Поехавшая мертвечина

— Сёкаку, Дзуйкаку, Дайхоа, Акааааги, Кааага… Сёкаку, Дзуйкаку… Сёкаку, Дзуйкаку… Акаги и Кага…       В одном из помещений гауптвахты творились ужасные вещи. Над провинившимися военными издевались капитан Осмоловский и охранник Маслаев. Последний ушёл на какое-то время по делам, а капитан продолжал мучить сошедшего с ума лейтенанта Сергея Пахомова и уставшего от всего сержанта Владимира Епифанцева. В этот момент Поехавший делал изысканный миньет Осмоловскому. Он не хотел, но его заставляли. Братишка крепко удерживал лейтенанта сзади, а капитан вставлял свой большой и толстый как можно глубже в глотку Сергея, не заботясь о том, больно тому или нет. Яйца бились в подбородок Пахома с каждым проникающим движением члена. Лейтенант помнил о запрете матери сосать хуи, но признал, что это очень даже неплохо. Он и сам не заметил, как стал подыгрывать языком, стараясь провести им по стволу каждый раз, как тот находился внутри. — Соси, блядь, — говорил Епифанцев, радуясь хотя бы тому, что его не настигла участь Пахомова. — Акаги… Сёкаку… Дзуйкаку… Сёкаку… Дзуйкаку… Сёкаку, Дзуйкаку… Сёкаку, Дзуйкаку… Сёкаку… — капитан повторял ключевые слова рассказанной лекции, чтобы её запомнили если не навсегда, то надолго. Это же классика, её знать надо.       Проникнув в рот Поехавшему последний раз, Осмоловский кончил. Пахому понравился и вкус молофьи капитана. Её было много, очень много. Просто когда Анатолий дрочил, он не мог получить столько удовольствия, как от миньета мужчины, а когда ему отсосали, то спустил столько, чтобы хватило на все оставшиеся времена. Наконец член покинул ротовую полость Сергея, и тот, сделав глоток, глубоко и часто задышал, чтобы восполнить нехватку воздуха. — Весь хуй теперь в говне, блядь, — произнёс капитан, увидев частицы кала на стволе и головке уменьшающегося пениса. — Говноед. — Я говорил, он говно жрёт, а вы мне не верили! — Братишка воспользовался моментом, чтобы доказать свою правоту. По привычке всё так же держал Поехавшего. — Молчать, скотина! — прикрикнул Осмоловский и замахнулся, но тут же схватился за лоб от внезапно возникшей боли. — Блядь, что-то хуёво стало. Ну, я скоро вернусь. Чтобы без всяких здесь штучек, пока не приду, понятно? Понятно, я спрашиваю?! — Так точно, — ответил измождённый Владимир и провёл взглядом ушедшего в коридор капитана, куда вела железная дверь неподалёку. Только тогда он обратил внимание, что держит Пахома, и отпустил его, облокотившись о края ямы.       Наступила долгожданная тишина. Только Пахомов что-то бормотал себе под нос и глубоко дышал. Епифанцев огляделся вокруг. Он знал, что многие не выдерживали условия в этой гауптвахте и заканчивали жизнь летальным исходом. Нужно было выбираться отсюда, пока не поздно. Около стены в двадцати метрах от ямы лежал стальной лом. Ужесточённый от страданий разум пришёл к страшной затее. Выбравшись из ямы, Братишка направился к стене, оглядываясь на дверь. Взял лом, вернулся обратно к Сергею. Когда капитан придёт, он ни за что не догадается о поджидающей его смерти. Тогда-то и наступит долгожданная свобода. Разумеется, он думал только о самом себе. Поехавшего же не воспринимал всерьёз, его можно оставить здесь. Так он хотел поступить, так было бы лучше и для Пахома. Что бы с ним здесь не произошло.       Прошло около десяти минут молчания. Владимира начала сводить с ума тишина, хотя именно её и требовал всё это время. Странная человеческая психика. Поглаживая лом, он спросил: — Попробовал молофью капитанскую, да? Ну и как на вкус? — спрашивал он это явно с целью посмеяться над сумасшедшим. — На вкус? Знаешь, как молоко, — ответил Сергей, не поворачиваясь к Володе. — Как маменька в детстве кормила молоком своим вкусным. Ох, детство-то… Как вспоминаю, на душе сразу радостно становится, понимаешь? — Что-то я сомневаюсь, что как молоко, — усмехнулся Владимир. — Ты так говоришь, будто тебе молофья понравилась. Может, тебе и сосать по кайфу? Хуесос, бля. — Понравилось, всё понравилось! — подтвердил с уверенностью Пахом. — Вкус детства, прям как отец молоко готовил!.. — Ебануться у тебя детство! — не сдержался от смеха Епифанцев, на мгновение позабыв о том, где находится, что его ждёт. — Я уверен, это было не молоко! — Молоко, молоко! Когда у матери в груди всё кончалось, меня отец им кормил и не брезговал! — Бля, ну и истории у тебя! — в который раз заметил Братишка. — Пидорас ты с детства, а не лейтенант!       Несмотря на свой громкий смех, Епифанцев услышал звук отворения двери. Мигом заставил себя замолчать, посмотрел в ту сторону. В проёме стоял Осмоловский. Владимир крепко схватился за своё холодное оружие, как можно удобнее располагая его в руке. Он уже тщательно распланировал план всех действий. С первого взгляда он не заметил того, как изменилось поведение капитана. Тот стоял неподвижно и пустыми глазами глядел на их лица. Внешне в нём не изменилось ничего. Уверенной походкой он пошёл к ним, не говоря ни слова. Именно его поведение и взгляд настораживали Братишку. Это ему не нравилось и пугало своей непонятностью, странной тревожащей атмосферой. Так или иначе, медлить было нельзя. Быстрым и ловким движением он вылез из ямы, когда капитан был близко, и накинулся на него с ломом. Осмоловский особо не сопротивлялся, но норовил схватить Братишку за секунду до удара по голове. Это намерение сопровождалось протянутыми вперёд руками и внезапным бессмысленным возгласом. Одного удара было достаточно: капитан лежал замертво. Из его виска потекла кровь, и больше Анатолий не подавал признаков жизни. — Что это с ним только что было? — спросил Владимир. Кажется, только он здесь и поражался увиденному: по Сергею было сложно что-либо сказать. — Впрочем, мало ли что. Приболел, наверное…       Епифанцев старался казаться спокойным. Он доказывал самому себе, будто бы так и есть. Но сердце бесперебойно стучало, пот градом шёл по лицу. Он осознал, что убил человека. Каким бы ни был, но это всё-таки был человек. Володю готовили к этому как военного, ему бы следовало быть к этому не столь сентиментальным. Однако чувства так запросто не похоронишь. Зато капитана — можно вполне. Но зачем хоронить раньше времени, не использовав тело? Это было бы пустое бессмысленное расточительство. Братишка аккуратно положил лом на пол, наклонился к мёртвому и перевернул его. Стянул штаны с нижним бельём, раздвинул открывшиеся взгляду ягодицы. Он и сам не понимал, почему его так возбуждает мёртвый мужчина. Он не считал себя геем, но собственный агрегат между ног пытался убедить в обратном. То ли скопившаяся усталость, которая свалилась на него разом, то ли обнаружение давно подавленного желания. Не важно, чем бы это могло быть, но сдерживаться больше не было сил. Владимир снял с себя трусы, пристроился к заднице Осмоловского и собрался вставить в него свой член, как вдруг Поехавший закричал: — Братишка, не смей! Не смей, кому говорю! У него заразный горький хлеб! — Какой горький хлеб, ты совсем ебанулся, Поехавший?! — ответил Епифанцев. — Чем я от него заражусь-то по-твоему? — А чего он такой только что был? Будто его мешком ёбнули! — Не еби мне мозги! Я тут сам кого хочешь выебу!       В подтверждение собственных слов он проник в капитана. Входить было невероятно туго, а выход сопровождался ощущением, словно жопа засасывала член в себя. Это доставляло особенное удовольствие. Пенис поначалу был чист, но внезапно труп испражнился и обгадил орган Братишки. Безумие и экстаз, нахлынувшие на него, позволили продолжать дело с той целью, чтобы дойти до конца. Да, ему было неприятно ебать жопу, измазанную говном, но ради получения кайфа можно было пойти на всё. Жидкая говнина стала отличной смазкой, и теперь член входил на ура. По самые яйца. Перед эякуляцией он ускорился, а затем на некоторое время остался внутри, чтобы кончить. Когда пенис был вынут наружу, из очка полилася молофья вперемешку с говном. Из Братишки вырвался нервный смешок от осознания произошедшего. Вытерев член своими трусами, более-менее чистыми до сих пор, он отбросил их в сторону и поднялся на ноги. Тут же в голове появился какой-то нарастающий шум, возникла боль. Не понимая, что происходит, он стал в панике ходить взад и назад, хвататься за голову и кричать, смотреть с надеждой на вылезающего из ямы Пахома. — Говорил я тебе, Браток, не еби заразного! Эх, непутёвый ты мой! — Поехавший вынул из-за пазухи тарелку, поставил на пол и сел над ней, будучи без штанов, а лишь в одной шинели.       Поднатужившись, Пахом выдавил из себя сладкий хлеб. Небольшой кусок упал на тарелку. Затем он взял её в руки и встал, подошёл к Братишке. — Заряженный сладкий хлеб! Ешь, пока ещё не всё потеряно! — воскликнул он, протягивая тарелку Владимиру. — Ёб твою мать, убери от меня это говно! — закричал Епифанцев. — Я не говноед, нахуй! — Да я тебя спасти от заразы хочу! А то с минуты на минуту станешь таким же! Будешь везде ходить так же, будто мешком ёбнутый! Держи, браток! — Блядь, в пизду, сейчас сдохну нахуй, — согласился Владимир и принял тарелку в свои руки. Он чувствовал себя всё хуже и хуже, а умирать был не намерен. Взял в ладонь свежий кал, преподнёс к губам, надкусил. На вкус говно и правда похоже на землю. Заряженный сладкий хлеб подействовал моментально: головная боль прошла, сердцебиение и дыхание восстановились, паника улетучилась.       От радости лицо Епифанцева расплылось в счастливой улыбке. Вот она, любовь к жизни. Поставив тарелку на пол, он неожиданно обнял Поехавшего. — Ну-ну-ну, не раскисай, Братишка, — похлопал по спине Пахом друга, обнимая в ответ. — Все ж мы Люди, все говно жрём. Моё целительное, от любой хвори спасает. Как думаешь, почему я несколько лет ничем не болею? Потому что хлеб свой сладенький стал каждый день кушать, вот и здоровый. Но ты поздоровее меня будешь! Вон, как бык! Баб-то нормально оприходуешь? — Нормально, нормально, — ответил Братишка и отпустил Пахома. — Ты прости, что я там бил тебя, кричал на тебя. Ты меня собственным говном спас, а я… — Всё хорошо, Братишка, всё хорошо! Лесовичок, ты хороший! — добродушно улыбнулся Сергей. — Я на тебя не в обиде, будь уверен, Братишка!       Браток продолжал улыбаться. Да, он поел говно, однако же это был заряженный сладкий хлеб, который помог ему не стать будто ёбнутым мешком. Отношение к Пахому изменилось в единый миг. Теперь он решил стать ему другом, забыв обо всех конфликтах, что были между ними раньше. Каким бы сумасшедшим он ни был, Пахомов оставался добрым человеком с большим сердцем. Пересади это сердце свинье — и она станет Пахомом. Такой же хорошей и человечной.       Из-за произошедших событий они не могли сказать, как долго здесь с ними находился Маслаев. Охранник стоял у двери, шокированный либо умершим товарищем капитаном, либо поедавшим хлеб офицером. Тем не менее, он медленными шагами направился в сторону военнопленных. Епифанцев услышал лёгкое шарканье обуви, которое не скрывал Александр, и обернулся на звук. Появление охранника заставило насторожиться Братишку, и он оглядел пол в поисках лома. Тот находился в пяти шагах от него. Он хотел было повторить с Маслаевым те же действия, что и с Осмоловским, но тут охранник произнёс: — Не торопитесь творить хуйню, я вам не сделаю ничего плохого, — он говорил доверительным тоном так, что ему обязательно хотелось верить. — За убийство капитана вы получите премию, без хуёв! Мне оставался последний час, я в долгу не останусь! — С хуяли мы тебе будем верить? — спросил Братишка и осторожно подошёл к лому, взял его в руки. — Лучше не приближайся, или я за себя не ручаюсь! — Да я вам всего-то хочу форму свою показать! — уверял охранник, остановившись в десяти метрах от них. — Пойдём, там у меня и погоны есть! Я буду полковником! — Полко… Ахахахахахаааа! — засмеялся Поехавший. — Какой нахуй полковник, ты охранник, ёпта! — засмеялся и Епифанцев. — Не верите? Вот, вот моя форма! — Маслаев подошёл к табурету, стоявшему у стены, встал на него и схватил с вешалки на трубе военную одежду. Из одного кармана достал две погоны, показал офицерам. — Видите? Я полковник! Я стану полковником! — Ты живёшь последний час! — прозвучал на всю комнату возглас Осмоловского. Каждый из присутствовавших вздрогнул от неожиданности и страха. Когда они оглянулись, то увидели ёбнутого мешком капитана, который стоял со спущенными по щиколотку штанами на том самом месте, где его прикончил Братишка. Взгляд всё так же оставался пустым. — Товарищ капитан, почему вы?.. — удивился Маслаев, но товарищ капитан прервал его снова. — Молчать, скотина! — будто говоря это на автомате, он направился к ним навстречу. — Ну что, щеглы, вторая серия?! — Блядь, ёбаный насрал, — провёл рукой по короткой причёске Владимир. — Ну его нахуй! Уходим!       Крикнув последнее слово Поехавшему, он побежал к выходу в коридор. Пахом понял его и отправился следом. Испуганный Маслаев спрыгнул с табурета и побежал за ними, не выпуская из рук военную форму. — Подождите, меня подождите! — завопил он, бросая украдкой взор на ковылявшего к ним медленно капитана. — Я полковник, я хочу стать полковником! — Ааааа, хуй тебе! — крикнул в ответ Володя, когда они с Поехавшим выбежали в коридор. Епифанцев хотел закрыть дверь, но Александр не позволил этому случиться, поместив свою ногу в проём. Когда дверь ударила со всей силой ему по голени, боль была адской, но из-за ужаса охранник не обращал на неё внимания, помогая себе держать дверь рукой. Туловищем же он прислонился к стене, тем самым стараясь протиснуться в коридор, но Братишка отталкивал его, что есть мочи. Уж кому-кому, а охраннику помогать ему пользы не было. Про то, как Маслаев вынуждал его чистить унитаз вилкой, он никогда не забудет. — Ну пропусти, что тебе стоит?! — паниковал охранник. — Пять бутылок водки от меня получишь! Пять бутылок! — Мне жизнь твоей водки дороже! — ответил Владимир, толкая охранника обратно. — Нахуй, нахуй пошёл!       Капитан, подкрадывавшийся всё ближе и ближе со спущенными штанами, в метре от охранника споткнулся и упал наземь. Закончил свой путь ползком, открыл пасть и укусил Маслаева чуть выше щиколотки через ткань тонких штанов. Александр закричал от боли, отчасти не понимая, что происходит. Посмотрев вниз, Епифанцев, охранник и Пахом увидели не отпускающего ногу товарища капитана, который довёл её до того, что начала идти кровь. Тут они начали соображать, что к чему. Осмоловский не просто был ёбнут мешком, он был грёбаным зомби! Прям как в популярных западных фильмах! И если верить словам Поехавшего, инфекцией служил горький заразный хлеб, а противоядием выступал сладкий хлеб Пахома. Всё начало выстраиваться в логическую цепочку. — Товарищ капитан, отпустите! — охранник тоже догадывался, что к чему, но продолжал разговаривать с Осмоловским, словно тот живой. — Всё, блядь, ты теперь точно не с нами! — сделал заключение Братишка. — Ты болен! — Ну-ка, Браток, пропусти, — произнёс сзади Пахом и отстранил Епифанцева. — Все ж мы Люди, все прощение заслужили.       Заодно Поехавший взял лом из правой руки Братишки. Тот хотел возмутиться, но решил пронаблюдать за действиями любимого друга. Дверь, наконец, была распахнута настежь, чему способствовала лёгкая рука Сергея и продолжавшиеся усилия охранника. Пахомов замахнулся и что есть сил ударил по голове капитана. Осмоловский отпустил ногу Маслаева, вновь сделал вид, что умер. Поехавший наносил удары один за другим, чтобы капитан больше не встал. Только когда голова Анатолия была превращена в кровавую кашу, он успокоился. Причём убивал со спокойным выражением на лице, на то он и сумасшедший. Маслаев тем временем всё-таки вышел в коридор, уже ощущая на себе симптомы болезни. Владимир сторонился его, опасаясь даже прикоснуться к заражённому горьким хлебом. — Вот, так-то оно надёжнее, — вымолвил Пахом и пошёл к тарелке со сладким хлебом. Вернулся обратно, отдал блюдо охраннику. — Кушай себе на здоровьице, полковник. Это заряженный сладкий хлеб!       Маслаев с ахуеванием принял тарелку и посмотрел на приготовленный хлеб. Он уже перестал что-либо понимать, поэтому доверился Сергею. Взял кусок, облизнул. На вкус как земля. Значит, съедобно! Следуя этому убеждению, он проглотил всё до грамма и почувствовал себя здоровым, как бык. — Чудо, настоящее чудо! — с восхищением воскликнул охранник. — Я в долгу не останусь! Я пойду с вами! — Куда ты с нами пойдёшь, придурок? — спросил Епифанцев. — С каких это пор? — Успокойся, Браток, успокойся, — произнёс Пахом. — По глазам его вижу, что не предаст. Лишняя помощь на свободе не помешает, это точно. Мы без трусов, блядь, всех прохожих будем пугать. Поможешь одежду-то нам достать? — Конечно же, помогу! Всё для вас сделаю! — согласился Маслаев. — Идём ко мне, там всё есть. — Ну идём, — недоверчиво пробормотал Владимир. Присоединение охранника к их команде ему не понравилось, но Сергей со своим сладким хлебом всех склонял на свою сторону. Только ему и хотелось верить. — Знаете, у меня такая теория… — вымолвил Поехавший, когда они шли по коридору к каморке охранника. — Если у капитана нашего горький хлеб обнаружен, может, по всему миру таких куда более накопилось? — Может, всё может быть, — ответил Александр. — Мы здесь как в тюрьме живём. Ничего не слышим, ничего не знаем. А жизнь без нас всё вперёд летит. — Не жизнь, а саксофон сплошной, блядь, — выдал философскую мысль Пахом, и все молча с ним согласились.       Так они добрались до каморки Маслаева. Охранник переоделся в форму полковника, обработал и перевязал себе рану. Владимир и Сергей переоделись тоже, но в запасную повседневную одежду Александра. Втроём они собирались покинуть гарнизон и обрести свободу, чтобы не сойти с ума от этого места. Каждый взял себе по оружию, огнестрельному и холодному, а также все необходимые патроны. На столе охранника стояли пять бутылок водки. Как и было обещано, он им дал выпить, но они не стали налегать на большое количество, чтобы не опьянеть. Так, чтоб для храбрости. Переглянувшись, они кивнули друг другу и покинули тесную комнатушку.

***

      Спустя час они покинули гарнизон без каких-либо происшествий. В пути они встречали вполне нормальных военных, но не попадались им на глаза, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание.       На свободе царила весна. Снег почти что растаял, однако серые тучи до сих пор заволокли до краёв небо. Пока что было прохладно, до тёплых деньков оставалось немного. Троица оделась тепло, никакая температура их не страшила. Полковник вёл друзей через лес к ближайшему провинциальному городу самым коротким путём. Голод мучил их всех нещадно, в особенности Поехавшего и Братишку. Испечь хлеб Пахомов не мог, потому что ничего не ел сутки, так что и накормить друзей у него возможности не было. Маслаев же, хоть вкусно отобедал сегодня, испытывал желание есть не меньше их.       Около ещё одного часа ушло на то, чтобы пройти через лес и добраться до города. Они выбрались на асфальтовую дорогу и побрели по обочине вдоль первых многоэтажных зданий. Город, отнюдь, не казался пустым. Автомобильного транспорта в движении не было. Все машины стояли либо на парковках, либо на обочинах, либо же прямо на дороге. Повсюду ходили ёбнутые мешком живые мертвецы. Как и догадывались друзья, в России, если не во всём мире, наступил самый настоящий зомби-апокалипсис. Им предстоял тяжёлый путь выживания и поиска безопасного места на этой планете. — Только этого нам не хватало, — вздохнул Епифанцев. — Инфернальнейший пиздец. — Все, все говно жрут! — рассмеялся Пахом, указывая на их рты, измазанные горьким хлебом. — Но некоторым и не повезло быть укушенными. — Нужно искать выживших и спасать их! — произнёс Александр. — Я полковник! — Правильно говоришь, все мы Люди. Но и самим плошать не следует. А пока что пойдём в «Монетку», покушать-то. — Эти зомбари у меня получат! — яростно оскалился Владимир, взяв в руки лом. — Я их всех, блядь, сейчас угандошу нахуй! — У меня для них тоже сюрприз имеется, — улыбнулся Пахом, положив на плечо дробовик. — Я полковник, я командую парадом! — снова принялся за своё Маслаев и встал в боевую позу с автоматом в руках.       Поехавшая мертвечина заметила живых и побежала в их сторону, рыча от агрессии и голося в бессмысленном гомоне. Кто-то устремлялся к ним со всех ног, а кто-то просто шёл, не торопясь отведать свежей плоти. По одним мертвецам было видно, что они умерли давно, потому как их тела уже разлагались. Некоторые стали трупами совсем недавно и очень походили на живых, что усложняло отличить их от здоровых Людей. Лишь странное и неправильное поведение давало понять, что они поражены смертельной болезнью.       В двухстах метрах от друзей стоял магазин «Монетка». Туда-то и хотели попасть наши герои, но путь преграждали зомби-говноеды. Военным не привыкать убивать, и офицеры с полковником со всей готовностью пошли навстречу ходячим трупам. Первым открыл огонь Маслаев, стреляя очередями по головам мертвецов. Каждому было известно, что ожившая мертвечина подчиняется лишь импульсам в мозгу, и избавляться прежде всего необходимо от головы. Ну а если серьёзно, то это такая тупость, я научную фантастику в рот ебал. В общем, после попадания пуль в мозги эти говноеды больше никогда не поднимутся.       Пахом приступил к сражению после полковника. Подпуская зомби как можно ближе к себе, он спокойно убивал их мощным выстрелом дробовика. Рядом с ним стоял Епифанцев, неистово орудующий ломом. У него в кобуре был пистолет, но он предпочёл сохранить патроны на более тяжёлые времена. Его не пугала кровь, которой он покрывался с каждым новым ударом по зомби. Братишка уже был не человек, а зверь. Он просто хотел нормально поесть, поспать и найти счастье вместе с Поехавшим, с которым успел скорешиться. Полковника он всё ещё не простил за прошлые обиды, но дал ему шанс. В конце концов, сейчас Александр боролся бок о бок с ними.       Живых мертвецов была хуева туча, а если точнее, то пара десятков уж точно. Убивать их оказалось довольно-таки просто, сопротивления от них можно было не ждать. Вот только их намерение укусить за, образно говоря, хуй или жопу было нескончаемым. Их целеустремлённости можно было позавидовать. Именно это и затрудняло борьбу с ними, ведь передышки было практически никакой. В этом деле главными качествами были выносливость, внимательность и молниеносная реакция. Всем этим они втроём обладали если не на высшем, то на хорошем уровне точно.       Всеобщими усилиями толпа мертвечины вскоре была повержена. Друзья с облегчением вздохнули и, не теряя времени, отправились к магазину. Пока что новых зомби в округе не наблюдалось. — Ёбаные зомби, все патроны на них потратил! — возмутился полковник, демонстративно показывая отсутствие оных. — Мудачьё, говно, пидоры! — Да не обращай ты на них внимания, — сказал Пахом, у которого тоже кончились пули. — Чепушило они, эти зомби. Мы с ними и без патронов расправимся. Вон, как Братишка! — Уууааааааааа, блядь, сука! Сука-сука-сука-сука-сука!!! — не унимался запыхавшийся Епифанцев.       Наконец они добрались до нужного здания. Открыв дверь, вошли внутрь. В магазине была новая порция зомби-чепушил. Завидев добычу, мертвецы накинулись на неё без всяких раздумий. Пахом и Маслаев отбросили оружие и вынули запасное. У первого в руках была деревянная бита, а у второго — среднетяжёлая кувалда. — Всех разъебу! — уверенно сказал полковник и ударил первого подбежавшего зомби, вышиб ему мозги.       В помещении мертвецов было не больше, чем на улице, но попотеть всё равно пришлось. Благо входные двери были не раздвижные, и сюда не мог войти любой, кто угодно. Потратив в этот раз гораздо меньше времени на боевую схватку, они успокоились. Теперь-то уж они точно были в безопасности. Обойдя лежавшие на полу трупы, они пошли бродить вдоль рядов полок, чтобы отыскать провизию и убедиться в том, что они здесь остались одни. — Чего б такого сытного покушать, чтоб вас заряженным хлебом потом порадовать? — поинтересовался Пахом, оглядывая продукты, но не находя ничего путного, что можно было бы съесть здесь и сейчас. — «Дошираки» и «Ролтоны» брать не будем, — предупредил Маслаев, — от них только пучит. Да и вредно для организма. — Будем готовить, — заключил Епифанцев и остановился напротив стиральных порошков. Взял в руки «Тайд» и решил, что ещё пригодится, поэтому взял с собой.       Обойдя весь магазин и даже зайдя в помещение для персонала, где они обнаружили небольшую кухню, они решили приготовить Кюш-баран-кюш. Нашли все необходимые ингредиенты, пожарили на сковороде и разложили в равных порциях на тарелки. Пожелали друг другу приятного аппетита и принялись за сытный ужин за общим столом. На улице начинало смеркаться, а это значило, что ночью при зомби-апокалипсисе ещё опаснее. Однако их это как-то не беспокоило, ведь пока что всё шло отлично. — По всем канонам, получается, будем выживать, — говорил Пахом, когда они опустошили тарелки и стали пить чай. — Все локации обойдём: и больницы, и парки, квартиры, торговые центры… Чего у нас только нет! Разведаем обстановку, найдём выживших, а с ними хоть куда, лишь бы там, где в безопасности. Где Люди говно не жрут и в жопу не ебутся. — Не напоминай, а? — недовольно покривился Владимир, делая глоток горячего напитка. — Сам не знаю, что на меня нашло. — Я тебя не ругаю, Браток! Мы ж друзья с тобой. И с полковником теперь тоже. Верно говорю или нет? — Верно, всё верно, — кивнул Маслаев. Он сидел с уже пустой кружкой в руке, довольный собственной жизнью. — Забудем старые обиды, будем друзьями. Разве это так сложно? Вот бы все конфликты на планете решались так, и войн бы не было! И мёртвый сезон бы не наступил, потому что Люди бы говно не жрали! — Я тебя ещё проверю, — не унимался Епифанцев. — Друзья всё-таки временем проверяются, временем. — Понимаю, полностью понимаю. Проверяйте, сколько будет угодно. — Уыаа… — зевнул Поехавший и хлопнул себя по пузу. — Надо бы для начала поспать, отдохнуть, сил набраться. Нельзя же так сна лишаться, товарищи. — Это можно, — Александр поднялся со стула и подошёл к дивану, что стоял у стены. Разложил его на две части. — Здесь два человека поместится. Кто-нибудь, залезайте. — Я, пожалуй, пройдусь, что-то мне неспокойно, — вымолвил Епифанцев, допил чай и поднялся. Для себя он уже заприметил место на большом кресле, где можно было хорошо уместиться. — Вы ложитесь, я скоро. — Будь осторожен, Братишка, — предупредил Поехавший и тоже встал из-за стола. — Не твори глупостей, мы за тебя беспокоимся. — Да не буду, конечно, — улыбнулся Владимир. — Спите спокойно.       Епифанцев вышел из комнаты отдыха персонала и ещё раз прошёлся по сравнительно небольшому залу. Во всём магазине горел яркий свет, который так и хотелось выключить, так как в нём не было надобности. Это место вполне можно сделать временным обиталищем, так как кто знает, в какой момент у них закончится вся еда, а во всех продуктовых не найдётся и пачки чего-то съедобного. Ну а пока дела шли, можно сказать, хорошо. Не считая, разумеется, того факта, что всё человечество оказалось на грани вымирания, и неизвестно, сколько Людей осталось в здравом уме.       Владимир прошёлся по всему магазину, посмотрел на улицу из широких окон. Какой-то один зомби приближался к зданию. Братишка не стал обращать на него внимания. Подошёл к комнате отдыха и увидел переключатель, который не замечал ранее. Скорее всего, он отвечал за свет. Как только его рука потянулась туда, он краем глаза заметил движение. Повернул голову и увидел спокойно вошедшего через дверь мертвеца. Тот самый, который только что находился на улице. Медленными шагами труп подходил к Епифанцеву. — Да ёб твою ж мать, — пускай это был всего лишь один зомби-чепушило, страх сковал Владимира. Всё-таки они наводили ужас своим существованием и потенциальной опасностью, в каком бы количестве они ни были. К тому же волнение нарастало из-за понимания того факта, что это место отнюдь было не таким безопасным, как казалось. Мертвецы способны на то, чтобы банально открыть дверь. Их тупость очевидна, и тем сложнее определить возможности. Когда эти возможности обнаруживаются, приходит удивление. На что же ещё способны эти наиглупейшие создания? Выяснить это можно только методом практики, но лучше всегда искать способ обезопасить себя.       Излюбленный окровавленный лом уже был в руках Епифанцева. Он не стал ждать, когда мёртвый до него доберётся, поэтому подошёл к нему сам. Замахнулся и ударил со всей силы по лбу зомби, ударил ещё несколько раз. Расправляться с ними уже стало привычкой. Как же быстро Люди учатся убивать.       Хотелось бы закрыть дверь на замок, но не было ключей. Владимир взял все тележки, что были, и заслонил ими вход. Хоть что-то лучше, чем ничего. Вернулся к комнате персонала, поменял положение выключателя. Действительно, он отвечает за свет. В зале воцарилась темнота. Посмотрев в последний раз на улицу, Епифанцев не нашёл ни одного зомби. Вместо надежды о том, чтобы там появился живой человек, была лишь надежда на то, чтобы там не было мертвечины. До чего дожили.       Когда Братишка вошёл в комнату отдыха, Пахомов с Маслаевым уже спали. Владимир сел на свободное кресло, скинул с ног ботинки и ощутил долгожданную лёгкость. Тревога не отпускала его, но он знал, что нельзя не спать, иначе сделает себе только хуже. Заслонить или закрыть эту дверь было совсем нечем. Разве что столом, но не хотелось будить друзей его передвижением. Придётся спать так, авось повезёт. Друзья, как это странно. Они появились там, где случилось столько всего плохого. Даже не верилось, что такое и правда сможет произойти. Была мысль защитить их сон, пожертвовав собственным, но какая же это глупость. Тем более, когда в сон так и клонит. Интересно, что их ждёт завтра. Завтра оно и узнается. Ну, а пока — спокойной ночи, товарищи.