лондонский мост падает

Первые часы после смерти Рокухиро Кунисигэ напоминают настоящий ад. Сиба не знает, как выживает в состоянии стресса на протяжении нескольких лет войны пятнадцатью годами ранее, а сейчас все повторяется вновь. Ему приходится решать быстро; с одной стороны, нужно как можно быстрее провести расследование, пока следы магии не стерлись, но у него на руках раненный ребенок, у которого на глазах только что убили отца. Будь Сиба ответственным агентом «Камунаби», он бы тут же начал поиски, но, к счастью, он уже давно сваливает из организации и потому может плюнуть на все нормы и требования правительства, которому как обычно плевать на граждан. Он быстро связывается с Азами, а сам второпях пытается найти хоть что-то полезное в доме, той его части, что еще не сгорает; кое-как достает аптечку. Тихиро продолжает цепляться за футболку отца, он явно все еще в сильном шоке, видно по дрожащим плечам, но осознание начинает пробиваться — он уже плачет. Сиба никогда не видел, чтобы Тихиро плакал. Он всегда был спокойным ребенком, и Сиба гадал, как так получилось при всей любви Кунисигэ дурачиться. Он опускается на колени перед мальчиком и обхватывает его лицо руками, отворачивая от трупа отца. Нельзя сейчас туда смотреть, иначе можно довести себя до нервного срыва, а истерика тут только помешает. Тихиро послушен, он заплаканными глазами смотрит на Сибу, и тот поджимает губы в бессилии. Если бы он только успел раньше. Если бы он только успел… — Пойдем подальше, — бормочет он, кивая в сторону леса. — Дом скоро сгорит, опасно стоять рядом. Да и надо перевязать тебе рану, иначе попадет инфекция… Тихиро послушно кивает на каждое слово, но, когда они оба поднимаются, он вдруг вздрагивает, словно вспоминает нечто крайне важное. Закидывает голову и с отчаянным взглядом смотрит Сибе в глаза, и тому становится так тошно от этого. Он ведь знает, какой вопрос сейчас будет задан. Знает, и ничего не может с этим поделать. — А отец? Сиба опасливо косится в сторону тела Кунисигэ. Тот же пустым взглядом пялится в небо одним открытым глазом. — Думаю, твой старик не обидится, — произносит он заплетающимся языком, не веря, что это произносит. Кунисигэ бы согласился. Он так любил сына, невозможно описать, и в такой ситуации наорал бы, мол, чего ты вообще сомневаешься, тащи мальчика прочь. Сиба наклоняется к Тихиро и серьезно смотрит ему в глаза. — Тебе нужно перевязать рану. Идем. У Тихиро нет сил сопротивляться. Он только болезненно морщится, когда Сиба кое-как перевязывает ему голову, с трудом вспоминая правила первой помощи со времен войны. От этого зрелища по спине катится холодный пот: вновь запах гари и крови, мертвец перед глазами, и слезы после потери близкого человека. Война принесла кучу сирот. Казалось бы, закончилась пятнадцать лет назад, но вот ее эхо, сидит перед ним и плачет. Сиба думал, что оставил все это в прошлом, Сиба надеялся, что никогда больше не увидит этот кошмар. Он смотрит на Тихиро, совсем еще ребенка, и думает: боги, если бы я только был немного быстрее, если бы только. Но как же им везет, что Тихиро выживает — силами Кунисигэ, не иначе. Нужно пойти оттащить тело подальше от пожара, но Сиба не может оставить ребенка одного. Они садятся вдвоем на ступени чуть подальше от дома, и он начинает болтать: о чем угодно, все, что в голову приходит, но не касается Кунисигэ. От китов до путешествий по Японии, от алкоголя до кошек, которых Сиба видел по пути в городе. Тихиро все кивает, то ли не слушая, то ли тоже пытаясь отвлечься, но под конец его начинает слегка трясти, и Сиба сжимает его маленькое хрупкое плечо крепче. Он понятия не имеет, что ему делать. Сказать, что Сиба в ужасе — не сказать ничего. В какой же они заднице, словами не описать. Они сидят так ровно до прибытия «Камунаби»; Сиба почти подскакивает, когда на лестнице видит Азами с отрядом. Они переглядываются всего на мгновение, Азами оборачивается назад и кивает молодому протеже рядом, который пялится на Сибу и Тихиро с плохо скрываемым наглым любопытством: — Хагивара, укройте тело. Пошли ребят на разведку. Названный бросает на Сибу последний подозрительный взгляд, но потом кивает и поправляет очки, торопится наверх. Провожая их взглядом, несколько секунд Азами молчит, потом резко оборачивается к Сибе: — Какого… — он явно хочет выругаться, но присутствие Тихиро мешает; Азами закашливается. — Что тут произошло?! Сиба рассказывает. Азами не верит и переспрашивает. Спрашивает еще, и Сиба терпеливо отвечает, потому что прекрасно понимает нежелание верить. На очередной раз он страшно округляет глаза и с отчаянием вскидывает голову в сторону дома, где парочка чародеев с водяными способностями тушат пожар. Судя по взгляду, он в замешательстве, и Сиба хочет скривиться и сплюнуть на землю. Ну конечно. Кто-то украл мечи, явно планировал это, а «Камунаби» как обычно прохлопали все ушами. Невероятно, да? Боги, как хорошо, что он свалил из этой конторки. — Бля, — не сдерживается он. Да-а-а уж, лучше и не скажешь, думается Сибе. Потом Азами опускает взгляд вниз, на Тихиро. Тот опять плачет, но в этот раз молча, и Сиба прижимает его к себе. Бедный ребенок. — Хорошо, что ты несильно пострадал, — бормочет он. Потом придирчиво щурит глаза, смотря на зажатый в руках у Тихиро клинок со следами крови Кунисигэ на ножнах. — А это что? В ответ Сиба пожимает плечами — он без понятия и предполагает, что это просто последний выкованный Кунисигэ клинок, обычный. Может, с сыном практиковался. Но Тихиро неожиданно вздрагивает, будто его током прошибает, и оторопелым тоном бормочет: — Он… его… всеми силами защищал, он… С тихим щелчком открываются ножны, и Сиба распахивает глаза в ужасе, видя, как от клинка в воздух поднимаются маленькие золотые рыбки. Магия. В клинке. Магический меч! Но Сиба не помнит, чтобы был меч золотой рыбки?.. Кунисигэ создает седьмой клинок?! Азами, видимо, думает точно также; он мгновенно подлетает к Тихиро и захлопывает ножны, отчего рыбки пропадают, и потом поднимает напряженный взгляд на мальчика. Но врать руководству он умеет, этого у него не отнять, и потому наиболее добродушным тоном он поясняет: — Этот меч… очень важен, Тихиро-кун. Но лучше тебе его при других не показывать, иначе может случиться несчастье. Храни его бережно, хорошо? Тихиро в своей сути простой ребенок, поэтому он кивает. Азами улыбается ему, треплет по волосам и бормочет что-то нечленораздельное и скучное, типичное для такой ситуации, вроде «держись», «я сожалению». Потом Азами наклоняется к Сибе и на одном дыхании шепчет ему на ухо: — Ни в коем случае не говори руководству, если начнут спрашивать, а они наверняка тебя встряхнут. Если старые лисы узнают — заберут и клинок, и Тихиро. Нельзя, чтобы они вообще об этом пронюхали. — Это понятно, — хмурится тот. — Желательно вообще изыми меч у ребенка. Не дай бог это все вскроется… — он выпрямляется и косится по сторонам, хмурый. Легко прочесть по его лицу, что он очень сильно боится раскрытия, но, как истинный друг Кунисигэ, легко принимает решение хранить тайну о седьмом клинке до конца. — Надо обследовать это место внимательней… Ты что-нибудь нашел? — У меня не было времени. Азами хочет возмутиться, но потом понимает, что речь про Тихиро — и мгновенно усмиряет пыл. Смотрит на мальчика рассеянно, после чего кивает куда-то в сторону спуска с лестницы, далеко вниз. — Там… наш отряд, остальной. Команда поддержки. Пусть осмотрят рану. — Как я им объясню, откуда тут ребенок? Взгляд Азами становится острее. — Не только тут произошло убийство сегодня, — медленно произносит он, явно наблюдая за реакцией Тихиро, но тот слишком устает, да и кровопотеря дает о себе знать, отчего он просто слегка покачивается, не особо вслушиваясь в слова. — Скажи, что пострадавший, сосед. Придумай. Далее уже определимся, что делать с опекой и прочим. Рана очень глубокая, поторопись, Сиба. Но торопиться сложно; силы, моральные и физические, покидают Тихиро, и он едва в силах подняться на ноги после того, как Азами упархивает к пожарищу. Сиба его не подгоняет, позволяет идти в своем темпе, и так вдвоем они спускаются вниз, к мелкому фургону, где задорно болтают два чародея-медика. Они замечают Сибу и Тихиро и сразу понимают, в чем дело. За что, а за профессионализм их отругать никак нельзя, это Сиба понимает: он кратко описывает, что случилось (как он понимает из короткого рассказа Тихиро и увиденного), и затем молча наблюдает за тем, как работают профи. Пока один из медиков накладывает нормальную повязку, к Сибе подходит второй, совсем молодой юноша, и терпеливо поясняет, что, дескать, пациент в состоянии стресса. В общем, предлагает дать успокоительного. Сиба косится на Тихиро, белого, как бумага, дрожащего. Что тут решать? Он затягивается сигаретой в последний раз, прежде чем швырнуть ее на землю, после чего кивает. Затем подходит к Тихиро и опускается перед ним на колено. — Чтобы тебе стало немного легче, тебе сейчас дадут лекарство. Тот рассеянно кивает, явно пребывая где-то далеко в своих мыслях. Сиба кладет руку на ножны клинка. — Я временно заберу его, как только мы встретимся вновь — я верну. Тихиро, хорошо? На мгновение взгляд Тихиро приобретает ясность, он с болезненным выражением смотрит на меч у себя в руках, после чего послушно отдает его Сибе, без лишних слов. А все потому, что Сиба — единственный, кому сейчас Тихиро может доверять. Меч в руках лежит неуютно, навевает старые воспоминания, но Сиба проглатывает их все — сейчас не время предаваться собственным травмам, нужно разобраться с чужими. Рукой он притягивает мальчика к себе и утыкается носом ему в макушку, после чего гладит по коротким волосам. — Все будет хорошо. Слышишь? Все будет… Ничего хорошего уже не будет, знает он, знает, но вынужден врать и дальше. Тихиро, наверное, и сам это прекрасно понимает, но все равно соглашается поверить в несусветную чушь, а все потому, что он умный мальчик. Спустя считанные минуты к машине спускается Азами в сопровождении протеже, Хагивары; он что-то подробно ему объясняет, но, видя Сибу, отсылает пацана прочь. Бросив взгляд внутрь фургона, где медики осматривают Тихиро на травмы из-за обрушения дома, он сжимает губы в тонкую линию и обращает свой взор в сторону Сибы, что выкуривает уже вторую сигарету. Рекорд! — Дело, конечно… — Что дальше? — перебивает его Сиба. — Руководство так просто этого не оставит, я уверен. — После того, что мы с тобой устроили для Кунисигэ? — Азами иронично вскидывает бровь. — Разумеется. Но меня волнует иное. Они вдвоем понимают, что речь идет о мальчике. — Ни в коем случае никто из боссов не должен знать о том, кто этот ребенок, — шепот Азами приобретает угрожающие нотки. — Это будет катастрофа. Но он наш единственный свидетель, и сейчас я не смогу так просто скрыть его присутствие. Слишком много наших, если я начну темнить, они мгновенно доложат верхушке. — Я понимаю, но ты там постарайся все скрыть. Он еще несовершеннолетний. Записи под кодовым именем, закон такое позволяет. Хорошо? — Придется… Хотя мне не хотелось бы оставлять следов вообще. — Ну так? Сиба устало смотрит на Азами. Вопрос о том, что будет с мальчиком, стоит открытым. Отправят в приют? Но это слишком опасно, если Тихиро видел убийц, то скорее всего и они его тоже. Оставить под присмотром «Камунаби»? Сиба помнит времена войны, помнит кучу юнцов, отчаянно борющихся за свои идеалы и погребенных ныне в братских могилах. Когда-то давно он и сам был молодым идеалистом, а потом увидел мир и поумнел. Если Тихиро отдать «Камунаби», то они сделают из него ребенка-солдата, готового сложить голову ради правительства. Азами тоже это понимает, но решения пока не видит. — Я придумаю что-нибудь, — искренне обещает он и хлопает Сибу по плечу. Кивает в сторону клинка. — Бережно храни его. Как только я закончу с допросом, то… В общем, жди звонка. Потом он отходит к Тихиро и, кажется, объясняет ему, что сейчас нужно будет поехать в ближайший офис и ответить на несколько вопросов. Все это время Сиба курит, пока пальцы вдруг не обжигает, отчего он роняет окурок на землю. Несколько секунд он неотрывно на него смотрит, а в носу играет запах горелого дерева и крови. Еще пару недель назад он навещает это место, и тут царит спокойствие. Теперь же — ад на земле. Он вешает клинок на пояс и бредет в сторону лестницы, к пожарищу. Надо поискать то, что уцелело, включая документы — в конце концов, все это теперь принадлежит только Тихиро. Он надеется, что допрос займет от силы пару часов — что там спрашивать у ребенка? — но бюрократическая машина движется медленно, и разбирательства затягиваются на пару дней. Все это время Сиба снимает комнату в отеле, и его единственным собеседником остается безмолвный клинок, последнее творение друга. Сидя на кровати, Сиба ведет пальцем по лезвию, размышляя зачем его друг создает седьмой магический меч. Возможно, Кунисигэ знал, что за ним придут. Знал, и это была попытка сделать себе оружие защиты. Или же он понимал, что все равно ничего не сможет сделать, и создал этот меч исключительно для Тихиро — чтобы, когда все покатится вниз, у того была возможность постоять за себя. Только вот Тихиро жаждет мести, и Сибе думается — нет, не этого желал сыну Кунисигэ. Под конец второго дня терпение окончательно подходит к концу, и он нагло вторгается в офис «Камунаби». Его пытается остановить миленькая девочка на ресепшене, но Сиба игнорирует ее и идет вперед, до кабинета руководителя местным департаментом, с полупинка открывает дверь. Внутри он видит неизвестных ему людей, скорее всего местных чародеев на прикормке правительства, и, разумеется, Азами; он вторгается в разговор так внезапно, что в него впиваются слишком много удивленных глаз, и лишь Азами мрачнеет. Он сбивчиво извиняется перед коллегами и затем выталкивает Сибу за порог. — Понимаю, в самоволке люди часто с ума сходят, но ты-то куда лезешь, олух?! — Где Тихиро? — перебивает его Сиба. Азами растерянно моргает пару раз, после чего подозрительно щурит глаза. — Ах, вот оно что. Хотя нет, знаешь, я не разочарован. Наоборот удивлен, что ты так стремишься его опекать. Неожиданно хорошее явление для такого безалаберного человека, как ты. — Говна отведай, братец. Ну? Он кивает куда-то в сторону бесконечного коридора. — В одной из камер… Ты не подумай, мы не держим его взаперти, просто у нас больше нет мест с нормальной постелью. Он может свободно выходить. — Какая же ты мразь, Азами, я просто в ахуе. Тот хмурится. — Ты думаешь, я рад? Будь моя воля, Тихиро бы тут вообще не было. Я знаю, что это не та среда, которая нужна ребенку сейчас, но если я начну активно действовать, то руководство сожрет меня с потрохами, и я уже ничем не смогу ему помочь, — он устало смотрит на Сибу. — Прекрати злиться. Это ты у нас свободная душа, а я скован по рукам и ногам. В целом… так и есть, и Сиба зла не держит. Он лишь качает головой, смотря вдаль коридора, где сейчас может быть Тихиро. Боги, бедный ребенок, и если бы только он успел раньше, то все могло быть иначе. Это травма на всю жизнь. И все из-за его ошибки, опоздания. — Я думаю, сейчас опять снимают показания. — Ты уверен, что никто не узнает о его связи с Кунисигэ? Азами устало потирает переносицу, после чего кивает. Скорее всего, размышляет Сиба, он притаскивает с собой проверенных чародеев-менталистов, которые не сболтнут лишнюю информацию. Многие обязаны Рокухиро и пойдут на все, чтобы случайно не донести до руководства пару любопытных фактов, например, о внезапном наследнике. — Я скрыл как можно больше информации и попросил Тихиро не афишировать свое родство с Кунисигэ, к счастью, он умный мальчик, и все быстро подхватил. Официально все обстояло так: имея доступ на территорию с позволения Рокухиро, ребенок стал свидетелем убийства, во время которого пострадал. В деле он фигурирует под именем «мальчик А». Я не стал упоминать про отсутствие родителей, иначе у руководства начали бы появляться подозрения… — Азами трет рукой затылок, сам смотря в окно. Только сейчас Сиба замечает, что у него покраснели глаза от недосыпа. — Официально этот ребенок нигде не числится. — То есть, «Камунаби» его не отправят в государственный приют под свой надзор? — Я бы хотел этого избежать, — сухо замечает Азами. Они с Сибой некоторое время молчат, раздумывая. — Тогда что дальше будем делать? Ему пятнадцать, он не может жить один. — Я подумывал отдать его в академию под свое личное руководство, — со вздохом поясняет Азами, разводя руки в стороны, кажется, явно не нашедший ничего лучше. — Ну, знаешь, так я хотя бы смогу обеспечить ему будущее, а сейчас будет куда пристроиться. Не хотелось бы связываться с приютами, да и взрослый он для такого. — Все же хочешь затащить в «Камунаби»? Не под властью стариков, так под своей? — А у тебя есть идея лучше? — фыркает тот. Сиба задумывается… Он открывает рот, хотя идей толком нет, но тут словно молнией бьет, и он совершенно спокойно — будто эта мысль всегда витает в подкорке сознания — произносит: — Я стану опекуном. Теперь очередь Азами давить скептицизм в голосе. — При всем моем уважении, ты — худший вариант из всех возможных. — Всяко лучше ваших сраных «Камунаби», — язвительно парирует Сиба. — Тихиро меня знает, для него будет намного проще жить со мной, чем оказаться в совершенно незнакомой среде после гибели отца. Ты и сам знаешь, он не самый разговорчивый ребенок, а ты хочешь вбросить его в логово к агрессивным придуркам, которым только дай волю устроить драку в туалете. Как будто мы с тобой такими не были. Азами хочет возразить… но замолкает, явно не найдя аргумента против. Это невероятно сильно веселит Сибу, отчего он не сдерживает смешка: — Плюс… Это поможет мне наблюдать как за магическим мечом, так и за его владельцем. — А говоришь, что «Камунаби» плохие, хотя сам ничем не лучше. — Тихиро бросится мстить, — сухо замечает Сиба, стуча пальцем по клинку на поясе. — Отправишь его в военную академию, и он будет делать это с помощью магии. Сам понимаешь, насколько это эффективно против зачарованного клинка, секрет — нихера. Я научу его драться и махать этой железкой. Заодно, кстати, тебе не придется тратить время на то, чтобы следить за ним. Ты же у нас весь из себя занятой. — В любом случае нам надо будет узнать у него самого. Да нечего тут узнавать, зло думает Сиба, очевидно, что Тихиро выберет. — Я спрошу его. Что он выберет… На том и решим. Когда они приходят к столь элегантному решению, Азами слабо улыбается Сибе и кивает. Он явно задолбался, расследование сосет из него все соки, а смерть друга попросту выбивает почву из-под земли. Конечно же его предложение с военной академией не плохо само по себе, для слишком занятого сейчас Азами это самый рациональный и законный способ спрятать ребенка. Но Сиба знает Тихиро крайне хорошо, и понимает, что такое ему придется не по душе, пусть он и стерпит. Со спины подходит тот самый молодой протеже, Хагивара, и Азами кивает на Сибу: — Проводи коллегу к свидетелю. — Коллегу? — тон у Хагивары язвительный, и он с подозрением осматривает Сибу с головы до пят. — Что-то я тебя не припомню, как тебя там?.. — Сиба. И иди нахер, честно. Кажется, такая искренность откровенно веселит Хагивару, он призывно машет рукой, и Сиба удаляется прочь от злого ворчания Азами, которому подобные разговорчики не по уставу словно кость в глотке. Некоторое время они идут в тишине, но затем Хагивара прерывает молчание: — Значит, ты бывший агент. Это не вопрос, но утверждение, и Сиба рассеянно кивает. — Интересно… И, стало быть, ты знал господина Рокухиро? Как и Азами-сан. — Мы с Азами служили в одном отряде. — Что ж, теперь понятно, почему у тебя был доступ на территорию. — За языком ты явно не следишь, да? — Случается, — лукаво отвечает Хагивара, улыбаясь. — Хотя мне больше интересно, что с этим мальчиком. Азами-сан никак не хочет рассказывать, а мне кажется подозрительным, что он был в доме. Сиба молчит. Крепко сжимает зубы, до боли в деснах. Слишком сообразительный юнец. Хагивара же самозабвенно продолжает: — Плюс на пожарище я видел детские вещи… Сиба-кун, позволишь? Это ведь ребенок Рокухиро, верно? Они останавливаются в коридоре, и Сиба мрачным взглядом смотрит Хагиваре прямо в глаза. Тот тоже перестает улыбаться. — Азами-сан покрывает его из уважения к старому другу. И тебя заодно. — Молчание — золото, друг мой юный, — устало отвечает Сиба, в ответ на что получает смешок. — Я не шучу. Некоторым догадкам стоит остаться таковыми. Если уважаешь Азами — лучше помалкивай. — Грубо, — Хагивара, впрочем, явно не обижается, судя по тону. Он по-собачьи склоняет голову набок, после чего с серьезным видом кивает. — Но я понимаю. Удачи, Сиба-кун. В таком деле… Он не договаривает, но все и так ясно. Протеже доводит Сибу до нужного этажа, затем вежливо прощается и таинственно поблескивает очками, будто говоря, что еще подумает о своей любопытной теории. Сиба молча идет вперед, пока, наконец, не достигает комнаты для допроса — это небольшое помещение, и он уже предполагает, что ему и туда придется вторгаться, но обходится. Он видит Тихиро издалека — тот сидит на стуле рядом с дверью, спина прямая, взгляд устремлен в одну точку. Голова плотно перебинтована, отчего волосы смешно топорщатся на затылке. Видимо, сменной одежды подходящего размера у них нет, потому Тихиро выдают самую маленькую футболку из имеющихся, что все еще висит на нем мешком. Все это лишний раз подчеркивает, что он все еще ребенок, совсем хрупкий. Он бледен. Это были тяжелые два дня. Сиба опускается рядом и вежливо ему улыбается. — Привет, поц. — Здравствуйте, Сиба-сан. — Ты как? — Тихиро пожимает в ответ плечами. — С тобой тут хорошо обращаются? Кормят нормально? — Да… Все предельно вежливы. И еда… Но не могу есть. Тошно. Еще бы, после такого зрелища. Он замечает, как взгляд Тихиро скользит по катане на поясе. — Видишь? Храню, как зеницу ока. — Спасибо Вам. Было бы за что благодарить. Не опоздай Сиба — жизнь Тихиро не превратилась бы в ад. — Тебя тут не сильно мучают? А то я знаю этих ребят, с виду приличные, а на деле такие гады, только дай покошмарить. — Нет… Мне неприятно вспоминать, но они дают время, чтобы… Тихиро не договаривает, просто подносит руку ко рту, и Сиба думает — вот настолько ему плохо. Слава богу местные придурки хотя бы не мучают пацана, иначе бы он их тут всех избил бы до полусмерти, и плевать, как Азами бы потом об этом отчитывался. Он нервно оглядывается по сторонам, потом легонько похлопывает Тихиро по плечу, но тот неожиданно спрашивает: — Что со мной будет дальше, Сиба-сан? — В смысле?.. — Допрос закончен. «Камунаби» получили все сведения. Но идти мне некуда… Никто меня не ждет. До последнего слова голос Тихиро остается ровным, спокойным, но на последнем срывается на дрожь. Давай же, Сиба, это твой шанс! Прекрати быть размазней, это твоя возможность наконец поступить хорошо! Он шумно сглатывает, потом кладет руку на плечо Тихиро и крепко сжимает его, и Тихиро поджимает губы. — Не знаю, что мне делать… Все как в тумане. — Как рана? — Болит. Повисает тишина. Тихиро сверлит пол с отсутствующим выражением лица, и Сиба даже не знает, что у того на уме. Он зол? Расстроен? Тихиро так хорошо скрывает эмоции. Казалось, еще секунду назад был готов вновь лить слезы, но… Может, он винит себя. Может, он винит мир в том, что его жизнь была разрушена. Больше не будет теплых спокойных дней. Все закончено. — Хочешь, пойдем ко мне? — стоит взгляду Тихиро упереться в него, не слишком уверенному, Сиба сбивчиво продолжает: — Мы ведь знакомы, да и так будет немного проще. Хотя бы знаем друг друга. Не обещаю, что будет легко, да и холостяцкая берлога после твоего роскошного дома — такое себе местечко, но хоть что-то. — Разве так можно? — А кто мне возразит? — весело фыркает Сиба и наклоняется к Тихиро ближе. — С бумажками я как-нибудь разберусь. А кто будет возражать — получит от меня в бубен. Любого раскидаю! — потом чуть медлит. — Ты же не против? Он смотрит на Тихиро — совсем еще ребенка, торчащего в одиночестве посреди белоснежных вылизанных коридоров правительственной конторы. Как только допрос заканчивается, всем становится не интересно, что будет с мальчиком дальше, и он остается один в своем горе. Сейчас Сиба — единственный, кто может его спасти, и он сделает все возможное, и это будет его последним долгом Рокухиро Кунисигэ. Несколько минут Тихиро молчит. Тяжело так просто согласиться — отпустить родного отца, старый дом, всю прошлую жизнь. Сиба его не торопит; он плюет на запрет курения в помещении и затягивается очередной сигареткой. Когда-нибудь организм отплатит ему за то, что он дымит каждые несколько минут в эти страшные дни, но Сибе срать хотелось. Доживет ли он до старости — тоже хороший вопрос. Из них всех Кунисигэ, у которого было больше всего шансов, ведь он уже семейный человек, до нее так и не добрался. Вот и остались они с Азами вдвоем. — А что… с отцом? Сиба дергается, когда голос Тихиро разрезает тишину. Глаза у него воспаленные, уставшие. Даже несмотря на все, он все еще цепляется за образ отца. Ну еще бы. — Похороны через пару дней. — Я же… могу? Туда… — Конечно. Боже, Тихиро. Разумеется. Не допустить сына на похороны собственного отца было бы кощунством. Тихиро едва слышно выдыхает сквозь зубы, потом опускает голову ниже, обнимая себя руками. Его мелко потряхивает, но неожиданно твердым тоном он произносит: — Хорошо. — Что? — Я пойду с Вами, Сиба-сан. Вы ведь поможете мне? Отомстить? И смотрит — прямо в глаза, будто маленький волчонок. Потому что больше у него ничего не остается, только желание и Сиба, который обещает помочь. Такого ничего не остановит, и, если Сиба оставит его на попечение Азами… Вряд ли сам Азами будет такому рад. Но нельзя отдавать такого ребенка «Камунаби». Во время войны дети-солдаты были нормой. Даровать им потенциального кандидата, жаждущего расправиться с несправедливостью… будет опасно. Сиба смотрит в эти горящие жаждой глаза, вглядывается в это лицо… Последнее, что остается от Кунисигэ. Позволит ли Сиба сгубить его тоже? Он мешкает на секунду, после чего фальшиво улыбается. Врать детям всегда сложно. А выращивать маленьких чудовищ — еще сложнее. В последний раз он оглядывает пустой белый коридор, в котором сейчас только они. Что сказал бы Кунисигэ? О, Сиба даже не хочет знать. Тот наверняка проклинает его с того света. — Конечно, Тихиро. Я помогу. Ну что? Идем домой? Он протягивает руку, и Тихиро хватается за нее, крепко. Вот так и заключают сделки с дьяволом.