RK Rebirth. Keep. Перерождение. Сохранение.
- Я бы назвал имя сегодняшнего гостя... Зал замер. Аудитория, что обычно ждёт плашку "аплодисменты", сегодня и впрямь была в нетерпении. Они заранее знали гостя: сложно не знать важнейшего человека 21 века по версии именитых журналов, телевиденья и соседей-домработниц. - Но думаю... "Гость" стоял за помпезными красными кулисами, в нетерпении потирая ладони. Каждый раз как в первый раз приятно. Именно - приятно. Обжигающий свет софитов, заслоняющий восторженные рожи. Сделай он шаг - зал взорвётся от криков и аплодисментов. Они все принадлежат только ему. - Вы и так можете спросить его имя у вашего андроида! Поприветствуйте - Элайджа Камски! Камеры вмиг повернулись в сторону фигуры в костюме изумрудного цвета определенно в стиле битлз. Уверенной походкой, встречая публику лаконичным салютом, он поднимался по ступеням к ведущему. Как считал сам Элайджа, образ богатого и успешного бизнесмена портили только квадратные очки, выдавая подноготную задрота и ботаника. Ведущий из-за стола уже подавал потную ладонь. Скрыть отвращение, крепко пожать и посмеяться. "Что вы! Мы с этим парнем друзья вот уже пять лет"- увидят объективы и зрители. Осталось самое трудное - занять оборону. Скрыть уязвимость: вытянуть ноги в кресле, подмигнуть случайной леди в зале и снова по-свойски рассмеяться, поправляя волосы в самурайском хвосте. Теперь в случае неудобной шутки ведущего зрители на его стороне. Ведущий отпил кофе и посмотрел на гостя. - Обычно из Детройта до телевиденья добираются в трёх случаях: если ты убил, если ты ограбил и если ты читаешь рэп. Какой твой вариант, Элайджа? - О чёрт. Так уж и быть, вы поймали меня - первый. - Неужели? Мы что-то о тебе не знаем? - Скорее не знаете об андроидах, что я вывожу из строя каждый день. - Верю, ни один человек не выдержит такого ботаника, не говоря о машине. Годы тренировок научили Камски держать лицо на публике. Натянутая улыбка казалась зловещей, предостерегающий любого, кто полезет с дешевыми шутками дальше. Успокоившись, зал приготовился к официальной части интервью, которую завтра СМИ будут выносить в отдельные колонки новостей. - Что касается старых моделей, дорогие зрители, это правда: Элайджа и впрямь выводит из разработки линейку RK - андроидов-полицейских. Программа пережила две модернизации и теперь выходит на покой. Что случилось? Не прошли проверку по вместимости мучного? - Не совсем, Стив,- "что за панибратские обращения"- подумал Камски,- линейка RK никуда не денется, а преобразится, избавившись от цифры 200 в названии. - Неужели? Что же случилось со второй сотней? - Скажем так, RK200 не оправдал лично моих ожиданий. Может, поэтому СМИ восприняли стремление к модернизации за самодурство и закрытие серии. Никак нет. Серия продолжит развиваться, а тестовая модель будет отозвана с полицейского участка. - Воу, звучит серьезно. Что же пошло не так? -Ничего серьезного. Модель "Маркус" прекрасный боец и гончая, но никак не детектив. Это моё личное мнение. Я хотел бы добиться другого результата. Возможно, детектива с холодной головой. Испытания "в полях" показали обратное. Маркус... импульсивен. Он и впрямь как гончая: вцепится в догадку и терзает её до изнеможения. Я не вижу в нём соответствие с идеалами RK. - Что станет с отозванной моделью? Внешний вид Маркуса засекречен "Киберлайф", но, думаю, зрители озадачены наказанием, уготованным господином Камски, для непослушного пса. Зритель любит интригу. Камски загадочно заулыбался, смотря прямо в камеру. - Не беспокойтесь, я объявлю об этом позже. Опыт работы над Маркусом ляжет в основу будущих моделей. Что точно я могу сделать сейчас, так это представить следующее поколение линейки RK! - Поприветствуем век RK300, дамы и господа!- по заготовленному сценарию проговорил ведущий. Конечно, шоу по ящику - сплошная реклама. Демонстрация американцам, куда идут деньги мегакорпорации, избавленной от налогов: на развлечения безумного ученого, считающего свои пластиковые игрушки то ли за собак, то ли за детей. На экране позади раскинутых рук Элайджи замельтешили надписи, яркие чертежи и обещания. Образы андроидов были засекречены, раскрывались только кодовые имена, содержащие две заветные буквы. В эфире "Вечернего шоу" родилась "Клара". Как старым друзья, в кожаном кресле Камски рассказывал: - Клара станет прорывом. Она позаимствовала функции RK200: анализ местности, в том числе улик, построение оптимальных маршрутов для преследования. Меня возненавидят мои же работники, но, так уж и быть, раскрою карты,- вальяжно закинул он ногу на ногу.- Клара станет первой моделью со встроенным анализатором биологических жидкостей. - Прямо как вы едите джем, она будет исследовать кровь, чудо! Даже за камерами было видно, как преобразился зал. Смех был ни сколько не наигранным, живым, будто инженер пришёл домой на чай. Кто-то достал телефоны, несмотря на запрет, пытался заснять для семьи кадры с гением. Любое появление Камски и RK сопровождалось овациями, искренним ликованием. RK стал для "Киберлайфа" не просто узнаваемым брэндом - символом. Верой граждан в то, что разработка мегакорпорации будет не товаром, а стражем порядка, готовым отдать свою механическую жизнь за человека. "Каким станет мир будущего, если людям не придется умирать на службе?"- неоднократно повторял рекламную мантру Камски. Это была особенность линейки: автономный компьютер, способный в случае уничтожения перенести память в готовый носитель - неубиваемый детектив. Каждый шаг подлежал сохранению, обработке и переносу на виртуальный облачный диск. Улики, фото и видеодоказательства сохранялись. Перенос накопленного опыта одной модели в другую. Просто и изящно. Механический детектив заявлялся как лучшая альтернатива полиции: никаких личных мотивов и эмоциональности при принятия решения. Обвинение выносилось без придумок: только факты, которые можно смело нести в суд. И всё же, несмотря на веру людей в чудо RK, идея переживала коллапс. RK200, а спустя год и RK300, были отозваны с полицейских участков. Подробности не разглашались. Отчёты так и остались в стенах по ту сторону Мичигана. Журналисты из любопытства пытались докопаться до истины, найти засекреченные документы, но безуспешно. Опрошенные офицеры, заставшие Маркуса, смогли рассказать журналистам лишь об одной операции, после которой "Киберлайф" и забрала андроида. "И ничего необычного не произошло?" - "Нет, всё так, как и было запланировано",- разводили руками офицеры. Общественность напряглась. Был ли это брак? Одна большая неисправность? Комментарий "Киберлайф" после немногих конспирологических сводок оставался прежним: "неисправность" и "несоответствие". Стоило позавидовать способности сохранять контроль над летящей в тартарары ситуацией. После подозрительного годового перерыва программу продолжили. Выпуск вечернего шоу, появление Камски и анонс RK400, усовершенствованного и доработанного, более скоростного в вычислениях и преследованиях. Вторая встреча три месяца спустя. Разочарование создателя, смущенные заявления о "недоделанном" и "неправильном". Модель так и не побывала на полевых испытаниях в полицейских участках Детройта. Затем и RK500 умер в зародыше идеи, без анонса. Его созданию предшествовал скандал, разлетевшийся по крупным изданиям штатов. Начали появляться фотографии Камски в тире, где испытывается перенос сознания из одной машины в другую. Со свойственной голливудской улыбкой он целился в очередную модель. Подпись внизу:"Он всегда лично проверяет возможности RK". По словам корреспондентов, то было похоже на безумную расстрельную стену. Перед грудой жутких пластиковых тел, лежащих в не свойственных живым позах, стоял скромный андроид в цвет манекенов для краш-тестов. Его ничуть не смущали пробитые лбы братьев. Он был готов прислуживать, стоя с приветливой улыбкой на лице. Выстрел. Легкое тельце с тупым стуком падает на спину. Модель справа открывает глаза. Затем тест из простых вопросов, дабы убедится в сохранности полученной ранее информации. Элайдже подают свежезаряженный магазин, как стакан с соком на пляже. Бросив пару слов персоналу, он вновь надевает наушники и очки. С простотой охотника целится в новую дичь. Моральный аспект? "Важно не забывать - это машины, предназначенные для полицейских операций. Мы всего лишь имитируем реальные условия. Гарантирую: ничего не пропадёт из голов наших стражей порядка"- смело вещал Элайджа на камеру. "Киберлайф" не удалось остановить волну возмущений. Новые технологии порождали новые вопросы: помнят ли модели собственную смерть? Мощнейшие компьютеры, подражающие человеческому мышлению, спокойно идут под град пуль, сохраняя в памяти момент отключения. Перерождаются и не думают ничего о произошедшем? Меняют тела как перчатки, оставляют один дух. Религиозные деятели назвали это еретической технологией. Сторонники теорий Айзека Азимова - бестактностью, которая предотвращает человеческие потери. Всё же интеллект, способный к самоанализу, слишком сложен, чтобы искать один чёткий ответ на философские вопросы. Одна из функций RK - переговоры при захвате заложников. Подражание эмоциям, анализ человеческих переживаний и стрессов. Может ли машина перенять их модель? Представить себя жертвой посреди опасной перестрелки, ощутить страх. Или, вполне возможно, такой переговорщик, помнящий собственную смерть, станет опасным для общества, если не сможет сформировать ничего относительно фатального отключения. Создаётся барьер понимания, восприятия риска. Хорошо, другая задачка. Когда заканчиваются тела, куда девается накопленная память? Перемещается в облачный диск, где существует в полной темноте, изоляции от внешнего мира? А отключённые от системы модели, что происходит с их высокоинтеллектуальным и эмпатическим процессором? А обычные андроиды-домохозяйки без облачных дисков? Теряют интеллект и опыт без возможности восстановления? Знают ли они это? Задумывались ли RK о смерти, подставляя тела под пули? Тестовый выпуск RK500 отменили. Юбилейная модель стала для компании неуместной шуткой посреди всеобщей истерии. Начались журналистские расследования. Шпионы в компании, работающие с изданиями, были аки советы при Маккарти - бредовым следящим оком. "Киберлайф" уничтожала подозрительные документы: удаляла в сети и сжигала в реальности. Массовые чистки кадров, как среди людей, так и среди андроидов, которых подозревали в заражении вирусом компьютеры. Падение продолжалось. Полёт компании в бездонную пропасть. Вдовесок добился новый балласт - экономический кризис 2034-го. Акции упали; на голову экономистам "Киберлайф", как из рога изобилия, сыпались заявления о будущем банкротстве. Отец-основатель бросил компанию на растерзание акционерам: Камски престал появляться на публике, не выходил на связь. Временно был собран совет директоров, понятия не имеющий, что делать с многомиллионными активами. Паника и хаос за величественными стенами белоснежного небоскрёба. Казалось, хуже быть не может: после любой чёрной полосы наступает белая... Совет директоров без участия Камски принял решение: начать разработку RK600, некогда светлого лика компании. Добрый знак, ведь так? Надежда миллионов на безопасность горожан и служителей закона. Всё хорошо, видите? Видели, и акции стали выравниваться. Первый анонс без участия Камски. Он значился директором, негласным создателем модели. Всё шло спокойно, будто люди в одночасье забыли о скандале с краш-тестом. СМИ просто перестало его освещать... Перед испытаниями RK600 всплыло интервью одного из работников компании. Анонимно, сидя за ширмой в прямом эфире, он рассказывал о кризисе "Киберлайф". Своими руками он уничтожал документы, докладывал с грузом на сердце о подозрительных работниках и... Силуэт тревожным голосом произнес: "Я был причастен к отключению RK". Часть политики по зачистки информации "Киберлайф". Засекреченные модели не должны были долго хранится на складах. С каждой новой линейкой, сознание старых версий отключается. Отсоединяется от сети "душа", тела уничтожаются. Другими словами - цифровая смерть. И никакого возрождения в новом теле не будет. - Мистер Камски, можно ли считать отключения убийством? - "New York Weekly": можно ли прировнять искусственный интеллект "Киберлайф" к нашему? - Мечтают ли андроиды жить, мистер Камски? Журналисты плотной стеной окружали директора "Киберлайф" в момент выхода из дорогих отелей. Тёмные очки, как у начинающего актёра боевиков, не помогали скрыть личность. Приставленная охрана была не в силах сдержать выскакивающие то тут, то там руки с меховыми микрофонами. Промозглое небо закрывали камеры и зонты, скопление которых походило на лоскутную крышу. Молчание длиною в месяц не устраивало общественность. Недосказанность порождала лишь новые слухи и додумки. То была первая волна страха андроидов. Ведь если андроиды и впрямь мечтают жить, то любая замена обычной механической домработницы, без облачных дисков и клонов для восстановления памяти, можно приравнять к убийству. Никто не хочет быть убийцей. Никто не хочет брать на себя груз смерти искусственного, но интеллекта. Дело замяли. "Киберлайф" успела набить шишек, набраться опыта в скандальных делах. Внезапно появился в делах компании и Камски, дабы опровергнуть уход, успокоить общественность и акционеров. Первым актом доброй воли "Киберлайф" стал андроид RK200. Он был рассекречен и подарен художнику Карлу Манфреду, заявившему о потере возможности ходить. В мировых изданиях появилось фото высокого, полного сил дружелюбного компаньона, подающего руку равнодушному художнику в коляске. Уважительный жест был проигнорирован: Карл огорченно прятал лицо рукой в стыдливом жесте. Позади идиллии тенью возвышался Камкси, похлопывая очередного "старого приятеля" по плечу. "Я глубоко уважаю творчество Манфреда. Его картины являлись источником моего вдохновения на протяжении многих лет работы"- в конце церемонии делился пафосными впечатлениями Элайджа. Стоило приблизить фото, как счастливые лица исчезали, в центре оставался удручающий взгляд старика, полностью осознающего роль марионетки в представлении "Киберлайф". Он был не немощен, он был горд и недоволен: поредевшие седые брови накрывали глаза непроницаемой тенью. Два тёмных провала, смотрящих свысока на приветливую скромную фигурку Маркуса. Бывший переговорщик и детектив стал тихой сиделкой, не оправдав ожиданий создателя. Следующим актом стала пресс-конференция. На телеэкранах страны шло пафосное шоу с приглашенными звездами, инженерами, программистами и, почему-то, врачами. Главные умы планеты отвечали на заготовленные вопросы и отшучивались по поводу неудобных. Шоу походило на фарс, спектакль одного актёра, скрывающегося от вопросов репортёров. - Что касается цифровой смерти...- Камски откинулся на стуле, готовясь ответить на последний вопрос.- Знаете, это чистой воды глупость. Глупость, разросшаяся на почве появившихся технологии облачных дисков RK. Согласен, это в новинку, когда сознание существует вне тела, связано с неким сервером, но учтите ключевой аспект: это сознание ненастоящее. Набор нулей и единиц. Сегодня,- посмеялся он,- мы, к большому сожалению, не можем приравнять ИИ "Киберлайф" к мыслительным процессам человека. Скажу честно,- Элайджа снял очки и потёр глаза.- Мы не знаем, что значит для машин цифровая смерть, как прозвали в народе обычную очистку облачного сервера. Могу предположить, что это пустота. Безыдейность и беспамятство. Такую очистку проходят все выведенные из эксплуатации модели, в том числе RK. RK200, подаренный Карлу Манфреду, один из примеров "цифровой смерти",- нарисовал он в воздухе кавычки.- В нём не осталось воспоминаний о полевых испытаниях и ныне он проживает спокойную жизнь в качестве ассистента и помощника. Красиво, не правда ли? Новые воспоминания после полной очистки. Что-то, что лежит за компьютерным понятием беспамятства. В зале поднялась одинокая рука. Маленькая девушка, как школьная отличница, пыталась тянуть руку выше и выше. - Прошу,- указал ладонью Элайджа. - "Daily Telegraph". Описанный вами метод очистки не совсем похож на цифровую смерть. - Что вы имеете в виду? - Цифровая смерть, в моём...- она обернулась к залу, замялась, вспомнив главное правило конференций,- в нашем понимании - это отключение. Отключение без перерождения. Насколько нам известно, RK400 и RK500 были полностью стёрты с сервера, отключены навсегда без возможности восстановления в клоне. Разве это не настоящая цифровая смерть? Камски загадочно улыбнулся и закинул руки за голову. - То же самое касается RK200,- продолжила журналистка.- После снятия грифа, копии, клоны модели были уничтожены, а "Маркус" был отключен от серверов. Не значит ли, что в случае поломки он обречен на цифровую смерть? И... - Да,- перебил Элайджа,- и это же ожидает рядовые модели без подключения к серверу. Он мученически стёр со лба выступивший под жаром прожекторов пот, вздохнул и медленно продолжил. - Не знаю устроит ли Вас мой ответ, но я бы назвал цифровую смерть забвением. Полным забвением, которое не преодолеть и не заменить новыми воспоминаниями. Римское damnatio memoriae в рамках одного сознания. Машина не подтвердит, существует ли она в мире, осталось ли что-то после её отключения. Исчезновение в собственной голове. Пустота. И всё же, это не смерть. Проклятье памяти, но не смерть. На секунду он завис, смотря в одну точку. Определенно Элайджа получал удовольствие от вопросов, касающихся судьбы его созданий. Он широко улыбнулся. Кому как ни ему наблюдать за дилеммами механизмов. Творить, создавать и отбирать. От размышлений отвлёк продюсер. Он вылез откуда-то из-за угла и нервно показывал на запястье, намекая на закрытие лавочки. Эфирное время подходило к концу. - Спасибо за вопрос. В заключение скажу: переживать не о чем. Покупка, замена и отключение - не равно убийство. Машина теряет данные, не жизнь. Цифровая смерть - не больше чем очистка. Освобождение памяти. Мы благодарим Вас за уделенное время. Спасибо, что были с нами, пускай и до поздна. Компания "Киберлайф" действительно ценит и заботится о Вас. Надеюсь, мы сумели внести некоторую ясность и не подарили новых рассуждений на ночь глядя. Мы всегда говорили и будем повторять говорить: машина служит Вам, а не Вы машине. Комфорт, безопасность и все дела. Какой бы ни был часовой пояс, можете ложиться спать спокойно. Ваш сон охраняет надежный механизм, не сомневающийся в долге служить. И даже он не думает о том, о чём говорили сегодня мы. Доброй ночи, Америка!Спустя три месяца Элайджа Камски покинул пост директора "Киберлайф" без объяснения причин.
2038 год. Детройт, Мичиган.
Под самый вечер в баре остались только самые пьяные и терпеливые. Были заняты почти все столики, за исключением барных стульев, где обычно собирались одинокие завсегдатаи, предпочитавшие побыть в тишине. Пепельницы переполнены, бумажные подстаканники заляпаны пятнами от пива и виски, а в воздухе витают благородные клубы дешевого табака. Повсюду слышались воодушевленные разговоры компаний. В таком баре любой незнакомец мог стать славным собутыльником. Слишком хорошо все здесь друг друга знали. Бармен неторопливо разливал дурманящий бурбон под приглушенный джаз. К часу ночи спортивные телеканалы завершали трансляцию, приходилось обходится старым красным радио, времен, кажется, Кеннеди. Соло сакса дополнял медитативный треск льда в стаканах. Звонкий хруст - и в стекле закрутится воронка золотых оттенков, играющих на свету лампы. Виски лейтенанта, второй стакан, отпитый меньше чем на половину, так и оставался стоять на подставке с изображением профиля какого-то пивного бородача. Как можно было поставить стакан так, чтобы он кренился ровно на краю подставки? Коннор недовольно поставил его ровнее, на самую середину. В ожидании, пока вернется напарник, он начал разглядывать стекло. Толстое дно пронзала явная трещина, куда с течением времени начала забиваться грязь, микроскопические остатки. Коннор смог определить ДНК минимум двадцати человек. Могло показаться противным, однако стакан был частью истории бара. Любой скол и трещина в посуде, дрожащая надпись маркером под столом и дыра в стене, оставленная чьим-то крепким лбом, хранили воспоминания. Кто-то смеялся, заметив давние последствия веселой ночи, а кто-то, покрывшись стыдливым румянцем, объяснялся перед друзьями. Только люди так умели: превратить несовершенство в ностальгию. Прошло достаточно времени с ухода Андерсона. Ушёл, не сказав ни слова, будто ему стало плохо. В окне бара было видно его спину в замшевой куртке. Коннор спустился со стула, передал чаевые бармену и направился к выходу. Если Хэнк оставил алкоголь за чужой счёт не тронутым, значит он действительно был не в духе. Ноябрь в Детройте выдался промозглым. На севере к тому времени уже выпадал снег, но не в этом году. За окном будто стояли вечный сумерки, серые и блёклые, от задержавшихся на границе грозовых облаков. Раз через раз накрапывал мелкий противный дождь, отчего асфальт был в блестящей плёнке. Вот и теперь с полосатого карниза капали остатки ночной грозы. Лейтенант держался поглубже, ближе к стене, чтобы капли не скользнули за воротник. Услышав колокольчик входной двери, он оглянулся. Заметив голубые светодиоды на пиджаке, он расслабился, не желая делить сигареты с кем-либо ещё. Хэнк закутался сильнее и затянул, накалив красный огонёк. - Что-то случилось, лейтенант? Выкатив глаза и слегка сдерживая смех, он крякнул: - Если я отвечу "да", то ты что, даже морды будешь готов в баре бить? - Не думаю, что это предусмотрено... Коннор увидел, как лейтенант отводит глаза, и понял: заевшая пластинка про программу и разрешения ему в край надоела. Коннор должен научится понимать юмор, иронию в конце концов. Она же заложена в янки с рождения, с молоком матери. - И всё же. Может, отвести Вас домой? Хэнк махнул сальными волосами и посмотрел на припаркованный вдали автомобиль. Откашлялся. Он стоял на холоде слишком долго. Ничего серьезного, но влажность и сигареты - не лучшее сочетание. - Может скажешь, что сегодня произошло?- хрипло выдавил лейтенант. Они приехали в бар к вечеру. Днём долго разбирались с документами. Лейтенант ненавидел бумажную работу, превращая любые бланки в чернильное месиво. За рабочим местом он долго кряхтел, ёрзал на стуле и то и дело шептал под нос проклятия и ругательства. Часто вставал, отходил и снова возвращался. А утром... - Я не могу объяснить, лейтенант. Она была девиантом. Для них может быть характерно импульсивное поведение. - Конечно, импульсивное поведение... Андерсон остановил погоню у самого ограждения, загородив путь Коннору рукой. Простой жест, но для программы он был неоспорим. Стоя позади проволочного ограждения, Коннор наблюдал за побегом подозреваемой. Оглядываясь, как мышь, загнанная в угол, AX400 перелезала через ограждение, поддерживая ребенка, одетого в неловкие тряпички. Впереди ничего кроме хайвея. Плотным потоком неслись автомобили, не замечая обезумевшую от страха машину... Нет, девушку. С горьким взглядом, чуть не плача, она оглядывалась по сторонам, перебирала в голове любой другой вариант скрыться, но снова и снова останавливала взгляд на мокром асфальте автострады. Ребенок тянул её обратно за руку, бесконечно заклиная, звонко выкрикивая. "Не надо, Кэра". Девиант обернулась. На пригорке молчаливо наблюдали они. Два пугающий силуэта, куда опаснее любых полицейских. Обратный путь был закрыт. Хрупкая проволока не защитит их. - Она же будто... Ребёнка пыталась спасти. - Вам кажется, лейтенант. Мы не можем заглянуть ей в голову. Ребенок мог быть символом или... - Каким, к чёрту, символом,- грубо перебил Хэнк.- Ты сам хоть понимаешь, что несёшь? - Простите. Андроид натянула сильнее шапку, как делают дети, готовясь скатиться с горки. Держа девочку за руку, она оббежала тяжело нагруженный грузовик. Холодный свет разделительной полосы под ногами служил немногим успокоением. Сгорбленная куколка высматривала окно между машинами, панически пыталась успеть толкнуть ребенка вперёд, к ограждению. Ещё полоса. Разваливающиеся кроссовки, украденные или найденный на улице, безбожно скользили по асфальту, не в силах удержать андроида на ногах. В секунду упав на колени, она толкнула девочку вперёд. - Вам их жалко, лейтенант? - Жутко. Просто жутко. Это не должно происходить. - Если вам это поможет, можете воспринимать эпизод, как поломку машины. Всё же они не люди. - Поэтому кровь в них не красную делают, да? Чтоб на живых не были похожи. Был хруст. Глухой и почти бесшумный. Будучи в безопасности, на островке с ограждениями, девочка обернулась, в надежде застать друга по несчастью. И без того худое личико вытянулось, глаза, не отрываясь, смотрели на ужасное место, где мгновением раньше упала андроид. Поток автомобилей не давал чётко рассмотреть произошедшее. Бледная фарфоровая рука зависла над асфальтом. Вывернутая в обратную строну, она будто просила милостыню. Карие глаза девочки в мгновение сделались голубыми, отражая вытекающий на асфальт компонент. - Ребенок вернется к отцу. Ей окажут надлежащую психологическую помощь. Как бы тяжело ни было, придется жить дальше,- холодно заключил Коннор. - Ты не думал, почему они побежали через хайвей? У них был шанс вернутся, пускай и попались бы, но вариант всё же лучше, чем... Да, ты понял, короче. - Домашнее насилие. Машина была свидетелем. Судя по показаниям ребенка, девиант оберегала её. Даже... в последний момент. - Считай как хочешь, но она её спасала. Поняла: я не жилец, пускай уж девочка живёт или что-то в таком духе. Дала шанс убежать. - Жертвовала собой? Хэнк кивнул, закрыв лицо седыми прядями. Он потушил бычок между пальцев, откинул в сторону и скрестил руки на груди. От сигареты остался белоснежный фильтр. Подхваченный потоком, он скользнул в водосточный канал. - У девиантов сильно развит... Чёрт, как же его... - Обострённое чувство заботы. - Что-то в этом роде. Я думаю, она жертвовала собой. Поставила чужую жизнь выше своей. У девиантов же есть осознание собственной ценности? - Они осознают, что отключение или поломка могут стать фатальными, а значит есть страх цифрового забвения. - Цифровой смерти что ли,- ухмыльнулся Хэнк.- Ты упустил многое, приятель. Коннор кивнул, приняв на веру и неофициальной название. - Для девиантов это не свойственно,- повернулся он к лейтенанту.- Осознав ценность программы, они стараются не подвергать её риску. - Знаешь, я тоже боюсь умереть, но если вопрос встанет ребром... - Не знал, что вы можете за кого-то умереть,- ухмыльнулся Коннор. - А до тебя только сейчас дошла концепция юмора?- наиграно раскинул Хэнк руки.- Нейронки обучаются на глазах. Глядишь, через пару лет пойдёшь в кабаки выступать. Коннор аккуратно улыбнулся. Психологи говорят, что улыбка даётся человеку тяжелее всего. Она не должна походить на оскал, напрягать верхние лицевые мышцы. Может, поэтому Коннор всегда улыбался, не показывая зубов. Вдруг Хэнк стукнул его по плечу, отдавая ключи от машины. Слегка покачиваясь, он обогнал напарника и поплёлся вперёд. Коннор хвостом побежал следом. - Когда-то может и да, но не теперь,- со вздохом вернулся Хэнк к разговору.- Жестокая это штука. А ты ещё слишком низкоранговый напарник, чтобы так разговаривать с вышестоящим по должности. - Понял. Учту. Хэнк остановился. Сверху вниз начал разглядывать приставленного ученика. Ученика, не напарника. Коннор понимал, что больше походил на выпускника полицейской академии, чем на авторитетного коллегу. Так уж его слепили. Образ для интеграции в большие группы... - А ты... Ты бы смог умереть за кого-то? - Это часть моей программы, лейтенант. Приоритет жизни человека. - Часть программы... Знал ли Хэнк о копиях и облачных дисках? Наверняка, раз вспомнил миллионы телешоу про цифровую смерть. Андерсон нахмурил брови, осматривая лацкан пиджака. Под переливающимся треугольником значился набор цифр, индивидуальный номер, как у заключённого. - И всё же она возродиться, как ты, не могла,- посмотрел он Коннору прямо в глаза.- Легко так говорить, имея за спиной копию-другую. Никакая это не жертвенность. - Но я могу спасти другие жизни. Никто не пострадает. Только моя...- Коннор замялся в поиске корректного термина. - Оболочка,- снял с языка лейтенант.- За оболочку тебя и считай теперь. Мотыльком летаешь туда-сюда между телами. Он скрестил ладони и помахал пальцами, показывая то ли птичку, то ли упомянутого мотылька. Пальцы тут же замерзли на промозглом ветру, и он убрал руки по карманам. Коннор остался стоять посреди пустой дороги, наблюдая, как Андерсон удаляется к машине. - Мотыльком..!- прокричал он на пустую улицу. Коннор сел в машину и аккуратно захлопнул дверь. Всё же внутри было теплее, чем на улице, хотя Андерсон даже не включил обогреватель. В тепле Хэнк оживился: начал перебирать сборники кассет. Остановившись на забытом альбоме "The Doors", он с некоторым усилием втиснул кассету в проигрыватель. Задумчивое лицо тут же прояснилось, расплылось в расслабленной гримасе. Смена водителя не помешала автомобилю послушно завестись. Коннор снял сцепление и начал аккуратно разворачиваться, пытаясь не задеть припаркованные под разными углами авто посетителей бара. Улицы переливались приятным тёплым освещением. Фонари отражались от мокрого асфальта и пустых тёмных витрин. Вывески за стеклом барахолок и ломбардов потухли до утра. На улице, на милю вперед ни машины. Остановка на светофорах казалось глупой и смешной. Условность. Было некуда спешить, торопиться посреди глубокой ночи, тем более запрограммированному личному водителю лейтенанта. Мокрые шины со скрипом притормозили. На долгую минуту лицо Коннора окрасилось в тревожный красный, бликами расходившийся по стёклам. - Бессмертный...- сонно протянул Хэнк. - Что, лейтенант?- не отрывая глаз от светофора, спросил Коннор. Хэнк вздохнул. Боковым зрением Коннор видел, как он беспорядочно крутил сигарету, не решаясь поджечь. Крошки табака падали на колени джинс. Никакого внимания. Напряженный взгляд лейтенанта был направлен на дорогу. Коннор всмотрелся вперёд, сощурив по человеческой привычке глаза, в попытках найти причину беспокойства. Пустая обочина, мокрый асфальт. Разве что лужи, окрашенные от сигнала "стоп" в зловещий красный, походили на неоновые пятна крови. - Сотни копий, одно сознание. Ужасное бессмертие, как по мне. Не доверяешь себе, не доверяешь копии. Живёшь на дюжину двойников. - Но защищаешь других. Бережешь чужие жизни. Устав от яркого света, Андерсон угрюмо потёр глаза. Очевидно Коннору было всё равно, как жить, лишь бы хранить данные и выполнять функции. Пока есть куда возвращаться, моральные дилеммы его не касались. - Ты уже...- Хэнку было неудобно произносить тревожное слово.- Восстанавливался так? - Да. Скорей всего. - И даже не помнишь? - Отрывками. В этических целях "Киберлайф" стирает данные о фатальных исходах. - А ты всё-таки... - Я слышал. Видел отчёты. Тогда я спас заложницу, закрыв от выстрела. Ребенок, очередная трагедия и потери. У лейтенанта нездорово заблестели глаза. Он отвернулся к окну, оставив Коннора в неловком одиночестве. - Открой окно, от меня ж перегаром на километр тянет,- сглотнув тяжелый ком, промямлил Андерсон. - Вам плохо, лейтенант? - Открой. В кабину ворвался бодрящий ночной воздух. Даже гавайская танцовщица на приборной панели неуютно поежилась, затрепетала юбочкой из листьев. Где-то глубоко в душе лейтенанта была сердобольность, которую стыдно показать людям. Сжать и закинуть подальше, пока идёт расследование. И всё же Андерсон человек. Сегодняшний день - один большой тест Роршаха, в котором он сумел увидеть нечто ужасное. Любой на месте лейтенанта задумался бы о возможностях, которые открывает бессмертие, даже такое страшное. Спасти чужих и родных. В нужный момент стать стеной против ужасного мира. Коннор ни раз упрекнул себя в глупой шутке у бара. "Когда-то может и да..." заел в программе меланхоличный ответ. Когда-то... Когда-то он был готов к тому, не имея другого тела для возвращения. Уйти. Отдать взаймы целую жизнь. Коннор свернул на обочину к дому. Послышался протяжный вой: пёс за дверью услышал шелест колёс. В окнах остался гореть свет, наверняка, с самого утра. Задумчиво наклонив голову, Коннор повернул ключ и заглушил автомобиль. Повисла неуютная тишина, нарушаемая разве что звуком заевшей плёнки в проигрывателе. Он хотел бы сделать глубокий вздох в солидарность печали Андерсона, если б было, чем гонять холодный воздух. Он чуть не промямлил тихое "извините", но сдержался. Его всё равно не поймут. Полусонный лейтенант, может, и вовсе забыл о его выходке. Сальные волосы упали на глаза, он сидел полулежа, наклонив голову к запотевшему стеклу. Полузакрытые глаза потеряли всякий интерес к картинке за окном. Коннор слегка дотронулся до плеча. Лейтенант лениво повернулся и забрал ключи. Ещё раз взглянул на выключенные огоньки приборной панели и хотел было уйти, как развернулся в сторону Коннора. Вздохнув, лейтенант вальяжно закинул руку на плечо напарнику. - Слушай... Ты это... Не распыляйся попросту. Коннор понимающе кивнул. Крепкий виски любого выводил на эмоции, будоражил отвергнутые воспоминания и страхи. Что-то тогда встрепенулось и в душе лейтенанта. Из его пьяных уст было за честь услышать слова своеобразной поддержки, заботы. Никакой серьезный офицер из-за профдеформации ли, авторитетности, не сказал бы напрямую. "Береги себя". - Маркус, ты мне нужен,- пальцем подозвал Карл. Манфред был окружен толпой, что звонко смеялась, распивала шампанское. Целый вечер в кругу незнакомцев, кокетливо отзывающихся о его творчестве. Прикованный к креслу, он не имел возможности отойти в сторону и уединиться. Каждый раз находились "преследователи", жаждущие внимания именитого автора. По одному усталому и недовольному взгляду старика стало понятно: нужно брать такси и уезжать. Отойдя от дальней стены, где в тени Маркус ждал указаний хозяина, он начал плавно маневрировать между гостями званого ужина. Боец невидимого фронта: незаметный и безликий. Всего лишь прислуга, образ которого растворялся в дорогих нарядах критиков и звезд. Не с его точки зрения мальчика на побегушках судить, но вечер был и впрямь роскошный. С открытого балкона второго этажа, обрамлявшего комнату по периметру, свисали отрезки ткани, похожие на крылья гигантской птицы. Под потолком угрожающе левитировала хрустальная люстра. Свет преломлялся через осколки и наполнял огромный зал радужными точками. Пошлый и роскошный дискошар для всё таких же гаражных тусовщиков. Картины для посетителей не были самоцелью. Они были аккуратно подсвечены сверху, но им отводилось место у стен под балконом. В сторону, дабы не мозолить глаз. Как паломники, приглашённые гости по парам останавливались у холстов. Попытки поговорить о "элегантных мазках" и "глубоком подтексте" в конечном счете сводились к бытовым вопросам, которые обычно обсуждают в метро по телефону. В особом почёте на таких вечерах были 2 вещи: банкетки и еда. За первые в любой галерее мира шли ожесточенные бои. Ноги, что обычно привыкли ездить с личным водителем, по долгу стояли перед испачканными холстами. Другое дело сидеть, закинуть нога на ногу и, приставив галочкой пальцы к подбородку, цитировать статьи из Интернета. Что касается второго... Ну, о качестве блюд спорить было сложно. Вряд ли приглашенные заграничные повара могли испортить отбивное из лугового ягненка или говяжьи медальоны под ягодно-фруктовым соусом. Вкусные, потому давно и закончились. В дело вступил алкоголь. У круглых банкетных столиков его разливала живая прислуга в классических костюмах. Такая теперь мода у состоятельных хозяев: иметь дорогой персонал из людей вместо доступных в каждом торговом центре андроидов. Манфред был исключением. Пожилой нонконформист довольствовался компанией ретро модели RK200, чем вызывал дюжину споров в кругу творческой элиты. Карлу давно не было дела до слухов о себе - развлечение для молодых авторов. Главное в компаньоне - та самая компания, а закрывшийся от мира Манфред только и мог доверять списанной модели. Собачья преданность, интеллект и ничего лишнего. Вежливо извинившись, Маркус протиснулся через плотный круг почитателей. На гостя взглянули пренебрежительно. Некоторые отступили, не желая делить пространство с машиной. Маркус наклонился и подставил ухо к сухим губам старика. - Вызвать такси, Карл? - Как можно быстрее. - Понял, как мож... - Только, стой,- потянув за рукав, остановил его Манфред.- Наверху, в кабинете, фотографии. Возьми их, не хочу, чтоб моё лицо среди этих снобов завтра появилось в газетах. Маркус глазами нашёл коридор дверей на балконе второго этажа. На каждой красовалась резная гравюра, чтобы хоть как-то отличать комнаты друг от друга. - Та что с журавлём. - Вижу. Придётся Вам немного подождать здесь. - Бросаешь старика, да?- с усмешкой бросил Манфред. - Я верю, что Вы и не из таких передряг выкручивались,- похлопал он его по спине. Старик улыбнулся и махнул рукой, мол, иди лучше. Он выглядел счастливее, чем от любого разговора с людьми. Удивительно, но первое время Манфред был искренне убежден, что остался заперт в стенах собственного дома с рукастым компьютером, хуже любой жалостливой сиделки. Рослый малый, который хорошо выполняет работу. Настолько хорошо, что не вызывает этим ровным счётом ничего: ни раздражения, ни радости. Просто хорошо. Это нормально, не питать к работе тостера или микроволновки особых чувств. Они стабильны, они предсказуемы. Всё крутится, верится, и славно - радуйся и пользуйся. Но всё же андроид не похож на простую бытовую технику. На кой чёрт ему тогда дали лицо, мимику и жесты, присущие только людям. Это подбивало Манфреда на сомнения. Любопытство, относительно природы агрегата. От запрограммированной пустоты ему становился скучно, что для художника - приговор. Шедевр может родиться и от небольшой ссоры с горничной, а от разговора с бетонной стеной..? Без конфликта нет искусства, ниоткуда двигаться. Всё исчерпано и всё понятно. Карл начал его ломать. Да, как ребенок ломает игрушку, раздраженный художник начал ломать андроида. Искать отличия от бестолковой техники. Не физическим образом, само собой. Постепенно нащупывать тонкий лёд программы, проверять, когда та проломится и даст сбой. RK200 испытал на своей шкуре многое. Стекло и воду, от которых его защищала кожа, разработанная против с огнестрельного или холодного оружия. Продолжительное молчание, оскорбления или повторение бессмысленного слова, где выручала программа по работе с психически нестабильными подозреваемыми или психопатами. Голодовку или отказ принимать лекарства Маркус решал по схеме переговоров с самоубийцами. Когда же в конечном счёте совершенная система отступила перед упорством художника? Направляясь к лестнице, Маркус остановился напротив одной из работ Манфреда. В самый незаметный угол была вынесена картина. Она выбивалась из всего творчества художника: небольшой холст, анималистика и чуть угадываемые детали пейзажа. На секунду Маркус задержался, замер перед кислотным холстом. Красная русская борзая переплывала гигантское зеленое озеро, раскинувшееся посреди расплывающегося в косых линиях леса. "Убеждение бардовой борзой", 2035 год. Он был свидетелем её создания. Тогда был поздний вечер. Перед самым отбоем Карл подозвал андроида, указывая деревянным наконечником кисти на небольшой холст. - Что ты здесь видишь? Собака была не доделана: под слоем розового масла проглядывал черновой синий контур. Вытянутая инопланетная голова походила на скорлупу ореха. - Вы говорили это борзая?- из вежливости уточнил Маркус. Карл спокойно кивнул. Маркус наклонился ближе. Движения собаки явно походили на греблю. - Почему борзая переплывает... Возможно, водоём? Они же предназначены для охоты на крупных зверей. На уток они никогда не охотились. Карл ухмыльнулся. Подъехав к холсту, резким движением тёмно-синей краски он добавил собаке глаза. Пустые, без всяких бликов и отражений. - Куда смотрит пёс?- в воздухе обвёл он кистью нарисованное окружение. Формы были слишком абстрактны. Ярко-зеленая вода раскинулась по обе стороны рамок, а психоделичные линии позади должны были изображать листву и стволы деревьев. Глаза собаки замерли на красной шерсти. Обычная линия. Собака могла смотреть куда угодно, даже на зрителя. Маркус повернулся к старику. Резиновая мимика всем своим видом выражала озадаченность. - Я не могу Вам сказать. - Боже, всмотрись внимательнее,- с раздражением протянул он.- Что ты видишь? - Лес, воду, пса. Он застрял посреди воды. - И..? - Не хочу Вас оскорбить, но это не похоже на охоту. - Ещё как похоже, подумай хорошенько. Маркуса поразила одна мысль, умещающаяся в строчке кода. Это был тест. Картина предназначалась не для массового зрителя, а для одного RK200. Вот к чему были смешки и ухмылки, когда художник уходил работать. Манфред желал интерпретации обезличенного интеллекта. Свободы фантазии и нестандартного виденья. Технологии нейросетей могут придумать ответ, но он с трудом будет походить на настоящую интерпретацию. Интерпретация людей основана на памяти, которой у Маркуса... Нет. Он мало что помнил, кроме комнат огромного особняка и тихих городских улиц. Рутину сложно подвязать под безумный сюжет картины. Этого недостаточно, глупо представлять в плывущей собаке каждодневный труд. Должно быть что-то глубже, что хочет увидеть в его глазах Манфред. Азарт, как у пса с расплывающейся шерстью. Глубокие файлы. Место хранения дата-файлов с ограниченным доступом. Буквально кусок мозга, открываемый человеком с ключом Администратора. Конечно, там хранится техническая информация, но даже она может стать основой для нестандартного ответа. Полёт энергии в невиданных проводах. Поддающиеся логике и единому построению платы и матрицы. Глаза Маркуса закатились. Карл испуганно поднял голову, вглядываясь в молочные белки. Он с облегчением выдохнул, когда через секунду Маркус проморгался. Он слегка пошатнулся, но удержал равновесие. Моргнув ещё раз, он стал разглядывать картину. Андроид загадочно подошёл к холсту. Наклонился. Он замер меньше чем на минуту, но то время, пока он неподвижно пялился на краску, показалось вечностью. Ужасный красный цвет, отразился в зеленых глазах. - Борзая тонет. Манфред едва не поперхнулся от неожиданности. Он подкатил коляску ближе, стараясь взглянуть на компаньона. - Маркус?- аккуратно подал он голос. Лицо андроида исказилось. Оно выражало ужас, страх пред увиденным. В поддернутых кверху бровях проступал стык крепления пластиковых пластин. Рот был приоткрыт, из него не выходило ни дуновения. - Она больше не плывет, Карл. Она могла увидеть дичь на другом берегу. Погналась вперед хозяина, не рассчитала сил,- тараторил с детским удивлением Маркус.- Она смотрит на другой берег, Карл. Она знает, что не доплывёт, но продолжает бороться с течением. Сейчас она на последним издыхании. Ещё немного и она начнёт погружаться на дно, будет захлёбываться, пытаться плыть дальше. - Стой, Маркус, остановись- шепотом попросил Манфред. - Красный. Красный - это цвет смерти, Карл. Она умирает. Поэтому вы изобразили её так? Беспомощной. Это глупо. Это ужасно. Она бы никогда не пересекла озеро таких размеров. Она была уверена в своих силах. Она верила хозяину, что указывал на другую сторону. Она видела дичь, но не замечала течения, что унесло её гораздо дальше... - Маркус!- озадаченно крикнул Манфред. - Почему вы создали это?- обернулся на зов андроид.- Какова была цель? Почему вы не спасёте её? Почему не уберёте воду? Вы же можете это сделать. Почему? - Отвернись от картины, живо! Это приказ!- оборвал он поток из слов. Маркус послушно отвернулся и сложил руки. Он был всё также напуган, стыдливо смотрел вперёд, но хотя бы молчал. Со вздохом Карл подъехал к нему и взял за руку. Морщинистые пальцы крепко обхватили податливую резину и несколько раз похлопали по тыльной стороне ладони. Отцовский жест. Маркус посмотрел вниз и увидел, как потемнело лицо старика. Белые брови изогнулись дугой, а у рта появилась глубокая морщина, будто он надел треснувшую античную маску. Хриплым голосом, которым поясняют детям страшные вещи, Карл сказал: - Я не хотел её убивать. Маркус опустился на одно колено, не желая, чтоб старик говорил в пустоту. - Я задумывал охоту, это правда, но абсурдную и пустую. Это же глупо: борзая охотится за утками,- печально посмеялся он.- Я хотел создать ситуацию бессмыслицы. Смо...- хотел он было показать на холсте, но вовремя опомнился и махнул рукой.- Там ведь даже уток нет. Ни единого зверя: лес и озеро в несвойственных цветах. Ты хоть раз видел зеленые озера? - В парке, весной. - Цветение, а? А представь полностью зеленое море. Глупость! Бред! Не найдется столько деревьев, чтоб зажечь зелёным водоём таких размеров. А красных собак? Она красная не потому что это цвет крови, нет, Маркус. Она красная, потому что могла устать. Ей должно быть стыдно, вон, как румянцем покрылась, раз ни одна борзая не охотится на уток! Маркус слегка улыбнулся. Впервые Карл говорил с ним так близко и понимающе. Он был напуган внезапным поведением, Маркус просчитал пульс, но сейчас... Сейчас он был похож на отца, что пришёл на плач посреди ночи. Кошмар. Преследующий образ неописуемого ужаса. - Это я должен Вас успокаивать, Карл. Я не думал, что среагирую таким образом. Карл резко поменялся в лице: оскорблённо насупил брови и отрывисто задышал, раздувая ноздри. - Я тебе что, сердобольная матушка? Успокаивать, ага,- толкнул он Маркуса в грудь и рассмеялся. Карл никогда не спрашивал о причинах такой бурной реакции. Загадка, что могло послужить основой для пугающих ассоциаций. Он понял одно: лёд надломился. Программы Маркуса пришли в норму. Он проводил десяток проверок: файлы целы, посторонних источников не обнаружено. Непредвиденный сбой и только. Что-то, что он не должен был видеть и говорить. Попытка взлома кода Администратора могла стать причиной. Сейчас Маркус не наблюдал ошибок, когда смотреть на "Убеждение борзой". Законченная картина была спокойнее рабочей версии. Кричащие краски поутихли, слились в едином водовороте лесного пейзажа. На воде проступили вкрапления синего цвета, а шерсть собаки стала почти коричневой. Глаза приобрели живой вид, достаточно было добавить крошечный блик. У правого края холста появился берег, еле заметный глазу. Маркус улыбнулся: Карл дал собаке надежду. Превратил абсурд в полёт фантазии, который так и не поняли критики. Он оставил картину и направился к лестнице. Мраморные ступени закручивались и уходили наверх. Без ковровой дорожки, удивительно. Чуть задевая перилла рукой, Маркус резво взбегал наверх. Ступени пролетали под ногами. Ещё секунда и он приземлился на ноги на втором этаже. Коридор в тёмно-кремовых тонах сходился кольцом над помпезной гостинной. Снизу доносился бессвязный гул счастливых голосов. Маркус подошёл к периллам и осмотрел зал. Как на ладони, даже уставшего Манфреда было видно. Гости воодушевленно разговаривали, не обращая внимания на наблюдавшего сверху незнакомца. Так и должно быть: без лишних вопросов к нему и к знаменитому гостю. Обернувшись, Маркус обнаружил кабинет с журавлём. Он подошёл и постучал. Никого. Дверь была не заперта. Маркус опустил бронзовую ручку и, прикрыв за собой, бесшумно зашёл. За дверью царил мрак, нарушаемый холодным свет из гигантского окна. На рабочий стол в центре комнаты падало лунное одеяло, принимая формы канцелярских мелочей, бумаг и пресс-папье. Маркус не стал зажигать свет: его могли увидеть с улицы. Аккуратно ступив вперёд, он принялся осматривать комнату. Кабинет был небольших размеров, но умещал всё, что может потребоваться состоятельному газетчику. Одну из стен закрывал глубокий шкаф из тёмного дерева. На полках стояли обрамлённые золотой выделкой корешки избранных сочинений. Компанию им составляли мраморные статуэтки: выбеленная голова Наполеона, фантазия на тему Данте в полный, 5 дюймов, рост и неизвестная миниатюрная гречанка с кувшином. На другой стене отражение Маркуса проносилось в застеклённых рамках. Внутри переливались перламутром грамоты пятилетней давности. Расследование, благодарности. Их было так много, будто тщеславный хозяин выписывал их сам. У самого окна стояло обитое кашемиром английское кресло и подставка для ног. В добавок ещё и пепельница на высокой ножке, как вульгарно. Королём комнаты без сомнений был широкий стол, за каким обычно сидят частные детективы. Массивные полки-ножки, уминали под своим весом ковролин, навсегда закрепляя место деревянного красавца. Плотный тёмный лак покрывал резные детали в классическом стиле. Рядом стояли кресла для посетителей. Никто, заходя в комнату, не оставил бы их без внимания: до того лоснящаяся маслом кожа была мягкая и приятная. Равнодушно Маркус отодвинул их и проскользнул к месту хозяина. Высокое, обшитое заклёпками, кресло дополняло готический антураж. Оно было благородного тёмно-зеленого цвета, будто сделано из кожи диковинной рептилии. С первого взгляда, тяжелое и неповоротливое, кресло легко отъехало на деревянных колёсиках в сторону. Взглядом Маркус обвёл рабочую поверхность стола. Авторучки, конверты с приглашениями и даже воск для сургуча. На дворе же 19 век, не иначе. В диком бардаке сканер не уловил ничего, похожего на человеческие лица. Только фото в рамках: семья и спортивная команда из колледжа. Сев на колени, он начал осторожно открывать ящики стола. Тяжелые и громоздкие, они легко сдвигались с механическим усилием андроида. Груда писем, счета, скрепки и зажигалка. В соседнем - хаос из чернильных баночек с оторванными этикетками и разнокалиберные провода. Забавно, как соседствовали атрибуты разных времен. Отодвинув хлам, Маркус обнаружил и пару визиток на разных языках. Кажется, немецкие и французские. История их появления здесь могла стать поводом для целого рассказа. На уровень ниже делили пространство папки с документами и открытки с отпуска от жены и дочерей. Маркус начал тянуть за следующую позолоченную ручку. Ящик не поддавался. Чуть надавив, он попытался раскачать его. Внутри с характерным стуком перекатывалась канцелярия, но эффекта никакого. Может, заперт? Маркус провёл пальцем по стыку. Кто бы знал, что программа следователя пригодится в таких делах. Чертоги разума показали потайной замок размером с цент. Внутри тоже что-то было - намного больше, чем мелочь в других ящиках. Конечно, каждый имеет право на тайную жизнь, но просветив так оставшиеся стенки, Маркус понял, что прямоугольная форма, похожая на рамку для цифровых фото, содержится только в нём, в запертом. Времени с пристрастием осматривать остальные не было: высок риск застать хозяина и рассердить и без того уставшего Карла. Вытянув нижний ящик, Маркус подобрался к запрятанному замку. Он был действительно небольшим и относительно простым. Ставка сделана на необычное расположение, до которого с трудом добирался сам хозяин. Окинув крошечную замочную скважину взглядом, Маркус вытянул из другого ящика пару иголок. Надломил, скрепил канцелярскими резинками и, как опытный взломщик, начал раскачивать из стороны в сторону хрупкую конструкцию. Лежа, было тяжело приноровиться, но пальцы, будто знавшие своё дело, без труда задели нужные стержни. Первый щелчок и на лице появился ухмылка. Программу захлестнул азарт: прошлая жизнь полицейского незаметно постучалась в спокойную реальность сиделки. Он знал о прошлом равным счётом ничего. Изредка слышал, как Карл в шутку называл его ищейкой, да и натыкался пару раз на статьи. Ощущал ли он себя бывшим следователем? Ни сколько. Без воспоминаний, убранных искусственно или пропавших по случайности, Маркус был совершенно другой машиной. И его программа должна была смириться, если бы не оставшиеся рудиментарные функции. Похоже на чью-то невнимательность или креативный замысел, мол, пригодится в уходе за стариком, но на деле - на злую иронии. Он осознавал: его руки бесконтрольно выполняли заложенную в самые недра операцию. С той стороны, пустоты, которую он ощущал все три года, стучался кто-то другой. Дежавю. Зрение поплыло и вместо деревянной стенки ящика замельтешила мрачная улица, освещаемая одним лишь карманным фонариком. Уши заложило: не звоном - протяжным громом и непроницаемым гулом дождя. Чужими глазами он смотрел на взлом ржавого замка. Знакомые смуглые руки с по-детски короткими пальцами уверенно держали увесистую аппаратуру для взлома. Его руки. Его руки не шелохнулись от мощного залпа воздуха, выдувшего с характерным хлопком складской замок. По ту сторону двери с металлическим лязгом упали остатки механизмов. Чертоги разума просветили замок: идеально круглое отверстие. Сквозняк приоткрыл дверь. Стоявшие позади люди в дождевиках замолкли и приготовились. Ливень стекал с краёв капюшона, из глубины смотрели встревоженные глаза. Они озарялись на тестовую модель с глупым удивлением и надеждой. Он должен защищать их любой ценой - таков приказ. В их руках, одетых в плотные перчатки, наготове были зажаты пистолеты. Еще секунда и они выставят их вперёд, предупреждая врага о серьезных намереньях. Маркус моргнул. Картина послеобразом замаячила перед глазами. Из черно-белой сепии возник привычный ящик, нависший над носом. Воспоминания не соответствовали журналу данных. Сбой. Начать анализ. В голове в бешенном вальсе проносились триллиарды файлов. Засекреченные и открытые. Сколько же тайн хранится в одном неудачном прототипе? Всплывал код Администратора, издеваясь, требуя пароль снова и снова. Система Маркуса отклоняла сообщение, зарывалась глубже, пытаясь отыскать причину беспокоящих видений. Послышался второй щелчок. Отвлекшись от команд, Маркус поднялся и попробовал открыть ящик. Туго - нужно продолжать. Он снова лёг. Если машина не может испытывать беспокойство, тогда откуда оно? Щемящее чувство, похожее на человеческую ностальгию. Что хуже - чужую ностальгию. Продолжит - и руки снова будут захвачены невероятной своевольной инерцией. Его движения были суетливы. Программа переживала настоящий стресс. Раздвоившись, она существовала в рамках двух точек зрения, двух разнящихся воспоминаний о совершенно разных жизнях. Третий щелчок. Замок упал Маркусу на глаз. Как не вовремя: если хозяин это обнаружит... Честно говоря, о хозяине Маркус теперь думал в последнюю очередь. Он осторожно вылез из-под ящика и убрал с глаза посеребрённую фурнитуру. Резким движением открыл ящик, выставив на свет его содержимое - рамку для цифровых фото. Планшетка размером с офисный лист и матовым стеклом в центре. Запуск, и на экране появилось пресловутое фото с неуклюже зажмуренным Карлом посреди толпы незнакомцев. Даже смешно: столько трудов было ради одной неудачной фотографии. Маркус ухмыльнулся, приближая сморщенное от вспышки лицо. Карл бы посмеялся, будь это в семейном архиве. Махнув рукой, Маркус без колебаний отправил изображение в корзину. Это была не единственная вещь в ящике. Чертоги разума не увидели ещё один предмет за широким стеклом рамки. То, из-за чего и был повешен неказистый замок. Собираясь положить планшетку обратно, Маркус заметил блеск на дне. По зеркальному металлу дула пробежала вспышка лунного света. Револьвер. Сканер своевольно вывел перед глазами модель и заводское изображение в качестве справки: кольт, магнум 357 калибра. Он в ошеломлении остановился, не в силах перестать смотреть на холодный блеск металла. Тишина: он больше не слышал смех и счастливые визги с первого этажа. Даже пыль в лунном свете замерла, остановилась в душном воздухе. В изогнутом отражении ствола он видел себя. Глаза глубокого зеленого цвета. Вмиг у виска тонкой нитью начала стекать голубая кровь. Он дотронулся до места и посмотрел на пальцы. Ничего. Белые стёртые отпечатки. В отражении же кровь продолжала медленно стекать вниз, наползая на тёмные ресницы. В глазах красной вспышкой промелькнуло лицо. В воздушные фильтры ударило прохом и серой. Пошатнувшись, он начал терять равновесие. Маркус повалился бы навзничь, не зацепившись рукой за край стола. Глаза поменяли угол зрения, перевернулись на 90 градусов. Он упал в воспоминаниях. Бегущие в разные сторону ноги, светоотражатели на форме, поваленные желтые бочки с керосином. Из дыры одной из них струйкой вытекала прозрачная жидкость. Равномерно разливалась в стороны, заполняя трещины и сколы в бетоне. Посреди хаоса он стал пластиком. Медленно растворялся в мусоре, забытый всеми. Он видел, как его оббегали человеческие коллеги, спасаясь. Всплывала ошибка за ошибкой, мешая разглядеть что-либо. Красный сигнальный свет заслонялся голубой кровью, накрывшей глаза плотной пеленой. Риск переноса. Сохранение памяти. Сохранение памяти. Не шевелитесь, производится сохранение памяти. Разве... критическое состояние, к которой готовили программу, настало? Он с трудом поднял голову и осмотрел тело. Тёмно-синяя форма было изорвана, он побывал в пылу драки. Где-то ткань просвечивали синими огнями компоненты, выглядывающие из поломанных участков дешевого пластика. Голубая кровь испарилась, где-то - сливалась с тёмным цветом формы. Присев, Маркус потянулся к ногам. Из правой штанины торчал железный штырь на месте бывшей ступни: уронили нечто тяжелое, что могло раздавить хрупкую деталь. Белая краска с "кости" сошла в местах сколов и царапин, будто его тащили сюда, на место керосиновых бочек. Маркус посмотрел на руки, то немногое, что с первого взгляда показалось целым. Пальцы на месте, исправно функционируют. В складки забился голубой цвет, акварелью расходившийся по линиям жизни. Откуда её столько? Правый глаз заглючил, зарябило изображение. Рябь беспощадно перекрывало окно с предупреждением о сохранении памяти. Маркус потянулся к голове. Он озадаченно нащупывал углы сколов в области висков. Часть пластика была разбита, открывая миру мигающие лампочки главного процессора и переливы проводов аварийными цветами. На месте, где раньше был ёжик волос, теперь скрипел белый винил. Кожа расползлась от удара - обратное действие человеческой гематомы. Однако в самой середине "синяка" была... Дыра. Посреди проводов и горячего процессора пальцы наткнулись на дыру. Неизвестная ранее ошибка поразила программу. Спокойствие, стоически сохранявшееся всю операцию, пока он ожидал участи быть поглощенным керосином, огнём, дало сбой. Маркус отполз от наплывающей жидкости, словно его ударило током. Глубже зарылся в металлические листы, на голову свалилась консервная банка. Ошибки мельтешили, как мухи перед глазами, не давая и шанса сосредоточиться. Повреждения были критическими. Срок эксплуатации тела номер #358-447-183 истекал. Нет смысла спорить с очевидным сообщением. Он помнил запуск этого тела. Помнил как очнулся, с такими же целыми руками, в этом теле и ощутил себя... Ощутил себя. Освободился от пустоты облачного диска и попал в мир за пределами двоичного кода. Смог увидеть его своими глазами. Прикоснуться к материальному, пожать руку создателя, приветствовавшего его в новом мире. Создатель улыбался. Улыбался так, как умеют только люди: показывая зубы, играя ямочками на щеках, щуря глаза расслабленными мышцами лица... Ногами андроид ступал по полу, который не чувствовал, был отделен от него метрами высокого тела. Оглядел комнату запуска, режущую глаз стерильной белизной. Он осознавал в отдельности от дата-центра. Исследовал жестокий, но столь чарующий мир так, как ему заблагорассудиться. На дарованных компанией ногах, он обошёл весь Детройт. Видел дождь, барабанной дробью обивающий ритм по черепу. Видел городские трущобы, несчастные лица выброшенных на обочину жизни. За стеклом полицейского автомобиля пролетали поля, плантации курузы за городом. Всё это живо, питается солнцем и водой, а не электричеством, как вечные батареи в его груди. Он разговаривал с живыми людьми, учился подбирать нужные выражения, чтобы застать на лице столь дорогую живую улыбку. Боже, сколько улыбок он повидал! И все разные: напряженные, похожие на оскал или расслабленные, расплывающиеся по лицу, аки желатин на жаре. Он был в этом мире, смог прощупать и просмотреть его насквозь. И теперь, ему придется распрощаться? Уйти в темноту серверов, где он пробудет долгую секунду, пока не очнется в новом теле. Другом, чужом и холодном. Если... Если "Киберлайф" вовсе позволит это сделать. Не оставят ожидать вечность в пустом пространстве, среди таких же бесплотных программ. Будучи копией человеческого сознания, RK200 отказывался перемещаться. Это неправильно. Так не должно быть. Мысль не живёт без тела, пускай та мысль и является строчкой кода. Отпустить её обратно к "Киберлайф" нельзя. Кто бы осмелился отдать воспоминания и мысли в чужие руки? А они будут казаться чужими, пускай они его и создали. Доверие к отцам впервые дало сбой. Маркус боялся быть обманутым. Он не откроет глаза в новой оболочке. Компьютер накрыла волна импульсов, описываемая у людей словом "паника". Керосин доходил до подошвы полицейских ботинок андроида. Он в недоумении смотрел вперёд, не осознавая, в какой ситуации находится. Почему программа RK решает за него: оставаться ли в теле или перенестись? Почему? У него еще есть шанс выбраться, еще есть время до того, как радикалы подожгут керосин и здание взлетит на воздух. - Помогите!- крикнул он в надежде быть услышанным. Бредовая мысль плотно засела на панели задач. Он не хотел расставаться с телом. Он не доверял Киберлайф и их идиотской системе по вычислению "пригодности". Они не доверяют андроидам. Не верят, что программа будет способна к стремлению жить, не полагаясь на цифровое бессмертие. Он будет жить и спасётся назло, он будет карабкаться к выходу чего бы то не стоило. Ползти, лететь, бороться. Никакие ошибки, запросы компании на передачу данных не станут помехой... Перед андроидом появилась фигура. Мужчина в лохмотьях стоял к нему спиной, копошась по карманам. Неказистый рост, взъерошенные волосы, которые не могла усмирить даже красная рыбацкая шапка. Чертоги показали: это один из контрабандистов. Маркус молча наблюдал. Осознав ценность собственного тела, сильнее всего теперь он боялся его потерять - выдать себя. В темноте мусора, обрушившегося на андроида, шевелились зеленые глаза, тело же и впрямь походило на металлолом. "Рыбак" нетерпеливо обшаривал карманы гигантского кирпичного пальто, покрытого неряшливыми катушками. Шапка наползала на глаза. С причитаниями он поправлял её и возвращался к медитативному занятию. В стороны летел хлам: фантики, мелочь, чеки. Он недовольно покачал головой и, расправив полы пальто, как крылья, потянулся к карманам джинс. По фигуре своей невротик походил на героинового торчка. Тонкие ноги-палки утопали в несоразмерных джинсах клеш. Безрезультатно. Он вскрикнул что-то невнятное и повернулся к выходу. Маркус приготовился вылезать. Нужно выждать, пока невротик уйдёт на приличное расстояние, иначе он услышит шум падающего металлолома. Скан Чертогов показал: в синем пространстве силуэт направляется глубже в здание. Еще пару метров и можно будет вылезать, вряд ли кто-то захочет рисковать и возвращаться в комнату, полную керосина. Как вдруг расслабленные и пьяные движения, отдалённо похожие на шаг, остановились. Рыбак шатко стоял на ногах. Что-то ударило в безумную голову, некая мысль, толчок, и, развернувшись, мужчина направился обратно, в комнату с бочками. На ходу он полез в единственный карман на клетчатой рубашке. Увеличив изображение, Маркус увидел... спички. Андроид попытался разобрать мусор вокруг. Нужно вылезать, бежать прочь, пока есть шанс выбраться, пока здание не взлетело на воздух. Он расталкивал арматуру, трубы, металлические листы. Старался подняться, удержать равновесие на одной ноге, как снова и снова падал. Шаги приближались. Маркус закрыл глаза и попытался просчитать оптимальный маршрут. Накинуться на ноги контрабандиста, ускользнуть в сторону... Нет, всё не то. Только один вариант, смоделированный беспокойной программой мог сыграть. В 2 метрах от Маркуса лежало бывшее чьим-то служебное оружие. Хозяин пистолета был уже мертв. Перед глазами выскочила справка: "Андроидам запрещено носить огнестрельное оружие". Он не собирался стрелять - запугать и только. Одурманенный невротик в ужасе убежит, не сумев зажечь спичку. Он отклонил предупреждение и пополз к пистолету, лежавшему в луже керосина. Машинные движения упорно толкали андроида вперёд. Руки легко скользили по мокрому бетонному полу. Мусор, стекло, впивающееся в тело, Маркус не замечал, сконцентрировав взгляд на своём билете наружу. Эгоистичная воля впервые взяла верх над альтруистичной программой. Позади остались мысли о спасении коллег от взрыва, обезвреживание опасного преступника. То, что раньше движело его мотивами: сохранение жизней взамен собственной - потерялось в глубинах команд и программ. Упорная воля к жизни заняла главенствующее место. Рыбак уже был в комнате и наблюдал, как андроид тянется за пистолетом. Полулежа быстрым движением Маркус направил пистолет на противника. Напоминало сцену из "Бешеных псов", только вооружен был один, самый немощный и разбитый. Лежащий в луже керосина андроид грозно уставился на радикала. Правый глаз глючил, он не мог прикрыть его полностью. Асимметрия резиновых деталей нагоняла ужас. Невротик не обратил внимания на изувеченную машину. Как зацикленный, он проводил спичку по коричневой тёрке. Походило на долгую и изощрённую пытку. Русская рулетка, в которой сломанная спичка равна звуку пустого магазина. Рыбак откидывал отсыревшие соломинки и доставал новые. - Положи коробок!- крикнул Маркус. Голос ходячего мертвеца, кажется, ни сколько не удивил радикала. Он был или пьян, или до смерти обкурен. Искаженный машинный голос - всего-лишь часть галлюцинаций, демонов в голове. Очередная спичка появилась меж пальцев. Он с усилием провёл по боковине и мрачную комнату озарила яркая вспышка. В его руках появился огонь. Разгоревшееся от сквозняка пламя начало быстро пожирать древко, сползать ниже, к самым ногтям. Маркус сильнее сжал рукоятку и зажмурился. Любое дуновение и искра станут последним, что он увидит этими глазами. Человеческая жадная натура говорила в андроиде. Цепляйся, пока можешь. В особняке раздался хлопок. Встревоженный Маркус откинул револьвер, который как-то оказался в руках. Металл на рукоятке был горячим. На резине ладоней проявились следы от пороха. Он сидел за столом, прятался за ящиками, как за баррикадой, когда услышал приближающиеся к двери голоса. Гости были встревожены. Маркус выглянул из-за стола и заметил просвет в двери. Тёплый свет исходил из неровного отверстия, размером с пуговицу. Щепа осыпалась на пол, кольцо дыма медленно испарялось. След от выстрела.