***
Архидьякон же настолько привык к ночному образу жизни, что в какой-то момент решил вести его до конца своих дней. Ночью город был особенно тих, не звучало цыганского тамбурина и нежного голоса цыганки, ничто не тревожило архидьяконской души. Странно, но как только он лишился ночного сна, то меньше малопочтенных мыслей лезло в голову. А так как днём он спал, просыпаясь лишь к десяти часам ночи, то это избавило его от нечаянных встреч с прелестницей. И если первое время он изнывал от мысли, что девушка отдалась сопернику, то постепенно с ним случилось то, на что он и не надеялся: его посетило смирение. Это хрупкое чувство, как расцветшая посреди зимы роза, овеяло душу благоуханием святости. Пусть всё идёт своим чередом, цыганки любятся с капитанами, а архидьяконы бодрствуют по ночам. Главное, что его это всё меньше трогало. Теперь архидьякон вспоминал своё помешательство и нездоровую страсть с содроганием. Разве можно допустить, что он, один из умнейших людей своего времени, польстился бы на прелести цыганской девчонки? Почему не принцесса, герцогиня или хотя бы учёная монахиня завладела его разумом, почему именно Эсмеральда? Сейчас, когда тигель страстей остыл, Клод Фролло уже не находил прежнего очарования в этом имени. Довольно странное, если так подумать, и дьявольски сложно выговаривается. И вот, преисполнившись убеждения, что разум одержал верх над чувствами, Клод Фролло стал возвращаться к дневной жизни. Постепенно он вновь наполнил работой и заботами дни, а ночи проводил в обществе подушки и бесцветных сновидений. Он немного волновался, что встреча с Эсмеральдой вновь всколыхнёт страсть, но, как ни странно, ничего подобного не случилось. Долго не видя цыганку, он получил возможность взглянуть на неё новыми глазами. Клод Фролло увидел очень красивую и по виду счастливую девушку, унылый Гренгуар составлял комичный контраст её жизнерадостности. И, тем не менее, теперь архидьякон ясно видел, что это не ангел, не бесплотный дух, не коварная колдунья, а всего лишь молодая цыганка, чей счастливый век был кратен её красоте, а, значит, был недолог. Не стоило мешать ей наслаждаться жизнью. И успокоенный архидьякон продолжил дневное существование, ведь теперь он считал себя неуязвимым перед очарованием юной плясуньи. Правда, Жеан от перемены в старшем брате не стал жить проще, теперь по ночам его навещал Квазимодо, а днём в коллеж Торши мог заявиться Клод! И если горбун, тщательно осмотрев комнату и обнюхав школяра на наличие бражного духа, уходил, то старший брат иногда задерживался на занятии и смотрел, почти не мигая, за тем, пишет ли Жеан. Никогда в жизни не стеснённый подобным контролем, школяр изнывал, а его любимая девка Изабо завела себе другого любезника! От этого и без того мрачный школяр сделался совсем желчным и он чуть не прибил Робена Пуспена, который как-то пошутил, что от Жеана слышится стариковский душок! Теперь каждое утро Жеан проверял свою голову на наличие плеши. Мысль, что он с каждым днём все больше походит на старшего брата, пугала школяра.***
Архидьякон, напротив, пребывал в приподнятом состоянии духа. Он гордился тем, как поборол собственную слабость. Ведь это испытание с цыганкой было самым сложным, никогда ещё дьявол не избирал своим орудием существо настолько чудесное, настолько пленительное. И тем достойней он справился с соблазнами. В эти минуты по сути опасного упоения самим собой Клод Фролло благополучно забывал неудачное похищение, донос и то, что, до сих пор думая об Эсмеральде, применял эпитет «пленительная». А между тем, это были тревожные признаки, которые говорили, что исцеление, возможно, было неполным. Увы, Клод настолько мнил себя свободным от страстей, что, когда к нему явился Гренгуар с просьбой подыскать священника для его жены, дабы обучить её основам христианской веры, архидьякон предложил себя. — Вы? — поразился поэт. — Но удобно ли будет? Нам достаточно какого-нибудь приходского священника, который по вашей протекции согласится посещать Двор чудес и просвещать мою жену. Частое упоминание «жены» неприятно резало слух, посему было понятно, что Гренгуар попал в полнейшее рабство. — Не вижу в этом ничего невыполнимого, я забочусь о вас, — тут Клод опустил руку на тощее плечо поэта и сжал его. — Ой, — воскликнул Пьер. — Вот именно «ой»! Вы всегда слишком легкомысленно относились к бессмертию собственной души. Но ничего, я вас спасу и вас, и её — не душу, а вашу супругу! — Мы оба признательны вам, — морщась, ответил Гренгуар, он пытался плечом сбросить хищную руку. — На этом препирательства закончены, вечером вы отведёте меня к цыганке! — Клод убрал наконец руку. — Сегодня не получится, — с вымученной улыбкой ответил поэт. — Сегодня моя жена ночует у своего любовника. — Как! — поразился архидьякон. — И вас это не волнует? — Но ведь наш брак недействителен! — у Пьера опасно заблестели глаза. — Она хочет стать христианкой, чтобы соединиться с капитаном! Клод Фролло тяжело покачал головой. — Речь ведь о Шатопере? Пьер с удивлением воззрился на учителя, на долю секунды поэту показалось, что Клод Фролло читает его мысли. Гренгуар кивнул. — Так я и думал, — вздохнул архидьякон. — Этот человек никогда не женится на вашей супруге. — Я знаю, — со вздохом согласился Пьер. — Он дворянин, разница в положении… — Да, — медленно протянул архидьякон. — Это и ещё то, что он женат. — Что? — глаза поэта рисковали вылезти из орбит, сейчас он сделался очень похож на кошку, которую носил в зубах, привязанную к стулу. — Я сам отдал распоряжение о проведении венчания, — Клод Фролло скрестил руки на груди. — Уверен, она ничего не знает! — поспешил воскликнуть поэт, превращаясь из кошки в сердитого петушка. — Иначе… я бы вызвал этого шевалье на поединок. Клод скептически окинул взглядом тщедушного Гренгуара. — Не сомневаюсь, — произнёс священник. — Но повторюсь, если ваша жена желает стать доброй христианкой, то я к вашим услугам. — Благодарю, дорогой учитель! — с жаром произнёс Пьер. — Боюсь, это уже не понадобиться! Эсмеральда просто не знала, что он женат!***
— Ну конечно я знала, что он женат! — на следующее утро воскликнула цыганка, уперев руки в боки. — Мой Феб слишком честен, он никогда не стал бы меня обманывать! — Но зачем тебе становиться христианкой? — всё ещё не понимал поэт. — Да чтобы наши с капитаном дети росли, как добрые христиане, — нахмурилась Эсмеральда. И Пьер понял, что коснулся весьма деликатного предмета. Он посмотрел на всё ещё тонкую талию плясуньи и тяжело вздохнул. — Тогда я вечером приведу к нам учителя, — произнёс он полупечально. — Приводи, — Эсмеральда уже ласкала Джали и не обращала внимания на своего понурого мужа.***
Вечером состоялось первое занятие, и если поначалу Эсмеральда сидела насупившись, потому что узнала в учителе вредного монаха, то к концу урока немного оттаяла. Когда это было необходимо, архидьякон умел интересно рассказывать, а в этот вечер он так расстарался, что даже Пьер и Джали внимательно слушали. Эсмеральда уяснила, что в начале было слово и мир был сотворён за семь дней. В конце она с очаровательной улыбкой поблагодарила архидьякона, тот благословил её и вышел вместе с Гренгуаром. Оставшись одна, девушка задумалась, что, наверное, была несправедлива к этому человеку, и если он её раньше ругал, то, возможно, по недоразумению. Но затем мысли переключились на Феба и счастливая улыбка озарила лицо девушки. Ах, как они будут счастливы, когда злюка-жена капитана даст ему достаточно денег, чтобы он смог купить Эсмеральде хорошенькую квартирку. Сладкие девичьи грёзы! Уроки продолжались и вот уже архидьякон намекнул, что сожительство без брака грех. Эсмеральда нахмурила чёрные брови. — Почему любовь — это грех? — спросила она и пристально посмотрела на священника. — Не всякая любовь грех, — уклончиво ответил священник. — Любовь к Богу, к мужу и детям не грех. — А любовь к чужому мужу? — в её голосе звучал вызов. — Давай продолжим чтение Писания, — поспешно предложил архидьякон. Больше тему греха он не поднимал в этот вечер, зато поднял во второй и так хитро повернул, что выходило, будто сожительство с венчанным мужчиной грех даже больший, чем, скажем, сожительство со священником. Эсмеральда, Гренгуар и Джали уставились на Клода с немым вопросом. — Венчанный брак — свят, посягать на его границы — это значит впадать в великий грех, — как ни в чём не бывало продолжил священник. — Если женатый мужчина склоняет к сожительству девицу, то не будет ему прощения ни на земле, ни на небесах. — А что было про священника? — хотела увести разговор в безопасное русло Эсмеральда. — Повторю, женатый человек, который грешит, не сможет смыть грехи свои и вынужден будет нести их до конца дней, а после смерти всё, что его ожидает — это адское пламя, — Клод говорил вдохновенно. — Так что же со священником? — не сдавалась Эсмеральда. — Языки огненные станут лизать его пятки, а жабы отравлять своим смертоносным дыханием, аспиды станут жалить срамные части тела, — голос архидьякона всё нарастал. — Ах! — воскликнула Эсмеральда, которая вдруг живо представила, как милый, прекрасный Феб будет изнывать от адских мук. — Но есть ли спасение от этого? — Да, — тут священник ласково похлопал красавицу по смуглой руке. — Не грешить. Женщина, которая любит мужчину, в первую очередь не о теле заботится, но о его бессмертной душе! — О его душе, — повторила Эсмеральда с невыразимой печалью. Весь остаток урока она провела в унынии, обдумывая слова священника, после его ухода плясунья даже всплакнула.***
А на следующий день снова побежала на свидание с милым Фебом. Ну разве можно было устоять? Он так красив, его усы так мило щекотали шею! Его бурные, но непродолжительные ласки оставляли её довольной от чувства выполненного долга. Эсмеральду радовало, что Феб был счастлив. — Любовь моя, — тихо позвала цыганка и было задремавший капитан, слегка всхрапнув, пробудился. — А? Что? Какие пикардийцы? — должно быть, ему снился дурной сон, Эсмеральда погладила его обнажённую грудь. — Тише, любимый, — она поцеловала его в шею, Феб что-то довольно проворчал. — Ты не боишься, что попадёшь в ад? — Что? — сон окончательно слетел с капитана, в темноте он смотрел на мерцающие глаза цыганки. — Чёрт-те что, милая Симиляр, задавать такие вопросы! Я как будто в поповской лавочке очутился. — Просто мой наставник в вере говорил, — с важностью продолжила девушка, — что ты попадёшь в ад за то, что изменяешь жене. — Но я не изменяю жене! — искренне удивился Феб. — Как это? — в свою очередь изумилась Эсмеральда. — Потому, что жена — она для дома, а дома я ей верен! — капитан умолчал о хорошенькой горничной, с которой нередко сворачивал с пути верности в дебри сладострастия. — Ты же, моя прелесть, моя любовь вне дома и тут я верен тебе! — опять же Феб не стал расстраивать Эсмеральду рассказами о рыжей Изабо и ещё парочке девиц. — Ты так умно говоришь, — в восторге Эсмеральда покрывала поцелуями лицо любимого. — Ну как иначе? Я ведь учился в Отенском коллеже! И они продолжили забавляться. Девчушка цыганка нравилась капитану своей незамутнённой наивностью. Вот кого можно было обдурить на раз-два! Даже Флёр-де-Лис что-то подозревала, например, она собиралась рассчитать бедняжку Розину, как будто знала, чем хорошенькая горничная занималась с её мужем. А Эсмеральду же совершенно не составляло труда обманывать, к тому же она, по-видимому, искренне любила Феба, терпеливо ждала обещанную квартирку и ничего не требовала. Если так подумать, то цыганочка оказалась самым выгодным любовным интересом. Она была красива, верна ему и, что самое главное, обходилась не дороже одного парижского су, который капитан платил за комнату. Отказываться от такого лакомого кусочка Фебу совершенно не хотелось. Если так подумать, щедрый телом капитан даже по-своему привязался к малютке.***
Едва Эсмеральда успокоилась, как священник возобновил разговоры о греховности женатых мужчин и о том, что изменники неисправимы. — Изменяя венчанной супруге, они с такой же лёгкостью изменяют и подругам, — внушительным тоном говорил священник. Гренгуар и Джали уже не слушали эти уроки, предпочитая разучивать новые трюки. Эсмеральда же сидела за столом, подперев рукой подбородок и о чём-то мучительно думая, она то и дело кусала розовые губы. Клод Фролло же продолжал говорить о том, какие изменщики ужасные. — Потому я и говорю, что для женщины сожительство со священником было бы куда предпочтительней, чем быть любовницей женатого мужчины, — как ни в чём не бывало вставил архидьякон. — Вы опять про священников? — Эсмеральда нахмурилась. — По мне так измена жене не так страшна, как измена Богу! — В твоих словах есть зерно истины, — Клод Фролло с сердечностью доброго пастора взял девушку за руку и пожал её. Гренгуар разинул рот, когда увидел это. — Умна и зришь в самую суть! Да, падший священник — это грешник! Но человек, даже монах, слаб, и Господь в бесконечной милости своей знает об этом, так что пути к спасению есть. Например, искреннее покаяние. — А женатый так не может? — оживилась цыганка и архидьякон поморщился. — Может, ты права, — признался он, затем снова сжал смуглую руку. — Но, если сравнивать женатого мужчину и оступившегося священника именно с точки зрения полезности для женщины, то священник будет предпочтительней. — Это как? — Эсмеральда безуспешно пыталась освободить свою руку, но Клод сделал вид, что не замечает её усилий. — А я тебе скажу, как! Если священник, до этого добродетельный и целомудренный, падёт под действием любви, то у него точно не будет другой женщины и детей от них. Тогда как у женатого очень скоро могут появиться дети, которым он оставит всё своё состояние, если таковое у него появится. Затем священники, к примеру… Даже не знаю… Архидьякон… Могут хорошо зарабатывать и видеть дополнительный доход от, скажем, семейного лена. Тогда как у некоторых блестящих шевалье за душой кроме жениного приданого ничего нет. Но права на приданое у него временные, впоследствии, если жена умрёт, они, скорей всего, перейдут к их детям. К тому же у священника всегда есть возможности обеспечить собственных бастардов, — только тут архидьякон отпустил успевшую вспотеть ручку. Гренгуар с преувеличенным вниманием дрессировал Джали. Эсмеральде не нравились речи священника, с чего он вообще заговорил о таком сравнении? К тому же они отклонились от сути. — А когда вы меня окрестите? — спросила она с лёгким упреком. — Скоро, дитя, очень скоро, — архидьякон дал понять, что урок закончился.***
По дороге обычно не затыкающийся поэт хранил молчание, Клод, выговорившийся за вечер, не возражал против молчания. Подойдя к границе владений Двора чудес, Пьер, немного тушуясь, осведомился, стоит ли ему и дальше присутствовать при уроках или он мог бы с Джали сходить в ближайший кабак. — Пока ваше присутствие желательно, — ответил архидьякон, затем накинул на голову куколь и попрощался.***
Признаться по чести, архидьякон очень скоро убедился в том, что пребывал в состоянии самообмана. Близость к Эсмеральде не только воскресила все прежние мечты, но как будто даже увеличила их. Правда, на этот раз Клод Фролло предпочёл действовать хитростью. Страшное уже свершилось, девушка пала жертвой капитанских чар и, похоже, слишком сильно была увлечена своим шевалье. Но на стороне архидьякона было время, непостоянство Феба и то, что цыганка вольно или невольно прислушивалась к речам Клода. Осталось только грамотно повести решительную атаку на хрупкое девичье сердце. В следующую встречу архидьякон уже не упоминал о греховности женатых изменщиков. Но спустя ещё пять вечеров священник заговорил о греховности самой плясуньи. Гренгуар под предлогом выгулять Джали оставил священника и цыганку одних. — Бедное дитя, — с глубочайшим сочувствием заговорил священник. — Ты настолько сильно поддаёшься собственной слабости, что способствуешь ещё большему падению своего любовника. Боюсь, адский котёл ожидает его. — Но почему? — чуть не плача воскликнула плясунья. — Я за Феба умереть готова, а вы говорите, что я его в ад приведу! — Приведёшь, увы, — архидьякон вздохнул, затем вновь завладел её смуглой рукой, безрадостно лежавшей поверх стола. Клод Фролло бережно погладил руку и после короткого раздумья запечатлел на ней почтительный поцелуй. Эсмеральда вздрогнула и вновь не смогла отнять у него руки. — Не пугайся, — Клод прижал её ладонь к своей щеке. — Ты почти святая. — И всё же приведу моего любимого в ад, — Эсмеральда ещё раз дёрнула руку, но священник цепко её держал. — Вы не могли бы… — Объяснить, почему ты губишь капитана? Охотно! Дальше почти полчаса архидьякон расписывал, какие замечательные адские перспективы ожидают нечестивого капитана из-за того, что он смеет предаваться греху с юной язычницей. — Но я ведь прошу вас покрестить меня! — возмутилась Эсмеральда и Клод наконец выпустил её руку. — Да, но капитану это не поможет, потому что… — тут священник понизил голос. — Я, так и быть, открою тебе секрет, как вам можно будет продолжать грешить, в будущем не опасаясь расплаты. — Да? — с надеждой воскликнула Эсмеральда. — Тебе нужно сроком на тридцать дней «закрыть корзину», — прошептал архидьякон. — Что? — цыганка нахмурилась. — Что за корзину? — Ты должна не допускать его до себя, — таинственным тоном продолжил Клод. — Как только у тебя пройдут нечистые дни, ты сразу же отказываешь капитану и ждёшь ровно месяц, когда состоится очищение вашей связи. — И это убережёт нас от ада? — новая надежда зажглась в прекрасных чёрных глазах. — Уверяю тебя, что да! Только условие такое, что и он должен себя блюсти, — заметив, как нахмурилось её чело, Клод поспешил добавить. — С женой не считается, капитан не должен изменять тебе вне брака. — Ах, это! — Эсмеральда с облегчением рассмеялась. — Могу вас заверить, что мой Феб любит только свою Эсмеральду и никогда на другую женщину даже не посмотрит. Непонятно было, чего в этих словах было больше — веры или наивного стремления выдать желаемое за действительное. В любом случае, слова Эсмеральды звучали твёрдо, к тому же у неё вот-вот должны были закончиться «нечистые дни», о чём она неосторожно призналась священнику, вызвав у того тайное облегчение. Правда, цыганка выцарапала обещание у архидьякона окрестить её как можно скорее, Клод согласился.***
На следующий день, Эсмеральда назначила свидание милому Фебу у Фалурдель. Капитан, в этот вечер оставшийся без Изабо, которая укатила с каким-то купцом в Сен-Дени, с радостью согласился. Но каково же было его разочарование, когда Эсмеральда вместо горячих объятий с порога сообщила ему, что на месяц они должны воздерживаться от объятий! — Ну постой, глупышка, — капитан обнял красотку и прижал к себе. — Разве ты не скучала по мне? — Конечно же скучала, моё солнце! — с улыбкой ответила девушка, обвив руками его шею. — Но учитель Гренгуара большой учёный и священник, он подсказал нам путь быть вместе и не оказаться после смерти в аду! — Да к чёрту ад! — Феб схватил красотку за ягодицу. — Любовь моя, есть здесь и сейчас и ты меня очень обидишь отказом! Эсмеральда почти согласилась, но едва он начал задирать ей юбку, как она пришла в себя и, вывернувшись из объятий Феба, легко, как козочка, подбежала к люку. — Милый, это для нашего счастья, потерпи! — с этими словами она подняла крышку и резво сбежала от Феба. Капитан разразился бранью, которую цыганка не слышала, правда, когда внизу выяснилось, что Эсмеральда оплатила комнату святой Марты, капитан приободрился. Он послал Фалурдель за Жанеттой, молоденькой проституткой, которая жила через три дома от него.***
Эсмеральда телесно постилась, но капитан и не думал себя ограничивать, помимо Изабо он теперь регулярно объезжал ещё и Жанетту, не говоря о том, что дома его ждали хорошенькая горничная и супруга. Но цыганочку капитан из вида тоже не упускал и при встрече сказал ей, что принимает условия. Вечером Эсмеральда с восторгом поведала архидьякону, какой благородный и честный её Феб, священник только зубами скрипнул, хотя в остальном ничем своих чувств не выдал. Каждый вечер они с Эсмеральдой проводили наедине, потому что у Гренгуара обнаружилась страсть выгуливать Джали по ночам. Клод вёл себя вполне обычно, только странную манеру брать её руки и целовать дополнил тем, что время от времени гладил Эсмеральду по щеке. Цыганка нервничала, но касания эти были достаточно быстрыми и настолько невинными, что она решила смириться. Когда подошла вторая неделя разлуки с Фебом, девушка выразила опасения, что капитану слишком сложно будет сдерживать себя. Вдруг это приведёт к другой женщине? — Разве не я буду в этом виновата? — спросила цыганка. — Не думаю, — твёрдо ответил священник. — Если капитан желает женских объятий, то у него есть законная супруга, с чего бы ему изменять тебе с другими? Эсмеральда задумалась — а в этом был смысл, хотя и безотрадный.***
Архидьякон же готовил капитану ловушку через своего младшего брата Жеана. Раздосадованный школяр, когда узнал, что его любимая проститутка теперь бесплатно греет постель Феба, ждал удобного случая насолить капитану. И, к удивлению Жеана, случай такой ему предоставил Клод. Операция против Феба была проста. За плату Изабо назначала свидание капитану и развлекалась с ним, не гася светильника, пока Клод и Эсмеральда, укрывшись в чулане, всё увидят. — Что за чулан? — не понял архидьякон. Жеан объяснил, что в доме любимой капитанской сводни Фалурдель была единственная приличная комната, в которой находился удобный чулан. — Откуда ты это знаешь? — с подозрением спросил архидьякон. — Поверьте, братец, вы не хотите знать, откуда, — со вздохом ответил бывший повеса. И Клод понял, что действительно не желает знать подробностей, план же он одобрил.***
Архидьякон накануне претворения плана в жизнь вывел Эсмеральду из себя нападками на Феба. — Ещё немного и я вас попрошу уйти! — оскорбилась за возлюбленного цыганка. — А я говорю, что ваш капитан грешит с непотребной девкой, — холодно парировал священник. — Это ложь! — Эсмеральда схватила в руку глиняную кружку. — Феб никогда бы… — Завтра у него свидание на мосту Сен-Мишель в доме некой Фалурдель, — произнёс архидьякон и скрестил руки на груди. — Что? — глаза плясуньи наполнились слезами. — Вы обманываете меня! — Зачем мне это нужно? — А затем, что… — она растерянно пыталась собраться с мыслями и тут её озарило. — Да потому, что вы сами хотите меня! Вот и наговариваете на Феба! — она с вызовом посмотрела на архидьякона. — Ты права, — он даже в лице не изменился. — Я действительно люблю тебя, девушка. Эсмеральда, не ожидавшая такого поворота, только растерянно моргнула. — Но это не значит, что я бы прибегнул к гнусному обману, — он подошёл к двери. — Будь завтра к семи часам у лестницы в собор Нотр-Дам и не забудь надеть тёмный плащ, чтобы тебя не узнали. И я приведу тебя в ту комнату, где у капитана назначено свидание. Ты сама убедишься в моей правоте, а дальше уже тебе решать, — после этих слов он выскользнул за дверь.***
Всю ночь архидьякон предавался сомнениям, он не знал, поверила ли ему Эсмеральда и захочет ли она проверить верность своего любовника. Ведь так приятно жить спасительным обманом. В прекрасном мире, в котором существовала цыганка, Феб любил её, бродяги почитали девушку за святую, а жизнь была такой лёгкой и сладостной, что казалась непрекращающейся сказкой. Девушка изрядно преуспела в спасительном самообмане. Стоило ли её винить за это? Без этих иллюзий существование бедняжки могло быть и вовсе нестерпимым! Клод молился, мерил шагами комнату и вопрошал себя, не слишком ли он давит на бедняжку. К семи часам, когда он покинул монастырь, одетый в глухой плащ и с шляпой на голове, Клод уже и не надеялся увидеть цыганку. Но, к счастью, она ждала его, также укутанная в плащ и с чёрным платком на голове, который частично скрывал лицо. Не говоря ни слова, он жестом приказал девушке следовать за собой. Они пересекли Новую улицу и, держась ближе к берегу Сены, дошли до моста Сен-Мишель. Здесь Клод постучал в хорошо знакомую Эсмеральде дверь, Фалурдель сделала вид, что ничего необычного не видит. Архидьякон передал ей деньги и она преспокойно проводила их наверх в комнату святой Марты. Эсмеральда, красная от смущения, прятала лицо, ещё больше она смутилась, когда наверху обнаружила рыжую Изабо. Девка, не задавая лишних вопросов, проводила священника и цыганку в чулан, заперла их на щеколду. Проделано это было очень вовремя, потому что Эсмеральда вздрогнула, когда снизу донёсся громоподобный оживлённый голос капитана. Священник предусмотрительно встал за её спиной и зажал её рот ладонью. Скрипнул люк и в больших щелях чуланной двери было видно, как Феб сразу же облапил Изабо и, смачно поцеловав, потащил её к столу. Здесь лихой капитан заставил её нагнуться, прижавшись лицом к столешнице, задрал юбки и довольно резво принялся обрабатывать. У Эсмеральды слёзы показались на глазах, особенно потому, что в этой животной случке обе стороны выглядели крайне довольными. Изабо стонала, капитан наращивал темп. Эсмеральда убрала руку священника со своего лица, она хотела выскочить из чулана, поднять скандал, расцарапать девке лицо и ударить Феба по ятрам. Но вместо этого она спрятала лицо на груди священника и беззвучно заплакала. Клод ладонями прикрыл её уши и Эсмеральда была ему благодарна за это. Капитан и Изабо порезвились потом на сундуке, кровати и вновь на столе. Архидьякон старался не прислушиваться к стонам этих двух здоровых и, по-видимому, счастливых животных. Он смотрел на макушку Эсмеральды и сосредоточился только на том, чтобы плотно закрывать маленькие уши. Фалурдель в этот вечер неплохо заработала. Она проводила взглядом красавца-офицера и его рыжую подружку, потом дождалась, когда спустится ещё одна пара, те, кто прятал лица, от них старуха получила ещё экю.***
Эсмеральда тяжело переживала измену Феба, в этот период она перестала танцевать и отказывалась видеться с архидьяконом. Она не выходила из спаленки, пока он был у них, беседуя с Гренгуаром о всякой ерунде. Пьер откуда-то обзавёлся деньгами достаточными, чтобы платить их совместную долю бродягам. Эсмеральда мало ела, много спала и без конца вспоминала ту жуткую сцену в доме Фалурдель. Её тошнило от мысли, что со стороны любовь выглядела так безобразно и Феб из прекрасного преобразился в комичного. Ну чисто кобель, который дорвался до суки! Священник — виновник того, что прекрасный капитан лишился своего блеска, стал почти ненавистен цыганке. Она много раз говорила Пьеру не принимать архидьякона, но упрямый поэт раз за разом открывал дверь. И звучал в домике Эсмеральды спокойный голос, который ещё недавно наставлял её в вере. Она знала, зачем приходил священник: хотел, как ворон, подобрать остатки, то, что недоедено капитаном! И от этой мысли она тоже приходила в ярость. Как же сильно Эсмеральда ненавидела всех мужчин: и Феба, и Пьера, и этого попа! Однажды, в середине осени плясунья вышла из комнаты, архидьякон и поэт замолчали. Клод был поражён тем, как сильно она исхудала, Эсмеральда же поймала себя на мысли, что рада видеть его лицо. Гренгуар свистнул Джали и они оба в мгновенье ока оказались за дверью. Клод с жалостью смотрел на полупрозрачную цыганку. — Не приходите сюда, — попросила она и в изнеможении упала в обморок. Три дня цыганка провела в бреду и всё это время священник не покидал её, он сам считал пульс, отворял её кровь и готовил укрепляющие порошки. Во сне Эсмеральда сражалась с призраками Феба и Изабо. То ей казалось, что она гонит их двоих по улице ударяя розгами по голым задам, то виделось, как они корчатся на гигантской раскалённой сковородке, а Эсмеральда смотрела на это. И всегда рядом был священник, он стоял и закрывал её уши, чтобы она не слышала криков грешников, или вкладывал в её руку новую розгу взамен сломавшейся. В бреду присутствие архидьякона успокаивало, если его не было, она начинала искать его в зыбком пространстве бредовых снов и находила. Когда, Эсмеральда открыла глаза, то первым делом увидела, что рядом с её кроватью сидел Клод и читал какую-то книгу. Также она обнаружила, что совершенно не узнаёт комнаты, где лежит. Выяснилось, что священник и поэт перенесли её в дом, который принадлежал архидьякону. Узнав об этом, Эсмеральда не удивилась, а когда достаточно окрепла, то решила, что останется здесь. Непонятным образом этот человек стал ей необходим, только в его объятиях ей прекращали сниться тревожные сны.Эпилог
Священник и цыганка смогли прожить долгую и счастливую жизнь, родив детей и вырастив их. Эсмеральда, которую после крещения все знали как Маргариту, смогла полюбить своего монаха и со временем образ Феба перестал преследовать её. Капитан Феб, пойманный на интрижке с горничной, уже с десятой по счёту, получил настолько суровую отповедь от молодой супруги, что пришлось ему, несчастному, покориться и уменьшить свои аппетиты. Про красотку-цыганку он уже не вспоминал, весь погружённый в заботы о сохранении своего благополучия. Жеан Фролло, к своему ужасу, дорос до университетского преподавателя, женился на рыжей девице, чем-то похожей на Изабо, и настолько остепенился, что ни у кого не оставалось сомнений по поводу родства мэтра Жоанесса Фролло с мрачным архидьяконом. «Одна порода!» — говорило новое поколение весёлых школяров. Квазимодо обратил любовь к цыганке к бесконечную преданность ей и господину. Он благополучно вернулся к своим покинутым на время колоколам и радовал любителей колокольного звона.