаждается привычными умелыми, но аккуратными, – словно Лёня боится сломать хрупкую, дорогую сердцу вещь, – движениями языка, слегка сжимает руку, чувствуя поглаживание в ответ. Прикрывает глаза, полностью отдаваясь в руки самому любимому во всех смыслах напарнику. В груди разливается согревающее и, такое долгожданное в этот непростой день, тепло. Субботин ещё раз мажет губами по уже широкой счастливой улыбке и отстраняется, способный осветить всю улицу лишь одними небесными глазами. — Идём? Воеводин кивает, едва поспевая за вновь вернувшим свою активность Лёней. Но это мелочи по сравнению с тем, как сердце отбивает в груди, почти заглушая слова и оставляя только родной голос. — Артём просил, что бы разговор был без дочери, а та как раз в колледж поехала, — включается в рабочее русло старший Лейтенант, дожидаясь, пока не откроется дверь с водительской стороны машины. — Да ладно-ладно, убедил, — фыркает Олег, пока Лёня щелкает застёжкой ремня безопасности, почти тут же ощущая хватку на затылке и быстрое касание губ на своих, стоит поднять голову. Субботин счастлив видеть, что все возвращается на свои места, что его личное солнце начинает привычно ярко сиять. Даже думать о предстоящих, наверняка не самых лёгких, разговорах не хочется. Просто следить за плавными движениями на руле, слушать слова очередной играющей песни, вновь и вновь очерчивать взглядом черты лица напротив. Ведь любое “Срочно” может подождать, когда речь идёт о любимом человеке.