nuit d'amour à paris

Красота в глазах смотрящего.

В глазах Ынсока красота концентрируется на Вонбине — на его острых ключицах, выглядывающих из-за ворота брендовой джинсовой рубашки; на пухлых губах, слегка блестящих от персикового бальзама, который почти весь смазан их поцелуями перед началом модного показа; и на тёмных, бездонных глазах, похожих на чёрную дыру, засасывающую Ынсока в самую преисподнюю. Вонбин похож на безумие, он сверкает ярче любой модели, освещая парижский вечер блеском своих больших глаз, в любопытстве разглядывающих всё вокруг. Вонбин не принимает участия в дефиле, но он прочно вошёл в чужие сердца, приковал всё внимание камер к себе, просто сидя в первом ряду возле подиума. Ынсок рядом с ним чувствует себя так, будто Вонбин — яркое солнце; возле него жарко и трепетно. Вонбин придвигается ближе, ненавязчиво желая спрятаться от камер за широкой спиной Ынсока. Даже сквозь толщу брендовой одежды Ынсок ощущает тепло тела Вонбина, его пульс под кожей, пробивающийся током от подушечек его пальцев по спине Ынсока. Вонбин пытается уклониться от импровизированного снега, который мягко падает на подиум, и отмахивается флаером, чтобы снежинки не попали на его волосы. Ынсок искоса наблюдает за этим и улыбается. Вонбин с виду такой сильный, но рядом с Ынсоком он превращается в хрупкий фарфор, нуждающийся в ласке и заботе. Модные коллекции сменяются одна за другой и некоторые тренды привлекают внимание парней. Вонбин вертится, случайно задевая плечом Ынсока, и левой рукой поглаживает его спину в качестве извинения. Они сидят так близко друг к другу, что никто не увидит, как Вонбин аккуратно цепляется за руку Ынсока или держит ладонь на его спине, как будто земля уйдёт из-под ног, если Ынсок не будет под надёжным ручным контролем Вонбина. Ынсок заинтересовывается одним экстравагантным нарядом и говорит Вонбину тоже обратить внимание. Вонбин моментально реагирует, поворачиваясь к Ынсоку, и в этот момент кажется, что время останавливается, как в замедленной съёмке. В чёрных глазах горит огонь, прожигающий внутренности Ынсока знакомым трепетом, и его взгляд сменяется обожанием. Вонбин неловко смущается, на мгновение смотря в том направлении, куда ранее указывал Ынсок. Когда Вонбин вновь поворачивается, то замечает, что глаза Ынсока прикованы к его губам. Вонбин улыбается, чувствуя, как внутри него всё распирает от желания поддаться искушению и слиться в французском поцелуем с Ынсоком прямо там, перед всеми, позабыв о риске потерять всё. Но Вонбин терпеливо ждёт, зная, что Ынсок будет держать себя в руках и не позволит им раскрыться — не сейчас, когда внимание камер приковано к юным звёздам, так мечтательно смотрящим друг на друга, как будто рядом с ними больше никого нет. До конца показа Вонбин успевает записать на видео заинтересовавшие моменты и обменяться парой фраз с Сохи. Он ждёт, пока закончится часть фотосессий с другими знаменитостями и, пользуясь моментом полумрака афтерпати, льнёт ближе к Ынсоку, невзначай обнимает, не желая отпускать. Поездка до отеля кажется испытанием. Вонбин нервно кусает губы, полностью слизав остатки бальзама, и чувствует, как крепкая ладонь Ынсока сжимает его дрожащие от нервов пальцы. На свой этаж они поднимаются молча, предварительно распрощавшись с остальными участниками группы, и до комнаты Вонбина идут раздельно, боясь быть пойманными случайными свидетелями. Когда замок щёлкает в двери, Вонбин даёт волю чувствам, впиваясь в губы Ынсока с таким рвением, будто поцелуи важнее, чем воздух. Руки Ынсока ловко справляются с пуговицами на рубашке Вонбина и ладони блуждают по обнажённой спине, чувствуя напряжение в мышцах. «Расслабься» шепчет между поцелуями Ынсок, поднимая руки, чтобы Вонбин избавил его от одежды. «Ты слишком напряжён». «Я слишком скучал по тебе целый день». Вонбин упирается ладонями в стену, когда Ынсок прислоняется к нему сзади, проходясь пальцами по выступающим позвонкам, и целует острые лопатки. Вонбину хочется скулить от прикосновений умелых рук — он знает, что Ынсок может превратить его в безвольное месиво одним лишь массажем. Вонбин понемногу расслабляется, чувствуя, как начинают подкашиваться коленки, когда боль в спине постепенно затихает и пальцы Ынсока проникают под его ремень. Он отдался бы ему прямо у стены, царапая ногтями дорогие обои номера люкс, но последнюю ночь в Париже Ынсок хочет сделать особенной и он, подхватив Вонбина на руки, словно принцессу, несёт его к постели. Шёлк простыней приятно холодит разгорячённую кожу; Вонбин кусает кончик пальца, наблюдая за тем, как Ынсок избавляет их от остатков одежды и нависает сверху, предварительно достав из ящика смазку. Неторопливые поцелуи начинаются снизу — Ынсок оставляет невесомые прикосновения губ на внутренней стороне бедра Вонбина, поглаживая пальцами нежную кожу. Вонбин шире раздвигает колени, тянется руками к плечам Ынсока, желая контролировать его направления. Но Ынсок непокорный — не сейчас, когда его разум полностью застлан желанием взбить Вонбина, как масло, оставить нестираемые следы их любви в самом знаменитом городе, где правит любовь. И Вонбин подчиняется, принимая всё, что предлагает ему Ынсок, в глазах которого он является целым миром. Лунный свет разливается по сплетению тел, отражается бликами в блестящих глазах Вонбина. Он наполнен влагой и жаром Ынсока, всё ещё не желающего покидать любимые объятия. Дыхание одно на двоих сбитое, неровное, пульсирует по венам адреналином экстаза. Ынсок приподнимается на локтях, целует распухшие от поцелуев губы, ощущая слабый вкус персика. Вонбин мягко гладит его растрепавшиеся волосы и шепчет тихое «люблю», чувствуя, как Ынсок улыбается между поцелуями. Эта ночь в Париже длинная и волшебная, и они намерены насладиться ею сполна.