Теперь

      Кросс просто молчит и смотрит на нее, перебрасывая зубочистку из одного уголка в другой. Всегда сложно понять, о чем он думает, а сейчас — тем более; но тогда хотя бы можно было предположить, что он чувствует, рассмотрев еле заметные морщинки на лице, выражающие неодобрение, но он остается непроницаемым, а кожа на лбу — ровной. Хантер же, наоборот, немного хмурится, но не осуждающе, а задумчиво. Может быть, решает, что теперь с ней делать, проигнорировать ли ремарку или как-то прокомментировать, оставить как есть или добавить что-то, покачать головой или одобрительно кивнуть. Хантер — сержант. Авторитет группы. Его мнение, пожалуй, самое весомое. Тех пронзает ее взглядом из-под желтых стекл своих очков и неоднозначно хмыкает. Он привык не давать происходящем вокруг него событиям эмоциональной окраски, но ситуация Эхо, кажется, аукнулась где-то у него на душе, и он хотел бы что-то сообщить, но при всей своей в основном бестактной натуре боится прервать молчание именно сейчас, и тишина продолжается. Неловкая? Странная? Пожалуй. Врекер, как всегда, самый шумный из них: он широко раскрывает глаза и громко удивленно вдыхает, бормоча что-то вроде «Ну даешь!». А что Эхо хотела? Что ее погладят по головке и скажут, что все в порядке, что принимают её такой, какая она есть? Нет, это вам не 501-й, где хвалили за каждую глупость, а официальным медицинским предписанием могли стать всеобщие обнимашки. — Ладно, я поняла…понял, — вздыхает Эхо, поворачивая кресло и рывком вставая. — Забудьте. — Да нет, чувак! Или как енто назвать…э-э-э, — обеспокоенно тянет Врекер, тоже поднимаясь за ней следом. — Я не имел в виду что-то вроде: «Ну даешь, ну ты и странный...ая!». Я хотел сказать, что это очень смело. И необычно. И интересно. Если ты так считаешь. — Оу, — неожиданно тронутая, улыбается Эхо. — Я рада. Спасибо. — Только, эта… Ты ж знаешь, у меня проблемы с запоминанием. Так что не обессудь, если забуду, как тебя называть, о’кей? — Все в порядке, тебе и не обязательно обращаться ко мне в женском роде, если тебе неудобно. Мне просто приятно, что ты не против. — На самом деле, насколько я знаю — а я знаю хорошо — лучше, наоборот, поддерживать твое решение и обращаться к тебе так, как ты этого хочешь, — вставляет Тех, по привычке поправляя очки. — Имя останется прежнее? — Д-да, Эхо…звучит довольно универсально, — кивает она, очень удивленная всей этой ситуацией. А ведь сначала ей показалось, что никто не одобрит её решения. — Принял к сведению. Есть ли у тебя еще какие-то пожелания? — Да вроде и нет, — Эхо совсем теряется из-за такого странного понимания. Когда она думала об этом разговоре, даже в лучших исходов из тех, что она моделировала, все они были не настолько дружелюбны. — Пол менять планируешь? — шипяще-ненавязчиво спрашивает Кросс так, будто немного стесняется. — В смысле, физически…черт с тобой, ты поняла. Он, как всегда, говорит довольно грубо, но именно от него понимания она в принцепе не ждала. Как и добавленного окончания женского рода. — Я пока не думала над этим. Война, сложно все…по сути, сейчас я и так представляю из себя бесполое существо. — Не задел? — непривычно беспокоится снайпер, неосознанно переводя взгляд на ее таз. Вся нижняя часть живота металлическая, а органы заменены протезами. — Все в порядке, так даже проще, — кивает Эхо, снова улыбаясь. — Ну, раз ты так себя ощущаешь, я не вижу поводов, по которым я бы стал возражать, — подает наконец голос Хантер, и все оборачиваются на него. — Я рад, что ты нашла себя. Сержант вдруг по-братски обнимает ее, стараясь поддержать. Понимает, кажется, как нелегко она ко всему этому шла, и это важнее всего; Эхо расслабляется и чувствует, как и остальные члены отряда присоединяются к ним. Теперь она уверена: все будет хорошо.