I ____ you, all the while

            Поезд прибыл на станцию в уже знакомом и привычном месте. Тяжёлый выдох вырвался из груди, начинается головокружение, и за тем следует звонкое приземление. Пак разлёгся на скамейке в зоне ожидания, в совершенно безлюдном пространстве. Неновые чувства занимают все мысли: возвращение домой, к его близким и любимым. Но все они рассеиваются, когда чувство спокойствия от пребывания в безопасном месте достигает тела.       Пак считанные минуты оставался на освещённой скамейке, пребывая в блаженном уединении с тёплым уходящим солнцем. До того, как он достиг земли, в поезде навскидку составил список лиц, с которыми первым делом запросил бы встречи. Он был таким: 1. Ричарлисон, Рамон, Фит 2. Все, кто прибудет со следующим поездом Выходило, что все свидания, назначенные на сегодня неумолимо приближались.       Фавела радует глаз своим круглогодичным цветом. Непривычный снег никогда не заметёт след праздности летних дней в памяти. Пак прошёл через маленький сквер, мимо путевого указателя, откуда Рождественские декорации, как бы невзначай, подводят к Старбобби.       Через дорогу, вдоль забора стоят два крутых чувака, Фит и Рамон, ожидая первую встречу в этом году. Перемещение Пака замирает у обочины. Жизнь в его теле дрогнула и затаилась, когда он увидел их прямо перед собой. Колючее ощущение напоминает ему выход на станции, и голова словно не проходила.       Тело Фита плавным переходом из одной позиции в другую опережает его приветствие: он разнимает руки на груди, его нога становится на асфальт. Пак не может говрить и только наблюдает. — Х-э-эй, Па-ак! Как ты, как твои дела? Рад, что ты вернулся, ну знаешь... живым. Не то чтобы я в тебя не верил...       Пак, несмотря на всю слабость, ломящую тело, бежал далеко на опережение мыслей. Не прошло и мгновения, как Пак подхватил, воспряв телом и духом: — О-о-о, привет, Фи-ит! Привет, Рамон, как дела? Сколько сплетен, что я узнал намерено или невольно подслушал! Знаешь, на самом деле, всё о чём я мечтал на том далёком острове, даже не увидеться с Майком, Ричарлисоном, или найти Селлбита, а только лишь вернуться домой, к вам. – его первые слова звучали, к превеликому счастью, так же восторженно и вовлечённо, как и в последний, прощальный день.       Пак не унимался: — На острове наверняка произошло что-то, чего я не застал, будучи ужасным грешником...       Пак вдруг прерывается на громкий, полный досады выдох и сразу начинает хихикать, не выдерживая всей театральности. Фит не может разглядеть ни тени в его лице. — Посмотри на себя! Чем ты грешил последний раз? Или ты всё про тот нереальный случай с несправедливо осужденным? – его глаза улыбаются, они оба смеются. — Кха-ха-ха, это... Но да, спасибо!..       Фит стоит в уверенной и открытой позе, он правда ценит то, как компания Пака раскрепощает его. Сам Пак немного неопределённо поправляет свои руки, меняя их положение, но также находит себя в хорошем пребывании в знакомой обстановке.       Рамон наблюдает из-под локтя отца. В конце концов, он решается оставить их без надзора и удаляется в Старбобби. Родители, по-видимому, его не так уж сильно опекают. Отношения с ними очень доверительные, Рамон волен идти и заниматься почти любым делом, но без необдуманного риска.       Он решает прокрасться за прилавок и похозяйничать в подсобке, собирать ингредиенты для кофе, не дожидаясь особого приглашения.       Напарники продолжают судачить обо всём. Вновь прибывший Пак несдержанно выливает всё волнение и восхищение своих мыслей в исходящей информации. Ему дышится легко с тех пор, как он улизнул из-под пристального внимания множества глаз, и говорит без стеснения, выкладывая все мысли и комментарии по поводу. — Фит, возможно, нам стоит задержаться в Старбобби. – ненавязчиво подталкивает Фита на продолжение вечера.       На что тот несомненно соглашается: — Да-да-да, конечно. И Рамон всё не вернулся, мы можем подождать его там.       Они занимают угловой столик, и всё потому, что он выделяется на фоне остальных: словно резервированный, он сервирован и ожидает клиентов. И на нём ваза с пышной красной розой! Фит сел спиной к дороге, а Пак устроился напротив. Как только ты опускаешься на стул, роза возвышается над тобой. Даже склонив голову влево и вправо, цветок скрывает глаза собеседника. Пак не выдержал и засмеялся первым, пока Фит думал, что его одного смутил нелепые габариты цветка. Он поставил розу на стул сбоку.       В кофейных клумбах Рамон просидел бы и дальше, если бы не его любопытство, взывавшее подняться наверх, и проверить, не упускает ли он что-то интересное. Он смотрит на горы кофейных зёрен в мешках, повозившись, находит один подходящего размера. Дверь беззвучно открывается, выводя из узкого коридора в наружу. Рамон таки принимается за кофе.       Солнце склоняется к западу, небо желтеет, и с пляжа бежит, волнуется тёплый ветер. Атмосфера угасающего дня. Они молча смотрят по своим сторонам, иногда задевая друг друга взглядом. — Пак, я... хочу показать тебе одно место. Во вторник, к примеру. Ты как? – вопрос раздаётся со звенящей неожиданностью и застаёт Пака врасплох.       Он отвечает утвердительно, его голос выдаёт нетерпеливые нотки предвкушения: — О-о... Да, да, да, Фит! Я за, я только за! Ты просто так неожиданно предложил, я, конечно, не был готов, извини, в общем. – он улыбнулся, чтобы уверить Фита в своей заинтересованности. – И вторник, м-м, было бы идеально!       Прикусив язык, чтобы восстановить последовательность тщательно продуманной речи, Фит смог продолжить: — Если что... Это подразумевается как свидание.       Композиция нечитаемого восторга на лице увенчалась какой-то уж больно небесхитростной полуулыбкой. Столь долго. — Ах, неужели... Я рад, ты не подумай.       Пак словно и изумлялся, но выглядел на удивление собранным. Даже выражением лица себе не изменил: его черты всё такие же мягкие и снисходительные. — На самом деле ещё кое-что. Я приглашаю тебя, потому что... gosto de você.       Изучая его реакцию на предмет отторжения, Фит обеспокоенно ждал ответа. — Извини, я некорректно выразился. — Нет-нет, всё, всё хорошо, gosto de você também! – чуть ли не выпрыгивая с места, Пак экстренно замахал руками перед ним, и постарался успокоить испуганный взгляд, чтобы его ответ правильно прочувствовали. – я принимаю твоё предложение.       Битые пару-тройку секунд в шоке и наконец тело вернулось под его контроль.       Фит тяжело выдохнул и позволил себе упасть в ладони лицом. Он готовился к тому, что Пак всё же скажет вежливое "нет". К тому, что он может видеть их отношения иначе. Мысли об этом сценарии только травили, душили, но нисколько не отрезвляли.       Он смотрит на Пака, и глаза невольно прикрываются от усталости. Затем взгляд бросается в дверную арку: Рамон только что перешагнул небольшую выступ и протянул поднос к столу. Все мгновенно засуетились и принялись за напитки, а Рамон удалился за стойку, косясь на них.       Пак поднял глаза на Фита, когда тот их отвёл. Он осознавал, что сквозь уйму пережитых умозрительных сценариев тяжело перестроиться и навсегда забыть об этих болезненных муках.       "Ну ничего, привыкнет со временем!". Пак приподнимается с места, хочет попрощаться, и вместе с тем отблагодарить за проявленную сегодня самоотверженность. Фит остаётся на стуле, облокотившись двумя рукам на стол, стиснув их в железной хватке. Чёрная прядь раздражает, и придерживая её за кончик, он наклоняется через кофейный столик, опираясь на руки. Пак бережно, или боязливо, касается щеки губами, и отстраняясь, мягкая кисть сметает след. Он резко выпрямляется и скоро бормочет под нос слова прощания, игнорируя слона на террасе. Фит успевает только крикнуть ему в спину, чтобы тот обернулся. — ...Пак, всё в порядке. Я... я не злюсь на тебя, ладно? Даже не думай об этом. – стараясь проявить всю суть своей обнадёживающей речи.       Кровь с резкой волной бежит от головы. Пак пялится на него оторопелым взглядом. — Нет! Нет-нет-нет, всё хорошо. Знаешь, мне нужно идти, а-а... думаю, ещё увидимся.       "До вторника точно нет." Стресс бодрит тело и он ни секунды не задерживается на терассе, даже счесть ответ в глазах. Ничто не ощущается неправильным или постыдным, напротив, Пак запредельно рад, что ему выпала такая прекрасная возможность встретить его и никого другого на этом острове, что непременно сравнимо с благоволением судьбы и ведомостью сердцем, и разменять бегство от чувств на скупую долю взаимности.       Через несколько секунд бега, запыхавшись, он практически ложиться на низкую изгородь одноэтажного домика и беспрестанно поглядывает за спину, повторяя: — Майк, ты не поверишь, Как долго, и всё это время