Сказ о том, как Храм Курсива спать ложится.

      И вот Союз Енотских Коммунистических Поп (но помните, что еще есть Священное Енотское Королевство Поп) накрывает очередная ночь, сообщающая о том, что Попе Енота, матери тридцати пяти детей, пора бы уже начать укладывать своих ребят спать. Это всегда трудноемкое и муторное занятие, так что гнать готовиться ко сну нужно заранее, попутно выслушивая недовольные возгласы и возмущения. Что ж, Еноту, как психологу со стажем, уже давным-давно не привыкать. У нее, как и у Марка, так скажем, «броня». Правда, вопрос остается открытым: каким образом ей удалось родить столько много детей и зачем…       Самые младшие: Индо, Прищепка, Занавеска и Нелли должны спать к девяти-десяти часам вечера. По крайней мере, их стараются уложить пораньше. Но им же никто не запрещает просто молча сидеть в своей комнате, верно?       — Так… — Попа Енота хлопнула в ладоши, выходя в зал. Здесь всегда кто-то да был. Ну а мест в доме особо больше и нет: либо собственные комнаты, либо гостиная, в которой можно провести время с пользой: поиграть во что-то, пообщаться с кем-то или, наоборот, поссориться, — время уже позднее. Вам пора ложиться спать.       По залу прокатилась волна возмущения, на что Енот лишь хмыкнула. — Да-да, я все понимаю, однако все необходимые гормоны вырабатываются именно в то время, в которое вы спать не хотите, — та скрестила руки, — берите, вон, пример с отца вашего: он уже десятый сон видит, — Любителя хватило только на укладывание младших детей, после чего сон сразил его наповал. Имбирка ему также помогала, а поэтому, довольно вымотавшись за этот день, она тоже, скорее всего, спала. По крайней мере, в гостиной ее не было.       — Да папа не отец, а храпунчик, — Кровяка, подхватившая кличку Невер, шутит, прижимая к себе лежащего на ее плече Широ. Со стороны, что неудивительно, Сырка и Шерхи слышится короткий смешок. Они будут смеяться даже с пальца, так что им не привыкать.       — Называйте, как хотите, — Попа Енота, выслушав ребенка, вздохнула, — но факт остается фактом: распорядок дня не нарушаем. Идем спать.       — Да! — голос подает Саша, внезапно вставая с дивана. — А ну все спать быстро пошли, твари, иначе я вас за бочок укушу, — а потом уже тише, — и заманипулирую…       — Саша, — строго обратилась мать к Вол4онку, — тебя это тоже касается. Я благодарю тебя, конечно, за помощь, но командую тут я.       — Ну мам! — цокнула Саша, топнув ногой.       — Не мамкай, — отвечает та, — давайте-давайте. Саша, Нелли уже спит, а ты ее в лобик перед сном не поцеловала.       — Точно! — Вол4онок благодаря матери вспомнила одну вещь. И как она посмела?.. — Клоун, нам пора, — и, не дожидаясь ответа, Саша наклоняется и, хватая Клоуна на руки, утаскивает его на второй этаж. Сначала они зайдут к Нелли, а потом и к себе в комнату. Попа Енота, если честно, не понимала, как Вол4онок умудряется поднимать шута, который по массе явно побольше ее будет.       Менси преспокойно последовала примеру Вол4онка, не желая разводить конфликтов. А остальные как сидели на своих местах, так и сидели.       — Я никуда не пойду! — восклицала в протесте Шерха, — и, вообще, у меня в холодильнике сырок несъеденный, — она уставилась на сестру, чье имя было точно такое же.       Сырок, решившая никак не реагировать на каннибализм Шерхи, наклонилась к ее уху и прошептала. — А у тебя под кроватью Черт голый лежит…       — Что? — удивилась она, — ты серьезно?       — Да, — кивнула Сырок, зевая себе в кулак. Ясна причина такой покорности: просто хочет спать, — пойдем, посмотришь.       — Пошли! — Шерха схватила сестру за руку и понеслась вместе с ней в их комнату.       — Отлично, кто следующий? — немного шутя, спрашивает мама.       — Давай, складывай свой коврик, — Ноуни, находившаяся вместе с Белыми Розами в конце комнаты, начала его тормошить, — и поживее!       Розы поспешил к запасному выходу, не желая испытывать на себе гнев Ноуни4ки снова, и, нагнувшись, скатал в трубочку ковер, лежавший под плинтусом.       — Ладно, сегодня побудешь Розами, а не вшивой собакой, — Ноуни одобрительно кивнула и развернулась, — за мной. И попробуй мне только на Сашу посмотреть!       — Да не буду, не буду я… — он отрицательно мотает головой и, предпочтя держать небольшую дистанцию, идет за девушкой. Попе Енота было жалко Белые Розы, но она никогда не лезла в конфликты детей, только если ее об этом сами не попросят. Таким образом вырабатывается своего рода самостоятельность.       — Так… — Енот обратилась к оставшимся, — Широ, Кровяка… Не думаю, что вам нужно особое приглашение. Идите к себе, уверена, что Глазастик с Человеком вас там заждались, — конечно, у каждого ребенка не было своей отдельной комнаты, все жили в среднем по три-четыре человека, чтобы хватило места. Хоть и на почве этого и возникали ссоры, но каждый разделял комнату с тем, с кем хотел, так что в этом плане… Все было легче.       — Как скажешь, мам, — согласилась Кровяка и повернулась к Широ. Она слегка ударила его по плечу в попытке разбудить: умаялся, бедный, настолько, что на Кровяке прям и заснул. — Эй, Широ… Просыпайся… Тут лучше не спать…       — А, что? — Широ резко одернул голову, но спустя пару секунд он понял, что от него хотят. — А… — Широ провел рукой по своему лицу, — да, пошли… Извините…       — Спокойной ночи вам, ебята, — ласково произносит мать, наблюдая за уходящими детьми.       — Тебе тоже! — прикрикивает Кровяка, прежде чем скрыться за стеной.       Попа Енота еще раз обвела взглядом гостиную: выпроводила вроде бы всех, кто тут был. Она не будет проверять всех тридцать пять детей, на своих местах они или нет. Здесь важную роль играет доверие, и дети прекрасно об этом знают, а поэтому подставлять ни себя, ни маму не будут.       В доме, наконец, воцарился покой хотя бы на пару часов. Нет, в отличие от своих детей, Попа Енота не будет спать еще долго: работа не ждет. Нужно сделать пару отчетов по работе, да и продолжить написание собственной книги. Хоть Мистер Бист и их спонсор, однако и рожать в какой-то момент устаешь. Все-таки надо и самим зарабатывать… Кто знает, может, история про Сашку кому-то и понравится…       Вот это отсылки… Что еще вспомнишь? Может быть: «Бонни х)»? Дура.       Попа Енота сняла очки и, сведя пальцы к переносице, устало вздохнула: никто не скрывал, что материнство сложно. Спина из-за постоянной нагрузки и таскания детей болела. И, вместо того, чтобы дать ей отдохнуть хотя бы сейчас, она услышала шорохи в пару метрах от себя. Развернувшись, она встретилась взглядами с крадущимися на второй этаж Монастырем и Фанатом. Поняв, что их заметили, Валдай тихонько грязно ругнулся.       — Без мата, пожалуйста, — сказала Попа Енота, подходя к самому, пожалуй, странному «дуэту» в их доме.       — Ага, а еще чего, пидораска? — начал моментально ругаться Монастырь. Фанат в испуге зашел за него, держа в руках подушку.       — В курятник, будь добр, — Енот указала пальцем на выход из дома. Да, Валдай жил вместе с его любимыми животными — курицами с целью безопасности. Жить в одном помещении с ним нельзя — опасно для всех. Однажды так проснулись, а весь первый этаж завален яйцами…       — Как ты смеешь своего родного ребенка из дома выгонять, тварь?! — возмутился Монастырь.       — Ты приемный, я напомню, — хмыкнула Попа Енота, говоря чистейшую правду. Ну а что? Просто пару лет назад стало жалко маленького ребенка, который жил вместе с бомжами. Вот и его немножко, так сказать, украли…       — И что, уродка? — продолжает он, — я без Фаната ни в какой курятник не пойду.       — Ты и так, и так пролезешь в комнату Фаната через его окно. Ты думаешь, я не слышу, с каким грохотом ты на землю падаешь?       — Чурка, — закатывает глаза Монастырь, — а в этот раз я не выйду из этого дома, пока Фанат не пойдет со мной!       — Ладно, — выдыхает мать, соглашаясь с условиями Валдая. Она глядит на Фаната, своего, можно сказать, любимчика. Это, конечно, неправильное выражение, скорее Енот относилась к нему мягче всех, но сути не меняет. — Фанат… Если хочешь — можешь идти с ним, лишь бы яиц под подушкой не было…       В ответ на это, Монастырь как-то странно начал играть бровями, намекая на что-то. Попа Енота, кажется, поняла все сразу и очень обозлилась на это:       — Ты серьезно? Мне уже цензурных слов не хватает, — мать махнула рукой и отошла от них, как бы пропуская, — идите уже с глаз моих долой и не трогайте до завтрашнего утра.       — Сдохни, пидораска, — посылая Попу Енота, Валдай хватает Фаната за руку и тащит за собой, к выходу из дома, — в этот раз будем обучаться высиживать яйца.       — И все? — удивленно интересуется Фанат.       — Не только, — хитро проговаривает Монастырь и, повернувшись обратно к женщине, он показывает ей средний палец и уходит. Фанат, в свою очередь, добродушно ей машет.       Когда дверь для такого позднего часа громко захлопнулась, Попа Енота недовольно покачала головой: Валдай был чересчур сложным и невменяемым ребенком. А его помешанность на яйцах… Они уже в кошмарах снятся, честное слово.       Прежде чем начать работать, Еноту стало интересно, где находится Эмили. Если муж Попы Енота сладко спал в кровати, то жена… Она определенно где-то в доме, но здесь подозрительно тихо, раз возгласов о том, какие военные крутые, нет. Кажется, писательница догадалась, где Эмили может быть… Точнее, где они могут быть…       Осторожно ступив на лестницу и поднявшись на третий этаж, Енот, аккуратно идя, стараясь делать так, чтобы пол не скрипел, дошла до нужной ей комнаты — комната Невер. Приложившись к ней ухом и прислушавшись к звукам, она точно уловила нотки некого шума и знакомых голос. Никто там не спал.       Не стучась, ведь она знала, кто и что там, Попа Енота открыла дверь. И, к счастью, а быть может, и к сожалению, ее догадки подтвердились: на полу сидели Эмили и Невер среди разложенных фотографий людей в военной форме. В руках Хоулстон к тому же была бутылка с лимонадом. Ясно, Эмили еще и пьяна.       Да как можно опьянеть от лимонада?! Ладно, комментировать ту злосчастную работу с Марком было в разы интереснее…       — Блять, Эмили, ты что творишь? — «ни ответа, ни привета» — как грится, ведь Енот начала собственные возмущения с порога. Зато таким образом Попа Енота обратила их внимание на себя, и Невер с женой развернулись к ней.       — А что я? — Хоулстон икнула, — я со своим любимым сынулей обсуждаю и рассматриваю военных, — Эмили, схватив Невера за лицо, потискала его за щеки.       — Эмили, ты пьяна в стельку, — Попа Енота облокачивается о дверной проем, — и к тому же Невер нужно спать, а ты ему не даешь.       — А что ты за него решаешь? — возмутилась Хоулстон, глотнув еще лимонада. — Главная в семье тут я и трахаю тебя тоже я. Я разрешила ему не спать.       — Эмили, без выражений! — Енот старалась не кричать, хотя очень и хотелось. Во-первых, что за беспредел, и почему Эмили пьет лимонад без нее, а во-вторых, что за слова при ребенке, пускай и самом любимом?!       — Имею право и тебя, — Хоулстон подмигнула Попе Енота и отвернулась, как бы намекая, что разговор продолжать она не намерена.       — Мамуль, мы правда еще полчасика, и я пойду спать… — Невер постарался успокоить Енота.       — И на ком я только женилась… — Попа Енота, прошептав это, отрицательно покачала головой. — Вроде женаты мы, а она на военных смотрит… — Эмили, кажется, было все равно на слова жены, поэтому Попа Енота снова переключилась на Невер. — Ладно, тогда не засиживайтесь. Спокойной ночи.       — Спокойной, — кивнул головой сын, после чего дверь закрылась.       Попа Енота, глубоко вдохнув и выдохнув, несколько раз тряхнула руками. Однажды все обязательно станет поспокойнее…       Ну а пока все спят, Енот только начнет работать, заранее зная, что не сможет выспаться.