Моя прекрасная Луна

- Эвтида...       В их первую встречу голос его звучал несколько грубо, даже надменно. Опытный врач, он приехал найти причину страшного недуга, а не таскать с собой горе писаря, чьи письмена на папирусе выглядели хуже, чем рисунки годовалого.       Она казалась смутно знакомой. Ливий, кажется,видел похожую в собственных снах, в период, когда надоедливая Феоноя навязывала ему свою компанию и ночи, полные постыдного желания. Одна липучка сменилась другой. Только теперь за лекарем бродила не дурная от чувств девица, а чрезмерно бойкая, лезущая в самое пекло. Отчаянная, несносная...       За ней будто следит тысяча пар глаз. И самые заметные, сверкающие во мраке, глаза Эпистата. Ливий не чувствует перед ним страха, но явно ощущает как наигранно храбрица писарь. Хочет казаться бесстрашной, будто мышка, которую голодный кот загнал в норку. - Эвтида...       Голос Ливия предательски срывается. Имя девушки утопает в оглушающей вокруг суете. В душе будто рвётся то единственное, что держало на плаву. Ноги подкашиваются и молодой человек падает на колени, кажется,задыхаясь от собственной ничтожности.       Связанная с ним незримой никому нитью, Эва будто чувствует его взгляд, ищет в толпе и наконец находит.       Кровавые подтёки, синеющие синяки на лице и теле. Хрупкие запястья теперь украшали ссадины от кандалов, а некогда пышные волосы растрепались, казались грязными. В глазах шезму Ливий больше не видел того огонька, который привлекал всякий раз,стоило Эве посмотреть на него. Одними губами он шепчет, умоляет её бежать, но сердце знает - Остались считанные секунды.       Как только холодный метал касается кожи, Эвтида улыбается Лекарю ласково, согревающе, будто вот вот вновь кинется в его объятия, коснётся губ и тёплые пальцы согреют его щёки.       Дрожащей рукой лекарь сжимает подвеску, пара для которой висела на Эвтидовой шее, пока острое лезвие не прошлось по тонкой коже, пуская алую кровь.       Он оставил её       Эпистат улыбается довольно. Кажется,будто сейчас он сможет рассказать каков же вкус долгожданной "победы". Последняя шезму в лагере казнена на потеху толпе. Сильные руки охотника сжимают кудрявые тёмные волосы,а после кидают бездыханное тело подальше, будто брезгуя.       Из последних сил Пеллийский заставляет себя подняться на ноги. Шум в ушах, глаза застелает пеленой. Он видит только тело его драгоценной госпожи. Слышит только любимый сердцу голос, будто Эвтида всё ещё звала,тянулась к нему.       В тот роковой день он должен был уйти вместе с ней. В тот чёртов день, когда только услышал всю правду от неё самой он должен был бежать, сокрыть нечто такое нужное и драгоценное от рук Эпистата.       Не защитили как обещал       Ливий гладит её по щекам. Старательно сдерживает слезы,но те катятся вниз, будто жемчужины. Будь Эва жива, дыши она полной грудью сейчас - смогла бы заставить его улыбнуться, остановила бы эти слёзы, которые выдавали его слабость.       Но она не дышит. Глаза - простые стекляшки и взгляд их направлен в удивительно пасмурное небо. Тело шезму медленно холодеет. Ливий прижимает девушку к груди, его дорогие одежды пропитываются кровью, будто создавая из пары одно целое. Целое, но разбитое вдребезги.       Чувство жгучей вины и ненависти к себе поглощает и отравляет изнутри. На кой сейчас его громкий титул лекаря, если самый дорогой человек лежит на его руках без признаков жизни? - Эва, пожалуйста... - он утыкается в её шею, вдыхает такой родной запах аромо-масла...Аромат этот смешался с кровавым, металлическим.       Эвтида не отвечает...И не ответит больше. Вина тяжёлым камнем повисает на Пеллийской шее и лучшим решением тут будет задохнуться.       Ведь быть с ней рядом,вместе...Кажется самым нужным и правильным. Быть вместе как солнце и луна...