Ты не спрячешься

“Ты не сможешь спрятаться от меня, Каваки. Я найду тебя, куда бы ты ни убежал от меня. Так стоит ли пытаться, если твои усилия заведомо обречены на провал?” Холодный голос Джигена раздавался сверху. Я лежал на полу лицом вниз — должно быть, упал от очередного удара стальным шестом — смаргивал слёзы и давил всхлипы. Плакать было нельзя. Я был как та золотая рыбка, которую он у меня отнял: валялся на каменных плитах, почти ничего не видел и безуспешно пытался вдохнуть. Только вокруг меня была не разлитая вода и осколки аквариума, а моя собственная кровь и осколки колонн тренировочного зала. “Ты принадлежишь не себе, а мне, Каваки, и мне нужно, чтобы ты развивал силу, дарованную тебе, быстрее, намного быстрее, чем ты делаешь это сейчас”. Джиген наступил мне на поясницу, с силой выдавив из меня последний воздух. Я был готов к тому, что он сейчас сломает мне позвоночник. Но он делать этого конечно не стал — починка “драгоценного сосуда” заняла бы слишком много времени, — а подцепил носком сапога мой бок и легко перевернул меня лицом вверх. Боги, это… это Джиген?! Надо мной стояло существо, на Джигена да и вообще на человека похожее лишь наличием рук и ног. Вокруг его головы венцом обвивался ребристый рог, кожа была не просто бледная, а нечеловечески белая. Только по прежней ауре дикой ненависти я и узнал своего мучителя. Ооцуцуки. “Ты никому не нужен, кроме меня, — прошипел он мне в лицо, подняв с пола за руку, как безвольную куклу, обхватив пальцами моё горло. — ТЫ МОЙ, Каваки”. Ноги подогнулись от ужаса. Я зажмурился. Я ещё не открыл глаза, а уже понял, что лежу на мягком и тёплом — совсем не таком, где меня обычно оставлял Джиген после мучительных тренировок. Большая кровать, гостевая комната, дом Седьмого, Коноха. Пока что можно не ждать удара. Пока что безопасность. Если бы не он, преследующий меня даже во сне. “Ты никому не нужен”, — снова прозвучало в голове, тише, но так же убийственно холодно. Мягкая подушка показалась жёсткой и неприятной, в груди заныло, в горло как будто натолкали стекла, а колени сами собой поджались к животу. “Ты бесполезная тварь“. Будь ты проклят, Джиген! Ни во сне, ни наяву я действительно не могу от тебя спрятаться. “Ты никому не нужен, кроме меня”. — Каваки! Я вздрогнул от непривычного звучания своего имени: кто-то произнёс его без ненависти, а мягко и взволнованно. Седьмой. Надо же, не спит. — Услышал шум из твоей комнаты, зашёл проверить. — Всё хорошо. — Ты рыдал в подушку. И сейчас тебя трясёт. Всё НЕ хорошо. Его широкая ладонь на плече ощущалась, как кусочек тёплого одеяла. Плечо дрожать перестало. Я не хотел поворачиваться и смотреть на Седьмого заплаканными, как у какой-то девчонки, глазами. Но и чтобы он уходил, тоже не хотел. Пожалуйста, умоляю, хоть кто-нибудь, сделайте так, чтобы он всё понял без слов и не ушёл! — Тебе приснился кошмар, — грустно, без неприязни сказал Седьмой и вдруг лёг позади, обнял меня и прижал к себе. Боги, как же хорошо! — Джиген снится мне почти каждую ночь, — сказал я, когда перестало давить горло. — Причиняет боль, говорит, что я бесполезен и никому не нужен, кроме него, а потому должен вернуться немедленно. — Он убеждает тебя в этом, Каваки, но ты не верь ему. Джигену не ты нужен, а только твоё тело, поэтому он самыми жестокими способами старается убить в тебе душу и личность, вытравить из тебя волю и желание жить для себя. Он хочет довести тебя до точки, когда ты сойдёшь с ума и без сожалений расстанёшься со своим телом, когда от тебя и в самом деле останется одна лишь оболочка. Голос Седьмого был таким тёплым, какого я не слышал, наверное, ни разу за всю жизнь. Неужели на третий раз мне, как в сказках, наконец повезло — Хокаге стал третьим мужчиной, который назвал себя моим отцом и в семье которого я действительно хотел бы быть сыном. — Ты же мне как сын, Каваки. Если захочешь, я тебя усыновлю по всем правилам. Но даже если не захочешь, я всё равно не отдам тебя Джигену. — Он дотянется до меня. Седьмой не стал отмахиваться от моих слов, как от незначительных и несерьёзных опасений. — Если это случится, — голос за моей спиной даже охрип от негодования, — я из него душу вытрясу, но тебя верну. Ты больше не будешь один справляться с этим. Это хорошо. Так хорошо, что можно спокойно закрыть глаза и не бояться, что можешь их не открыть. Можно даже уснуть, ощущая заботливую, осторожную тяжесть руки на своём боку. “Ты принадлежишь мне, Каваки”, — вкрадчивый низкий голос Джигена-Ооцуцуки прямо возле уха пустил волну дрожи по телу. Его ладони легли мне на плечи и с силой сжали их. Останутся синяки, но это такая мелочь по сравнению со всем остальным, что мне приходилось терпеть от него. Как же это он снова меня поймал? Так легко отыскал в самом глухом углу убежища, что это кажется неправдоподобным. Впрочем, где Джиген и где правдоподобность. Я рванул от него, потому что уже не мог спокойно оставаться на месте. Лучше пусть ударит меня по лицу, пнёт в живот, ткнёт стальным шестом в грудь, но не стоит за спиной. Сработал эффект неожиданности: только поэтому я смог отпрыгнуть от Джигена, пока он не настиг меня. “Непослушное дитя, — неторопливо и угрожающе проговорил он, мгновенно оказавшись рядом и резко прижав меня спиной к себе. Одной рукой он сжал моё горло, другой обхватил поперёк груди. От его одежды несло гарью, хриплый, словно присыпанный пеплом, голос заставлял вставать дыбом волоски на затылке. — Ты лишь пустой сосуд и больше ничего. Сосуд, предназначенный, чтобы его заполнил я. Каваки. Твоё тело и так принадлежит мне. Я лишь беру своё”. Джиген провёл ладонью вниз по моей груди и медленно запустил её под майку. Белые пальцы были холодны, чёрные ногти больно царапали кожу. “На колени”. Он не стал дожидаться, когда я исполню приказ, надавил на затылок и уронил меня на пол, прижав к нему щекой. Я думал, что всё знаю об унижении и боли, но я ошибался. Прямо сейчас я познавал новые смрадные глубины и того, и другого. Я ничего не мог противопоставить такой силище и власти, которые имело надо мной это чудовище. Но неужели… неужели всё так и должно быть? Вот так?