***
Доктор забыл, а Нардол и не знал, но Клара произнесла однажды: "Будущее никому не обещано, Доктор, но я настаиваю на своем прошлом". Разумеется, Доктор все равно вытащил ее через временной разлом. Но так и не смог все исправить.***
— Так что, тело атлета тебя не прельщает? — Да в общем-то нет, — скромно признается Нардол. — Понимаете, оно все равно будет не очень хорошо сочетаться с моей головой, а какой тогда в этом смысл? — Разумно, — ворчливо соглашается Доктор. По полу рассыпан ворох деталей, всюду валяются инструменты. Доктор уже собрал танцующую сороконожку, клоуна-психотерапевта и три агрегата неясного назначения, делающих "дзынь" и иногда "бряк", но все еще не знает, с какой стороны подступиться к Нардолу. Кажется, ему просто хочется сделать все и сразу, вот только Нардол наотрез отказывается стать швейцарским ножом. Но если они не решат эту проблему сейчас, как бы ему не превратиться в противотанкового ежа. Поэтому Нардол закидывает наживку: — А знаете, у меня еще левое колено пошаливало. — Не беспокойся, я все исправлю, — отмахивается Доктор. — Нет, вы меня не поняли, — настойчиво повторяет Нардол, — у меня колено пошаливало. От удивления Доктор роняет молоток себе на ногу. Голова Нардола смотрит на него с верстака наивными голубыми глазами. — Уж не хочешь ли ты сказать, будто желаешь и дальше мучиться с коленями? Нардол пожимает отсутствующими плечами. — Я всю жизнь провел с одышкой и лишним весом, коленом больше, коленом меньше... — Что за глупости! — взрывается Доктор. — С чего это ты решил стать больным киборгом? — Вы же захотели стать стариком. — Не сравнивай сладкое с зеленым. Регенерация — это лотерея! — Профессору Сонг свои сказки рассказывайте! Знаем мы вашу регенерацию... — Больно много ты знаешь, — неприятно щурится Доктор, но Нардолу терять уже нечего. — Вы же наверняка порылись в моем прошлом, — нахально заявляет он. — Так что это вам судить, что может и не может знать отрубленная голова. Доктор пристально смотрит на него, но Нардол не собирается отводить взгляд. С некоторыми вопросами лучше разобраться сразу. Наконец Доктор возвращается к своим железякам и начинает быстро собирать нечто, напоминающее пухлую ногу. — От этих отрубленных голов одни неприятности, — бурчит он себе под нос, — вечно они знают то, что им знать не положено...***
Нардол починил танцующую сороконожку, но краска давно поистерлась, да и заменить одну из левых лапок оказалось нечем. Теперь танец игрушки уже не тот, что прежде, но в ее чуть рваных, неровных па проскальзывает особое обаяние. Нардол достает из запасов золотую краску и рисует вычурные, сложные узоры на облупившихся деталях, заполняя пробелы, но не уничтожая их совсем. Он знает, что Доктор наблюдает за ним, но ничего не говорит. На следующий день сороконожка перекочует в дом одной маленькой девочки, а Доктор будет весь день довольно насвистывать какую-то задорную мелодию.***
С выцветшего неба безжалостно печет солнце. По откосам бывших размывов струятся сухие тропинки песка, трава успела пожухнуть, а кое-где торчит ломкими коричневыми иглами. Нардол смотрит на дорогу: вряд ли по ней ездили недавно, иначе растрескавшаяся корка уже превратилась бы в пыль. И все же на горизонте виднеется город, а из города по всей галактике разносится сигнал, который они не смогли расшифровать. ТАРДИС отказалась подлетать ближе, и они идут пешком. Ветер крепчает, поднимает пыль, сухую траву, даже целые комья земли, которые катятся по дороге, точно бестолковые, едва оперившиеся птенцы. Слева взошло еще одно солнце — мутно-красный, болезненный диск, чей свет придает земле зловещий багровый оттенок. Вот, наконец, и город. Дома целые, но улицы безлюдны, за окнами не мелькнет даже тени. Гнетущую тишину разрывает только писк передатчика. Сперва они не понимают, что перед ними. Во всем городе они не видели ни одного разбитого окна, ни единой трещины, а здесь, на постаменте, лежит груда обломков. Нардол медленно обходит ее, пытаясь мысленно сложить эти глыбы с неровными сколами в единое целое, и наконец понимает — это же Повелители Времени. Памятник времен великой Войны, скульптурная группа из пяти или даже шести величественных фигур. Нардол не знает, что здесь произошло, но может догадаться: жестокие игры со временем, сбитая ось, погасшее солнце и пустыня на месте цветущего оазиса. Жители покинули эту планету, оставив за собой единственный мемориал. На постаменте выбито всего одно слово: "Memento". Нардол старается не смотреть в окаменевшее лицо Доктора, чтобы случайно его не разбить.***
— Время можно переписать! — Не в этот раз! Не смей! Разумеется, Доктор сохранил Ривер в Библиотеке. Что он мог еще сделать тогда, этот Доктор, что носился по Ковентри и не понимал, почему его не спасли? Разумеется, Ривер сбежала. Ей просто требовалось очередное препятствие, чтобы задать направление.***
Ника Самофракийская. Венера Милосская. Парфенон. Большой Сфинкс. Фрауэнкирхе. Доктор смотрит так пристально, словно пытается проникнуть взглядом в самое нутро этих полуразрушенных вещей, узнать, о чем они думают, о чем мечтают во тьме.***
Однажды они смотаются в будущее, чтобы посмотреть "Темного Феникса". Билл кричит, что им нужен сценарный доктор, срочно, и смеется от того, насколько плох фильм. Нардол согласен, что лучше переснять все от начала до конца, но ему немного грустно. Неужели никто не увидел, насколько красива Джин Грей в образе Темного Феникса? Она похожа на статую, сквозь трещины которой пробивается свет или цветы. Джин и правда могла создавать целые миры, а они про это совсем забыли. Левое колено предательски скрипит при каждом шаге, и Нардол тайком закатывает выпавший болт под шкаф. Билл озадаченно улыбается и ничего не понимает. Но возможно — только возможно! — она все же знает, что значат выпавшие болты, скрипучие детали и трещины, которые превращаются в золото. В конце концов, однажды Билл потребовала оставить ей воспоминания о самой жуткой и самой прекрасной ночи в своей жизни, и Доктор пригласил ее в ТАРДИС.***
Утром они стоят на пороге ТАРДИС и смотрят вниз, на темную громаду Нотр-Дам. Нардол тяжело опирается на правую ногу — из левой снова выпал болт. Прошлой ночью они опять тушили пожар, и опять не смогли спасти все. — Как думаете, его отреставрируют? — Полагаю, что да. Они закрывают дверь ТАРДИС. — А может быть, стоило бы оставить так. Не обязательно все, просто пару обугленных кирпичей тут и там. — Может быть.***
Странная штука — дождь. Одни вещи он освежает, придает им новых красок; другие под ним выцветают, сереют, теряют всякую прелесть. Вот и взгляд сродни дождю: можно смотреть на одно и то же, а видеть разное. Нардол со скрипом поднимается со скамейки, на всякий случай проверяет левое колено, не выпал ли болт. Все в порядке. Прежде чем закрыть за собой дверь ТАРДИС, он оглядывается. Дождь закончился. Над Ковентрийским собором призрачно проступает радуга.