Вэй Усянь тощий

Вэй Усянь тощий. Лань Цижэнь обращает на это внимание мимоходом, почти равнодушно, как на новый веер Не Хуайсана или очередную повязку на руке Цзян Ваньиня, который тренируется слишком много. Он — учитель. Он привык замечать, когда с детьми, которые должны провести полгода под его наблюдением, что-то не так. Конечно, обычно он замечает это для того, чтобы предотвратить очередную шалость, но сейчас всё несколько иначе. Потому что Вэй Усянь поправляет свои белые ученические одеяния с вышитыми на них фиолетовыми лотосами, а в вороте становятся видны его слишком острые ключицы. Лань Цижэнь смотрит на него, хмурясь. Он пытается вспомнить, был ли этот ребенок таким же тощим, когда приехал. Одеяния шили по меркам, которые отправил клан Юньмэн Цзян, и сейчас они определенно не велики. А еще он вспоминает, как всего пару дней назад Вэй Усянь смущал Ванцзи упоминанием, что двух ладоней Ванцзи хватит обхватить его талию. Талия мальчика определенно была узкой, а плечи уже сейчас были широкими, но был ли он таким тощим, с выпирающими ключицами и, кажется, чуть запавшими щеками, когда приехал сюда?.. Лань Цижэнь не помнит. Он не помнит. И это отчего-то его очень сильно тревожит. Он говорит: — Вэй Усянь. Задержишься после урока. Потом пойдешь в библиотеку вместе с Лань Ванцзи. Взгляд Вэй Усяня потухает. Он говорит почти почтительно: — Хорошо, учитель Лань. Вэй Усянь не может его бояться. Не может. И Ванцзи он не боится. Но что-то Лань Цижэнь сказал, что заставило взгляд Вэй Усяня стать почти безжизненным. Но он задерживается после урока. Лань Цижэнь убирает свитки на места, когда слышит резкий голос Цзян Ваньиня: — Я могу!.. — Не рискуй, — просит Вэй Усянь. — А если кого-то попросить? — встревоженно говорит Не Хуайсан. — Айя, я не ребенок, чтобы просить о таком!.. — смеется Вэй Усянь. — Со мной ничего не случится. — Что-то я не особо верю, — бормочет Цзян Ваньинь. — Я напишу… — Нет, — просто обрывает Вэй Усянь. — Иди-иди. Нечего тут стоять и слушать, как мне опять выговаривают за несоответствие сотне правил. Когда Лань Цижэнь оборачивается, Вэй Усянь остается последним в классе. Он улыбается. И его ключицы всё еще слишком острые. Лань Цижэнь не знает, с чего начать разговор. В итоге он спрашивает: — Тебя хорошо кормят в Пристани Лотоса?.. Брови Вэй Усяня словно взлетают. Он смотрит с таким недоумением, что становится неловко. — Отвечай!.. — чуть повышает голос Лань Цижэнь и сам себя корит за несдержанность. Разве будет ребенок отвечать тому, кто на него кричит?.. — Да, — говорит Вэй Усянь. — Меня кормят. Меня хорошо кормят. Еда вкусная. Он не договаривает: «…не то, что в Облачных Глубинах». Все, у кого есть уши, знают, что Вэй Усяню не по вкусу еда в Облачных Глубинах, но в Облачных Глубинах есть завтрак, обед и ужин, на которых Вэй Усянь в различных — сонных, бодрых, шумных, возбужденных — состояниях всё же присутствует. Лань Цижэнь видит его три раза в день на трапезах. И слышит его. Так что эта худоба не могла просто появиться из ниоткуда, хорошо?.. Даже если мальчику не по вкусу местная еда, он не мог стать таким тощим за две луны. Значит, проблема была и до этого. И проблема была где-то в Пристани Лотоса. Лань Цижэнь нечасто встречал хозяйку Пристани Лотоса — знаменитую Пурпурную Паучиху, хозяйку Цзыдяня, мадам Юй. Но она не была доброй женщиной. Она могла морить мальчика голодом. Лань Цижэнь хмурится. — Я могу идти в библиотеку? — спрашивает почти вежливо Вэй Усянь. — Да, — говорит Лань Цижэнь. — Да. Конечно. Иди. Не пропусти сегодняшние трапезы. — Я никогда не пропускаю трапезы, — хмыкает Вэй Усянь. И это правда, это правда, но… Он такой тощий. Лань Цижэнь смотрит, как мальчик выскальзывает из класса и слышит громкий шепот Цзян Ваньиня: — Что он хотел от тебя? — Спросить, кормят ли меня в Пристани Лотоса, — хмыкает Вэй Усянь. — Я сказал, что кормят. Конечно. Конечно, Цзян Ваньинь был тут, а при нем Вэй Усянь не сказал бы, что его не кормят. Просто не мог сказать. Лань Цижэнь хмурится и решает, вправе ли он попросить подать мальчику лишнюю чашку риса. Как учитель он не может иметь любимчиков, но все, кто видел его хоть раз рядом с Вэй Усянем, точно скажут, что тот не был его любимчиком. Он был всем, что ненавидел Лань Цижэнь в людях, он был шумным, надменным, громким, он приставал к людям, он смеялся слишком громко и он… …он был тощим… Лань Цижэнь решает, что обговорит этот вопрос с поварами. Они могут подать тощему мальчику лишнюю чашку риса. Но уже через полчаса адепты приносят весть о странном монстре, которого они не могут опознать, и Лань Цижэнь срывается на помощь. Нет. Конечно, он степенно идет на помощь, как и полагается старейшине, даже если он — заклинатель тридцати семи лет отроду. Когда он возвращается в Облачные Глубины спустя два дня, его дожидается мадам Юй. Что же. Это было логично. Лань Цижэнь посмел предположить, что в Пристани Лотоса плохо заботятся об одном из адептов, и хозяйка Пристани Лотоса лично пришла, чтобы разобраться. — Вы подали ей чай? — спрашивает он у адепта, сообщившего весть. — Да, учитель Лань, — кланяется юноша. — Ей не понравился наш чай. — Сомневаюсь, что ей в Облачных Глубинах хоть что-то понравится, — бормочет Лань Цижэнь. Адепт смотрит на него удивленно, потому что ранее за подобным он замечен не был, но Лань Цижэнь только качает головой и идет на встречу с Пурпурной Паучихой. Смутное желание попрощаться с племянниками он игнорирует — эта женщина не убьет его в Облачных Глубинах, только не здесь. Мадам Юй сидит с ровной спиной затылком к нему. На ней мужские одежды, совсем не приличествующие хозяйке Пристани Лотоса. По обе стороны от нее стоят личные служанки. Лань Цижэнь думает, что эта женщина, вероятно, пришла биться. Ему довольно неловко от этой мысли, потому что он ни разу не сражался с женщиной всерьез, а с этой придется и… он может проиграть. Мадам Юй замечает его до того, как он обходит стол и садится напротив нее. Она не встает, чтобы его поприветствовать. Она смотрит на него уничижительно, словно Лань Цижэнь даже взгляда ее не заслуживает. Служанки не смотрят на него совсем, но выражения их лиц снова наталкивают на мысль о том, что сейчас ему придется сражаться. «Вероятно, я поэтому до сих пор не женат», — мелькает глупая неуместная сейчас мысль. — Приветствую вас, мадам Юй, — говорит Лань Цижэнь, садясь напротив Пурпурной Паучихи и почти чувствуя, как ее паутина смыкается вокруг него. Она чуть порывисто ставит пиалу с чаем на стол и говорит: — Приветствую вас, учитель Лань. Я прибыла в Облачные Глубины из-за Вэй Усяня. И я бы хотела поговорить о нем, когда мальчика приведут сюда. «Она пришла, чтобы запугать его», — с неотвратимой горечью понимает Лань Цижэнь, но против возразить ничего не может. Он не может сейчас скрыть Вэй Усяня от гнева Пурпурной Паучихи. Снаружи его покоев караулит адепт, и он, покорный воле Лань Цижэня, уходит за Вэй Усянем. Мадам Юй медленно пьет чай и смотрит тяжело. Ее служанки стоят, готовые убивать. Лань Цижэнь под всеми этими взглядами думает, что его тело найдут в горном ручье через месяц и почти жалеет, что не попрощался с племянниками, но не позволяет своим мыслям проступить на лице. Если он умрет сегодня, то умрет с достоинством. Вэй Усянь появляется быстро. Он взъерошенный, запыхавшийся, и в его взгляде сначала вспыхивает счастье, когда он видит мадам Юй и ее служанок, а потом оно сменяется обреченностью. Мальчик не боится, нет, но опасается. Хотя, этот мальчик совсем ничего не боится. Мадам Юй сидит к дверям спиной, потому не видит его, но, кажется, чувствует чем-то, недоступным Лань Цижэню, потом что говорит мрачным голосом: — Подойди, иньское отродье. А в глазах Вэй Усяня вдруг вспыхивает веселье, он почти подскакивает, становится рядом со столом. Мадам Юй смотрит на него снизу вверх, вздыхает и приказывает: — Сядь. Руку дай. Вэй Усянь не спорит, покорно плюхается на пол и протягивает руку, позволяя прощупать свой пульс, но и обнажая до ужаса худые запястья. Лань Цижэнь почти готовится отбивать ребенка. Мадам Юй таращится на протянутую тощую руку, жмурится миг, берет его за запястье и прощупывает пульс. Вэй Усянь не спорит и терпит. — Когда ты ел? — спрашивает мадам Юй. Вэй Усянь молчит и таращится куда-то на ее пальцы. — Когда ты ел, ну?! — требовательно повторяет свой вопрос мадам Юй. Лань Цижэнь узнает интонации Цзян Ваньиня. — Сегодня утром, — бормочет Вэй Усянь. — Я честно съел всё. Я ел. Я помню, что должен есть. — Тебя стошнило, — даже не спрашивает мадам Юй. — Когда закончились специи?.. — Десять дней назад, — прячет взгляд Вэй Усянь. — Я пытался выбраться за стену, но… меня поймали. Разбили вино, рассыпали специи, ай. Я был так расстроен. А в Цайи нас отпустят только через половину луны. Я бы продержался. Я бы… я бы перешел на инедию!.. Мадам Юй отпускает его запястье и смотрит очень недовольно. Одна из служанок отвешивает Вэй Усяню подзатыльник. — Айя! — выдает он. — Да за что?! — Собирайся, — говорит мадам Юй. — Мы сегодня посетим Цайи. А-Чэн идет с нами. Полетишь на мече с Цзиньчжу. Ну? Чего ждешь? Возьми, что нужно. Сейчас!.. Вэй Усянь подскакивает и исчезает почти. Мадам Юй остается сидеть, тяжело глядя перед собой, потом трет точку между бровей и говорит: — Ужасный ребенок. Совсем не умеет заботиться о себе. Лань Цижэнь вдруг понимает: — Вэй Усянь не ел десять дней?.. — Да, — просто отвечает мадам Юй и смотрит на него мрачно. — Нет, что-то его тело смогло принять, но большая часть просто… ушла в помои. Лань Цижэнь таращится на нее, потому что… потому что… — Мальчишка жил на улице годами, — смотрит куда-то поверх левого плеча Лань Цижэня мадам Юй. — Он привык есть отбросы. Падаль. Тухлятину. Он привык есть всё. Но его… его рот теперь воспринимает на вкус всю еду как что-то тухлое и мерзкое. Он может заставить себя съесть это, но тело его отвергнет почти всё. Лань Цижэнь тупо таращится перед собой, но уточняет: — Специи?.. — Глушат привкус тухлятины, — кивает мадам Юй. — И он может есть свою еду. — А… — растерянно выдыхает Лань Цижэнь. — А как же… суп. Суп с корнями лотоса и свиными ребрышками?.. Он же… он не острый. В нем мало специй. — Суп, — морщится мадам Юй. — Суп — это символ. Это что-то хорошее и теплое. И разум, и тело Вэй Усяня не отвергают то добро, что было ему даровано. Я заберу его в Цайи сейчас. Мы купим специй побольше. — Цзян Ваньиня вы тоже забираете, — напоминает рассеянно Лань Цижэнь. — Конечно, — кивает мадам Юй. — Он — мой сын. И мне придется дать ему наставления о том, как следить за Вэй Усянем. Последнее, чего я хочу, чтобы в Облачных Глубинах считали, будто я морю адептов голодом. Она молчит и смотрит в глаза Лань Цижэня убийственно. Он молчит. Сейчас, когда Лань Цижэнь видел, что эта женщина осознает нужды Вэй Усяня и заботится о нем, пусть и в своей странной манере, довольно сложно озвучить свои подозрения. Вместо этого он говорит: — Я приношу извинения. Мадам Юй качает головой и вздыхает: — Я принимаю их. А сейчас я прощаюсь с вами. Она поднимается изящно и выходит из покоев Лань Цижэня. На улице уже ждут ее Вэй Усянь, который, несмотря на десятидневную голодовку, почти прыгает от восторга, и чуть сердитый Цзян Ваньинь. Лань Цижэнь идет следом и смотрит, как покидают они Облачные Глубины. Рядом с ним становится Ванцзи. — Дядя, — говорит он. — Наказание Вэй Ина?.. — Он сегодня освобожден, — вздыхает Лань Цижэнь. — Как оказалось, у него есть некоторые… особые нужды. Ты можешь проследить, чтобы эти нужды выполнялись?.. — Конечно, дядя, — кивает Ванцзи. — Что нужно Вэй Ину?.. — Специи, — вздыхает Лань Цижэнь. — Этому мальчику нужны специи, чтобы есть. Потому что его ключицы точно не должны быть такими!.. Ванцзи внезапно говорит: — У Вэй Ина нормальные ключицы. — Он молчит миг и добавляет: — Красивые. Лань Цижэнь смотрит на племянника, а потом припечатывает: — Острые!.. Они слишком острые!.. Потому что он слишком тощий и ничего не ест!.. Он должен есть, Ванцзи, чтобы жить. Если он не будет есть, он будет мертв. Во взгляде Ванцзи мелькает паника. — Я прослежу, чтобы Вэй Ин ел!.. — клянется он. Лань Цижэнь вздыхает. Что же. Что же. Что же. Вэй Усянь — ужасный выбор, даже если в этом вопросе у любого из Ланей особого выбора и нет. Но он хотя бы силен и умен. Осталось придумать, как направить всё это в нужное русло, чтобы однажды Вэй Усянь не приехал на ослике в Облачные Глубины и не украл Ванцзи, как сделала Цансэ-санжэнь со своим мужем. И надо проследить, чтобы он ел. Потому что как он украдет Ванцзи, если он не будет есть?.. Лань Цижэнь отгоняет глупые мысли и идет проверять, что же еще случилось в Облачных Глубинах без него. А за вечерней трапезой он видит Вэй Усяня перед миской красного от специй риса. Мальчик ест. Уже неплохо.