silence

      Тишина. Минхо она необходима. Как воздух тому, кто находится на самом дне. А может, как вода, о которой мечтает жаждущий. Но это точно то, без чего он не видит своей жизни. Ему сложно сосредоточиться, если вокруг не будет ебучего идеального вакуума.       Нет. Не пугает.       Успокаивает.       В тишине, именно вот такой — гробовой, Ли восстанавливает свои силы. Никаких посторонних звуков: шумов от соседей, от радио, от телевизора — ни одного. Может, только собственный голос, хотя Минхо обычно не разговаривает в такие моменты. Молчит. И ему нравится.       Его всё устраивает.       Зачем говорить и лишний раз беспокоить уши своим же тембром?Не нужно. Это лишнее.       Минхо всегда безумно ценит моменты тишины. Даже если он едет в метро, где, казалось бы, и скрежет вагонов, и бесконечный топот людей, но там тоже спокойно. Тоже можно найти в этом свою тишину.       Особенную.       Главное, чтобы с ним не разговаривали, и Минхо сможет пережить всё, что угодно. Его этакая социальная батарейка нещадно садится в конце каждого учебного дня. И это происходит настолько ощутимо, что Минхо ни с чем это не спутает. «Бонусом» он еще и голодный. А это плюс тысяча к желанию остерегаться людей, резких движений и чего бы то ни было в принципе.       Сорвётся.       У Минхо чуть ли не в горле стоит это ощущение злости, которое успокоить не так просто. Для этого нужно время и, желательно, — просто сесть и сидеть. Можно с музыкой, но всё же лучше без. Взять книгу или открыть в телефоне какой-нибудь обзор на фильм.       Что угодно, но не двигаться. Ведь если, не дай бог, задеть что-то рукой или что-то не будет поддаваться с первого же раза, тот же чайный пакетик, то будет тотальный пиздец.       Синхо взорвётся.       Не будет ни чайного пакетика, ни кофты, что зацепится за дверь, ни его — ничего не будет. Ему срывает крышу, стоит только чему-то пойти не так. Всплеск агрессии к, казалось бы, мелочи дорастает до такого максимума, что ломает полностью все границы.       Это сложно.       Минхо не контролирует. Даст хоть каплю слабины, и всё полетит к чертям.       Вот, треклятая дверь в ванну не закрывается с первого раза. Ебучий магнит рассохся, и Минхо как долбаебу приходится стоять и туда сюда её двигать, чтобы наконец, блять, закрылась. И когда он и так на пределе, то титаническими усилиями контролирует свою руку, что в момент может хлопнуть дверью так, что, Ли думает, — отлетит.       Откуда в нём берётся столько сил в такие моменты? Весь адреналин в кровь выбрасывается, наверное. Минхо не может объяснить, но знает, что если что-то пойдет не так, и он не сдержится, точно разрушит что-нибудь.       И голос Ли тоже — не контролирует.       Крик рвётся из него, но Минхо упрямо хранит его за пределами голосовых связок, потому что быть громким не хочется.       Тоже страшно.       Было бы оглушительно, он знает. Хотя, может, ему бы это помогло. И сломать что-нибудь, и накричать. Только вот нет такой возможности.       Теперь Минхо живет не один.       Теперь его тишина нарушается нежным:       — С возвращением, милый.

***

      Они с Джисоном съехались совсем недавно. Буквально недели две назад? Да, именно тогда. Снимали квартиру, что тщательно выбирали. Ходили и высматривали подходящий им вариант.       Вместе.       Минхо любит Джисона, но понимает, что тишину, которая окружала его раньше, — любит не меньше.       С Джисоном не тихо.       А Минхо это необходимо. И ему не хочется пугать Хана, грубить тому, а тем более кричать. Минхо же любит его, правда. Ранить нет никакого желания, и Ли знает, что если сорвется, то именно это и сделает.       И как же, блять, сложно держать себя в руках.       Минхо пальцы к шее тянет, стискивая кожу короткими ногтями. Делает вид будто разминает, пока Джисон спрашивает, как день, но на самом деле на позвонках начинают красоваться полумесяцы.       Без крови, но с болью.       Спасает. Хоть чуть-чуть получается вздохнуть, прежде чем закрыться в ванной. Немного дух там перевести, а после доползти до кухни и постараться набить желудок едой.       Минхо голодный. У Минхо кончается терпение.       — Милый, ну что, как там сегодняшняя пара? — воркует Джисон, в стакан воды наливая. — Ты говорил, что сегодня какая-то сложная контрольная должна быть, да? Или я опять что-то попутал? — а сам неловко волосы на затылке почесывает да в носках на холодном кафеле мнется.       Минхо сжимает в руках вилку так, чтобы ногти достали до ладони и отрезвили болью.       Нельзя кричать на Джисона.       Минхо, блять, держись. Он же с улыбкой, так и ты ответь тем же.       — Да, контрольная была, — отвечает, не поднимая глаз. Минхо глотает громко и дышит часто, стеклянным взглядом смотря в подогретое мясо с рисом.       — И как? Сложно было? Хотя ты у меня молодец, всю ночь же готовился. Должно быть, хорошо написал, м? — и улыбается. Блять. Улыбается.       А Минхо проклинает каждую свою мысль о том, что хочет, чтобы Хана здесь не было. Минхо до дрожи любит и до такой же дрожи хочет тишины. Если он сейчас её не получит, есть стопроцентный шанс того, что накричит. Прогонит.       Минхо не хочет так с Джисоном. Ведь это не его настоящие мысли, а просто уставший мозг и исчерпанные силы говорят за него.       Пожалуйста, тише. Ему просто нужна тишина.       — Оценки узнаем завтра, — вилка подцепляет первый кусочек мяса, а зубы с силой проводят по металлу, соскребая. Потому что это жалкая попытка как-то выместить эмоции, которые уже в глотке стоят.       — О, хорошо, — и кивает, делая последний глоток.       Минхо молился всем богам, в которых ни капли не верил, чтобы Джисон оставил его одного. Пожалуйста.       — Тогда кушай, приятного, — и целует ласково в макушку.       Минхо сейчас заплачет.       Почему Хан такой хороший?!       А единственное, чему рад Минхо, — это тому, что Джисон наконец ушел.       Тишина.       Минхо ест, собирая себя по кусочкам. Ему нужно, потому что в комнате ждёт Джисон. Наверняка о чем-нибудь заговорит, а Минхо не хочет слышать, слушать, отвечать — ничего он, блять, не хочет.       И вот, посуда вымыта, стол протёрт. Больше нет ни одного действия, что задержит его на кухне.       Нужно идти.       К Джисону идти.       Идти туда, где громко.       Медленные шаги, отдающиеся током по всему телу, что противится каждому движению.       — Покушал? — интересуется Хан, отвлекаясь от телефона.       И Минхо думает, что лучше бы его не заметили.       — Да, — ответ, в котором нет эмоций. Ответ, в котором могла бы быть злоба, но Минхо держится.       — Как тебе идея посмотреть фильм? Я тут выбрал один, не хочешь? — облокачивается на спинку кровати, отодвигаясь немного вбок, чтобы место для Минхо освободить.       Но Минхо не хочет. Ничего на самом деле. Ни лежать, ни смотреть, ни поддерживать диалог, ни Джисона рядом.       Не сейчас.       Минхо нужен отдых.       В чёртовой тишине.       И почему он такой? Джисон же к нему с теплом, улыбками, любовью, блять, а он?       Мудак.       Минхо тошнит от себя. Но не вычеркнуть это банальное желание. Оно живет в нём и молит, чтобы стало услышанным.       — Не хочу, — и снова сухо.       — Понял, — Джисон не расстроен, наверное? Лишь плечами пожимает, так как не сегодня, значит. — И в приставку тоже, не хочешь? — делает попытку, но не от безысходности, а из желания поддержать хорошее настроение.       Правда же?       Или Минхо сейчас просто не в состоянии разглядеть поджавшиеся губы и чуть тускнеющий взгляд?       — Не хочу, — Минхо снова руку к шее поднимает, чтобы вонзить ногти в позвонки.       Вдох и выдох.       Блять, вдох и, пожалуйста, выдох.       — Хорошо, — Джисон подушку за спиной поправляет для удобства и после начинает размышлять о чём-то; возможно, придумывает, чем занять их вечер.       А Минхо уже понимает, что ему плевать.       Если он услышит еще хоть что-то, то Хан тоже — услышит. То, чего Ли никогда бы ему не сказал. Просто сейчас он под эмоциями.       Сейчас ему не до людей.       — Джисона-а, я, наверное, чай пойду ещё попью, — и сразу разворачивается, чтобы не уловить ни одного звука. Даже вдоха.       Как ему огородить себя от этого, чтобы не ранить самого близкого человека? Минхо никогда бы не подумал, что настолько жаден до тишины, но, как оказалось, — очень даже.       — Хорошо! — в догонку кричит. Голос ни на грамм не расстроенный.       Минхо поражен.       Почему Джисон так спокоен?!       Или почему так хорошо притворяется?       Минхо же явно сейчас выглядит, отвечает, ведёт себя так, будто ему осточертело любое внимание Хана. А тот лишь улыбается.       Странно-странно-странно.       А может, это Минхо странный, раз не видит мелочей, кричащих о том, что Джисон растерян.       Минхо бы подумать об этом побольше, но мысли заняты лишь тем, как бы не расхерачить к чертям собачьим кружку от того, что она чуть пошатнулась, когда он поставил её на стол. Такое малейшее действие, лишь слегка отклоненное от идеального, — выбивает.       Вдох, блять, и выдох.       Рука, кажется, дрожит от перенапряжения.       Минхо достигает пика.       Корпусом разворачивается, чтобы за чайником пойти, и локтем чуть задевает краешек кружки. Та двигается, и Минхо это чувствует.       Пиздец.       Резко. Всё произошло очень быстро. Минхо не помнит, насколько, но вот уже по всей квартире раздается звук бьющейся посуды.       Довели.       Пальцы сами подцепили несчастную керамику и направили на пол.       Осколки разлетелись по всему полу. И Ли слышит, как Джисон бежит к нему.       Конечно, тут такое случилось. И явно не случайно.       — Минхо, боже, ты как? — ахает Хан, подлетая к нему. Бережно за руки берёт, проверяя, — не ранился ли.       — Нормально, — Минхо не двигается, стоя безвольной куклой. Только дышит тяжело. Старается привести себя в порядок и переварить то, что только что произошло.       — Точно? Что с кружкой? Давай я уберу, подожди, чтобы не наступить, — и суетиться начинает.       А Минхо — начинает закипать.       — Я сам. Джисон, иди, — нейтрально.       Ебучий вдох и блядский выдох.       — Уверен? Мне не сложно. А после чай сделаю, м? — и смотрит. Открыто и нежно. И за этой нежностью скрывается тревога.       — Джисон, пожалуйста, — Минхо глотает чаще, те слова, что хотят сорваться. А там даже не слова, просто крик.       Минхо хочет кричать.       Выпустить из себя скопившиеся эмоции.       — Хорошо, — чуть мнётся ещё, но всё же уходит.       Минхо опускается на колени. Пока что просто сидит. В одну точку пялит, пытаясь успокоиться.       Весь вечер уже, блять, пытается.       Минхо слышит звуки копошащегося Джисона, что расстилает им кровать для того, чтобы лечь спать. Потом — тихие голоса из телевизора.       Минхо мечтает не слышать ничего.       Он бессилен перед любыми посторонними звуками.       Никогда. Ли никогда не хотел тишины так сильно, как в эти моменты. Сейчас.       Дрожащие пальцы подцепляют осколок, затем второй и третий. И после один, особенно мелкий, никак не хочет цепляться подушечками. Слишком мелкий.       Конец.       Для Минхо это стало концом.       Он рот открывает в беззвучном крике. Слёзы начинают катиться по щекам. Ему плохо.       Глаза жмурит и поднимает наверх. И всё же голова снова клонится вниз под тяжестью эмоций.       — Минхо, я, наверное, батарею выключу, а то жарко, — неловко говорит Хан, который снова заходит на кухню. Возможно, ему чуточку страшно, что снова беспокоит. Вдруг опять увидит этот взгляд. — Минхо?       Но видит он только ссутулившегося Минхо, сидящего на коленях перед полусобранными осколками.       — Джисон, уйди, — шепчет, не в силах произносить хоть что-то. — Уйди, пожалуйста, мне сейчас не до тебя.       — Милый, я могу помочь? — беспокоится. А сам ближе не подходит. Страх раниться сильнее.       Не об осколки.       — Джисон, пожалуйста, оставь.       — Точн…       — Джисон, — всхлип. Минхо считает себя сейчас жалким, а еще — полным идиотом, который не может объяснить, что с ним.       — Понял, — и правда уходит.       Почти сбегает. Всё же ранило.       Минхо не знает, как сильно могли обидеть его слова. Но сейчас ему бы не сломаться.       Он соберет себя так же, как и осколки кружки. В тишине. Ни одного звука из комнаты, где сейчас Джисон. И Ли рад. Вся квартира погрузилась в приятное безмолвие.       Спокойно.       В руках собрались все кусочки разбитой кружки, поэтому Минхо поднимается с колен, чтобы выбросить в мусорку. Ли решает всё же выпить чаю.       Только каждое следующее действие было медленным, чтобы, не дай бог, что-то не пошло не так.       Всё, вроде, хорошо.       Где-то час Минхо хлебал этот чай. Растягивал как мог, чтобы восстановиться. И, кажется, получилось.       Наконец-то.       Но теперь нужно идти к Джисону. Объяснять ему, что произошло.       Потому что если он этого не сделает, то, Минхо уверен, между ними повиснет эта некая недоговоренность. Минхо этого не хочет.       А еще, возможно, хочет донести, что не он грубый, а состояние у него такое блядское.       Джисон же поймет, да?       Минхо в комнату заходит осторожно. Хан, облокотившись на спинку кровати, читает книгу лишь при свете напольной лампы. Глаза на Минхо поднимает, но снова возвращает к тексту.       В нём нет раздражения. Ли его точно не чувствует. Джисон сейчас просто нейтральный.       Минхо тапки у деревянных ножек оставляет и ползёт под бок к Джисону. Тот руку отодвигает, давая протиснуться ближе. Минхо перекидывает конечности через живот парня и замирает.       Ему спокойно.       И тихо.       Просто уже пережил момент срыва. Теперь он в состоянии вести диалог.       — Джисон, прости, — говорит слабо куда-то в чужую футболку. Боится смотреть в глаза.       — За что? — удивление в голосе. Только вот не самое честное, так как понимает возможные причины. И после книгу откладывает в сторону.       Минхо лишь жмется теснее, чтобы не найти в глазах Джисона… Да что угодно. Не хочет смотреть. Не сейчас. Иначе не решится ни на что.       — За то, что так вёл себя сегодня.       — А как ты себя вёл? — пальцы в волосы запускает, чтобы немного погладить. Привычка.       А Ли довольный от такого. Самый-самый.       — Грубо.       — Ты же просто от чего-то устал или разозлился, да? Или ты извиняешься, потому что именно я — причина плохого настроения? — не упрёк, а обычный вопрос.       Вопрос, на который Джисону необходимо знать ответ. Он уже достаточно себя накрутил за это время, чтобы желание узнать достигло своего предела.       Но этот предел может подвинуться ради комфорта Минхо. Джисон даст время собраться с мыслями.       — Это… — Минхо боится, что его перебьют раньше, чем он успеет оправдаться. Точнее, объясниться.       — Можешь не говорить всё сразу, я же не убегу, — и гладит по волосам нежно, банально радуясь тому, что Минхо с ним рядом. Под боком.       — Нет, хочу сейчас, потому что не засну спокойно, если не скажу. И ты же тоже не заснёшь, Джисон-а, — Минхо настаивает, так как знает себя и Джисона. Правда бы не уснули.       — Тогда давай сейчас, — хихикает. Но так, легонько.       — В общем, — и набрать бы в легкие побольше воздуха, но, кажется, он сжег слишком много кислорода, стараясь успокоиться. Сейчас он способен лишь на мелкий вдох. И, наверное, этого достаточно.       Джисон затихает, настраиваясь полностью на последующую речь Минхо.       Это будет что-то важное, и Хан не хочет упустить ни единого слова.       — Да, из-за тебя, но не потому что это ты, понимаешь? Типа, ты человек, и будь это любой другой на твоём месте, я бы повел себя так же. Хотя, может, сорвался бы раньше и даже накричал. Так что хорошо, что это ты. Я смог сдержаться, — Минхо чувствует, как рука в его волосах замерла. И сам тоже — замер.       — Значит, — Джисон начинает, а Минхо сжимается в его объятиях. — Тебе просто нужно было побыть одному, да?       — Да, тишина нужна, — и расслабляется немного, так как, вроде, Джисон никуда от него уходить не собирается.       — Милый, почему ты не сказал сразу, — вздыхает. — Я бы не трогал тебя. Не подходил. Ты, наверное, проклинал меня последними словами, да?       — Немного, — бурчит, потому что чувствует, что его понимают.       — Это после учебы так? Или после всей активности в принципе? — интересуется, так как считает этот разговор искренне важным.       — После всего. Не всегда так плохо, но бывает, что накрывает, — делится.       Минхо понимает, что может.       — Тогда говори мне, пожалуйста, чтобы я держался подальше.       — Но это же как-то неправильно, — Минхо вроде и согласиться хочет, но не знает, как это будет выглядеть со стороны. А можно вообще вот так делать?       — Почему же? Тебе просто нужно время восстановиться. Вот как сегодня. Ты же сначала пришел в себя и только потом пошел на контакт, да? — уточняет, стараясь выяснить, как же для Минхо будет лучше.       — Угу, — только и может ответить.       — Вот и прекрасно. Это будет верным решением, — произносит, явно довольный.       — Да? — еще раз спрашивает.       — Да. Мне ведь тоже не хочется, чтобы со мной говорили как-то сухо. Слишком близко принимаю, помнишь?       И Минхо помнит и отпечатывает еще раз у себя в сознании. Конечно Джисону неприятно, и конечно он будет не хотеть контактировать, когда ли не в настроении. А кто бы хотел?       Хан не святой и не самый терпеливый человек. Он просто человек. Минхо нужно это помнить. Поэтому для себя и для Джисона тоже — нужно говорить.       — Лучше мы с тобой вместе помолчим и соберемся с духом и только потом пойдем обниматься. Хороший же вариант? — улыбается, рукой обвивая талию Ли.       — Хороший, — наконец глаза поднимает.       Смотрят друг на друга, любуются. Наслаждаются тишиной, окутавшей их. Такой приятной и тихой. И плевать на тавтологию, потому что именно так и хочется определить состояние, в котором они находятся.       Тихая тишина.       — Поцеловать можно? не кусишь? — и голос тише. Осторожничает.       — Может, кушу, — хитрого блеска глаз совершенно не скрывает.       — Ой, да ну тебя, — говорит, а после быстро чмокает в нос. И снова начинает, более серьезно. — Говори со мной. Это важно, ведь касается тебя. Да и я хочу знать, что с тобой. Не буду мучить себя догадками о том, что же сделал не так. Так для двоих будет лучше, понимаешь?       — Понимаю, — легонько кивает.       — Я рад, — улыбка, показывающая ряд белых зубов, что чуть на передних выступают. — Тогда, если захочешь тишины, напиши мне. Оповести хоть как-нибудь, и я дам её тебе.       — Хорошо, и ты тоже, если вдруг захочешь тишины, — говори.       — Обязательно, — теперь чмок в губы. Ласковый и короткий.       Обниматься сейчас хочется больше.       Минхо доволен. Точно сможет сегодня заснуть, а ещё все следующие дни точно будут проходить в разы лучше. Они поговорили, обсудили, и Минхо, приходя домой, не будет бояться шума.       Его будет ждать тишина. Потому что Джисон его услышал. И Ли сделает всё, чтобы и у Хана была эта — тишина.