Бриллиант

      Они впервые встретились на мосте Инянь, когда Цзюнь У, наслыханный о деяниях Наследного принца Сяньлэ, лично снизошел к нему с небес.        В их первую встречу Се Лянь ослепил его небесным сиянием своей хрустальной души. Его янтарные глаза горели праведным огнём; тонкие черты лица выражали слепую решимость. Цзюнь У владел самой большой сокровищницей во всех небесных чертогах, но ни одна драгоценность не могла сравниться своим изяществом с юношей перед ним, все богатства меркли на фоне его божественного света.       Се Лянь рождён быть богом.       Но у раннего вознесения была обратная сторона: Се Лянь был совсем неопытным юношей. Наследный принц был исполнен противоречивых мнений, однако он ни разу не усомнился в их правильности.       «Тело пребывает в страдании, а душа — в блаженстве», — сказал он в тот день, даже не осознавая, насколько эта фраза ошибочна.       Цзюнь У поклялся всеми силами его исправить.       Сяньлэ совершал ошибку, но упрямо отказывался это признавать. Спотыкался, падал лицом в грязь, но шёл до конца. Цзюнь У в обличии Безликого Бая словно проверял его на прочность: чем дольше Се Лянь упрямился, тем неумолимее Безликий Бай к его страданиям. Тысячи пронзающих его мечей не оставляли на нем живого места, Наследный принц без умолку кричал, надрывая голосовые связки. Бай безмолвно утирал пальцем кристальные слёзы на опачканных кровью щеках.       С каждым разом, с каждым вонзённым мечом он убеждался в том, что Се Лянь — неправильный. Хотелось истезать его душу и перекроить на свой лад, и пока рвётся под холодной сталью плоть, он не будет милостив к чужой боли.       Неправильный, неправильный, неправильный.       Простая истина: никто, в конце концов, не идеален. Цзюнь У сверлит взглядом свой истинный облик в отражении и видит: все грехи написаны у него на лице. Он пытался стереть всю память о своём прошлом и государстве Уюн, создал новый пантеон богов, сменил облик, но позорное клеймо человеческих очертаний на лице нельзя было ни выжечь огнём, ни срезать мечом. Он был проклят.       Се Лянь внешне ни капли не изменился с их первой встречи. Дарованное ему бессмертие сохранило облик семнадцатилетнего юноши и даже сильнее оживило его наружность. Цзюнь У врезался взглядом в его невинные черты, заостряя внимание на острой линии подбородка и тонких губах.       Се Лянь — неограненный алмаз, самое драгоценное, что только есть на свете. Он отдал бы все богатства мира, лишь бы им овладеть.       Сдавив тонкие запястья белой лентой, Цзюнь У прижимает его к стене. Вплетается пальцами в ниспадающие на плечи волосы, очерчивает большим пальцем линию от утончённых скул до подбородка. И, прищурившись, смотрит внимательным оценивающим взглядом с полуулыбкой на губах. Се Лянь замирает в оцепенении, как испуганная лань, боится двинуться лишний раз под чужими руками. Его сердце быстро-быстро стучит в груди, готовое пробить грудную клетку, — его доверенное лицо оказалось самым страшным ночным кошмаром.       Цзюнь У — нет, Безликий Бай — мучительно-сладко касается его губ своими, поддавшись душевному порыву. Его тонкие пальцы перемещаются на шею, оттягивают ворот белых деяний. Се Лянь в чужих руках бьётся безвольной птицей, вырывается.       «Ох, Сяньлэ, Сяньлэ. Какой же ты непослушный.»       Когда Фансинь вонзается холодным лезвием в сердце, Цзюнь У не может не улыбаться. Он улыбается оттого, что Се Лянь поставил крест на этом бесконечном цикле бессмысленных метаний и нескончаемой боли. Отчего-то буря на душе улеглась, спустя две тысячи лет. Цзюнь У уверен, что на месте Наследного принца Сяньлэ поступил бы в точности так же.       Он был уверен в том, что их судьбы похожи как две капли воды. Но Се Ляня за эти восемьсот лет отличало одно — он не сломался, и тьма неудач не затмила сияния его сердца.       Се Лянь — слишком правильный, но его сияющая непорочность режет глаза.