Гарри не мог в это поверить. Он не мог дышать, не мог набрать достаточно воздуха в легкие, задыхаясь. Его прекрасный ребенок умер. Он потерял ребенка.
Он посмотрел вниз на свой живот; он снова был плоским, там, где он должен был быть круглым во время беременности. Он поежился от теплого воздуха. Ему было холодно, очень холодно.
Мадам Помфри суетилась вокруг него, говоря, что у него шок и что он должен попытаться нормально дышать, прежде чем у него начнется гипервентиляция. Он не мог. Как он мог успокоиться и нормально дышать, когда его ребенок лежал мертвый рядом с ним, завернутый в белое полотенце, на котором были красные пятна крови. Его кровь, а не ребенка. Его маленький ребенок был весь в его крови, когда он вышл из него.
Его ребенок был совершенством. Крошечное тельце, мелкие черты лица, все десять пальцев на руках и ногах, густые темные волосы, которые выглядели так, словно были унаследованы со стороны семьи Поттеров. Бледно-белая кожа, которая была такой мягкой, что не шла ни в какое сравнение. Ему только что пришлось прикоснуться к своему ребенку; он никогда не сможет ощутить эту кожу из своих воспоминаний сейчас, никогда.
Его ребенок был совершенен во всех мелочах, за исключением одной вещи. Его ребенок не дышал. Никто не отодвигал его ребенка от него. Его ребенок лежал на маленьком столике, плотно завернутый в полотенце, прямо рядом с ним. Он мог протянуть руку и дотронуться до своего мертвого ребенка, если бы захотел. Он этого не сделал. Он хотел быть храбрым и подержать своего ребенка, но не смог.
Тихий смешок вырвался из его горла, он сел на больничную койку, хихикая, а затем навернулись слезы. Он перешел от хихиканья к рыданиям, а затем и вовсе разрыдался, когда слезы мгновенно пропитали воротник его рубашки.
Он протянул руку и коснулся полотенца, оно пошевелилось. Оно скользнуло вбок, и его испуганным глазам открылась идеальная головка его идеального ребенка. Он еще немного всхлипнул, чувствуя, что его сердце вот-вот разорвется на куски в груди, когда он прикоснулся к этим густым темным волосам. Они выглядели жёсткими, но были по-детски тонкими, шелковистыми, совсем как его собственные.
Он закричал и закрыл лицо руками, которые теперь были покрыты кровью из тела ребенка. Он закричал от отчаяния, зовя своих товарищей. Затем он вспомнил. Он помнил гнев, боль, столько обиды и ярости.
Он посмотрел вниз, на пол больницы. Ноги торчали из-за нижней части кровати, ноги Драко. Из-за длинных худых ног на него смотрело обмякшее лицо, глаза широко раскрыты от шока, остекленевшие от смерти. Большое, мощное тело с ярко-синими крыльями, из которого сочилась густая кровь в большую лужу на полу.
Гарри закричал и бросился прочь от тела Макса. Он дернулся и вскочил, отрывая свой разум от образа Макса, лежащего, истекающего кровью и мертвого на полу.
Руки обвились вокруг него, и Гарри набрал полные легкие воздуха, вдыхая успокаивающий, знакомый запах сосны и дезинфицирующего средства. Он зарылся еще глубже в крепкие объятия, его любовно гладили по голове и спине.
«Шшш, Гарри, это был просто сон». — нежно прошептал голос Макса.
Гарри фыркнул, пытаясь отдышаться; он огляделся вокруг, на три сдвинутые вместе больничные кровати. На Блейза, лежащего, свернувшись калачиком, по другую сторону от Макса. Насте, который лежал на спине, отвернувшись от них, и Драко, который лежал с другой стороны от Гарри, одна рука Насти была подсунута ему под шею, их ноги переплетены, но никакие другие части их тел не соприкасались.
Гарри поднес руку к животу, слишком напуганный, чтобы посмотреть, на случай, если его шишки там больше нет, что его ребенка там больше нет. Он глубоко, прерывисто вздохнул и посмотрел вниз на свою шишку, когда почувствовал, раздутый живот. Она все еще была там, точно такая же, как и вчера, хотя, может быть, чуть больше.
«Тебе приснился кошмар о умирающем ребенке, не так ли?» Макс мягко спросил его, его собственные массивные руки опустились, чтобы обхватить его животик.
Гарри медленно кивнул головой, глядя на их руки, бережно прижатые к ребенку.
«Ребенок умер. Я убил вас всех в ярости. Я убил всех вас, а ребенок все так же был мертв, лежал рядом со мной на столе, завернутый в окровавленное полотенце «.
Макс притянул его в крепкие объятия, крепко держа за голову, как будто мог выдавить сон через уши, если держался достаточно крепко.
«Мне приснился похожий сон, только ты и ребенок умерли, и я убила всех остальных. Держу пари, что сегодня всем им приснится вариант одного и того же кошмара. Наши Дракены напоминают нам, что поставлено на карту, напоминают нам, что мы не можем быть беспечными и что ребенок хрупкий, а беременность деликатная. Это никогда не должно повториться, Гарри. ”
Гарри обнял Макса и прижал к тему. Он не мог поверить, что это был сон; это было так реально, так похоже на жизнь. Даже сейчас он мог поверить, что его сон произошел на самом деле.
Он отпустил Макса и позволил ему лечь, понюхать и полизать шишку. После только что приснившегося сна ему захотелось тоже понюхать и облизать себя, хотя бы для того, чтобы убедиться, что ребенок действительно жив и здоров в его животе.
Макс остался там, где был, его язык прижался очень низко к животу, как будто его язык был пальцем, и он проверял пульс. Он обнаружил, что на самом деле это было не так уж далеко от истины.
«Сердцебиение ребенка нормальное». Сказал он Гарри, поглаживая то место, где был его язык.
«Это там, где находится головка ребенка?» Спросил Гарри, кладя свою руку рядом с рукой Макса.
«Да. Ребенок заснул, когда вы лежали, тогда он был плоским, сейчас вы сели, так что ребенок вверх ногами «.
«Мне снова лечь?» Спросил Гарри, слегка нахмурившись.
Макс глубоко усмехнулся и покачал головой. «Ребенок совсем не возражает, Гарри. Если бы ему было неудобно, он бы пошевелился сам».
Гарри немного неуверенно кивнул, ему не терпелось начать занятия для родителей и детей, на которые их всех записала Наста.
В животе у Гарри негромко заурчало от голода, и Макс дернулся, как от выстрела. Гарри вцепился в его руку.
«Я не хочу, чтобы ты ходил на охоту. У меня слишком близка течка, даже если мне придется отложить ее на несколько дней. Мне нужны фрукты «.
«Я поднимусь в наши комнаты и принесу тебе что-нибудь с кухни».
Гарри покачал головой. «Я не хочу, чтобы ты уходил».
«Тебе нужно поесть, Гарри».
«Так что я просто позову домового эльфа». Ответил Гарри, закатывая глаза. «Добби!»
Громкий треск, заставивший Гарри метнуться посмотреть на трех своих спящих товарищей, предшествовал тому, что старый и уродливый домашний эльф вошёл в больничное крыло, мрачно ворча. К счастью, Блейз и Драко продолжали спать, брови Наста нахмурились, и он осторожно понюхал воздух, издав низкое ворчание в груди, прежде чем перекатиться поближе к Драко и продолжить спать.
«Мастер Гарри Поттер вызвал Кричера». Ядовитый, маслянистый голос поприветствовал.
Другой, более тихий поп и маленькая фигурка, одетая в слишком большой джемпер, прыгнули на одетого в наволочку Кричера, крича и возясь.
Гарри подвинулся, пока не сел позади Макса, который зарычал и сильнее притянул Гарри к себе. Негромкие писки были пронзительными, но недостаточно громкими, чтобы разбудить троих глубоко спящих мужчин. Снова Наста понюхал воздух и снова издал глубокое урчание, на которое Блейз ответил ворчанием, и они продолжили спать.
«Прекрати сейчас же!» Прошипел Гарри. «Здесь три человека пытаются уснуть!»
«Мастер Гарри позвал Кричера».
«Нет! Мистер Гарри Поттер, сэр, позвал Добби! Не Кричера, вам следует вернуться на кухню!»
«Кричер — домашний эльф Хозяина, ты никому не принадлежишь!» Кричер больно вгрызся, отчего уши Добби поникли.
«Добби — свободный эльф! Добби нравится быть свободным, и Добби теперь платит «.
Гарри устало потер глаза.
«Эй!» Он крикнул немного громче. «Прекрати спорить и потише!»
Макс обхватил его рукой и вытащил из-за спины к себе на колени.
«Гарри Поттер звал Добби?» Спросил Добби, кланяясь.
«Кричер — эльф мастера Гарри Поттера!» Кричер закричал.
Гарри оглянулся и увидел, как Наста медленно открывает свои карие глаза. Он посмотрел сначала на Драко, который был заключен в его объятия, а затем дальше, чтобы увидеть Блейза, лежащего в одиночестве на самой дальней кровати, а затем сел, слегка запаниковав, когда его глаза забегали по сторонам, прежде чем остановиться на нем и Максе, заключенных в объятия друг друга.
«Мне приснился кошмар». Он рассказал им, подполз к ним и обхватил Гарри руками за голову, притянув его вперед, чтобы поцеловать в лоб, прежде чем лечь на живот, чтобы лизнуть и понюхать животик младенца.
«Что я и ребенок умерли, а ты убил трех других доминантов». Гарри мягко уточнил.
Наста кивнул ему на живот и нежно потерал кожу на его ноге кончиками пальцев.
«Максу приснился тот же сон, и мне приснилось, что ребенок мертв, а я в ярости убила всех своих доминантов «.
«Наши дракены напоминают нам, что поставлено на карту, если мы будем безрассудны и неосторожны с ребенком». Тихо сказала Наста. «Ребенок слишком уязвим. Мы могли потерять ребенка, Гарри; мы могли потерять тебя и ребенка, потому что не были достаточно осторожны.»
«Мы собираемся решить это, я обещаю». Ответил Гарри, проводя маленькими пальчиками по волосам Насти.
Гарри повернулся к двум домовым эльфам с таким видом, словно они хотели избить самих себя до полусмерти.
«Мне нужно много фруктов». Сказал им Гарри. «Я также хочу смузи из манго и красных ягод, Добби. Кричер, побольше сырого красного мяса, пожалуйста. Я не хочу этого, но мои друзья определенно этого хотят, приготовьте это слегка, пожалуйста, не думаю, что смогу приготовить полностью сырым. Ты не против? ”
Наста кивнул ему в живот, и Макс притянул его к себе, чтобы поцеловать. «Мы можем съесть немного вареного мяса, Гарри, если тебя стошнит от сырого. Это было бы более серьезной проблемой, потому что у вас сейчас рвота, которая может сместить плаценту и убить ребенка. ”
Гарри сглотнул и провел рукой по животу. Прошлой ночью он заснул с осознанием того, что его ребенок все еще процветает в его утробе. Затем этот кошмар чуть не разорвал его сердце на куски, и он проснулся в страхе и боли.
Добби первым вернулся в комнату с огромной корзиной, полной свежих фруктов, и высоким стаканом, наполненным какой-то мутно-пурпурной жижей. Это очень сильно напомнило Гарри о вареве, которое ему пришлось выпить вчера, но запах мангового пюре все равно привлек его к стакану.
Он залпом выпил первую четверть стакана, затем немного притормозил, прежде чем, наконец, отставить стакан в сторону. Он открыл корзину и с удовольствием набросился на восхитительные блюда из свежей клубники, голубики, ежевики и более экзотических папайи, маракуйи и драконовых фруктов.
Кричер появился как раз в тот момент, когда Гарри поглощал целое киви, начиненное чем-то похожим на наполовину прожаренный говяжий бок. Оно было намного больше бедного домашнего эльфа, и Гарри автоматически потянулся вперед, чтобы придержать половину коровы.
Макс забрал это у них обоих, наколдовал четыре тарелки и когтями срезал большие куски мяса с костей. Гарри отвернулся.
«Спасибо вам обоим».
Добби взвизгнул и убежал. Кричер ничего не сказал, уходя с громким треском, Гарри счел победой то, что он ничего не сказал о грязнокровках, предателях и не упомянул Вальбургу Блэк.
Гарри вернул свое внимание к своим товарищам, когда Блейз со вздохом вскочил и осмотрел окрестности, его взгляд остановился на нем, и Гарри подполз к Блейзу, когда тот двинулся к нему, чтобы они могли обнять и начать процесс заверения недавно проснувшегося мужчины, что с ребенком все в полном порядке.
«Ero così preoccupato, Prezioso.» — Прошептала Блейз, крепко обнимая его. «Ti amo, non posso perdere o il neonato.»
«Блейз, я не могу понять, что ты любишь», — прошептал Гарри.
«Он говорит, что беспокоился о тебе, что любит тебя и не хочет потерять тебя или ребенка». Наста перевела.
«Он всегда переходит на итальянский, когда расстроен?» Макс с любопытством спросил.
Гарри кивнул. «А еще, когда он зол или напуган. Кажется, он преодолевает языковой барьер в своем охваченном паникой уме «.
Блейз нежно обхватила его голову и притянула к себе Гарри в глубоком, обвивающем пальцы ног поцелуе, после чего села на кровать, поглаживая его волосы, спускаясь по шее, до самой шишки.
Гарри прижался к нему и позволил ему, также позволяя Максу время от времени класть в рот ягоду черники или виноградину. Наста была единственной, кто ничего не ел, и Макс, похоже, пришел к осознанию, вгрызаясь в очередной кубик свежего мяса. Он тоже не выглядел слишком довольным своим внезапным прозрением.
«Что это?» Спросил Гарри, обеспокоенно переводя взгляд с одного на другого.
«Ничего, любимый», — мягко сказал Макс, передавая ему еще одну горсть черники.
Гарри подозрительно посмотрел на них обоих прищуренными глазами, между ними что-то происходило, и он собирался выяснить, что именно.
Они все отвлеклись, когда Драко начал издавать глубокие звуки и беспокойно двигаться. Гарри подполз к нему и лег в его объятия, когда он начал подергиваться. Серебряные глаза резко открылись, и со вздохом, как у ныряльщика, выныривающего из воды, Драко крепко обхватил его руками.
«Это был просто кошмар, Драко. Это было нереально. Мы с малышкой в порядке, и Макс, Наста и Блейз в порядке». Гарри с любовью успокаивал, гладя Драко по шелковистым светлым волосам.
Драко сделал еще один глубокий вдох, прежде чем соскользнуть с кровати и уткнуться носом в живот. Гарри отодвинул рубашку в сторону, чтобы Драко мог прикоснуться кожей к выпуклости, и позволил своему светловолосому приятелю делать все, что ему заблагорассудится.
Когда Драко закончил облизываться и нюхать, Наста протянула блондину тарелку с мясом и наблюдала, как он съел несколько кусочков, прежде чем, наконец, принялся за еду сам. Гарри задавался вопросом, какое значение это имело, поскольку Драко и Блейз, казалось, ничего не заметили или им было все равно, но Макс выглядел еще более недовольным.
Гарри не спрашивал. Может быть, у них просыпались инстинкты доминирования, и скоро им придется бороться за свое господство. Он надеялся, что его там не будет и он этого не увидит. То, что Наста вчера избила Драко до полусмерти, было всем, что он мог вынести. Он любил их всех, и самое последнее, что он хотел видеть, это как они дерутся и причиняют боль друг другу.
***
Марианна Личоринда вздохнула, когда ее тело приготовилось к жаре. Она уже некоторое время хотела навестить своего сына Блейза в его школе, но в данный момент была очень занята, а ее новый муж, Джосайя Личоринда, был не слишком доволен новостью о том, что ему придется взять шестидневный отгул на работе, потому что у нее началась течка.
Люди просто не понимали дракенов; именно из-за этого Марианна в конечном итоге убила большинство из них, особенно если они осмелились тронуть пальцем ее драгоценное дитя. Только один из ее предыдущих мужей был настолько глуп и склонен к самоубийству, что ударил ее дорогого Блейза, и он умер ужасной, мучительной смертью. Он несколько дней умолял ее убить его, но она была так зла, и вид отпечатка руки на лице ее четырехлетнего сына разжег гнев и ярость, которые только росли.
Она не сожалела об убийстве Паскуаля, но она сожалела о том, что мучила его так, как она это сделала. В то время инстинкт и ярость сняли с нее все запреты, лишили ее разума всякой рациональности. Теперь, годы спустя, она оглядывалась на Паскуаля с сожалением, печалью и стыдом. Ему нужно было умереть за то, что он ударил ее ребенка, но ему не нужно было умирать так мучительно и так медленно. Ей следовало просто свернуть ему шею и покончить с ним, но в то время такая мысль никогда бы не пришла ей в голову, это была бы слишком легкая смерть для того, кто прикоснулся к ее сыну.
Она нежно улыбнулась, подумав о своем сыне, своем единственном ребенке. Единственный ребенок, который у нее когда-либо будет теперь, когда она стала спать с людьми после смерти своего любимого супруга Максимилиано Энцо Забини. Она убила его, будучи беременной их первенцем. Это было ужасное время для них обоих.
Ее инстинкты заслонили ее обычно быстрый и острую мысль, ей не нужна была помощь Максимилиано во время беременности, она могла сделать все сама. Ее ребенку не нужен был никто, кроме нее, чтобы присматривать за ним.
Они кричали друг на друга, она бросала вещи в Максимилиано, а он проявил такую удивительную силу и терпение по отношению к ней. Большинство доминантов в такой ситуации наказали бы свою пару независимо от беременности; это просто было бы недопустимо. Поведение пары изгнало бы все мысли о беременности из головы доминанта.
Максимилиано забрал все, что она в него бросала, все ее резкие слова и то, что она заняла его кровать и спальню, включая ванную комнату в номере. Ему не разрешалось приближаться к ней, и она пережила беременность в одиночестве.
И вот однажды, когда она была на пятом месяце беременности, Максимилиано надоело, его терпению пришел конец, он ворвался в спальню и попытался заставить ее подчиниться ему.
Слезы навернулись на глаза Марианны, когда она прекрасно вспомнила, как она сопротивлялась, как боролась с ним, защищая их растущего ребенка. Она обхватила пальцами его шею и сломала ему позвоночник надвое. Он умер до того, как понял, что она делает, он умер до того, как упал на землю, он умер до того, как она смогла пересмотреть свои действия, умер до того, как она смогла сказать ему, как сильно его любит, умер до того, как она смогла что-либо сделать, чтобы все вернуть.
Блейз родилась всего тремя неделями позже, ее ранние роды были компенсированы смертью ее супруга. Он был так похож на Максимилиано. Она хотела назвать его в честь Отца, но не могла вынести, когда воспоминания были слишком свежими и болезненными, гнев, который вызвал в ней ее ребенок, переполнился бы, если бы у него было такое же имя. Как он смеет так сильно походить на ее покойного супруга!
Она вообще не могла вынести, когда его назвали по имени; Блейз провел первый месяц своей жизни безымянным, пока она, наконец, не набралась смелости назвать его Блейз Мариано Забини. Блейз, поскольку именно такое имя Максимилиано хотел для их первенца, будь то мальчик или девочка, и Мариано в ее честь, у нее не было сомнений, что его фамилия будет Забини.
Она так нежно любила своего сына, ее единственное живое звено, связывающее ее со своим супругом Максимилиано. Она отдала бы Блейзу все, чтобы видеть его счастливым, но единственное, что она не могла ему дать, — это пару. Ему пришлось сделать это самому, и это напугало ее. Что, если его пара была недостаточно хорошенькой, недостаточно соблазнительной, недостаточно доброй. Что, если Блейз застрял с какой-нибудь покорной шлюхой, которая уже переспала с человеком, навсегда лишив своего Блейза возможности быть отцом?
Затем, в октябре, Блейз отправил ей письмо, письмо, которого она так боялась. Он нашел пару. К тому же он был так молод. Обычно сабмиссив ищет партнёров в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, правда, Блейзу было семнадцать, но ему было всего семнадцать, двенадцатого октября она отправила ему открытку на день рождения и уменьшенные подарки в виде четырех сов, в ответном письме она сообщала, что у ее ребенка есть полностью связанный партнер.
Она думала, надеялась, что он закончит школу до того, как найдет себе пару. Блейз был слишком умен, чтобы бросить школу ради пары.
Ей нужно было нанести визит ему и его паре. О, что, если они уже зачали? Она могла бы уже быть бабушкой! Марианна пригладила свои густые темно-каштановые волосы и нанесла немного помады, готовясь к тому моменту, когда Джосайя присоединится к ней в спальне. Она не могла дождаться, когда станет бабушкой, но могла бы подождать еще несколько лет, пока ее сын сначала закончит образование.
***
Гарри не выписывали из больничного крыла два дня. Всем его товарищам нужно было работать или ходить на занятия, но они работали в тандеме друг с другом, так что он никогда не оставался один.
Блейз и Драко оставались с ним в свободное время, Макс приходил на обеденный перерыв, а Наста дежурила на кладбище в Заповеднике Драконов, чтобы он мог быть там весь день и ходить на работу, пока остальные трое спали рядом с ним.
Когда Гарри наконец освободили, ему захотелось вздохнуть с облегчением. Он ненавидел больничное крыло, ничего не имею против мадам Помфри, но он действительно ненавидел Целителей и все больницы. Скорее всего, дело было в запахе, но потом Макс почувствовал запах дезинфицирующего средства, которое он использовал перед приготовлением зелий, и этот запах его совсем не беспокоил.
Драко вынес его из больничного крыла, а остальные шли так, словно были королевской гвардией. Это раздражало Гарри, но он был готов на все, чтобы обезопасить своего ребенка, хотя и предлагал, чтобы они не были так очевидны в своих действиях. Они проигнорировали его.
Драко сидел на диване в их гостиной и держал Гарри на коленях, пока остальные трое осматривали комнату на предмет «опасностей». Гарри сидел неподвижно, закатил глаза и фыркнул.
Как только комнаты были очищены от опасностей, Гарри разрешили делать все, что ему заблагорассудится, при условии, что это не касалось выхода из комнаты, в которой находились его доминанты, это было. Он надеялся, что такое поведение не продлится до конца его беременности, потому что он вполне мог представить, как отрывает ноги своим товарищам в коленных суставах, чтобы они не могли повсюду следовать за ним.
Во время ужина Гарри позволил Максу отнести его в Большой зал. Все студенты знали, что он последние три дня находился в больничном крыле из-за проблем с ребенком, и когда все пятеро вошли в Большой зал и сели за стол Слизерина, к Гарри подошли Лаванда, Парвати, Падма и Джинни почти сразу после того, как он сел.
«Гарри, ты в порядке?» Спросила Джинни.
«Как твой ребенок? С ребенком все в порядке?»
«У тебя был выкидыш?»
«Девочки!» Гарри закричал. «Успокойтесь. Я в порядке, ребенок в порядке. Больше не о чем беспокоиться «.
Драко зарычал, и рука блондина обхватила его бедро, Гарри посмотрел на Драко, чтобы сделать ему выговор или спросить, какого черта он сделал не так, когда увидел, что все его приятели рычат и смотрят в том же направлении.
Гарри выглядел точно так же, за Джинни и Лавандой стояла Гермиона. Она опустила голову и, не глядя на него, робко протянула ему конверт и маленькую плоскую коробочку, размером с большую книгу.
«Что это?» Спросил Гарри, открывая конверт. Внутри была открытка с пожеланием скорейшего выздоровления. Его сердце почти остановилось.
Гарри открыл упакованный подарок, и внутри, завернутый в папиросную бумагу, лежали красивые носочки ручной вязки. Они были белого цвета и вручную расшиты серебряной строчкой, которая образовывала красивый узор из виноградных лоз и листьев. Спереди было аккуратно пришито кружево, чтобы получился кармашек для ручек ребенка, а внутри все было на флисовой подкладке, чтобы ребенку было тепло.
«Я… я… это потрясающе, Гермиона». Гарри удалось выдавить, заикаясь. «Ты сделала это сама? Это прекрасно, спасибо».
«Означает ли это, что ты наконец образумилась?» Джинни спросила ее резким тоном.
«Я думаю, это означает, что Гермиона стала лучше вязать». Гарри попытался поднять настроение.
Гермиона криво улыбнулась и немного переступила с ноги на ногу.
«Я вяжу это с тех пор, как впервые услышала, что ты беременен». Тихо сказала она ему.
«Ты действительно приложила к этому много усилий, Гермиона, мне это нравится, и я уверен, что ребенку тоже понравится».
«Я не знал, должен ли я отдать это тебе или нет. Не после слухов «.
«С ребенком все в порядке. День или около того все шло своим чередом, но мадам Помфри и профессору Снейпу наконец удалось стабилизировать состояние ребенка «.
«Что случилось?» Спросила Парвати.
Гарри посмотрел на Джинни и Гермиону и вздохнул. Он покачал головой и посмотрел в конец гриффиндорского стола, где Рон наблюдал за ними с красным лицом и сжатым кулаком. Очевидно, что его помощь в больничном крыле была всем, с чем могла справиться его психика.
«Что он сделал?» Спросила Джинни сквозь стиснутые зубы, посмотрев туда, где был Гарри, и увидев своего брата.
Гарри решил, что не собирается ничего говорить, он не хотел, чтобы его товарищи снова расстраивались, но у них были другие идеи.
«Он решил, что было бы хорошей идеей ударить Гарри в живот, когда тот уже был в больничном крыле из-за желудочных колик». Блейз с силой выпалил: «Гарри дважды чуть не потерял ребенка из-за этого дурака!»
Джинни покраснела так эффектно, что устыдила свою мантию и волосы.
«Я не могу поверить, что он мог сделать такое!» Прошипела она. «Просто подожди, пока мама не узнает!»
Джинни потопала прочь, предположительно в сторону Совятни, чтобы отправить письмо миссис Уизли. Если бы он не был так шокирован, он бы сказал ей не делать этого. Дамблдор уже отправил письмо с предупреждением миссис Уизли, это будет второе предупреждение Рона, если ученик получит третье, его исключат.
Однако у него не было никаких сомнений в том, что если бы у него произошел полный выкидыш, то палочка Рона была бы сломана прямо на месте, а за ней последовали бы его товарищи и, возможно, он сам. Никто не причинил вреда своему ребенку, а тем более не убил его, и это сошло ему с рук.
«Но… но сейчас с тобой все в порядке?» Нерешительно спросила Гермиона.
«Да, всего несколько затянувшихся синяков, ребенок в полном порядке. Мы все собираемся взять отпуск примерно на неделю, чтобы просто расслабиться и позволить ребенку занять свое место в моей утробе. У меня есть все домашние задания на следующую неделю, так что не беспокойся о моей школьной работе.»
Гермиона закрыла рот с тихим щелчком и немного застенчиво улыбнулась.
«Я просто пойду. Я просто хотел отдать тебе это и убедиться, что с ребенком все в порядке. Я не могу понять, почему Рон причинил вред невинному ребенку, но я поговорю с ним. Мы оба знаем, что у него вспыльчивый характер.»
Гарри кивнул, но больше ничего не сказал. Это была правда. У Рона действительно был вспыльчивый характер, у них обоих был вспыльчивый характер, вот почему было плохой идеей поместить их вместе в больничное крыло, а затем оставить одних. Не то чтобы это была вина мадам Помфри, она действительно не понимала, насколько плохо все обернулось, насколько сильно Рон и Гарри невзлюбили друг друга, хотя в прошлом году они были лучшими друзьями.
Гарри положил лицо на удобные пальчики ног и слегка потерся об них носом. Они были очень мягкими, и он мог только представить, как переносит в них своего ребенка с места на место. Он улыбнулся; он нашел еще один предмет, который нужно было взять с собой в гнездо, когда у него начнутся роды.
