Смотри на солнце.
Видишь свет? Это твои глаза.
Дождёшься ночи, глянь, луна
И думай, на кого, куда?
^><^
Ливий был очень рад вернуться в Гермополь, несмотря на дикую усталость после дороги из Фив. Зараза не отступала, но он и его наставник пытались найти хоть что-то, что натолкнет их на разгадку. Долгие обследования болеющих и умерших не показали ничего, а сами лекари, что было удивительно, не подхватили хворь. Получив дозволение наставника на выезд в Гермополь, повозка двинулась в путь. В его сумке бренчали стеклянные баночки, наполненные целебными мазями для лица. Эва называла их масками и очень хвалила, говоря, что её подружка раздобыла где-то пару штук. Поэтому Ливий обратился к знакомой лекарше, когда прибыл в столицу. Та снабдила его несколькими экземплярами таковых, подробно рассказывая о свойствах каждого. Мысль о том, что на лице его милой госпожи проснётся улыбка, вызывала необъяснимый трепет в организме. Сердце вырывалось из грудной клетки от нетерпения. Вновь обнять её, почувствовать её уже родной запах, поцеловать мягкие солёные губы. А потом часами разговаривать, слушать смешные истории про Исмана, который, кстати говоря, очень нравился Ливию. Иногда отходить к более серьёзным темам, как чёрная магия и смерть. И про смерть говорила не только Эвтида, Ливий не один раз чувствовал уходящую из под его рук душу, которую он не смог спасти. Эва плакала, рассказывая о самых страшных заказах, которые ей приходилось видеть. Ливий всегда слышал плохое о черномагах. Ему рассказывали о «тварях дрожащих», «убийцах» и тому подобное. Но Эва — его милая госпожа была самым светлым человечком в его жизни. Всё, что она делала было похоже на его собственную работу. Вкладывая собственную душу, Эвтида лечила другие. Исцеляла, проникая в сон. Никаких убийств. Никакой физической жестокости. Прибыли в Гермополь поздней ночью. Маленькая мысль о том, чтобы проникнуть к ней прямо сейчас, разбудить и зацеловать, промелькнула в его голове. Но увидев сторожащих охотников, которые никак не пропустят его в позднее время в женский дом, Ливий расположился в своём жилище на окраине поселения и моментально уснул. Проснувшись уже в обеденное время, он быстро умылся, оделся и вышел из дома. Лекарь точно помнил, что её дом должен находиться недалеко, так что вглубь поселения заходить не придётся. Склянки в руках уже были готовы, улыбка от предвкушения встречи сияла на его лице. Небольшой домишка показался на виду. Цветы подле него завяли от засушливого солнца, а дверь была приоткрыта. Это показалось ему странным, зная то, что Эва и Дия очень любят цветы и никогда бы не дали им умереть. А открытая дверь так совсем настораживала. Парень аккуратно зашёл в прихожую. — Эва? Тишина. Никакого ответа. — Дия? Снова тихо. Куда-то ушли? Но дверь была открыта... Подступив ближе, он стал замечать, что повсюду разбросаны вещи, кровати растормошены. Тревога, бесконечная тревога забилась по всему телу, ладони стали мокрыми. Кувшин был разбит, цветочный горшок опрокинут, когда земля из него растряслась по всему полу. Стекло, секунду назад лежащее в его руках, отправилось туда же. Страх, невыносимый страх за его милую охватывает горло, запрещает дышать. А если раскрыли? Узнали, что черномаг? Почему охотники находятся в мирном поселении? Несясь со скоростью света, он бежит к Исману, живущему неподалёку. Дверь того наглухо закрыта, внутри не слышно ничего. Ливий бежит, огибает поворот за повтором. — Вы не знаете Исмана? — спрашивает у первого встречного. — Он живёт там. Где он? В ответ лишь странный взгляд и пренебрежительное молчание. Он идёт дальше, видит маленькую девочку, которая играет возле своего дома. Парень присаживается на её уровень. — Привет, — коротко улыбается. — Я Ливий, а ты? — А я Касс, — она засмеялась, отвечая. — Касс, мне очень нужна помощь. Я лекарь, ищу своего друга. Его зовут Исман, он живёт недалеко от окраины. Знаешь его? Такой весёлый, худенький и высокий. Девочка задумалась, всматриваясь в песок. — Кассиопея, ты с кем разговоры ведёшь? — кричит мужчина из окна. — Быстро в дом! Девочка вздрогнула и дернулась к двери, позабыв о своих игрушках на песке. Великий Зевс, Ливий сейчас умрёт от смеси волнения, страха и непонимания в своей голове. Другие встречные также не ответили, оставляя молодого человека в ярости. Ливий никогда не был так обеспокоен, его душа всегда оставалась безликой и равнодушной к трудностям. Но не сейчас. И не в следующую секунду, когда из последнего перед большой площадью поворота вышел Исман. — Исман! — Ливий кричит, хватая парня за плечи. Тот устало смотрит на него. — Я тебя ищу повсюду. Где Эва? Исман дрожит. — Я был у неё дома. Знаешь, что там творится? Ученик отводит взгляд и убирает руки Ливия с плеч. — Прости, — не только тело, но и голос дрожит. Тихий и осипший. Ливий никогда такого не слышал, будучи уверенным, что Исман всегда весел и бодр. — Плохие из нас лекари, если мы не можем уберечь их. Он указывает рукой на площадь и уходит, ссутулившись и, кажется, плача. Взгляд проносится по площади, останавливаясь на далёкой импровизированной сцене. —Нет, нет, нет!.. — Ливий срывается туда, запинаясь. Слезы подступают к глазам, а кислород заканчивается, и он начинает задыхаться. Четверо. Их четверо. Руки каждого скреплены верёвками над головой, деревянный помост облит вязкой, успевшей засохнуть, кровью. Их нет. Её больше нет. Молодой человек падает на колени напротив Эвтиды. Окружающие люди презрительно смотрят на него, отводят глаза детей и тихо шепчутся между собой. — Моя луноликая... — тихим эхом вырывается из-под его губ. Глубокий порез на горле, посиневшая кожа, которая всё ещё оставляла следы пыток. И золотая цепочка с медальном луны. Мир вокруг умирает, тихо текут слезы по щекам. Эвтида, Дия, Рэймсс и Реммао. Все вчетвером. Подле ног девушек он различает небольшие букеты из цветов, растущих неподалёку от реки. — Я вечно буду любить тебя, милая госпожа... А дальше не помнит ничего. Как оказался дома? Как рядом оказался Исман? И ещё тысячи вопросов мучали его разорванную душу. Потом Исман расскажет ему, как в поселение ворвался отряд охотников, как схватили Эву и уволокли невесть куда. Забирали по одному, закончив наставником. А на следующее утро новоиспеченный Верховный эпистат объявил о четырёх пойманных черномагах. Днём их и казнили. Всё. Конец. А Ливий приехал спустя два дня от их смерти. Охотники специально оставили тела для показательности, запрещая кому-либо хоронить их. «Твари должны сгнить в огне». Ливий предлагал заплатить, сколько попросят, лишь бы забрать её. Не оставить одну, хотя бы напоследок. Но и к его горлу приставили нож, угрожая расправой, а наутро насильно упекли в повозку до Фив. — Возвращайтесь, господин Пеллийский, — со злобной ухмылкой проговорил эпистат. — У вас много работы в столице.^><^
Смотри на небо тёмное,
Похоже на меня?
А ты гляди и всматривайся в тёмное,
Чем погубила я тебя
^><^
Тёплая постель, ранее утро. Милая девушка, окутанная лишь светлым одеялом, рядом. Его бронзовая кожа всё ещё блестела, а волосы были взъерошены. Эва расслаблена во сне, она кажется такой беззащитной и очень наивной. Но лёгкие красные следы на её шее не дадут скрыть то, что бурный нрав берет своё. Такая мягкая, такая красивая. Маленький луч утреннего солнца прорывается сквозь окно, опускаясь на глаза девушки. Брови хмурятся, а ладонь инстинктивно тянется к лицу, прикрывая в тень. Но что-то беспокоит её, когда Эва открывает глаза, сразу встречаясь с янтарным взглядом. — Ты что, рассматривал меня? — уголки губ лениво поднялись. — Конечно, лежишь тут такая привлекательная. Запоминаю в деталях. — Нравлюсь? Лица тянутся друг к другу, губы оказываются в неизбежном столкновении. — Нравишься. Лёгкое прикосновение, совершенно нежное губами к губам. Тёплые мужские ладони притягивают её за талию, а она, не стыдясь, закидывает ногу на его бедро. Ливий смеётся в поцелуй, смелее проникая языком внутрь. Движения становятся чётче, от былой сонливости не осталось и следа. Эва вплотную прижимается к его груди, сама будучи нагой. Смело проводит подушечками пальцев по рельефу мышц, заставляя томительное желание разгораться. Пытается вести, взять контроль, хотя понимает, что сдастся, когда Ливий начнёт сам. И он начинает, переходя лёгкими поцелуями к шее, а позже и к груди. Эва бесшумно стонет. Вся комната охвачена малиново-древесным ароматом, смешанным с нарастающей долей страсти. Она сама тянется к его члену, проводя рукой вдоль. Слышит одобрительную реакцию парня и продолжает, находясь под палящими поцелуями. Ливий не выдерживает и перехватывает инициативу, проходит разгоряченной плотью между женских бёдер и раздвигает их. Медленно и плавно погружаясь в неё, ловит вздох поцелуем. Всегда заботлив. Всегда нежен. Он даёт ей привыкнуть, не спеша, толкаясь глубже. Первая волна наслаждения проходится по телу с приятным теплом. Ливий проводит пальцами вдоль её позвоночника, призывая выгнуть спину. Каждая клеточка тела тянулась к ней, сплеталась касаниями и вздохами. Темп нарастал вместе с желанием. — Я бы смотрел на тебя бесконечно, — вырывается из-под губ Ливия. Эва вгоняется в краску, ощущая его везде. Во взгляде, словах и прикосновениях. Эва тихонько хнычет, молодой человек толкается глубже, чувствуя, как стенки вокруг члена сжимаются. И заканчивает сам, позволяя наслаждению проникнуть в тело без препятствий и сомнений. Раствориться друг в друге, словно были созданы для этого. Подходить друг к другу так, будто сами боги того желали. Молодые люди привели себя в порядок и оделись. Эва собиралась уходить к себе. — Постой, — перед выходом хватает за руку Ливий. Они стоят напротив, парень возвышается над ней. — Один влиятельный мужчина остался должен мне. Я уж было и забыл об этом, пока мне не рассказали, что он изготавливает украшения. Забрав со стола небольшой свёрток из ткани, Ливий развернул его перед Эвой. — Я солнце, а ты луна, — показывает на два золотых медальона, которые при соединении образуют единое целое. — Мне руки оторвут за такую драгоценность. — Скажи, что от меня подарок. — Это тоже странно. Все шепчутся, что бедная сиротка охмутала царского лекаря. — Не выдумывай, царский лекарь волен делать всё, что пожелает, — Ливий хитро улыбается, заводя руки за шею Эвы. Золотой талисман остаётся на ней, а второй такой — на нём. — Уйдёт хворь, да заберу тебя отсюда. Подальше от таких людей, которые шепчутся. Мягкий, но по-своему требовательный поцелуй соединил их. Ладони сомкнуты. Через секунду Эва начинает кричать, кто-то схватывает её, и она отпускает ладонь. Они тащат её к двери, Ливия сдерживают и не дают двигаться. — Допросите её любыми способами. Мне нужны имена, — говорит эпистат своим охотникам. Ливий просыпается, тяжело дыша. Беспокойство из сна перешло в реальность. Она опять приходила к нему в сон. Её опять забрали у него.^><^
Но подходя к той мнимой думе,
Что выжгла твоё сердце вновь,
Ты понимаешь ложь на луге,
Убит ты, вновь и вновь и вновь...
^><^
День не сильно жаркий, что удивляет. Ливий идёт по улице Фив. Люди суетятся, бегут куда-то в разгар дня. Но день Ливия всенепременно принадлежит лишь ему, некуда и не к кому торопиться. Почему он не может жить как прежде? Заниматься любимой работой, иногда веселя подопечных, иногда позволять себе расслабиться в компании молодой девушки. Почему душа кричит о том, что это неправильно? Ливий зашёл к знакомой травнице, купил парочку пакетиков смесей для работы. В суете улицы слышен детский крик. Всё проходят мимо, всем всё равно. Ливий бежит на звук, находя маленькую девочку возле распахнутой двери домишка. — Мама! Молодой человек опускается на колени перед ребёнком, замечает, что она сильно плачет. — Тише, тише, милая, — по-доброму улыбается Ливий. — Что случилось? — Там мама! — она указывает внутрь дома. Лекарь немедля забегает туда. Женщина лежит на полу, схватившись за горло. Невыносимый кашель разрывает её изнутри. Хворь. Точнее говоря, последствия хвори. Через пару часов женщина умрёт. Боль за судьбу девочки отозвалась в сердце. Девчушка смотрит на него сейчас стеклянными глазами, надеясь на помощь единственного неравнодушного. Он думает, как поступить, что сделать с ребёнком. Куда увести? Как объяснить, что мама умирает? — Есть кружка воды? — неловко спрашивает Ливий. Девочка быстро отреагировала, отыскав кувшин и кружку. — Как тебя зовут? — Селена. Ливий укладывает женщину на постель, массирует шею, снимая спазм. Подносит воду, помогая и придерживая кружку. — Красивое имя, греческое. — Мама больше не кашляет, — игнорируя комментарии, замечает девочка. — Да, ей легче. Я Ливий, лекарь. — Спасибо, Ливий! Ты спас маму, — тёплые маленькие ручки сомкнулись вокруг его шеи, прижимая в самые искренние объятия. Великий Зевс, душа разрывается. Что делать, когда такие светящиеся глаза смотрят на него? — Пойдём, Селена, маме надо отдохнуть, — парень берет девочку за руку, уводя в сторону своего дома, находящегося по соседству от лекарской комнаты. Прохожие всё ещё безразличны. — А что это у тебя на шее? Растерявшись, Ливий склонил голову, замечая медальон на себе. — Это мой талисман в виде солнца. — А моё имя означает «лунная»! — от былых слез на детских глазах не осталось и следа, сменяясь на радушное веселье. Что-то кольнуло в сердце. — Красивое имя, — повторяется в словах Ливий. — Скажи, а папа у тебя есть? — Мама говорит, что мой папа сражается в войне и вернётся к нам, когда Македония завоюет Египет. А здесь живёт Элинка, поэтому мы в Фивах. Ясно. Теперь она сиротка. Только сейчас Ливий замечает, несмотря на свой маленький возраст, девочка говорит умело и чётко. — А Элинка? Кто это? — Сестра. А ты её не знаешь? Она каждый день ходит к лекарям помогать. Никакой Элинки Ливий не знал. Они как раз подошли к лекарскому месту. — Проходи. Несколько людей столпились около стола главного лекаря, рассматривая его записи. Селена подорвалась и побежала к ним. — Элинка! — озорная улыбка девочки отвлекла всех. Из толпы вышла девушка, удивленная посетителем. — Селена, что ты тут делаешь? — Элигия, коллега Ливия оказалась той самой Элинкой. От сердца вновь откололся кусочек. Элигия была талантливой ученицей, её навыки и умения восхищали. Она сама жила в маленькой комнатушке на окраине города, не имея возможности на лучшее. Две недели назад наставник привёл её к ним, давая работу и кров. Но Ливий не знал, что на ней тянулись больная женщина с маленьким ребёнком. Очередная нелёгкая судьба. Ливий подошёл к ней, тихо говоря: — Элигия, ваша мама умирает от хвори. Я увёл Селену. Забирай её к себе. Медлить нельзя, с отрядом практикантов мы сейчас заберём тело. Он физически почувствовал, как дыхание девушки остановилось. — Мне жаль, — добавил напоследок. К ночи он возвращается домой. Смотрит на тёмное небо, замечает луну, которая освещает тёмный город. День был слишком тяжёлым. Все дни стали тяжёлыми. А луна всё ещё светит. Или всего лишь отражает солнце?^><^
Прости, что не увидишь,
Не сможешь ты поцеловать.
И голос мой ты больше не услышишь,
А душу мою вовсе не обнять.
^><^
Ни с кем он не мог сидеть и молчать. Просто думать о своём, не испытывая никакой неловкости. Ливий всегда был сам по себе, не было кого-то важного, от кого он мог зависеть. А теперь была. Была Эва. Ему нравилось это поселение. Тихое, спокойное. Река здесь была спокойной, что позволяло провожать закат на берегу. Оранжевое небо покрывало их с головой, а солнце тоскливо уходило вдаль. Эва лежала на его груди, когда сам Ливий ласково гладил её по голове. Просто были рядом. Просто друг с другом. — Мне нужно будет уехать в столицу, — прервал тишину Ливий. — Надолго? — Эва подняла на него грустные глаза. — Постараюсь быстрее со всеми делами схлопотать. Эва опустила взгляд. — Эй, ты чего, милая госпожа? Расстроилась? — Тошно мне без тебя будет, — тихо призналась. — Исман тоже весь в делах. Дия и Рэймсс болтаются без меня по заказам, а мне новых не дают. Эва приподнялась на локтях, сравнивая их лица на один уровень. — Обещаю, я вернусь как можно скорее, — приятная улыбка парня оказалась на девичьих губах. Тёплый, чувственный поцелуй, совершенно нежный. Она резко отстраняется, вскрикивая. Ливий видит отряд охотников, который молниеносно погружает Эву в повозку. Ливий бежит за ней, бежит, путаясь в ногах. Повозка ускоряется, а Ливию не хватает воздуха. Он бежит и бежит... бежит и бежит... пока повозка окончательно не скрылась с глаз, а Ливий упал на землю, стирая колени и ладони в кровь. Он очнулся в своей постели, живой и невредимый. На дворе стояла глубокая ночь. В окне опять виделся полумесяц. Ну, конечно. Какое же небо без луны?^><^
Идёшь направо, смотришь вдаль
И видишь там меня.
Не разбираясь, бежишь впаль,
Чтобы сказать: "я ждал тебя".
^><^
Герса может говорить часами напролёт. На любую тему. И сейчас, когда они вдвоём идут по оживленной дороге, она не замолкает. Ливий практически не слушает, как вдруг... —…представляешь? Рассказал мне, что под Гермополем это было. И всех сразу казнили. — Прости, что? — Ливий опомнился. — Расскажи ещё раз. — Совсем не слушаешь, лекарь? Смотрю на тебя, а ты весь какой-то потерянный. — Так про что ты говорила? Что было под Гермополем? — Я думала, что ты должен знать. Ездил же туда. — Ничего не слышал. — Позавчера к нам приехал отряд охотников. Вместе с верховным эпистатом, — Герса активно жестикулировала, пока рассказывала. — С одним из них вчера познакомились, выпили по кружке хека. Уже не помню, как зовут его, но разболтался он знатно. Говорит, вернулись из Гермополя, где казнили четырёх поганых черномагов. И здесь сегодня тоже какая-то открытая казнь будет. Впереди показалась масса людей, скопившихся перед площадью столицы. — Вон, погляди, — девушка указала на толпу. — Исполняют приговор. В центре площади возвышается тот самый эпистат, уже успевший исполнить свой же приказ. Её повесили за руки, словно игрушку на ниточке. На шее глубокий порез, из которого льётся кровь. Девушка хнычет из последних сил. Вот так? Вот так казнили и её? И все просто смотрели, а кто-то даже радовался. Отряд охотников начал разгонять толпу. Дело было сделано.^><^
Эта комната до боли пропитана
Моим запахом после ночи,
Что вместе была нами прожита
Пока не убита была я в ночи.
^><^
Был приятный вечер. Работа далась легче обычного, а погода подняла настроение. Тёплый воздух вызывал приятные мурашки по коже, а предвкушение от долгожданной встречи захватывало весь разум. Почему-то даже разлука длиной в день давалась ему тяжело. В голову чаще лезут мысли о ней, возникают образы. Что она с ним творит? Ливий идёт мимо простых домишек, ничем не примечательных. Но затем замечает, что не слышит уже привычной суеты и детского шума. Во всех домах идеальная тишина, а улица одинока. И это одиночество прерывается лишь одним им, лекарем в дорогой одежде, который стоит посреди бедной деревни. Лучи закатного солнца сходятся только на нём. Никого. Но Ливий идёт дальше, как будто всё нормально. Не замечая ничего вокруг, он проходит к себе в дом. Посреди комнаты стоит Эва. Она обернулась спиной, всматриваясь в окно. Длинные тёмные волосы собраны в хвост, открывая загорелую спину. Лёгкое светлое платье было чуть выше колена. Немногие девушки позволяли себе подобные наряды, но Эвтиде шёл любой образ. Она словно была создана самим Зевсом, как думал Ливий. — Эва? — легко окликнул парень. Эва озарила его самой светлой улыбкой и подбежала вплотную к его груди, охватывая шею руками. Ливий заметил, как сверкнул в тени амулет в виде луны. Улыбка отразилась и на его лице, когда он потянулся к её губам и накрыл их в тёплом поцелуе. Эва же настойчиво углубила его, ускоряя темп. Ладони Пеллийского сомкнулись на девичьей талии, а её пальцы зарылись в его волосах, приятно оттягивая. Девушка зашагала вперёд, не разрывая соприкосновения губ, что вынудило Ливия попятиться назад и упереться в стол. Её движения стали резче и грубее, и Ливий отстранился, заглядывая в её зелёные глаза. Секунда — и её тело резко обмякает, а в глазах виднеется испуг. Быстрый вздох, и она начинает падать, но парень успевает удержать её. На пол льётся кровь, а Ливий даже не замечает, как собственные пальцы оказываются в ней. — Эва! — в его янтарных глазах беспомощность. Ну же! Он же лекарь, почему он ничего не делает? Но Пеллийский лишь смотрит на свою возлюбленную. По щекам Эвы катятся слезы, она пытается что-то сказать, но из горла выходят лишь слабые хрипы. Она опускает взгляд на маленький клинок, пронзивший её живот. Затем смотрит в сторону окна, и Ливий мечет свои глаза в ту же сторону. Тень в окне быстро скрывается с их вида. Эва умирает на его руках, смотря в глаза своей единственной в жизни любви. Он очнулся уже в привычном скверном состоянии. Весь день Ливий будет оглядываться в окно, находясь в постоянном ощущении, что тень всё ещё там.^><^
Спустя минуты, годы и десятилетия
Ты все ещё со мной.
Я вижу это в каждом силуэте,
И вспоминаю, как я счастлив был с тобой.
^><^
Снова сон. Снова она. Ливий просыпается и думает, что сон даётся ему тягостно. Он успевает одеться, когда в помещение врывается Герса. — Там! На улице! — она кричит, запыхаясь. Ливий понимает её с пары слов и бежит из дома. Молоденькая светлая девушка лежит посреди улицы без сознания. Толпа детишек окружила её, интересуясь происходящим. Лекарь разогнал их, подхватил блондинку на руки и понёс в дом. Он осматривает её, когда Герса снова оказывается рядом. Они вместе заключают, что девушке лишь стало дурно на солнце и дают ей прийти в себя. — Милая вещица, — помощница потянула цепочку на шее девушки, которая скрывалась за тканью платья. Луна. Это был тот амулет в виде луны. Золотой полумесяц. Дыхание прервалось, и на секунду показалось, что ему самому требуется помощь лекаря. Он медленно садится на постель, и Герса уходит, зная, что он легко справиться с девушкой сам. Ни у кого не могло быть идентичного медальона. Который, тем более, идеально подходил к его собственному. Он стал размышлять и вспомнил, что Эва осталась с цепочкой на шее. Никто из охотников не забрал ценную вещь, ведь она принадлежала черномагу. И жадные жители деревушки тоже, но, видимо, нашёлся кто-то менее придирчивый. Блондинка быстро пришла в себя. Без какого-либо удивления и испуга, она проговорила: — Богатое жилище. Меня, что, спас фараоновский стражник? — Фараоновские стражники никогда не спасают. Они только вредят. — Моя матушка говорит точно также, — закатила глаза блондинка. — Что со мной? — Всё в порядке, — спокойно проговорил Ливий. В голове стал выстраиваться план. — Тебе, госпожа, повезло потерять сознание около жилища царского лекаря. Резкое удивление в чертах её лица Ливий подметил быстро. Но тут же продолжил: — Откуда у тебя этот амулет? Удивление смешалось вместе с неким ступором. — Матушка из Гермополя на днях приехала. Подарила это. — Она ещё здесь? В столице? — Нет... Я только вот проводила её, когда... — А где она взяла его? — парень прервал. — Она торговка. Говорит, попалось красивое и драгоценное, что грех такое продавать, хоть и заберут это за большие деньги. Подарила мне, как единственной дочери... — Продай её мне. Я заплачу, щедро заплачу. Девушка встала, оглянулась в окно. — Господин, а зовут тебя как? Молодой человек думает, что это ему на руку. Она находится перед именитым лекарем. — Ливий Пеллийский. — Значит, именно тот самый царский лекарь. Действительно, мне повезло. Ливий думает, что, в крайнем случае, сможет склонить её в сон и забрать кулон. — Прости, господин Пеллийский. Сам понимаешь, дорога мне эта вещица. — А я жизнь твою спас, — начинает врать. — Если бы не я, до сих пор валялась посреди дороги, а детишки бы смотрели на тебя. Не было бы и этого разговора, а матушка твоя горевать бы стала, когда приехала в следующий раз. Скажи, сколько? И как по зову магии, она зашагала по комнате, рассматривая то, что в ней находится. Подошла к тумбе, забрав оттуда несколько парфюмерных масел. Из глиняной подставки подхватила парочку золотых браслетов, даже не обращая внимания на то, что изделия мужские. И Ливию всё равно, пусть берет. Ему нужен этот амулет. Завершает своё похождение тем, что забирает сушёные травы с окна. Довольно посмотрев на всё то, что лежало в её руках, она проговорила: — Странный ты, царский лекарь. Забирай. Ливий быстро снял с её шеи цепочку. — Зачем она тебе? — Тебе пора. С тобой всё в порядке, просто на солнце перегрелась, — выпроваживает лекарь. — Носи более лёгкие платья в такую жару. Дверь закрывается. Ливий впервые за долгое время смог задышать полной грудью, когда прижал к груди золотой полумесяц. — Моя луноликая... А перед сном, увидев в окне точно такое же отражение в небосводе, почему-то подумал, что она вновь приснится ему. И на этот раз они будут счастливы.