Утраченная колыбельная

Море. Его волны тихо, словно боясь нарушить тишину вокруг, бьются о берег, шелестя песчинками. Морская пена перешептывается с сушей, будто рассказывая последние новости из глубоководной пучины. А ветер, как настоящий сплетник, уносил этот шепот дальше, вглубь суши. Все эти звуки сливались в единую мелодию, похожую на сонату, сыгранную на пианино. Возможно, если бы у воды была меньше плотность, то люди, что изредка заходили на этот дикий пляж, могли бы услышать звуки морской фауны. Но голубая завеса отлично скрывала таинственный морской мир от тех, кому было суждено ходить ногами по земле. И лишь большие белые чайки, в надежде что кто-то внизу услышит их, кричали, пролетая над морем. Но их мог слышать только я. Мог слышать... Я закрыл глаза и оказался в полной темноте, хотя светило солнце. Я начал вспоминать тот день. Он начал вырисовываться картинками на моих закрытых веках. А вместе с ними я перестал слышать шум прибоя, улетая в воспоминания. Насколько всемогущ наш мозг и наше тело. Закрыв свои глаза мы можем заставить весь мир исчезнуть. Лишь дав команду мозгу, спрятанному внутри маленькой черепной коробки, мы можем отправиться в прошлое. И чем дольше мы живем, тем в более далекое прошлое мы можем отправиться. Ученые веками ищут способы построить машину времени, в то время когда она есть в каждом из нас. И насколько же эта большая сила беззащитна перед могуществом Матери Природы. Или воли случая, проказ судьбы. Всего лишь выведя маленькую шестеренку этого сложного механизма из строя, можно разрушить человека полностью. Заставить забыть его то, что делало его самим собой. Навсегда изолировать от вечно куда-то бегущего течения жизни... В прошлом я слышал другие звуки: звук колесиков каталки по больничному бетонному полу, переговоры врачей рядом с моей койкой, размеренный писк аппаратов в моей палате. Я еще не мог открыть глаза, понять, что со мной произошло, вспомнить события недалекого прошлого... Но я уже слышал звуки. И мое воображение помогло понять, где я нахожусь. Потом я открыл глаза и мой слух притупился, уступив главному органу чувств - зрению. Мы настолько привыкли доверять только своим глазам, что забываем о важности слушать и слышать мир вокруг. Сосредоточившись на точке на потолке, я перестал слышать разговоры медперсонала и других посетителей больницы в коридоре. Перестал слышать азбуку морзе медицинского оборудования и птиц за окном. Все эти звуки слились в единую гнетущую тишину в моей голове. Потом ко мне вошел доктор. Слух вернулся как только скрипнули петли дверей и звук его шагов разлетелся по комнате. Меня осмотрели, заверили, что все в порядке и поддержали, сказав, что госпожа удача была на моей стороне в тот день. В словах доктора я уловил нотки сожаления. Но самое страшное он сказал после: - Вашей спутнице повезло не так, как вам. Водитель, что вылетел на встречу вашему автомобилю, погиб на месте. А вот девушка, что ехала с вами в машине... Даже не знаю, кому повезло больше: ей, потому что она осталась жива, или водителю той машины, потому что он смог быстро и не мучаясь умереть? Своими словами он, как ключом, открыл дверь во вчерашний день. Я все вспомнил. Со мной в машине ехала моя девушка. В тот вечер шел сильный дождь. Дождевые капли так сильно били по лобовому стеклу, что заглушали музыку внутри салона. Мы о чем-то мило болтали и строили планы на это предстоящие лето и осень. Наш путь лежал по горной извилистой дороге, ведущей к морю. Мы ехали очень осторожно, так что каждый водитель, который ехал за нами, обгонял нас, не выдерживая такой маленькой скорости. Мы же решили придерживаться поговорки "Тише едешь - дальше будешь". В какой-то момент она начала подпевать песни из радиоприемника. Я задумался о том, как сильно люблю ее. Наверняка у всех есть такой человек, который всегда рядом. Который был с вами с самого начала осознанного жизненного пути, в самые тяжелые моменты и в моменты принятия важных решений. Такой для меня была и она. И кто бы знал, что решение отправиться к морю поменяет нашу жизнь... Когда мы только познакомились, меня зацепил ее тонкий и высокий голос. Казалось, что таким голосом поет ветер в узких расщелинах скандинавских фьордов. А ее звонкий смех напоминал смех ребенка, которому подарили долгожданный подарок. Когда она пела, прямо как тогда в машине, весь мир будто замирал и слушал ее. Я больше никогда не слышал такого голоса, хотя и искал его в миллионе похожих. Иногда я думал о том, что лучше если бы ее пение было последним, что я запомню от нее... Из-за очередного поворота вылетел автомобиль. На мокрой дороге его занесло... Водитель не мог справиться с управлением и вылетел на встречу нам. Я пытался затормозить и увести машину в другую сторону от него, но... Все произошло так быстро... Она не успела даже вскрикнуть, когда он врезался в нас. Врезался именно в то место, где сидела Девушка. А потом он вылетел с дороги вниз по склону, а нашу машину отбросило в другую сторону и ударило об скалу. Дальше я помню только приглушенные звуки... - Когда ее привезли в больницу и провели обследование, оказалось, что помимо прочих травм, пострадали обе ее височные доли. Правая, отвечающая за память о звуках, образах и мелодиях, пострадала сильнее. Левая, отвечающая за понимание речи и способность выразить свою мысль, тоже пострадала, но не так сильно. Но это не самое страшное. Височные доли участвуют в процессах долговременной памяти, связанными в том числе с тем, что от звуков пробуждаются ассоциации с прошлым. То есть ваша девушка может не вспомнить вашего голоса. Помимо височных долей, мы предполагаем, что были повреждены и другие части мозга. Видны ухудшения в динамике. Сами понимаете, кем она будет всю свою жизнь... Будьте готовы к этому, когда зайдете в палату. Мне казалось, что я подготовился. Но увидев ее, я понял, что к такому подготовиться невозможно. Всего пару дней назад это был человек, полный энергии, строящий планы по покорению этого мира. Сейчас моя девушка лежала на больничной койке без ног, которые ампутировали в следствие начавшегося некроза и раздробленных костей, с перемотанной головой и множеством царапин и ушибов. Ее кожа была болезненно бела. С момента как я Ее увидел в таком состоянии, меня не покидали навязчивые мысли о том, что я возможно мог все исправить. Они убивали и убивают меня до сих пор... Доктор оставил нас наедине. Она открыла глаза, как только я подошел. Видимо, потому что тело уловило движения рядом. По ее глазам я понял, что она прекрасно понимала, что с ней произошло. Она всем видом пыталась показать, что не нужно сожалеть о произошедшем и извиняться перед ней. На ее животе лежала планшетка с бумагой и карандашом. Видимо, врачи уже проверили ее возможность разговаривать, поняли тенденции и решили хоть так помочь ей поддерживать связь с окружающим миром. Как бы я не пытался скрыть свои настоящие эмоции, Девушка считала их и тоже сделала расстроенное лицо. Ее глаза смотрели в мои. И я был уверен, что она читает сейчас мои мысли и слышит каждое слово. Она смотрела так долго, что ее взгляд начал слегка затуманиваться, а фокус теряться. Но буквально минута - и он снова обрел осознанность, а ее глаза начали бешено бегать из стороны в сторону. Трясущимися руками моя девушка взяла карандаш и начала что-то писать на планшетке. Пальцы не слушались ее, но ее желание сказать мне что-то важное было намного сильнее. "Я не могу понять, что с моими мыслями. Я их теряю. Воспоминания путаются". Мне стало страшно от этих слов. Во-первых, потому что я их не слышал от нее. Мне пришлось проговорить их ее голосом у себя в голове. И от этого мне стало так жутко... Неужели всю оставшуюся жизнь мне придется озвучивать ее саму только у себя в голове? Во-вторых, ее слова пугали, потому что она забывала свои воспоминания. А именно они делают нас теми, кто мы есть. Они делают нас живыми. Как только человек все забывает, можно считать, что он мертв. Я взял ее за руку - убедиться, что она сейчас не исчезнет, как исчезают ее мысли. Она посмотрела на мою руку, а потом на меня. И это был взгляд полный мольбы не отпускать ее. Никогда. Вплоть до ее конца. Я пытался через прикосновение передать всю свою любовь и поддержку, которую не мог выразить словами. Она снова принялась что-то писать на планшетке: "Врачи не дают мне точных прогнозов. Они даже не знают переживу я эту ночь или нет". Для меня это была очень неприятная, но новость. Доктор ничего об этом не сказал. Мое удивление проявилось у меня на лице. Она все поняла и попыталась сильнее сжать мою руку, словно говоря: "Мы пройдем это вместе". Или это была скорее просьба: "Пройди это со мной, не брось в такой момент"? При любом раскладе я ее бы не покинул, но все-таки как тяжело без слов понимать другого человека... "Все говорят, что человек приходит в этот мир один. И так же в одиночестве уходит. Если я буду умирать, то уже не одна, а с тобой". Лишь потом я понял, что умирал все это время вместе с ней. Хоть и не в прямом смысле. Даже не знаю как умирать больнее - физически или морально? Но тогда мне хотелось злиться и кричать на нее. Как она могла подумать, что оставит меня одного?! Как она могла допустить, что уйдет в другой мир, когда я был рядом с ней?! "Я уверена, что мы с тобой встретимся в другой жизни. И даже если меня не будет здесь физически, пока ты будешь меня помнить, я буду жива и буду всегда вместе с тобой". Я начал мотать головой, отрицая ее слова. Такое ощущение, что она прощалась со мной. Но ведь слова врачей не есть истина в последней инстанции! Она сильная. Я уверен, что она переживет не только эту ночь, но и десятки тысяч других. Она не может оставить меня одного. Не может! И я не мог понять кого я слышу в этих словах: эгоиста или безнадежно верующего? В тот момент я не мог задуматься о том, насколько ее слова были близки к истине. Сила нашей мысли настолько велика, что может материализовать любого человека рядом с нами. Ты можешь с ним побеседовать, рассказать ему о своей жизни и даже обнять. Подсознание может показывать нам его во снах, где не отличишь реальная ли это жизнь или нет. И, даже если вернуться к моему телу, что сидело сейчас на берегу моря, я знал, что на том пляже я был не один. А с ней... Она прервала мои размышления шуршанием карандаша по бумаге: "У меня такое состояние, как будто у меня лихорадка. В голове творится полный бред... Все это словно страшный сон. Но я не могу проснуться, потому что не сплю". Я заволновался, спросил позвать ли ей врача. Потом вспомнил, что она не слышит моего голоса, и встал, чтобы выйти за доктором. Но она вновь схватила мою руку. Это была настолько слабая хватка и, одновременно, настолько сильная, что остановила меня. Я сел на место, пока она снова писала что-то на планшетке: "Не уходи из палаты, пока это все не закончится. И поцелуй меня. Хочу, чтобы в мои последние часы я почувствовала хоть что-то хорошее из прошлой жизни". Я тут же накрыл ее губы своими, чтобы она не успела заметить наворачивающиеся на мои глаза слезы. Как же тяжело слышать такие слова от родного человека. Слышать... В данной ситуации это слово выглядело злым сарказмом от жизни. Я сжимал ее руку настолько сильно, чтобы она чувствовала мою поддержку, но, при этом, не настолько сильно, чтобы сделать ей больно. Если бы я мог, то попросил врачей передать всю ее физическую боль мне. А всю моральную боль я уже стараюсь перекрыть своей заботой. Пусть она и выглядела всего лишь бесполезным подорожником, прилепленным на открытый перелом. Но, одновременно с этим, я был рад, что Она чувствует боль. Ведь, как пелось в одной из ее любимых песен, "Лучше чувствовать боль, чем совсем ничего". Если она хоть что-то чувствует, значит жива. Говорят, перед смертью не надышишься. И если это, как говорят врачи - последняя ночь в ее жизни, то я должен попытаться уместить в нее всю ту любовь и все те слова, что хотел растянуть на всю нашу совместную жизнь, о которой мы мечтали. Я себя так корил... Почему я раньше не проводил с ней больше времени? Ведь мог же! Если бы я только знал... Почему когда она могла слышать, я не говорил ей "Я тебя люблю", "Я всегда буду рядом", "Ты - моя единственная"? Не ценим, пока не потеряем. Еще одна народная мудрость, которая является абсолютной истиной. Я ценил, я любил ее. Но на пороге ее смерти, казалось, что недостаточно часто выражал это. Я поклялся себе, что, если Любимая переживет самую сложную ночь в ее жизни, то не важно будет ли она прикована к креслу или кровати, будет ли слышать или помнить меня, придется ли мне пахать на десяти работах, чтобы обеспечить ее лечение, или нет - я буду всегда рядом с ней. Не брошу, не стану любить меньше. Она останется смыслом моей жизни. Я отдалился от ее лица. Хоть я ничего из своих мыслей не озвучил, но думаю, что через мой нежный и, одновременно, жадный и долгий поцелуй, она поняла, что я ей хотел сказать. Слез на моих глазах уже не было. Я не должен показывать, что боюсь навсегда потерять ее, что боюсь остаться один. Любимая должна знать, что в этой сложной борьбе со смертью она не одна. Нас двое, но мы - единое целое. И в ее глазах я увидел, что Она все понимала и была благодарна. Она прикрыла веки. Я сначала испугался, но потом посмотрел на медицинские приборы рядом с больничной койкой. Они показывали, что все стабильно. И дыхание, и сердцебиение. От экранов меня отвлек звук карандаша. Она снова что-то писала. Я обернулся, увидел, что пишет она с закрытыми глазами. Я пригляделся к тексту. Там повторялись одни и те же слова, наслаивались друг на друга, создавая впечатление беспорядочных мыслей, которые роились у нее в голове. "Я не одна, он рядом. Я знаю, что я не одна". Тогда мне показалось, что из-за травмы мозга, Она уже не могла слышать свой голос у себя в голове и хотела хотя бы так запечатлеть свои тревожные размышления. Когда в следующий раз Она открыла глаза, на листе уже не было чистого места. Буквы переплелись в непонятный, гипнотический узор. Карандаш сточился и я отпустил ее руку, чтобы снова его заточить. Я видел - ей есть что сказать. Как только карандаш снова оказался в ее руке, Любимая принялась писать. Она писала очень долго. Выводила неровные буквы дрожащими руками, пыталась собрать ускользающие мысли во что-то осмысленное. От старания на ее лбу проступил пот, который моментально впитывался в марлевую повязку на голове. На ее лице отражалось множество эмоций - от глубокой печали до блаженного спокойствия и радости. Когда она закончила свой монолог, то обессиленно опустила руки и принялась глубоко дышать. Она выглядела так, словно отстояла сутки на жаре или холоде, пробежала марафон под проливным дождем. Такое легкое занятие, как письмо, отнимало у нее последние накопленные силы для борьбы со своим же умирающим организмом. Убедившись благодаря приборам, что ее состояние стабильное, я принялся читать написанные ею строки: "Пока я могу, я воображаю как мы доехали до моря. Представляю, как мы с тобой идем по берегу ночного моря, смотрим на далекие звезды и слушаем плеск тихих волн. Представляю, как рядом с пляжем, на котором мы отдыхаем, работает множество уютных маленьких кафешек, откуда доносится тихая, приятная музыка. И все эти звуки создают такую романтическую атмосферу. Мы идем куда глаза глядят и обсуждаем планы на нашу будущую жизнь... Ох, сколько вещей мы с тобой могли бы сделать! Ты бы стал известным музыкантом, как и хотел. А я бы была твоей музой! Поддерживала бы тебя во всех начинаниях. Даже если нам пришлось бы отдать все наши деньги на записи твоих песен и жить в шалаше на берегу моря. Я бы слушала все-все твои треки! Я так безумно люблю тебя! Прям как глупая, наивная девочка в тебя влюблена. Не понимаю как могла когда-то в этом сомневаться. Не понимаю как могла сомневаться в том, что Ты любишь меня... Но знай! Что я всегда верила в наше будущее. И сейчас верю. Я думаю, верить - это все что нам остается в такой ситуации... Я верю, что после этой ночи многое в нашей жизни поменяется. Появится много нового и исчезнет много старого. Однозначно не будет так, как раньше. Это пугает... и вдохновляет. В человеческой природе заложено бояться неизвестности грядущего, бояться выходить из зоны комфорта. Чтобы я сейчас не написала, пытаясь представить завтрашний день, это может оказаться как и правдой, так и ложью. Мы вместе уснем, держась за руки. Пройдет ночь. Завтра я проснусь и врачи скажут нам, что я иду на поправку. Ты наконец-то сходишь за кофе и за перекусом. А я буду рада, что ты можешь спокойно поесть, не боясь оставить меня одну в палате. Потом меня выпишут, мы вернемся домой. Будет тяжело, но МЫ справимся. А следующим летом снова попытаем удачи и поедем к морю... Но ведь я могу и не проснуться. А может быть и так, что мы так же уснем, держась за руки. Так же пройдет ночь. Но на утро ты проснешься уже один, хоть я буду лежать рядом. Ты сходишь за кофе, но только лишь потому, что теперь будешь бояться уснуть навечно, как и я. Ты вернешься домой один. Будет тяжело, но ТЫ справишься. Без меня. Это даже не обговаривается... Но ведь я могу и выжить. Вот и получается, что в одном из этих прогнозов я тебе совру. А вот в каком - покажет время. Надеюсь, ты простишь меня за эту ложь. Главное, я думаю, быть одним целым. Продержаться еще чуть-чуть до переломного момента. И тогда все станет понятно. Верю, что никогда не поздно изменить свою судьбу. Даже в самых безвыходных ситуациях всегда есть выход. Всегда есть решение. Скоро и эта ситуация разрешиться. И когда я закрою свои глаза, я буду видеть твое лицо. И во сне я буду видеть тебя. Сквозь сон буду чувствовать тепло твоей руки. Во снах, я уверена, мы будем в лучшем месте. Где не будет пахнуть медицинскими препаратами, не будет раздражающих врачей с их вопросами, а я не буду прикована к койке, а ты ко мне..." Я посмотрел на нее. Ее глаза были все так же закрыты, но дыхание стало чуть ровнее. Пока Любимая не видела, я позволил себе пустить несколько слез. Хорошо, что Она не слышит моих всхлипов. Ее глаза метались под веками, как будто она что-то рассматривала. Интересно, в каких мирах или мечтах она сейчас находится? Путешествует ли она, как я из будущего, в прошлом или пытается увидеть грядущее? Сейчас она мыслями в теплом лете или морозной зиме? У заветного теплого моря или в далеких заснеженных лесах? А может она сейчас пилот космического корабля и летает среди звезд, совершая опасный перелет через всю нашу галактику. Почему бы и нет? К сожалению, сейчас мечты - это единственное, что ей остается. В ее положении мечтать не вредно, а наоборот. Это хоть немного отвлекает сознание от травм. Грустно признавать: если Любимая пойдет на поправку, она не сможет делать то, что делают обычные люди. А про космос я вообще молчу. Но это одна из тех вещей, кроме голоса, за которые я ее полюбил: за фантазию, за светлые и необычные мысли в ее голове. При желании, Она бы сделала карьеру писательницы, потому что в ее голове можно создавать целые вселенные, разные миры. Но она предпочла музыку. Иронично, что именно слуха ее лишил дорожный инцидент. Если бы мы верили в Бога, наверное, было бы намного проще переживать эту трагедию. Но тогда мы не стали бы пытаться что-то изменить, не пытались бы карабкаться. Ведь на все воля божья. Мы бы думали, что наши судьбы уже давно предрешены и записаны в какой-нибудь Книге Жизни. А Ее выздоровление зависело бы только от небесного суда, где припомнятся все грехи Любимой. Но мы не верим в высшие силы, поэтому приходится верить только в друг друга и в себя. Так сложнее, ведь Боги не помогут, не сотворят чудо. Все зависит только от нас и от наших мыслей. Иногда желание пациента вылечиться и поддержка близких сильнее всех лекарств. Но в таком случае не получится скинуть вину на всевышнего. Придется брать ответственность на себя. Придется самим писать историю своей жизни, кровью и потом зарабатывать чернила, которыми она напишется. И я надеялся, что моей любимой хватит силы духа, чтобы сломить смерть, царившую вокруг и внутри нее самой. Надеялся, что мечты о нашем совместном будущем станут для нее лучом светом в мраке безнадежности. Надежда - все, что у меня осталось. И я надеялся, что в написанных ею строках нет лжи. Но также я видел не такое сильное стремление к жизни, какое было у меня. Я, скорее, видел отчаяние. Она могла бы соврать, написать что-то ободряющее, не сказать в самом начале, что врачи не дали точного ответа - доживет ли она до утра или нет. Но Любимая решила быть честной. Хоть это было больнее, чем жить в сладкой лжи. Она открыла глаза, готовая к общению, и посмотрела на меня. Я резко отвернулся, делая вид, что смотрю на дверь палаты, ожидаю кого-то. Я попытался как можно незаметнее вытереть слезинки. Я знал, что когда повернусь, Она увидит мои красные глаза и все поймет. Но я должен держаться. Плакать буду потом. И, надеюсь, от счастья, когда услышу, что ее выписывают. Она бы не хотела, чтобы я впадал в уныние. Слезами ничего не исправишь. Я повернулся к ней, когда услышал карандаш. Теперь звук графита, писавшего на бумаге, заменял мне голос Любимой. "Как думаешь, есть ли жизнь после смерти? И встретимся ли мы снова, когда и ты покинешь этот мир?" Она пристально смотрела на меня, ждала ответа. Значит, не о путешествиях она думала, когда взяла передышку от общения. А лучше бы действительно думала о том, как мы с ней, летая на космическом корабле, откроем планету, на которой есть жизнь. Мы бы назвали ее нашими именами. Или пусть она мечтала бы о полете на африканский континент и о том, как мы поедем на сафари, чтобы сделать фотографию с огромным слоном и непоседами-обезьянами. А после Африки отправились бы в кругосветное путешествие. Да подумала бы о том, как я свожу ее на гонки Формулы-1! О чем угодно! Почему она смирилась с худшим вариантом?! Я только потянулся руками к планшетке, чтобы ответить на вопрос, но Она остановила меня. Жестом показала подождать, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Я испугался: вдруг ей резко стало плохо или ее испугала моя злость, которая случайно проявилась на лице? Или она пыталась отойти от наваждения безысходности? А может чувствовала приближение смерти с косой и пыталась как можно больше вдохнуть в себя жизни? Она взяла бумагу и карандаш: "Скажи мне свой ответ словами. Я не слышу, но могу почувствовать вибрации твоего голоса осязанием. Я помню твой голос, он у меня в голове. Я попробую прочитать ответ по губам". Я кивнул, соглашаясь. Она жестом показала, чтобы я сел еще ближе к ней. Я выполнил просьбу. Любимая приложила ладонь к моей груди. Чтобы было не так тяжело, я придерживал ее руку. И начал говорить. Она с таким вниманием смотрела на мои губы, старалась не моргать, боялась пропустить даже одно словечко. Мне казалось, что она не может разобрать ни единого слова, но у себя в голове говорила моим голосом то, что хотела услышать. Когда я ответил на ее вопрос, продолжил говорить уже о другом. Описывал все, что видел, и все, что думал. Она ничего не слышала, но наслаждалась вибрацией моего голоса так, будто я пел ее любимые песни. Интересно, помнит ли она хоть одну из них или в мозгу уже запустилась программа самоуничтожения всех воспоминаний, связанных со звуками? Вдруг Любимая задала вопрос про загробную жизнь, потому что уже не могла вызвать звуковые ассоциации у себя в голове и поняла, что безвозвратный процесс запущен? Вдруг я и правда зря верю в то, что у нас есть возможность на лучший исход? Зря верю в то, что вот-вот мы сделаем какое-то правильное решение и все, как по мановению волшебной палочки, изменится? Сам себя погрузил в надежду на лучшее, когда нужно было готовиться к худшему? Тогда бы не так сильно расстроился. Я мысленно дал себе пощечину. Сейчас я должен делать все для нее и за нее. Чего бы мне это не стоило. Если Любимая не может быть сильной, значит буду сильным за двоих. Погоревать всегда успеется. А сейчас... Все что угодно ради нее... Она отняла руку от моей груди и я замолчал. Она снова принялась что-то писать. Потом отдала планшетку и внимательно начала смотреть на мое лицо. Снова Любимая тяжело дышала... "Я начинаю забывать моменты со вчерашнего дня... Я не помню, какую песню пела перед столкновением. Ты помнишь? Я уверена, ты помнишь! Спой мне ее. У тебя такой красивый голос... Его я пока не забыла. Меня начинает клонить в сон. Я больше не могу этому сопротивляться. Глаза сами закрываются... Пусть эта песня будет моей колыбельной." Я отчаянно замотал головой, отказываясь. Мои догадки оказались правдой... Я хотел закричать, ударить стену, но не мириться с реальностью. Она удивленно-вопросительно смотрела на меня. В глазах немой вопрос на мой отказ: "Почему?" Я продолжал мотать головой. Да с такой силой, что она могла вот-вот оторваться. Любимая сжала мою руку в немой просьбе спеть. Я посмотрел на нее. На секунду показалось, что она не помнит кто я. Настолько затуманены были ее глаза. Но потом я понял, что это пленка из подступающих слез. Она цеплялась за воспоминания со мной, как за спасительную соломинку. Все таки что-то было неподвластно стереть даже времени и смерти. Либо я хотел в это верить. Может Она наоборот меня просила спеть, потому что понимала, что скоро забудет и мой голос? А я, как законченный эгоист, отказывался от такой простой просьбы. "Я слышу твой голос в голове. И уверена, что слышу твои мысли. Все то, чтобы ты хотел сказать. И я жалею, что ты не можешь слышать все, о чем я думаю. Никогда у нас не было такого непонимания... Мне все сложнее писать... Умоляю, перед тем, как я усну, спой мне песню, которая тогда играла в машине. Вспомни, как я ее пела и спой с моим голосом у себя в голове дуэтом. Это будет моей колыбельной. Пусть это будет последнее воспоминание перед тем, как сон победит меня..." Когда я читал эти слова, Она начала плакать. Если бы Любимая это проговаривала, то на последних словах у нее дрожал бы голос от подступающего комка в горле. Ей было страшно засыпать одной, как маленькому ребенку в грозу. И никто, кроме меня, не мог ее успокоить. И я начал петь, приложив ее руку к груди. Я пел тихо, но на достаточной громкости, чтобы моя грудная клетка начала вибрировать. Она не перестала плакать, но начала улыбаться сквозь слезы, будто не веря, что я согласился выполнить ее желание. Потом она начала слегка кивать головой. У нее получалось почти идеально попадать в такт песне. Чтобы ей было проще, я тоже начал кивать в ритм. Она синхронизировалась со мной. Я повторял песню из раза в раз. В какой-то момент Она закрыла глаза, но все еще боролась со сном. В ее второй, свободной руке был карандаш, которым она водила по бумаге. Видимо, так пыталась сконцентрироваться на реальности, чтобы окончательно не провалиться во тьму. Вспоминала всю свою жизнь, хватаясь за уцелевшие воспоминания. Я посмотрел на записи. Они напоминали записи сумасшедшего их психбольницы: "Всегда... Я бы все сделала... Время пришло... Что было вчера?.." И так по кругу. Меня это безумно пугало, мой голос дрожал, но я продолжал на повторе петь песню, которую она попросила. Через пару повторений мелодии, карандаш замер. Я, не останавливаясь напевать мелодию, посмотрел на приборы. Сердце продолжало биться. Значит она просто уснула. Под утро и меня начало клонить в сон. Не отпуская ее руки, я уснул, положив голову на ее койку. Меня разбудил противный писк. Я сначала не понял, что это. Или не хотел понимать... Открыл глаза и увидел ровную линию вместо кардиограммы. В палате уже был врач. Он отключил тело Любимой от прибора и писк прекратился, эхом отзываясь у меня в голове. За окном уже встала утренняя звезда, освещая золотом палату и мир вокруг. А моя Звезда погасла навсегда с ушедшей ночью...Во дворе больницы были слышны разговоры врачей, пациентов, что вышли на прогулку, и радостный, живой смех детей из детского отделения. И звенящая тишина в палате, где был я... Я открыл глаза, заканчивая свое путешествие в прошлое. Вокруг снова был песок и море. То самое, к которому мы ехали в тот злополучный день. Почему ее так тянуло к нему?.. Она всегда была той, которая вела меня к лучшему. Помогала принимать правильные решения, поддерживала меня на жизненном пути. Понимала ли она, что уснув навсегда, лишила меня путеводной звезды? Чувствовала ли, что умерла не одна она в тот момент? Чувствовала, прощаясь, что окружена любовью? Знала ли, что и после смерти будет любимой? Я думаю, да. Но есть такие силы, которые сильнее нашего слабого и хрупкого тела. После того дня, я долго не мог понять цель своего существования на этой земле. Именно существования, потому что жизнью мои будни было сложно назвать. В конце концов я решил принять за свою следующую цель план, который написала Она в день перед смертью. Я приехал сюда, к морю, надеясь, что оно даст мне ответы на все вопросы. И, как я и боялся, я их не получил. Сидел поникший, обессиленный на пляже. Заблудшая душа... Все, что я понял, это то, что хочу снова увидеть Ее живой. И всегда хотел со дня ее смерти. Где она теперь? В какой из миров мне податься, чтобы хоть на секунду ее увидеть, убедиться, что с Ней все хорошо и она спокойно ждет меня? Где она сейчас, что делает в данный момент? Может Любимая где-то там в море? Может там за горизонтом, за краем земли, она нашла необитаемый остров со множеством приключений и сокровищ. Может Она только и ждет, чтобы я написал песню о всех ее героических похождениях? Уверен, море знало ответ, да только разговаривать не умело на человеческом языке. Оно лишь тихо играло симфонию прилива, задевая струны моей души. Такую мелодию было в пору играть на мировых сценах. А какой-нибудь гениальный композитор современности написал бы целый балет или оперу на эту музыку. Все мои вопросы были сказаны в пустоту и вернулись обратно эхом. Иногда мне казалось, что все, что с нами произошло - это кошмар, от которого я скоро проснусь. Но с каждым днем пробуждение казалось все более и более глупой фантазией. А после мне вообще начало казаться, что все наши отношения были одним огромным сном. Иначе такого нереального счастья и такой сильной горечи я объяснить не мог. Из-за того, что ее больше не было рядом, мне все больше думалось, что она - персонаж из фильма или книги, в которого я по молодости и глупости влюбился и представлял рядом с собой. В моменте я уже настолько поверил в это, что ее реальность вызвала у меня вопросы. Я понимал, что убиваю себя изнутри окончательно. Как будто смерть, придя тогда в палату, поселила в моей душе своего подручного зверенка, пожирающего все светлое, что там осталось. Потакая этому монстру, я лишь отдавал ему свои силы, теряя последнюю возможность вернуться к реальной жизни. Я встал с песка и начал медленно делать шаги спиной, не отрывая взгляд, который многие начали называть потерянным после ее смерти. Перед глазами проносилась вся моя и наша с ней жизнь. Все приятные и неприятные, поддерживающие и бранящие слова, сказанные ей. Ее частые и глубокие вдохи перед смертью... Я со всего разбега кинулся в воду, нырнув с головой. Я погружался все глубже и глубже, как дайвер, стараясь дотронуться до дна. Вода заботливо накрыла мои уши и я почти ничего не слышал. Все, что было выше водной глади, и вовсе перестало существовать. Замолчало, замерло. Сейчас я слышал только течение воды и стук собственного сердца. Я вдохнул и... Понял, что могу дышать! Полной грудью. Сердце бьется, легкие работают... А значит я живой! Где бы Она не была и что бы не делала, я думаю, она видела, что я сейчас делаю и безумно радуется за меня. Оказавшись на приличной глубине, я остановился, принял вертикальное положение и начал кружиться, осматриваясь в морской толще. Вдалеке увидел огни. Они то ярко горели, то начинали тускнеть. Призывно мерцали, приглашая изучить скрытую ими тайну. Сначала я испугался неизвестности или того, что в любой момент море, как подарило, так и отнимет возможность дышать под водой. Я посмотрел наверх - до верхнего мира было слишком далеко. На одном дыхании я не доплыву до воздуха... Но я подумал, как бы поступила Она. Думаю, Любимая, не раздумывая, ринулась бы к огням. В ней всегда жил дух авантюризма, который когда-то она разожгла и во мне. Словно Прометей, поделилась со мной этой искрой. Да и во мне теплилась надежда, что может это Она, как маяк, светит мне огнями, указывая дорогу к себе в объятия... И я поплыл на зов неизвестного мерцания. Оно ждало меня... С каждым гребком в толще воды проявлялись смутные очертания чего-то большого. А когда я подплыл совсем близко, увидел огромный подводный город. Я потер веки, не веря, что это не сон. Может из-за морской соли у меня в глазах все плывет? Но город никуда не делся. Он был обнесен высокими стенами, за которыми виднелись богато украшенные крыши домов, дворцов и храмов. Ворота в этот город охранялись величественными колоссами. Я подплыл к ним ближе. Колоссы опустили головы на меня, а потом показали на надпись на воротах: "illi soli, in quibus animae non est locus tenebris et malis, desperatio et infirmitas huc intrabunt" ("Войдет сюда лишь тот, в чьей душе тьме и злу, отчаянию и слабости места нет") Я расстроился и поник. Путь в этот город мне был закрыт. То, что во мне поселилось с Ее смертью, не даст мне пройти за ворота. Я не чувствовал в себе сил справиться с монстром, пожирающим меня... Пока не увидел Любимую. Она стояла на городской стене и улыбалась. Это воодушевило меня. Такой радости я не чувствовал уже давно. Я обратился внутрь себя. Под звук лопающихся пузырей нашел ту темную сущность, что сидела внутри. Она повернулось ко мне... И оказалось, что у монстра мое лицо. Я понял, что все время с Ее смерти, я сам себя убивал, уничтожал и разрушал изнутри. Я сам себе запрещал видеть и искать хорошее в жизни. Не зря говорят, что человек - самое страшное и жестокое существо на планете. Особенно по отношению к себе. В момент, когда я уничтожил монстра в себе, колоссы толкнули врата и гостеприимным жестом пригласили войти внутрь волшебного подводного города. Я, не раздумывая вошел в них. Колоссы закрыли ворота за мной. И море медленно прекратило играть свою мелодию. И не было слышно ничего, кроме шума волн... P.s: ...Насколько всемогущ наш мозг и тело. Закрыв свои глаза мы можем заставить весь мир исчезнуть. Лишь дав команду мозгу, спрятанному внутри маленькой черепной коробки, мы можем отправиться в прошлое. Ученые веками ищут способы построить машину времени, в то время когда она есть в каждом из нас. Но мозг сильнее и интереснее, чем нам может казаться. Ему подвластно не только прошлое, но и другие миры и даже воскрешение мертвых. Жаль ученых, которые в погоне за нахождением научного подтверждения существования параллельных вселенных, не видят телепорт внутри своей головы. И жаль алхимиков, которые в вечном кругу ада экспериментов с химическими элементами, не понимают, что философский камень от рождения спрятан в них самих...