***
Считается ли потерей, когда теряешь то, что не успел приобрести? Зайдя обратно в бар, Лайя с угрюмым видом плюхнулась обратно на стул. — Он не сможет, — буркнула она, прежде чем сделать большой глоток из пивного бокала. — О, правда? — ответил Лео, даже не пытаясь звучать расстроенно. — Значит, выбора не остается. Лайя подняла голову, намереваясь спросить, какая новая гениальная и абсолютно заслуживающая леща поперек этого радостного лица идея придет в рыжую голову, но неожиданно для себя встретилась с очень серьезным взглядом Влада. — Я поеду с тобой. Его взгляд — голубой, льдистый — будто заморозил Лайю на месте. Она будто увидела впервые за вечер, невольно отмечая слегка всколоченные волосы и пальцы, сжимавшие бокал с такой силой, что стекло угрожало расколоться под ними. — Влад, ты не обязан… — Я знаю. Я… — он издал прерывистый вздох, выпуская наружу крошечный проблеск нервозности. На это можно было бы даже не обратить внимания, не считая того, что Влад никогда не был нервозным. — Я отреагировал на твой отказ, так как не хотел, чтобы тебе было некомфортно. Но Лео прав — хуже будет отпустить тебя туда непонятно с кем. Особенно, если твоя семья и правда настолько невыносимая. Звучит, как будто там тебе очень пригодится дружеская поддержка. Дружеская. Лайя проглотила это слово, как горькую пилюлю, и улыбнулась так, будто она подействовала. Не считая того, что заболевание — влюбленность в лучшего друга — была неизлечимой. Это она знала точно. И тут она обратила внимание, как Влад смотрит ровно на нее и ни за что на свете не позволяет себе покоситься на Лео, как накосячивший пес, который страшится посмотреть на хозяина и старательно делает вид, что проблема уйдет, если он не смотрит ей в глаза. — Лео тебя заставил, не так ли? — прищурилась Лайя. Да, это бы объяснило взъерошенные, будто вороньи перья, волосы. Они что, успели потолкаться, пока она листала имена в своей телефонной книге? Влад ухмыльнулся кончиком губ. — Разве меня можно заставить что-то делать против моей воли? Лайя знала ответ. Но близкие Влада были исключениями во многих его правилах. — Нет, нельзя. — Однако слова, обидные и несправедливые, сформированные из крови разбитого сердца и стрессов ее собственных ошибок, вырвались наружу прежде, чем Лайя смогла себя остановить. — Но я не хочу, чтобы перед самой поездкой ты снова передумал, и я терпела бы насмешки всей семьи целую неделю. Влад помрачнел. — Я не передумаю. Я еду с тобой. Точка, — выдохнул он, и в резком ответе Лайя различила хрипотцу злости, прежде чем Влад резко закрыл лицо бокалом, допивая остатки пива.***
Лучше бы он передумал. Влад смотрел на нее открыто, решительно, при свете дня в его глазах можно было не резаться о лед, а тонуть как в мягких морских волнах, а эта особенная улыбка была всегда припасена только для самых любимых — и Лайя невольно сбивалась с ровного ритма дыхания, когда он встречал ее теплым, пронизывающим насквозь своей честностью и интимностью выражением. Лучше бы он передумал, потому что когда сама игра будет подталкивать их в объятия друг друга, Лайе ничего не будет стоить забыться и поцеловать его по-настоящему. — Милая. — Кто? — открыла рот Лайя. — Ты. — Улыбка Влада стала шире. — Разве мы не должны называть друг друга ласковыми прозвищами? Даже последняя мысль — лучше бы он передумал — исчезла из головы Лайи, стерлась, как надпись карандашом, оставив за собой только белый лист. Даже если бы сейчас начался Апокалипсис и небо обрушилось на Землю, она бы продолжала стоять на этом месте, не шевельнувшись. — И ты еще отказывался! — фыркнул с конца коридора Лео, прежде чем показаться в дверях гостиной. — Сдерживайся немного, посмотри, сломал нашу девочку. Она же сейчас выбежит в эту же дверь. Ну или пропишет тебе по лицу. Идея сыграть романтическую парочку требовала обсуждения и совещания, которое было решено провести в гостях у Влада в его ближайший — и единственный, если честно — выходной. Лайе нравилось находиться в месте, где все буквально дышало Владом, и его запах — темный, чуть терпкий, но ненавязчивый и очень приятный — окружал ее коконом защиты и уюта. С Владом она всегда чувствовала себя так, будто никакое зло не сможет достать ее, и в его квартире чувство безопасности усиливалось многократно. Сложно было не признать, что это свойство будет ее преимуществом в семейном отпуске; даже ее парни не вызывали у нее такое чувства комфорта и поддержки, как Влад, и он в самом деле станет ей лучшей опорой в беспорядке какой-нибудь очередной бури. Предложение расположиться у него показалось самым подходящим по этой же причине; Лайе казалось, что хотя бы часть стресса останется за порогом его крепости, часть ее волнений и загонов не смогут настигнуть ее, пока она под его присмотром. Но сейчас Лайя осознавала, что это, возможно, было также и фатальной ошибкой, потому что в план входила репетиция нескольких привычек, присущих паре в отношениях, и тогда Влада для нее может стать просто слишком много. Его взгляды, улыбки, руки, запах, тепло его кожи, низкий рокот голоса, и эти ласковые прозвища — она едва могла выдержать эти вещи по отдельности, а уж в комбинации она просто взорвется. Она сойдет с ума. И им придется звонить либо в скорую, либо в дурку. — Зря стараешься, — Лайя наклонилась, снимая обувь, и спрятала собственную дрожь едва обретенного в горле голоса. — В этом году Оскар получит Кристиан Бейл, а ты даже не номинирован. У Влада было это странное восточное правило не ходить в обуви дома — одна из привычек от родителей, эмигрантов из Румынии. Лео постоянно ее забывал и потом ползал с тряпкой, вытирая незаметные следы под придирчивым надзором Влада: правило «чувствуй себя как дома» распространялось не только на домашние привелегии, но и на домашние порядки. Лайя, впрочем, понимала его и никогда не забывала избавиться от обуви сразу, как заступила на входной коврик. Добрая часть ее родственников была из Турции, и там это же правило распространялось даже на некоторые общественные места. — Но вы все еще можете попасть в номинацию «самая лучшая экранная пара», — продолжал издеваться Лео. — Или, может быть, даже «лучший экранный поцелуй»? — Моя семья такое не смотрит, — парировала Лайя, закатив глаза. Влад отступил ей за спину, помогая снять пальто. Лайя так привыкла к его привычке ухаживать за ней, что даже не прервала разговора с Лео, вытряхивая руки из рукавов. — Дозволенный уровень публичных проявлений чувств — фильмы 60-х. Турецких 60-х, — тут же добавила Лайя, заметив, что Лео открыл рот для нового остроумного комментария. А может быть, вовсе не Лайя наконец заткнула чрезмерно развлекающегося друга. — Прекрати. — Пройдя мимо Лайи, Влад легко хлопнул Лео по плечу и позволил своей руке задержаться на одну секунду, достаточную, чтобы сказать: — Ты же не хочешь, чтобы мы оставили Сандру вдовой? И Лайя не знала, что вызвало у нее этот радостный смешок: редкий, но очень точный мрачный юмор Влада или то, как он сказал «мы»?***
Они расположились в гостиной: Лайя с блокнотом, Влад с ноутбуком, готовые составлять план и фиксировать нужные детали; хотя Лайя была уверена, что вся сладкая ложь про историю их отношений отложится у нее в подсознании фантазией — слишком хорошей, чтобы быть правдой. — Наша первая встреча… — произнесла Лайя, нервно прокручивая ручку в пальцах. Влад нахмурился, когда встрял Лео: — Лучше оставить максимальное количество деталей из ваших реальных отношений, чтобы не проколоться. «Реальные отношения» заставили Лайю судорожно сглотнуть, и она была готова поклясться, что кончики ушей Влада покраснели. — Через общих друзей? — Да. Тоже два года назад? Ты не упоминала никого из своих тиндер-свиданий родственникам? — Я не говорю с ними на эту тему. Да и разве я бы не смогла ходить на свидания, если бы у нас была симпатия? — Нет. — Влад уперся в нее взглядом, как будто серьезности голоса было недостаточно. — Не смогла бы. Лайя выдавила усмешку. Ее не должно было удивлять, что Влад был из тех старомодных ребят, что знают чего хотят и не боятся серьёзных привязанностей; но теперь в комнате стало как будто жарче, а ее щеки точно вспыхнули румянцем. — Ладно. То есть мы быстро сблизились. В целом, так и было. Влад был угрюмым, Лайя была тихоней, и оба присматривали себе один и тот же укромный уголок посреди урагана, который закручивал вокруг себя экстраверт Лео. А ещё у обоих под этим скромным фасадом светилась целая вселенная глубиной звездных галактик. Они сходились в юморе, во взглядах на жизнь, даже в некоторых привычках. Обидно, правда, что в этой симпатии не нашлось места такой же синхронности влечения. — Первое свидание? — Кофейня около твоей мастерской. На третьем я пригласил тебя на концерт Чикагского оркестра. Ты на нем заснула. Лайя цокнула, пытаясь скрыть смущение. Это тоже было правдой. Билеты достались Владу в качестве подарка от бизнес-партнера, и Лайя составила ему компанию — «ужасно грустно сидеть одному рядом с пустым креслом в полном зале», сказала она, и Владу оставалось только пожать плечами. Но это был будний день после тяжелого дня, и Лайя отключилась на его плече. Всего лишь на двадцать минут! — Сам виноват, надо было меня разбудить! — Но ты выглядела так мило. — Влад потянулся к ее щеке. В другой момент он бы шутливо щелкнул ее по носу, но сейчас рука не сбилась с траектории, и пальцы заправили ей за ухо непослушный локон. Прикосновение Влада было легким, чуть прохладным, и задержалось на ее коже будто след от мазка кисти. — Нет, я серьезно, без этой игры! — Лайя подавила желание прикоснуться к своей щеке, проведя по невидимым следам, впечатывая их в кожу. — Почему ты меня тогда не разбудил? Улыбка Влада стала как будто натянутой. — Серьезно — ты выглядела уставшей. К тому же, ты проспала совсем немного. — И концерт мне понравился, — подытожила Лайя и, опустив взгляд, заметила, как судорожно сжала пальцы на блокноте. Воспользовавшись паузой, она схватилась за ручку и записала то, что они решили. Когда спектакль закончится, у нее по крайней мере останется этот план мечты, которой не суждено сбыться. Она будет перечитывать его и вспоминать, как целую неделю она могла знать, каково это — были девушкой Влада. Его любовным интересом. Его выбором. Влад не пошевелил и пальцем, чтобы записать их план в файл на ноутбуке. — Значит, мы встречаемся примерно полтора года, — подытожила Лайя. — Но не съехались. Ее семья знает, что она живет отдельно и одна. Они напоминают ей об этом слишком часто. — Можем сказать, что у меня был ремонт. Я сам еле выдерживал эту пыль и грязь, так что моей девушке там точно было не место. — Знаете, вам нужно прекратить говорить говорить друг о друге в третьем лице. Не «моей девушке», а «тебе, Лайя», — встрял Лео. — Напомни, зачем ты здесь? — развернулась к нему Лайя. Она не хотела звучать грубо, но присутствие третьего лица нервировало; он догадывался, как Лайя испытывает к Владу, и с него станется сделать что-то с добрыми интенциями и катастрофическим результатом. — Затем, что я единственный из вас, неудачников, вообще с кем-то встречаюсь. — Довольный собой, Лео откинулся на спинку кресла. — Я сегодня ваш коуч по отношениям, могу сказать, где вас легко расколоть. Смотрите, я начинал с нуля, а теперь поднялся на вибрации успеха, у меня девушка и два безнадежных ученика на моем уникальном курсе! — Когда запустишь подкаст? — Когда сделаю фотосессию для моего прогрева в Сториз. Влад, можно сфоткаться на фоне твоей машины? — Можем сказать, что мы планируем съехаться сразу после Рождества, — продолжил тот, не обращая внимания на перепалку друзей. — Мы поняли, что достаточно серьёзно настроены, чтобы знакомиться с родителями, жить вместе и так далее. — Но я не знакома с твоими родителями. — Но мы и не съезжаемся, Лайя. И каким бы мягким не был тон Влада, его сухие слова ощущались как удар под дых. Интересно, бывают внутренние ушибы сердца? От такой прямоты точно бывают. — Я имею в виду… — Лайя запнулась, подбирая слова, чтобы делать обсуждение трепетной для Влада темы еще более неприятным. — Они же будут спрашивать. А я даже не знаю, что ответить. — Ты тоже не рассказывала о своих родственниках, — заметил Влад. — Мы с Лео знакомы только с твоей мамой, и мы даже не знали, что Майкл ездил с ними знакомиться. — Именно потому, как все закончилось с Майклом, я и не говорю о них, — чуть раздраженно ответила Лайя. — Мне тяжело признаваться, что они пытаются разрушить все хорошее в моей жизни. — Вот именно. — Влад решил не отвечать на ее печальную ремарку. Лайя надеялась, что Влад считал себя достаточно сильным, чтобы не сломаться под их напором, а не скрывал этим свой страх. — В моей семье тоже много тяжелых моментов, и я не рассказываю о них. Не считаю нужным, потому что это больше не имеет значения, я с ними почти не общаюсь и на семейные праздники к ним не приезжаю. Ты тоже можешь говорить, что это мое личное дело, и я не люблю, когда его обсуждают из праздного любопытства. Вот только если Лайя скажет что-то такое кому-то из своих родственников, они примут за личную миссию разворотить шкаф со скелетами Влада и изучить под микроскопом каждую косточку, смакуя любые найденные шрамики. Эта поездка будет сложнее, чем она думала. — Расскажи мне о том, с кем придется столкнуться, — сменил тему Влад. Отложив ноутбук, он подвинулся поближе к Лайе, будто почувствовав ее тихую панику. — Кто будет на этой встрече? — Какими бы придурками они не были, это не изменит нашего отношения к тебе, — поддакнул Лео. Неожиданно серьезный тон тронул Лайю. Что ж, этот разговор был неминуем. Она бы предпочла вести его только с Владом, конечно, но с точки зрения дружбы это было бы странно; у них не было друг от другов секретов в рамках их союза. Разве что секрет о чувствах Лайи, но и тот порой казался ей слоном в комнате, который все видят, но из вежливости о нем умалчивают. Может быть, догадывался даже Влад, и потому был таким сдержанным с ней. Не считая того, что он подвинулся ближе, практически дыша ей в шею, чтобы смотреть, что она пишет в блокноте. Сопение Лео с другой стороны таких же чувств у нее не вызывало. — Мы едем на юбилей дяди Мурада. Он глава семьи Сойдан. — Лайя обвела его имя в овал. — Ему исполняется 60 лет. Он крупный бизнесмен, у него своя компания по перевозкам, так что на празднике будет много друзей, партнеров и клиентов. Большинство гостей я не знаю и сама и каждый раз знакомлюсь с ними заново. Или избегаю, это тоже работает. — Она кинула многозначительный взгляд на Влада через плечо, и тот ухмыльнулся в ответ. Избегать шумных компаний и ненужных знакомств было их совместным хобби. — Моя мама — его младшая сестра. Она вышла замуж за клиента дяди, Бернелла, поэтому у меня другая фамилия. Однако стержень ручки продолжал висеть над бумагой, не спеша вписывать сторону отца в список приглашенных гостей. — Я почти не помню папу, но знаю, что между ним и Сойданами случилась плохая история. Он попытался провернуть какие-то преступные схемы через бизнес дяди, и после этого они с мамой развелись. Мы не общаемся, я его не вижу. Поэтому Бернеллов на празднике не будет, кроме двух человек. Кузен отца — Ратвен Бернелл. — Лайя обозначила его имя в стороне от мамы. — Он неприятный тип, пытается подлизываться к дяде, но по крайней мере не за мой счет. Так что его смело можно игнорировать, он назойливый, но безвредный. — Нам нужен посвятить твою маму в наш план? — уточнил Влад. Он не заострил внимание на криминальном прошлом отца Лайи; любому было бы очевидно, что ей достался характер матери. Доброта, свет, сочувствие ко всему живому, принципиальная честность, даже некоторая робость перед миром, на жестокость которого она не могла ответить тем же — Айше Бернелл была такой же. Она даже работала в благотворительной организации, разъезжая по всему миру с помощью нуждающимся. Айше редко бывала в городе, но всегда настаивала на ужине с друзьями Лайи, рвалась им помогать и никогда не забывала поздравить Лео и Влада со всеми праздниками. Однако жизненный опыт и прожитые года сделали ее чуть более закаленной и проницательной, так что им не удалось бы убедить ее, что все это время Лайя и Влад были в отношениях. — Ее не будет. Формально — она в очередной гуманитарной миссии с фондом. На самом деле, она просто не хочет видеться ни с одной из жен дяди. С этими словами Лайя прочертила от имени Мурада две линии. — Хатидже. Она была первой женой дяди, капитал ее семьи позволил ему укрепиться в своей сфере. При разводе ей удалось удержать за собой часть его бизнеса и влияние в компании. Личные склоки и бизнес переплелись, и результат вышел грязным. — Лайя вздохнула, пытаясь мягко и не обидно сказать то, что всегда было для нее тяжёлым и очень обидным. — У Хатидже сложный характер. Я думаю, она ненавидит всю нашу семью, кроме своего сына. Она любит напоминать мне об ошибках моего отца, искать недостатки, слабости и давить на них. Делает замечания Хюме, пыталась добиться, чтобы ее сын Хасан играл роль главного наследника отца. Она попытается расколоть и тебя, — обратилась Лайя к Владу. — Дядя многое спускает ей с рук, на многое закрывает глаза, даже если мы будем сидеть с ней за одним столом. — Почему нельзя просто ответить ей тем же? — Потому что никто тебе не поможет, когда она начнет распространять о тебе клевету, подставлять и провоцировать, чтобы перевести стрелки вины на тебя в ответ. — Ты говоришь из собственного опыта? — осторожно поинтересовался Лео. — Не… не совсем, — уклончиво призналась Лайя. Хатидже попортила кровь каждому из их семьи; Лайя была из них не самой конфликтной и не самой важной, не имевшая ни бизнеса для наследования, ни пассии для удачной свадьбы, ни внешности; у нее не было ничего, кроме особого расположения Мурада к племяннице, дочери любимой сестры, но и это порой вставало поперек горла родственникам, носившим с ним одну фамилию. — Но по тому, как она поступала с другими. Ручка уперлась во второе имя, оставляя синюю кляксу. — Хюма. Вторая жена Мурада. Служила у него домработницей, и когда дядя переживал очередной кризис затянувшегося бракоразводного процесса Хатидже, у них завязался роман. Дядя женился на ней, когда у них родился сын. Хюма безобидная, она не умеет интриговать, обманывать, рассчитывать. С ней по крайней мере приятно общаться. Она помешана на эзотерике, делает расклады Таро, рассовывает магические кристаллы по углам, заставляет делать перестановку в комнатах по фэн-шую, и, конечно же, делает астрологические карты. Она не умеет держать язык за зубами, любая сплетня разносится ею по всем, в том числе доходит до дяди, так что с ней надо быть осторожным и не доверять ей ничего, даже планов. А ещё она позволяет своему сыну всё. И теперь с ним не может справиться даже дядя. С этими словами Лайя прочертила ещё две линии — по одной от жены. — Хасан и Мехмед — настолько противоположные своим матерям, что их логичнее было бы поменять местами. Хасан — очень мягкий, добрый. Дядя попрекает его, что ему не хватает силы и мужественности, и даже не делает на него ставку в своих делах, но мне кажется, это несправедливо. Хасан просто другой. И с ним можно общаться — если он в этот момент не исполняет волю матушки. — Лайя вздохнула, по-настоящему сочувствуя брату. — Она давит на него с детства, прогоняла его девушек, не давала съехать. Давила на жалость, кажется, даже угрожала самоубийством. Он не может без нее и шагу сделать, даже если захочет. Но лучше так, чем своеволие Мехмеда, подумала Лайя, медленно переведя свою указку на второго брата. — Мехмед, наоборот… отморозок. Самый настоящий школьный хулиган, и даже зрелый возраст его не изменил. Однажды я взяла без спроса его любимую кружку, а он выстриг мне клок волос. — И она до сих пор злилась на него за это. — Мы учились в одной школе, и из-за его выходок со мной и Хасаном никто не хотел дружить. Его поведение объяснимо, потому что дядя мало обращал на него внимания, а он с детства смотрел, как Хатидже приходит и смешивает его маму с грязью… я это понимаю. Он не ненавидит меня, конечно, не как Хатидже. И может даже по-своему заботиться. Но более приятным человеком он от этого не становится. Список прегрешений Мехмеда перед Лайей был настолько длинным, что даже версия «избранных произведений» заняла бы томик ее обид и страхов. Опозорить ее перед одноклассниками? Не упускать ни одной стыдной фотографии? Подчеркивать, что она не родная их семье? Не сообщать важную информацию, из-за которой она подводит людей? Пообещать встретить на вокзале и бросить на улице в дождь? Это все Мехмед, и судя по ее опыту, с Владом он будет гораздо более жесток. — Ну, по крайней мере можно не пытаться им понравиться, — пошутил Лео. — Это провально в любом случае. Можно только сидеть и красиво помалкивать. Синхронно с Лайей он взглянул на Влада, застывшего за ее плечом. Выражение его было задумчивым, а мысли — мрачными, судя по тему, как насупились черные брови и потяжелели веки в глубоко посаженных глазах. Оба знали — Влад был не был душой компании, не стремился быть центром внимания, лезть в чужие дела, ввязываться в игры и интриги, или доказывать свою правоту. Токсичных людей он отсекал сразу, как чувствовал привкус гнили от общения, поэтому, не считая Лайи и Лео, у него не было близких людей. Даже сплетни едва ли могли бы его заинтересовать. Задеть Влада было непросто, но и молчать в ответ на оскорбления он бы не стал. Общество родственников Лайи было буквальной противоположностью того, к чему стремился Влад, и именно поэтому она сказала: — Последний шанс отказаться. — И улыбнулась, будто это ничего не значило. — Я не обижусь. Ты правда не заслужил этого наказания. Влад дернул челюстью, сглатывая что-то без сомнения острое и злобное со своего языка, прикрыл глаза. И опустил большую ладонь на голову Лайи, успокаивающе приглаживая ее волосы. — Мы поедем туда вместе и надерем им зад. — Не буквально. Мы не будем ни с кем драться. — Если этот, — Влад мельком заглянул в схему, — Мехмед отрежет тебе волосы, будем. — Я больше буду бояться за твои волосы. Или шнурки. Он однажды изрезал их Хасану на кроссовках, когда они поссорились. Прямо перед физкультурой. — Надену обувь на молнии, — хмыкнул Влад, и Лайя с Лео рассмеялись. Лайя написала еще несколько имен. Серкан был кузеном Мурада, довольно дальним для Лайи, но все равно важным гостем за столом; его отличал крутой нрав и несправедливое отношение к женщинам, жертвой которого в первую очередь становилась его жена Эльчин. Вспомнила, что с Ратвеном приедет Эрджи — еще одна из рода Бернелл, как иногда ее называли за столом. Сойданам не нравилась ее «безнравственная» профессия модели, но с собой она неизменно приводила статусных гостей. Эрджи ни с кем не враждовала, но не упускала повода подчеркнуть свое превосходство хотя бы во внешности и популярности. В том числе навязывая Лайе кавалеров, будто пыталась пристроить щенков в добрые руки, чем и спровоцировала все недопонимание в первую очередь. Атмосфера прояснялась, как грозовое небо, из которого так и не ударила молния. Друзья не могли держать напряжение друг с другом слишком долго; симпатия, какого рода она бы ни была, могла развеять всю грусть и сомнения. Их всех тянуло улыбаться без повода, перестреливаться фразами и не сдерживаться; а может, это и было самым настоящим и ценным поводом для радости? Предстоящий отпуск уже не казался Лайе таким наказанием. Даже если Влад не будет ее парнем, он в любом случае останется ее другом. Который утешит, поймет и подержит Мехмеда, пока Лайя будет подстригать ему челку в отместку за свою. Оставалась только одна проблема, о которой даже их коуч Лео не решался заговорить — прикосновения. Трое друзей были достаточно тактильными, чтобы не бояться легких проявлений любви; они даже сдержанного Влада приучили обниматься (и даже его «ты меня задушишь» теперь звучало почти с благодарностью). Лайя держалась со своими мальчишками за ручки, каталась на их спинах, поправляла их одежду и прически, целовала в щеки за хорошие новости, держалась за них в толпе. Но от пары, даже такой сдержанной, как Влад и Лайя, требовалось иногда балансировать на грани приличий, потому что на самом деле именно так всегда и происходит. Ее семья, хоть и была родом из Турции, большую часть жизни провела в США, и поэтому они не закатят скандал, застукав Лайю и Влада за поцелуем; после нескольких бокалов вина дядя Мурад может даже потребовать его, желая «оценить», насколько этот мужчина подходит его драгоценной племяннице. (Однажды Лайя и Майкл были застигнуты врасплох Мехмедом; тот окинул их скучающим взглядом, сообщил, что стоят и наблюдал за ними несколько минут, надеясь, что увидит искру и химию, но увидел только двух задротов, которые за так и не поняли, куда в поцелуе деть языки. Прямая цитата. Возможно, именно тогда Майкл мысленно начал собирать вещи). Вопрос остался подвешенным в воздухе. Лайя могла поспорить, что читала его в долгих взглядах, которые Влад кидал на нее украдкой, когда Лео выходил из комнаты; каждый раз, когда он невзначай касался ее, не переходя граней их дружеских привычек, ее кровь в ее сосудах разгонялась быстрее, как будто время можно промотать до момента, когда они решатся заговорить о том, что на самом деле занимает их мысли — гораздо больше, чем возможные розыгрыши Мехмеда и интриги Хатидже. Лайя понимала, что тема для Влада была неприятной — кто же захочет целоваться с девушкой, которая не привлекала! — но лучше так, чем топтаться на месте, сталкиваться зубами и бормотать извинения под подозрительными взглядами Сойданов. Впрочем, Влад не был бы собой, если бы не сделал этот первый шаг. Под самый вечер, когда они с Лео уже собирались уходить, Лайя услышала, как Влад издал тяжелый вздох, прежде чем сказать: — Лео, можешь подождать снаружи? Мне надо сказать Лайе пару слов. Их друг, который несмотря на свою веселость осознавал деликатность их смелой задумки, без вопросов хлопнул Влада по спине на прощание. — Тогда спишемся. Лайя, я буду у лифта, ладно? Едва дверь за ним закрылась, в прихожей повисла тишина. Влад устремил внимательный взгляд на Лайю; его светлые глаза показались ей вместилищем морских штормов, мрачных и завораживающих одновременно. — У нас остался один вопрос. Лайя невольно облизала губы, беспокоясь, что они стали ужасно сухими. Влад молниеносно проследил это движение взглядом и повторил, так же быстро скользнув языком по собственным губам; тонкие, скрытые под аккуратной щетиной, сейчас они казались мягкими и манящими. — Это в любом случае необходимость, да? — Боюсь, что так. — Если тебе неприятно… — Нет-нет, — быстро выпалила Лайя. Возможно, даже слишком быстро. И почувствовала, как тяжелеет все тело от предвкушения, разливающегося из груди по нервам. — Я тебе доверяю. Влад сделал осторожный шаг вперед. Лайя машинально отступила назад, упираясь спиной в стену. Уличные ботинки оставили следы в прихожей, но никто не обратил на них внимание. Она не врала, когда говорила, что доверяет ему; но также чувствовала, что ей нужна опора под спиной. — Мы должны выглядеть естественно. — Влад сделал еще один шаг, оказываясь почти вплотную. Его голос падал до низкого шепота, пробирающего Лайю до косточек и пробуждая между ними тягу совсем иную, которую она долгих два года пыталась игнорировать, отрицать, а потом вытравить наедине с собой. Оказалось, ее самодисциплина касалась Влада-друга; но никакая выдержка и умение скрывать свою влюбленность не готовили ее к тому, чтобы скрывать возбуждение от Влада-парня. — Да, лучше отрепетировать заранее. — Чтобы даже не задумываться о том, как это происходит. — И не переживать насчет нашего дискомфорта и согласия. — Да, и я тоже доверяю тебе, Лайя. — Нас не должны раскрыть из-за такой очевидной мелочи. — Тебе удобно у стены? — Да, самое лучшее место. Руки Лайи коснулись груди Влада с такой осторожностью, будто он мог рассыпаться под ее пальцами. Его рука уперлась предплечьем в стену рядом с ее головой, не касаясь, но позволяя рослой фигуре Влада нависнуть над ней. Неотвратимость их планов кружила Лайе голову. Его прохладная ладонь легко погладила ее по подбородку, запрокидывая ее голову навстречу ему. — Значит, я могу… — Да, пожалуйста. Влад опустился поцелуем на ее губы быстрее, чем Лайя произнесла последний звук. Только перед глазами мелькнуло его сосредоточенное выражение лица; и вот уже ее собственные глаза закатывались от ощущения его вкуса, его запаха, его осторожной, нежной ласки, что так отличалась от ее привычного, резкого Влада. Он боялся спугнуть ее больше, чем боялся сам, поняла Лайя, и двинула губами в ответ. Они прижались друг к другу крепче. Легкие, похожие на прикосновения бабочек, вырвавшихся из живота от переполняющего Лайю восторга, губы пробовали друг друга, не углубляясь и не спеша, будто первые осторожные шаги исследователя на новой территории. Они прислушивались к своим ощущениям, но Лайя уже могла сказать, что вместо утоления голода этот поцелуй только пробуждал в ней еще больше желания. Ее ладонь сжала рубашку на его груди в кулак. Они двигались в мягком ритме, смелея; Лайя почувствовала мимолетное прикосновение влажного языка, мазнувшего ее по губам. Но прежде, чем она открылась ему навстречу — Влад так же стремительно распрямился. Лайя невольно отметила, что он тяжело дышал, как от бега, а не поцелуя, и едва нашел воздух, чтобы выпалить: — Все в порядке? — Все замечательно. — Ее голос тоже застрял где-то в груди, похороненный под массой чувств и ощущений. — Нам нужно практиковаться еще. — Да. По крайней мере, мы перешли Рубикон. Alea jacta est, — ухмыльнулся Влад, отступая. Если такова была игра, то Лайя готова была играть раунд за раундом всю оставшуюся жизнь. — Я пойду, — пробормотала она, нащупывая рядом с собой ручку двери. — Напиши, как доберешься, — кивнул ей Влад, и Лайя выскочила наружу, не уверенная, что пережитое только что не было сном ее окончательно сбрендившего от безответной любви сознанием. Лео заметил растерянность Лайи с одного взгляда. Она рассеянно кивнула ему, но не потянулась к кнопке; зашла в лифт, будто на автомате, и вздрогнула, когда пискнуло оповещение о закрытии дверей. -Ты правда не видишь, что происходит? — вдруг выпалил Лео, и его неожиданно раздраженный тон вырвал Лайю из ее сказки и обрушил в ледяную воду, в которой тонул Титаник ее прекрасных надежд. Конечно, она видит, как Влад переступает через самого себя, чтобы изображать ее парня. Конечно, она понимает, что не должна пользоваться им подобным образом. Конечно, она позволяет своим чувствам пробиться на поверхность, грозится утопить в этой проруби не только себя, но и всю их дружбу. — Вижу! — И ничего с этим не сделаешь? — Ничего, что бы я могла сделать в этой ситуации, — отрезала этот короткий, длиной в поездку на последний этаж разговор. Потому что сердце нельзя вырвать из груди, выжать из него всю любовь, и вставить обратное, пустое и свободное. Единственная победа в ее положении — это побег; и Лайя будет продолжать бездействовать, потому что только эту пустоту она могла себе позволить. Влад — ее друг. И она не намерена терять хотя бы это. Лайя выскочила из лифта с такой скоростью, будто в нем не хватало воздуха, и потому не услышала, как Лео процедил, глядя в потолок, будто где-то между ламп найдет инструкцию по настройке вселенной: — Ебанные идиоты. Я скоро свихнусь.***
Тот самый вечер в баре
Едва Лайя выбежала из помещения, чтобы звонить своему бывшему и предлагать ему поехать с ней к родственникам, Лео размахнулся и отвесил Владу такой смачный подзатыльник, что черные волосы вырвались из плена геля для укладки и встрепенулись вороными непослушными перьями, как когда-то в детстве. Лео был не из тех, кто применяет физическую силу к друзьям, а Влад был не из тех, с кем стоило затевать драку, но оба этих правила сейчас покинули мысли Лео. У него перед глазами разве что не алая гневная пелена накрыла весь мир, фокусируя его внимание на непроходимой тупости своего лучшего друга. — Ты ебнулся? Что значит «нет»?! Это твой шанс! — Какой в жопу шанс?! — прошипел Влад, пытаясь спешно зачесать волосы обратно. — Ты слышал? Ей не понравилась эта идея! Я точно не буду навязывать свою компанию! — Потому что твоим ебалом в тот момент можно было маленьких детей пугать! — рявкнул ему в ответ Лео. Вполголоса. Угрожающе кричать вполголоса было его суперсилой старшего брата в многодетной семье. — Ты должен согласиться! Сейчас же вырви у нее телефон и скажи, что поедешь! — Нахуя я там, а?! — Влад ударил кулаком по столу, будто представлял на его месте лицо друга. — Ты ее слышал. Там пиздец. Я все испорчу, я всегда все порчу, когда дело касается этих вежливых спектаклей! — Потому что она увидит в тебе парня. Очаруй ее. И отбей от злобной семейки, как герой. — Герой, да. Целоваться и лапать, пользуясь отговорками про правдоподобность, а не потому что она этого хочет. Я не настолько низко пал. — А ты не лапай, ну ебаный в рот! — всплеснул руками Лео. — Будь джентльменом. Затми Майкла, который сбежал, как обсос, испугавшись горстки каких-то интриганов. Ей нужна помощь там, Влад, ну не будь ты лапшой! Влад тряхнул головой. - Я не смогу. Я не сдержусь. Я увлекусь, она возненавидит меня, и мы не будем даже друзьями. В пизду такие перспективы, Лео. - Да с чего ты взял, что не нравишься ей?! Блять, я с вами поседею, Сандра меня бросит, и я вас никогда не прощу! Она сохнет по тебе, Влад, но вы оба трясетесь, как хомячки, и сейчас какой-то флиртующий однокурсник, или этот старик Эмир, проведут с ней неделю и, возможно, всю жизнь, потому что она все это время будет думать, что ты холоден к ней. А Эмиру сорок, понимаешь?! — повторил Лео отчаянные интонации Лайи, и Влад поморщился. - Прекрати. Я не стану. Это решено. - Нет. Ты согласишься. - Нет. - Я побью тебя. - Нет. И нет, ты не сможешь. - Я позвоню миссис Бернелл. - Нет. И она просила называть ее просто Айше. - Я буду свидетелем на их с Эмиром свадьбе, твою мать, Влад! Да если бы у меня не было девушки, я бы сам поехал, хотя Лайя мне как сестра! Ей нужна твоя поддержка, присутствие. Судя по описанию, там готовое шоу для канала домохозяек, и Лайя на нем главная героиня. Так что занунь в жопу свои страхи и будь мужиком, который нужен нашей девочке. И тогда, поверь, она заметит тебя. Потому что никто больше для нее этого не делал. И не сделает. Влад некоторое время смотрел на Лео, переваривая его пламенную речь, прежде чем кивнуть. Лео был прав; он должен сделать это не для себя, а для Лайи. Только ее комфорт и безопасность должны были иметь значение. Он не может дать своим чувствам проявиться. Иначе все развалится к черту, а Влад не был готов терять лучшее, что у него было в его мрачной, полной лишений и препятствий жизни. Поэтому он стоял по ту сторону квартиры, по-прежнему прижимаясь лбом к двери, и пытался унять бешено колотящееся сердце. Поэтому тогда давно, через неделю после их знакомства, он купил эти дорогущие билеты на Чикагский оркестр и пригласил Лайю, прикрывшись ложью о пропадавших билетах, а потом любовался ее спящим личиком. Поэтому через пару дней он собрал чемодан и выехал в гребанные шесть утра, чтобы подхватить Лайю у ее подъезда и самому добровольно закатиться в Ад, где роль чертей играли ее родственники.