***
Используя свои ловкие тонкие пальчики, Царевна ласково мяла нежное детское личико с довольной улыбкой, такой изумительной, словно распускающийся цветок. У младенца была слегка румяная гладкая кожа молочного оттенка и копна прозрачных светлых волос на сонной головке. Маленький кулачок хваткой схватил подол платья Царевны Премудрой. — Какое прелестное дитя, — заговорила молодая Царица Ночи и взяла горсть водицы живой и мёртвой, стала ею младенца натирать от головы до пят, и могущественные заговоры бормотать. Хотела уж было она снять амулет и закончить волшебство, как вдруг появился волхв перехожий на корме, тростью стукнул, совет ей давая. А у него под боком здоровенный камышовый усатый кот сидел. — Постой, госпожа Лунная Царица! Замерла рука богини и, взор очей своих драгоценных потупив, удивлённо она обратилась к волхву. Известным мудрецом являлся колдун, представший пред ней наставником многих славных витязей, князей и волхвов. — Мудрый Бер, отчего хочешь меня остановить? Тебе ведь известно, какую великую благодать окажу младенцу этому. Ни одно оружие смертных его не поранит, будет неуязвимым телом обладать. Но волхв твёрдо стоял на своём и продолжил, хмуря седые брови: — Это бесценный дар, о Великая Мать Ночи. Но сжалься над мальчиком, не губи его людскую природу. Благо светлых богов может стать непосильной ношей для сердца человека. Рухнула однажды давно с полуночного неба яркая звезда и предстала в образе чудесного камня. То был сын божий — послали они самого младшего из них на землю для рода людского, с великой целью и нелёгкой судьбой. Тогда опечаленная богиня луны вздумала изменить её. Да только позабыла совсем, чего лишить его вздумала и оттого-то тяжко ей на душе было. Подняла светлую голову с венцом серебряным и поведала грустным тоном: — Ему предсказание было: жить блаженной вечностью в радостных залах, посреди роскошных пиров. Или нестись падающей звездой, в славных походах по краям земным участвовать, великие дела совершая… И потому мне печально, ведь смерть его ждёт от того, кто ближе всех к сердцу будет. Нечего было тогда старику возразить, почесал он мозолистой рукой седую бороду, и смягчилось морщинистое лицо Волхва Бера. — Знаю, о Сияющая Мать Ночи, — заговорил мудрый человек, оглянувшись на бескрайние лесные степи за горизонт. — Но также знаю, что в победе несчастье обитает и в худой беде счастливая доля выпадает. Стихли голоса их, в лучах рассвета утреннего исчезли тени. Только большой кот остался. Потянувшись, волшебный кот принялся ласково вылизывать малютку и сказки ему сказывать. Вернулся после волхв и принялся малютку вразумлять — как жить надо и премудростям всяким.***
Эхом разносился по долине шелест пожухлой листвы, опадающей с высоких древесных крон. В дремучей лесной чаще бурая медведица заботилась о медвежатах и хитростям жизни медвежьей обучала. Ушастый зайчик на своих резвых лапках быстро и довольно вёртко от голодной волчьей пасти убегал. Большой пёстрый дятел, яко птичка чудным клювиком своим по хвойному деревцу стучал, сонную белку в дупле будил. Бросила тогда от обиды в него белка орешек, да промахнулась и нечаянно доброго кузнеца по лбу им треснула, от хмельной дрёмы пробудив. Кузнец тот сидел на сырой земле, спиной прислонившись к дубу вековому. На груди его чистая рубаха была с широкими рукавами, красивой алой нитью пошитая, и штаны шерстяные, в сапоги заправленные. Не рассердился добрый кузнец, лишь пальцем пригрозил белочке и поднялся с мягкой травушки, листву пожухлую стряхнув. Крепким станом выделялся — не даром пудовый молот носил за собой и в кузне булат ручищами голыми разминал. Взял с пояса флягу и, откупорив деревянную крышечку, хлебнул свежей водицы. Тут глядит, а к нему чудный малец пешком идёт в роскошной царской рубахе, с красным поясом и румяным личиком. Ростом едва до пояса его будет, совсем маленький ещё. — Здравствуй, малютка, откуда путь держишь и куда? Почему совсем один ходишь среди хищных лесных зверей? — подивился кузнец, хмурые брови вытягивая. Малец в сапожках, камнем украшенных, потопал и головку маленькую склонил, мысли подыскивая. И речью поставленной заговорил с ним: — И тебе здравствовать, добрый человек. От тех холмов, — рукой махнул на север и продолжил. — Несколько дней пути иду уже. Людское поселение ищу. А глазки камнем драгоценным сверкали и храбрость проявлялась воинская в них. Призадумался тут кузнец, ибо по тем лесам и холмам до ближайшей деревеньки иль княжества целый месяц было идти. По дорогам, кишащими разбойниками погаными, и безлюдным просторам, где нечисть злобная таилась: чудища горами, и реками заправляли. Потомки змеиного племени, что род свой ведут от двенадцатиглавого Чуда Юда проклятого. Тогда маленький улыбнулся и поклонился доброму кузнецу. — А ты, батюшка, отведи меня в похрама свои и дай хлеба наесться, и водицы напиться. Историей своей отплачу тебе и помогу, о чем ни попросишь. Согласился добрый человек и повёл мальчика к своей кузнице. Шли они до вечера, а Солнце за ними и приглядывало. Увидел маленький серди богатых хором и лачуг одну избу деревянную, с каменной заставой крепкой. Вокруг пастух ходил с овцами и коровы мирно травушку жевали на лугах, недалеко от златых пшеничных колосьев, что в лучах заходящего солнца венками лучистыми, украшенные качались на ветру. Увидела их местная детвора и тучные бабки с гнилыми пожелтевшими зубами, да принялись кланяться и в избы свои убираться. Смотрит малыш и удивляется всему увиденному. Голову свою чешет и смех кузнеца вызывает. От души посмеявшись, говорит ему кузнец: — Не держи обиды, молодой храбрец. Люди они добрые и простые. Перед силами волшебными робеют и с теми не связываются. Распахнул свой домик и гостя маленького позвал на застолье. Не зря они по лесам и полям ходили, лесные плоды собирали и дичь ловили. Взял мужик топорик и наколол быстренько дров, в топку их забросил и молока свежего подал гостю. С мёдом. Сели они за стол и тут заговорил маленький гость: — Знай, добрый человек, что принесла меня река из дальних царств к родным землям. Вскормили меня Солнце с Луной, поля и луна вольные постелью мягкой служили. И звери лесные потчевали дарами…***
К песчаному берегу причалила деревянная ладья с весёлым мальчишкой румяным. Поднялся на землю родную сын божий и огляделся своими мудрыми очами. В царские одежды облачённый. Тут нечисть поганая явилась из степей дальних, на вороных конях мчалась и саблями грозилась. Увидали они драгоценные сундуки с богатствами и мехами, жадностью в сердцах загорелись. Вздумали мальчишку забрать в их степи басурманские и сокровищами завладеть. Прискакали, так главный серди них хитростью решил мальчишку одурачить. — Славен ты, батыров отрок. Иди с нами в лагерь, сидит там наш Хан Чур и всех гостей принимает. Не знает, как поступить тут сын божий. И на радость его, соловей, рядом летящий, услыхал это и присел рядом на веточку, голосом птичьем замолвил царевичу: — Не иди с ними, господин мой. Злые они люди, разбойники проклятые. Народ грабят и деревни сжигают. Ты вот как поступи лучше… Выслушал его мальчик и запомнил всё. Говорит он всадникам: — На радость к Хану великому пойду. Но прежде хочу ему богатые дары принести. Тут за лесом гора стоит древняя, а рядом пещера есть. В ней князь клад свой оставил, да погиб раньше, чем вернулся. Подивились разбойники, чёрные их души соблазнились, а в сердцах жадность ещё пуще загорелась. — Садись на коня, поспешим же! Поднял тогда разбойник мальчишку и добро из ладьи повытаскивал. Пнул коня по тучным бёдрам и повелел: — Скачи резво, а не то волкам степным отдам. Испугался конь и заржал, пустился ещё галопом. Вскоре миновали они лес и к высокой горе прискакали. А там ручей ключом бьёт из земли и вода эта в пещеру стекает. Обрадовались душегубы и, мальчишку оставив, бросились внутрь. Идут, саблей рубя колючие лозы, и рыщут. Меж тем прилетел соловей вновь к мальчику и говорит ему: — Господин мой, не садись на коня. Под горой этой чудище злобное живёт. Ему гады поганые прислуживают и слухом острым блюдёт нечисть гадкая, что на земле делается. Тут содрогнулась земля, покачнулись многовековые дубы, и птицы испуганные крыльями захлопали, да лесные звери подальше скрылись. Кони разбежались в разные стороны. Соловей крыльями вспорхнул и мальчишке за шиворот присел. Глазками синими хлопает мальчик и не скрывается. Поднялся из-под земной коры янтарный пламень и следом вытянулась змеиная голова, потом вторая и третья. Заголосили тогда головы лютые, речами злобными. — Чую, чую-ЧУЮ! Кровь светлых богов, ненавистных племени нашему змеиному. Ох, и зря ты, птенчик, сюда явился, прежде орлом надо было вырасти и биться со мной. Начало чудище пасти разевать и огнём дышать, а потом остановилось на доброе своё дело взглянуть и обомлело. Стоит мальчонка румяный щёчками, волосками светлый и глазами чистый. Не поверило своим глазам чудище и ещё раз принялось дышать, пуще прежнего стараясь. Выгорели тогда сосны и пихты, камни поплавились и рекой огненной потекли вдаль. Остановилось чудище и опять вглядывается. А дитя малое только потешается над чудищем. — Что ж ты еле дышишь, попробуй сильнее тужиться. Глядишь, через сотню лет аль другую чего и выйдет у тебя. Тут уж рассвирепел змей поганый ни на шутку и, воздуха набрав, дыхнул что есть мочи. Потекла тогда сама земля огненной рекой и испустил дух свой богатырский змей нечистый. С тех самых пор речку эту в народе Смородиной называть стали. Построит много лет спустя местный Князь на этом месте чистый Калинов мост. Уменьшился сильно размерами, с ладошку змейкой маленькой обратился Горыныч. Тогда в охапку взял его мальчик, без единого волоска потревоженного, здоровый и невредимый. Заплакало тогда чудище поганое, взмолилось как можно жалостливее: — Не губи меня, славный витязь, молодец храбрый, доброй службой тебе послужу. У меня внизу детки голодные остались, сиротками будут. Наполнилось жалостью сердце мальчика и хотел он уж было отпустить Горыныча. Как пташка из рукава выскочила и, орлом обратившись, проглотила змея одним махом. — Не слушай его, добрый молодец. Умеет врать их племя нечистое, от самого Чернобога пошли ведь… Уж было нечего делать, согласился мальчик. А орёл вдруг предстал чудной девицей. На ней было длинное, ниспадающее к земле одеяние, сотканное из шёлка с удивительным искусством и дивно унизанное драгоценным жемчугом, а посреди — драгоценными каменьями. Молвила ласковым голосом мальчику: — Пойдём за мной, братцем моим будешь. Змей поганый выкрал меня три зимы назад и в плену держал, многие храбрые витязи за моей рукой приходили, да смерть лишь обретали, — жалобно говорила Царевна, жемчужные слёзы ручьём текли по румяным щекам. Кивнул мальчик, будто согласился и, пальцы в рот сунув, присвистнул голосисто так, что кони за девять вёрст его услыхали и обратно примчались. Но перед этим мальчик остановил Царевну и попросил: — Подожди меня, сестрица прекрасная, проклятые разбойники вещицу ценную у меня забрали. Дай спущусь, ты моргнуть не успеешь, как тут буду. Отговаривала долго его Царевна, да не смогла переубедить и, косой длинной замахнувшись, прыгнула на бурого коня. — Тут на опушке леса ждать буду, только смотри в яму глубокую не заглядывай. Беду навлечёшь на себя.***
Взял мальчик хвойную веточку с деревца и черпнул огонька из пламенной реки Смородинки. Осторожно спускаться начал по мхам, поросшим на каменистой тропинке, и глядеть в оба принялся. А вокруг палицы в стены забитые торчали и давно уж острые сабли потупились и ржавчиной покрылись. Гады ползучие изредка вылезали и злобно шипели, да всё без толку — пламенем зубы точили и сгорали. Нехорошее чувство в душе мальчика зародилось, ветром ко входу примчался и обомлел. Камни вход покрыли с ног до головы, не давали выбраться ему. Обратно вернулся мальчик и в самое глубокое место спустился, где драгоценные каменья со златом и серебром горой росли из ущелья бездонного.***
С другой стороны тропинка проходила и лестницей винтовой шла в глубины ущелья. Туда кошачьим шагом тихонько и спускается. Через сотню вдохов на самом дне оказывается и за большой камень прячется от внезапного шороха. Из соседней пещеры кто-то идёт и торопится явно. С длинной косой златогривой и пышной, как наливное яблочко фигурой, широким шагом ступает женщина уже немолодая. В шелковом сарафане, заморской росписью украшенном, и хрустальной короне с рубином посередине. А следом идёт уже знакомая мальчику молодая красавица, невольницей у чудища ему представившаяся. Тут зорким оком замечает, как необычно тени у них в огненном блеске отражаются, и не знает, что и сказать. То не люди ступали вовсе, а представители племени змеиного. С торчащими хвостами, змеиными глазами и длинными языками из пастей, шипящие на своём гадовском наречии. Первой старшая гадина пасть открыла и зашипела. — Где-с мальчонка-с-с-с?! А младшая кланяться в ноги и взволнованно ей отвечать: — Тут-с, тут-с, матушка-с! Отец-с храбро-с боролся-с ним-с и пал-с от подлого-с удара-с! Привирать не забывает, хвалебные песни своему почившему родичу возносит и в чреве его своём носит. Обернулся тогда мальчишка и думает, как ему дальше быть. Тут слышит мужской голос, шёпотом тот бормочет. — Э-э-эх, поймают они тебя, мальчонка, и суп наварят в котелке под земным кострищем. Вот бы ты вынул меня, начистил бы и головы мной отсекал. Я бы тогда добрую службу тебе сделал. Ищет волшебный голос, щурится в темноте и замечает посреди камней, мхом поросших, меч, вонзённый по рукоять в каменистую платформу, человеческими руками сделанную. Тихонько озирается и ползёт кошачьей прытью, в мгновение ока рядом оказывается. Шёпотом к нему обращается, ласковым словом радуя: — Славный меч булатный, не обижу тебя и кузнецу отнесу рукастому. В лучах зарева нового ярче всех сиять будешь. Возрадовался булатный меч и позволил себя мальцу из земли вытащить. Много веков назад его сюда один удалой богатырь на склоне лет одним ударом вбил. Ещё до того, как змеиное племя тут поселилось и воцарилось. Хотел его Змей Горыныч, владыка этих гор, из земли добыть, но опозорился только. — Слушай, булатный меч, а почему змея Горынычем кличут? Ведь мне дедушка рассказывал, что дальше к варяжскому морю эта нечисть поганая обитает. Замолчал булатный меч, подивился и ответил ему: — Так ведь, господин мой. За свою гордыню вначале предводитель их рода такое имя получил. Выгнали его с родных земель и начал тогда он в горах высоких селиться. Да указ наказали: мост ведущий по сторону от земель цветущих охранять от живых. Вот он и горюет долго от обиды. Пламенем дышит. С тех пор имя и закрепилось. Чешет молодой герой за ухом и дивится.***
Тут остановил рассказ свой мальчонка, поглядел чистыми очами небесными, а кузнец рукастый задремал. Тут накрылось сердце мальчика печалью и ладошкой тронул он пустующее местечко на поясе. О жизни думая и её путях заковыристых. Хлебушек свежий кушает и свежей водицей запивает. Себе под нос проговаривает конец истории.***
Был у местного Князь, что правил за тридцать шесть вёрст — отсюда большое царство с пышными садами и крупными стадами. Родила ему Княжна шестерых храбрых сыновей и троих прекрасных дочерей. Услыхал об этом змей проклятый и хитрость задумал. В глубокую тёмную ночь послал он своих гонцов и младшую — самую красивую, и выкрали её. Долго горевал Князь, ни кусочка хлеба в рот не брал. Тогда вызвались храбрые сыновья сестрицу вызволить. Сели на добрых конец и давай похитителя искать с булатными мечами, и пальцами тяжёлыми. А у Горыныча дочь была колдуньей — хитрой и злобной гадюкой, с нечистыми помыслами. Загубила она молодую княжну и от батюшки своего проклятого убежала. Встретила младшего брата удалого и чарами голову ему заморочила. Отварами волшебными напоила и братьев старших уговорила сгубить со свету. Жалость горела в сердце её к молодому и статному витязю. Выполнила своё чёрное дело, и вернулись они к Князю тому. Историю выдумали, якобы старшие братья решили младшего погубить и того лесной зверь премудрый, с помощью живой и мёртвой водицы спас. Погоревал Князь и позабыл об этом деле. Да только проходил волхв перехожий и гостем у него был. Так едва гадюку увидал, как тайну её раскрыл, и тогда уж пришлось бежать ей от погони в свои родные земли. Так говорил ему чудный клинок у холмика, под высоким дубом в поле одиноко стоящий. Отмыл его мальчик в реке начисто и слушал. — Тут богатырь славный лежит, владелец мой прежний и друг единственный. Отпусти ты меня к латам родным, щитам крепким и копьям дальним. Взмолился человеческим голосом, упрашивать принялся. Недолго колебался мальчик и, раскопав землицу, наткнулся ручкой на кольчугу латную. Погладил меч последний раз и добрым словом проводил. — Пусть дух твой обретёт покой здесь вечный. Тут предстал богатырский дух перед ним и голову склонил. — Благодарю!… Поднялся мальчик и куда очи видят зашагал. Неудобно было сундуки ему нести, встретил добрых людей, страдающих от голода и плети тяжёлой. Плетью господина того связал и золото с камнями им оставил. Не приносит оно счастье, лишь утешение временное, точно хмельной напиток крепкий.***
Кузнец вдруг резко подскочил среди ночи. — Кажись, задремал. Мальчонка, а ты… Как так? Глядит на комнату и в свете луны видит отрока: ему по грудь будет ростом и станом вышел прекрасный молодец хорошим. «Растёт малец, как былинный герой, что ли, не по дням, а по часам?» — думает про себя мужик, встрепенувшись. А тот в дверях уж стоит и посмеивается над кузнецом. — Что же ты, Кузьма, весь день спишь. Так, глядишь, и жизнь свою упустишь из виду. Напоил меня, накормил — от души благодарю, добрый человек. Но ты уж прости, позвала меня Луна высокая в дальний путь. И песнь чудесную запевает:В поле вольном месяц скачет,
За луга шагает конь,
Только в доме не уймётся
Баба с острым козырьком!
В небе чёрном месяц ясный
Сонный весь качается,
Ветер дует и хлопочет,
Вечно запинается!
В поле вольном месяц скачет,
А тропинки путник топчет,
За конём мотается!
Только в доме его ждёт
Юная красавица…
И ему такая жизнь
Очень-очень нравится!