Рассветы бывают холодные

- Чтобы вся документация была готова к завтрашнему дню, понял меня? РСФСР молча кивнул на приказ отца, даже не став ему перечить. Последнее время СССР был очень зол, что приводило к срывам на детей. Россию он загружал бумажной работой, что было даже самым минимальным наказанием из всех, что он, когда-либо использовал. Если конечно, не вспоминая попытки спаивания младшего русского и расстрела перед остальной семьёй. Сейчас отец был... Немного мягок. Война явно повлияла на него. Может поэтому его способы наказания были "мягкими"? Не успев выйти из кабинета отца, молодой русский уже успел столкнуться с Литвой. Почти самой старшей из пяти республик, что присоединились к их семье до войны. - Deuce! Žiūrėk, kur eini, Moskalai! - прорычала ЛитовскаяССР. - Тоже научилась таким словечкам от УССР? - также прорычал русский в ответ. Трясущимися руками он стал поднимать папки с документами, что выронил после удара с сестрой. Он старался не слушать ругательства сестры, но младшая резко встала ногой на папку. Так она и привлекла к себе его внимание. - Меня тошнит от вашей семейки. Вот только уйти от вас, к сожалению, не могу... Россия лишь фыркнул. Эту песенку он слышит уже не первый год. Злобно смотря в глаза сестры, он прорычал: - Может, подымишь ногу. Это отцовские документы! Но та лишь ехидно улыбнулась. Литва с рождения была бунтаркой, всегда шла наперекор желаниям приёмного отца. - Плевать. Пусть знает, как я к нему отношусь. Ещё несколько секунд они смотрели друг на друга, пытаясь пронзить взглядом. Уже полностью взбешенный русский выпрямился во весь рост, грозно смотря на сестру. Он был на несколько метров выше Литвы. Хотя самой маленькой по росту из них все считали Молдову. Но казалось, Литва все равно смотрит на русского свысока, что не могло не бесить. Однако РСФСР умел быстро ставить малявку на место. - Может тогда, лучше ему это скажешь, а не мне. Мне как - бы плевать на тебя с высокой колокольни. - от раздражённо цокнул - Уж если ты такая настырная, то скажи это ему в лицо. В ответ республика лишь фыркнула и направилась в сторону жилых комнат. Основательно пнув со всей силой папки отца. Младший русский лишь с болью смотрел на удаляющуюся фигуру сестры. Ему было жаль... Он чувствовал вину за действия отца. Из-за него Литва, Латвия и Эстония потеряли родителей. Из-за него все они страдали. И это лишь сильнее давило на самого русского. Ведь они считали его единственным родным сыном СССР, что конечно было ошибочно. Он старался им помочь, вот только после войны все они будто переменились. Стали, более чуждыми... Стали ещё сильнее ненавидеть его и отца. Хотя сам Россия пытался им помочь. Он старался всеми силами вернуть им мирное небо, ещё до ужасной войны. Но, к сожалению, война оставила ужасную рану на их семье. Стараясь сильно не загружать голову плохими мыслями, он направился в сторону своей комнаты. Сейчас ему нужно было справиться с бумагами отца и мысли о семье - это единственное, что ему нужно сейчас избегать. Просидел он за бумагами до рассвета. Глаза уже слипались от недосыпа, а строчки текста плясали перед глазами. В тишине его комнаты прозвучал уставший стон. РСФСР схватился за лицо, стараясь придти в себя. Под глазами были огромные синяки, и сами глаза жутко болели. Он протирал глаза руками, чтобы хоть как-то придти себя. Он устал... Он чертовски устал! Черт... А ещё пять папок осталось! В попытках хоть как-то разгрузится от множественной информации и недостатка сна. Он решил взглянуть на улицу. Тогда то он в окне и увидел её. Маленькая фигура стоявшая под окном. Одетая в шубу, которая была просто накинута на голые плечи. И платье, что развивалась на морозом ветру. А босые ножки были полностью погружены в снег. По красно - зелёным волосам и зелёной шапке ушанке, он наконец-то понял что эта за фигура. Тогда РСФСР застыл на месте и будто вокруг него весь мир остановился. Осознал он себя лишь, когда уже приближался к выходу из дома. Дверь наружу даже не была закрыта. - Бела! - с криком выбежал на улицу русский. На нем была лишь майка и штаны, но это его никак не волновало. Он уже привык к холоду, но насчёт младшей сестры он был неуверен. К его облегчение и одновременно разочарованию, БССР даже не сдвинулась с места. Он чуть не сбил её с ног. Судорожно пытаясь согреть младшую сестру шубой. - Привет, Рос...- прохрипела девочка, укутываясь в объятья брата. - Ты чего вышла на улицу таким ранним утром! Холодно же! А... А ты ещё и после операции! - возмущённо орал русский, стараясь согреть младшую. Но та даже не обращала на него внимания. Она лишь смотрела в небо. - Сегодня очень красивый рассвет. - с благоговением сказала девочка. - Я так давно не видела их. Столько цветов... И мороз делает рассвет только прекраснее. Россия уже перестал пытаться образумить младшую. Он лишь с непонимание смотрел на неё. Сестра будто впала в транс, даже не замечая присутствие брата. - Надо идти домой, Бела. - серьёзным тоном приказал русский. - Дом... Нету у меня уже дома. Вся земля в бомбах. - прошептала она. Россия с тревогой посмотрел на личико сестрёнки. Её волосы были неряшливо заплетены в хвост, а на ресничках и передних прядях был виден иней. Она замёрзала на глазах. Как Морозка из сказки, что он часто читал младшим Республика перед сном. - Бела, пошли. Ты уже дома. Тебе надо согреться, замерзнешь совсем. - Минск говорит, что папа не сможет нас восстановить. И после войны от нас останется лишь поле... Поле. Минное поле. После этих слов русский решил прибегнуть к тактике силы. Он перестал тянуть сестры за руку, а просто поднял её на руки. К слову младшая республика даже не старалась выбраться с объятий брата, а ещё больше к нему прижималась. - Пошли... Надо греться. Сейчас БССР, вся укутанная в четыре одеяла, лежала на кроватке брата. Её пустой взор был направлен в потолок. Девочка никак не реагировала на слова брата, как и на его действия. Ей было даже плевать на то, что он её переодел. Она будто сейчас была совсем не здесь, будто далеко... РСФСР сделал ей чай с лимоном, чтобы согреться, но она даже не притронулась к нему. Брат же сидел за столом, нервно перебирая бумаги. Он не мог сконцентрироваться! Всё чаще и чаще посматривая на сестру. Но та даже не реагировала. Он боялся за неё... Отец старался не отвечать на его вопросы, что случилось с БССР во время оккупации. Ясно что... Что ничего хорошего. Но его пугало её состояние. Она будто умерла на глазах. С каждым днем он замечал её апатию, как она вскрикивает от удара стула об пол. Как она без эмоционально реагирует на ругань отца. И самое ужасное, что русский никак не мог ей помочь. Да, сестра лежала в палате для душевно больных, где её должны были вылечить. Она пила лекарства... Но всё было без толку. У РСФСР пускались руки, смотря на состояние сестры. Что же она... Пережила... Уже чуть не отключаясь от недостатка сна, он наконец-то услышал долгожданные слова сестры. Вот только... Они были... Не теми, что он хотел услышать. - Папа не спасёт нас... Он прав... Она прошептала это так тихо и так больно. Россия резко встал с места и побежал к сестре. - Бела! Как ты?!- взволновано воскликнул русский. - Рейх прав... Я не кому не нужна... Жалко... Жалко, что я не могу умереть.- продолжала говорить шепотом девочка. Русский упал на коле, когда приблизился к кроватке. Трясущимися руками он дотронулся до лица сестрицы. Она, похоже, говорила в полу бреду. - Я здесь сестрёнка! Не волнуйся я рядом! Ты только не волнуйся! - тараторил русский, доставая градусник из подмышки сестры. - Так больно... Больно...- шептала она. РСФСР чуть к праотцам не отправился, когда увидел что показ градусник. У БССР была температура 42,1. - Больно видеть их смерти.- продолжала шептать кроха. Но русский её даже не слушал. Быстро встав с места, он пулей рванул к столу, где хранились медикаменты. Благо он быстро нашёл лекарство. Благодаря Ленинграду работающему на скорой, у Роса сохранилось немного "тройчатки". К сожалению, для всей семье, отец был приверженец суровой закалки. И поэтому все лекарства хранил у себя в кабинете. А когда ребёнок заболевал, то всегда запрещал вкалывать лекарства, ведь твой организм должен сам справиться с болезнью! А не каким-то лекарством! Иногда отец противоречит сам себе. На людях заявляя, что его товар самый качественный. А потом в семье запрещал его использовать. Рос, никогда не поймёт железную логику отца. Наконец-то взяв в руки упаковку "тройчатки", так в народе называли жаропонижающее лекарство, в состав которого входили димедрол, анальгин, папаверин. Анальгин помогал заглушить боль. Папаверин расширял сосуды и снимал спазмы. А Димедрол было и как спазмолитическое средство, и анальгетик, обезболит и как противоаллергическое¬. Обычно после таких уколов проходила боль и больной засыпал. Открыв упаковку, он достал ампулу и шприц. Взяв руку сестры, он вколол лекарство ей в организм. Она даже не пискнула. А после того, как лекарство начало действовать, заснула. Оставив Россию нервничать, за её здоровье. Утро началось с радостных лучиков солнца, что плясали на лице сестры и мешали спать. Она мило морщила свой носик, когда лучи оказывались на её лице. И всё же, как бы она не хотела спать, ей пора просыпаться. Когда она открыла глаза, то увидела вокруг себя очень знакомый интерьер. Но... Это была не её комната? Она судорожно стала оглядываться по сторонам, пока не заметила брата, что лежал на полу и опираясь на кровать. Она лишь улыбнулась такому сюрпризу и, сделав потягушки, весело прокричал. - Ммммм! О... Доброе утро РСФСР! - со всей радостью воскликнула девочка, обнимая брата. Тот взвизгнул от такой неожиданности, но тут же успокоился. БССР... Она проснулась и похоже, лекарство сработало. Она была такая весёлая... Его весёлая сестрёнка, БССР вернулась! - Как ты себя чувствуешь?- взволновано спросил русский. - Прекрасно! Я так давно не высыпалась!- девочка прям, светилась от счастья! Но именно это и напрягало её брата. Он понимал, что за маской веселья БССР, скрывала свою боль. Все просто... Игнорировали её состояние. Даже сам Россия. - Ты... Ты вышла на мороз. Ноги и руки чувствуешь?- он легонько притронулся к её руке. Было заметно, что этот вопрос её встревожил. Неужели она ничего не помнила? - К.. Конечно, а что?! Ты так волнуешься... Я же не умерла. Ох, как же эти слова было больно слышать. Ведь он прекрасно помнил, какой она вернулась после войны. На ней и живого места не осталось. Кости сломаны, ребра, руки, ноги, где-то отсутствовала кожа, огромный ожог на спине... Вырванные ногти. И всё это она пережила. Даже самому Росу не удалось этого повидать. Хотя он и был в плену в Рейха. Но его спасли довольно быстро. А младшая провела так последние пять лет. Нервно выдохнув, он с улыбкой погладил сестру по голове. - Может, ты хочешь кушать? Она мило улыбнулась и быстро утвердительно замотала головой. - ДА! Только... Не драники. Пожалуйста. - Окей, давай жареную картошку! - с усмешкой сказал русский, смотря на поступающие эмоции сестры. ОХ, как же ей не нравится этот стереотип. Всё белорусы любят картошку и не могут жить без неё! Это её часто бесило . И РСФСР это отлично понимал. Его также бесил стереотип, что все русские - это пьяницы и алкаши. Любящие водку. Но было так забавно смотреть на эмоции младшей, пытающейся забить тебя подушкой. День прошёл, как обычно. После завтрака всё семейство направилось разгребать снег, что навалило за ночь. Снега было столько много! Что младшие республики не удержались и слепили снеговика. Старшие также не отставали. России нравились такие дни. Когда вся семья в сборе и дружно проводит время вместе. Неважно, были ли это простые вечерние посиделки или же работа. Вот только его всегда беспокоил пристальный взгляд отца. Сейчас отец семейства разгребал снег лопатой, пока все остальные детишки лепили снеговика. Он то и дело поглядывал в сторону детей. Грозно смотря на них, его не радовала такая халатность со стороны детей к работе. Но РСФСР решился спрятать семью от взгляда отца и закрыл его взор собой. Пусть детишки запоминают не только суровые рабочие дни, но и дни радости. Когда они по настоящему были детьми. Пиздились палками, гоняли на речку, или как сейчас... Играли в снежки. Послышалось недовольное ворчание отца, но он не стал ничего говорить. Россия не мог вспомнить, когда у них с отцом были хорошие отношения. Всё время между ними была натянутая нить, что вот-вот порвется. - БССР! Подойди сюда! - с раздражением в голосе выкрикнул отец. Россия сразу посмотрел на сестру, что сейчас готова была кинуть огромный снежный шар в Казахстана. Эта нелепая картина была такой забавной. Маленькая Республика держит в руках шар, что больше в несколько раз её саму. А на земле лежит брат, что по высоте был почти с ростом Роса. Девушка разочаровано выдохнула, но всё же направилась к отцу. На последок, швырнув шар в младшего брата. Выбив из того остаток воздуха. И хоть какую-то надежду на избежание прямого попадания. Когда Республика пробежала около брата, он тихо шептал ей. - Будь осторожна. Бела лишь кивнула, продолжив идти к отцу. Рос, не знал, о чем они разговаривали. Но его смущал взгляд отца. Он был таким... Тёплым? Он как-то нелепо дотрагивался до дочери, задерживал на ней свои руки и взгляд. Россия списал бы это всё на отцовскую любовь, но он прекрасно знал, какой СССР отец. И ещё его смущал небольшой румянец, что красовался и без того красном лице отца. Это было странно... Очень странно. - Что он хотел от тебя? - прорычал русский, смотря в сторону отца. - Всё хорошо Рос. - радостно прощебетала сестра и направилась к младшим. Больше она ничего не сказала. Вечером они все сидели в гостиной. Все 16 республик занимались своими делами. Кто-то рисовал, кто-то играл в шахматы или нарды и ещё с чем-то. А кто-то читал книги. Глава же семейства отправился на работу, оставив младших на плечи старших детей. Но Россия лишь радовался этому. Ведь сейчас они были в безопасности. Казахстан и Узбекистан следили за более младшими Республиками, пока старшие решили сходить в магазин за продуктами. Правда у них возникла проблема, за ними увязалась Карело. Младшая сестра, что была приёмной дочерью СССР и Финляндии. Негласной конечно. - Украина, может, останешься с ними? - предложила идею Беларусь, смотря на сестру. Та лишь кивнула, смотря на Карелию, что вцепилась в РСФСР. - Карелия, отпусти. Нам с БССР нужно в магазин! На него посмотрели такие напуганные глаза, что его сердце чуть не упало в пятки. Они будто говорили "Не оставляй меня с ними!" Он не знал, как на это реагировать. Идти с маленьким ребёнком в магазин , что может запросто потеряется по пути. - Нет, Карелио. Останься со стольными. - сказал русский спокойным голосом. Сестра резко оттолкнулась от брата и побежала к младшей сестре. БССР с удивлением смотрела на маленький комочек, что держался за её талию. - БССР! МОЖНО С ВАМИ! - в надежде на благосклонность сестры, умоляла Карелио. Беларуская то смотрела на Украину, то на Россию. - Карело, мы вернёмся. Поиграй с остальными детьми. - мягко ответила Беларусь, но это никак не помогло. Девочка ещё больше стала уговаривать БССР. И Украина уже была готова взять малявку за шкирку. Но Карелия вцепилась в Беларусь, как в спасательный круг. И тогда сестра наконец-то приняла решение. - Рос, готовь санки. Поедем в магазин. - криво улыбалась Беларусь. - Это плохая идея, Бела. - буркнул русский. Они оба тянули санки по направлению к магазину. Карелио укутанная в несколько шуб сидела на санях. Она прямо сияла от счастья, будучи верхом на санках ! Хотя, что РСФСР, что БССР, несильно рады были её компании. Магазин находился далеко от их дома. Но они знали короткие пути к нему. Ещё вдобавок им мешала проклятая бушующая метель! Наконец-то, спустя приличное время, они прибыли в местный магазин. Все, троя, выгладили, как снеговики. - Погодка сегодня не летная? - послышался ласковый голос мужчины, пока детишки старались стрясти с себя снег. Быстрее всех со снегом справился Россия. И наконец-то он увидел мужчину, что с ними разговаривал. Это был город Владивосток. Вдали он увидел ещё два города за прилавком, он признал в них Пермь и Чердынь. - Это точно! - усмехнувшись, сказал русский. Пока Россия разговаривал со своим городом, Беларусь поставила санки у двери и направилась с Карелией к полкам с едой, предварительно взяв корзинку. - Что ты хочешь, Карело? - спросила республика, смотря на конфеты. Но ответа не последовало. Это сильно напугал молодую республику. И наконец-то она поняла, что младшей сестры не было рядом. Она в панике стала искать сестру, благо магазин маленький. Россия продолжал разговаривать с городами, даже не замечая паники сестры. Наконец-то белоруска нашла младшую ралом со шкафом с кухонными приборами. - Карелио, не пугай меня так! Что ты тут увидела - Её сердце чуть не упало в пятки, когда она увидела младшую сестру. Она стояла с окровавленным ножом. И её глотка вместе с запястьем были все в крови. Её крови... - Почему... БССР с ужасом смотрела на заплаканное лицо младшей сестры. - Почему я не могу умереть, Бела? - со слезами на глазах прохрипела девочка. - Я так... Я так не хочу жить. И тут белоруска резко переменилась в лице. От страха, что был в её глазах, не осталось и следа. Её глаза будто потемнели. Она спокойно подошла к младшей Республики, у которой всё ещё был нож в руке. - Бела, почему - Её слова оборвались сильным ударом в лицо с ноги. В ту же секунду она упала на пол, ранняя вместе и нож. Девочка в шоке смотрела на старшую сестру, держась за место удара. - Ты должна быть благодарна, что вообще осталась жива! ОТЕЦ СТОЛЬКО СДЕЛАЛ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬ ТЕБЕ МИРОНОЕ НЕБО НАД ГОЛОВОЙ, А ТЫ ТО И ДЕЛАЕШЬ, ЧТО ПЫТАЕШЬСЯ ПОКОНЧИТЬ СОБОЙ! Карело снова начала плакать, но в этот раз Беларусь даже не стала дожидаться. Она резко схватила её за лицо и притянув к себе. Будучи в притык к лицу сестры, девочка наконец-то увидела её глаза. И в них не была никакого сочувствия к ней, лишь пустоту, что смешивалась с гневом. - Ты так хочешь, потрать ту жизнь, что он тебе сохранил? - прорычала она, смотря в глаза напротив. Карелио даже перестала дышать от страха. Она в первые видит Беларусь такой холодной и безжалостной! В тот момент её будто подменили! - Я не позволю тебе это сделать, Карело. И снова удар. Теперь уже рукой. Маленькое тело лежало на белом полу, рыдая от боли, что нанесли ей действия сестры. Она не понимала за что ей всё это?! Почему к ней так относится сестра, что сама пережила оккупацию?! Она даже не смотрела БССР, что возвышалась над девочкой, с окровавленым ножом в руке. Так их и нашли РСФСР и работники магазина. Он стоял около кабинета отца, куда недавно зашла БССР. Россия в панике прокручивал момент в магазине. Как он с ужасом и яростью накинулся на БССР, когда увидел Карело. Как его оттягивали города от сестры, что была в шоке от поступка брата, как они звонили СССР. И как их отец забрал всех троих домой. Пока они ехали, раны Карелии зажили и ей оставалось лишь вымыться. А теперь, когда они все дома и Карелио видит десятый сон. Он стоит и ждёт БССР. Он боялся за неё... Ведь в кабинете отца было очень тихо, очень... СССР даже не ругал её. Он просто молча смотрел на БССР и всё. Она прекрасно знала, что тот смотрит её воспоминания. Что свидетельствовала некая тяжесть в разуме и сонливость. Таковы были силы Союзов. Способность видеть воспоминания республик, что входили в их состав. И это её осень бесило. В любой момент к тебе в голову может заглянуть отец. Но ей лишь оставалось покорно ждать вердикта отца. Наконец-то, она сиггоа его дождаться. СССР раздражённо выдохнул. - Ты же прекрасно знаешь её состояние, Бела. Тогда зачем ты так с ней? Она молчала. Ну что ей сказать?! Её состояние почти ничем не отличались от состояния Карелии! Правда Бела пыталась жить дальше, а младшая хотела убить себя. - У тебя ведь тоже были мысли о суециде.- прорычал союз. Она кивнула, даже не смотря на отца. Она и так слышала по его голосу раздражение И ещё больше злить отца она не хотела. - Ты должна ей помочь - с грустью сказал союз, играясь с медицинскими справками на столе. Снова взглянув на дочь, он раздраженно продолжил. - Я не способен вас всех вылечить, мне нужно восстанавливать страну после войны. И последнее, что я хотел бы видеть, это то, что вы ругаетесь и не держитесь вместе. Он продолжал смотреть на неё, ожидая ответа. Но ничего не получив в замен, он решил отпустить её спать. - Иди спать, завтра ещё поговорим. В тот день он снова засиделся за бумагами. Отец будто издевался над ним! Скидывал на него всю работу. И он бы так и продолжил сидеть за сраными бумагами, но его прервал стук в дверь. - Рос, можно с тобой поспать? - прошептал молодой голос девочки. В нем он сразу признал Беларусь. Не минуты, не думая, он согласился. Включив уже моментально погасшую свечку от ветра, он наконец-то увидел лицо сестры. Она плакала. Глаза были красные, ночнушка вся мокрая из-за слез. - Бела, что такое?! Почему ты плачешь? - взволновано спросил парнишка. - Мне... Мне приснился сон. - она шмыгнула, ещё сильнее цепляясь за брата. - К-как Рейх снова вернулся на наши земли, к-как... Как... - Тише, тише, тише... Ты же знаешь, что папа нас защетит. Он врал себе, когда говорил эти слова. Отец не спасёт их. Потому что за примером ходить далеко не нужно было... Нужно было лишь вспомнить начало войны с немцем. Но ради сестры он готов был пойти на вранье. Девочка очень верила в силу отца... Даже через, чур, верила. Возможно, это были последствия концлагеря и травмы, что девочке пришлось пережить. Но главное, что сейчас Россия был рядом с младшей сестрой. Он гладил и успокаивал её, пока та полностью не пришла в себя. - Я рядом. - прошептал русский. - И я всегда буду рядом с тобой, сестрица. Никто больше не причинит тебе боль! И он не врал. Россия с самого детства поклялся защищать семью. А после войны его желание лишь больше усиливалось. Особенно, видя заплаканные глаза сестры. - Тебе надо отдохнуть, пошли. - ласково сказал русский ведя сестру к своей кровати. Накрывшись тёплым одеялом, они прижалась к друг другу. Беларусь, потому что нуждалась в защитника, а Россия, потому что делал кого-то защищать. Так они и заснули в обнимку. На утро РСФСР проснулся уже без сестры. Он в панике стал искать её взглядом по комнате, но не нашёл. Резко вскочив с дивана, он начал мятатся по кабинету, в поисках сестры. И когда прошёл около окна, наконец-то увидел знакомый силуэт. Не капли не мешкаясь, он направился к выходу из кабинета, по пути прихватив пальто. Выйдя на улицу, где всё также стоял снег, он увидел БССР. Что была одета в ту же ночнушку, в которой она пришла. Её ноги, что в прошлом были поломаны, сейчас удерживались специальными протезами. Отец соорудил их ей, как и протез Казахстану. Казалась она даже не чувствовала холод, своими голыми ножками. А может, и правда, не чувствовала? Россия не так часто спрашивал её об этом. Но может же такое быть, верно? Она могла двигаться и ходить на автомате, а боли и холода не чувствовать. Всё эти мысли сразу же отмелись, когда он посмотрел на её голое тело, что накрывала лишь ночнушка. Не зря он все-таки взял шубу. Девочка будто вышла из транса, когда почувствовала тёплые руки брата, на своих плечах. Она резко развернулась к незнакомца, что потревожил её спокойствие. И стала в боевую стойку. После войны она стала обучаться самозащите. В чем уделывала даже Россию. Когда же она наконец-то признала в незнакомце родного брата, то сразу успокоилась. И робко улыбнулась. - Ты тоже пришёл посмотреть на рассвет? - слабо прошептала она, прижимаясь к брату. Россия ничего не ответил. Он лишь крепче обнял свою сестрёнку. Накрывая её тело шубой, чтобы та не замёрзла. Он не бросит её одну, никогда. Больше никогда он не навредит семье, не бросит сестёр и братьев одних, не бросит её одну... Ведь она для него самая любимая сестрица. И с этими мыслями он посмотрел на небо. Оно переливалось разными цветами, от красного, до желто - бардового. Казалось, что небо сейчас горит, а её отблеск от снега, казался таким ярким. - Правда красиво? - усмехнулась девочка. Россия сумел лишь взволновано вздохнуть. Небо и, правда, было потрясающе. Он мог любоваться им вечно! - Может, пойдём домой? А то я не привыкла с кем-то ещё мёрзнуть... - усмехнулась она. Россия мягко улыбнулся. - Если ты так любишь смотреть на рассвет, давай вместе его встречать. Но только... Он поправил её волосы, что зарезали на глаза. И мягко ткнул в носик. - Когда будем тепло одеты. Ты и заболеть так можешь! Девочка рассмеялась от такой заботы брата. Это было очень мило. - Да, думаю, ты прав. После этого дня, они и, правда, продолжили встречать рассвет вместе. И это стало их даже самым лучшим временем суток. Рассвет... Такое прекрасное событие, что приносит новый день, новые заботы, интересные вещи и новую жизнь. Они оба повидал в своей жизни. И каждый рассвет они будто отпускали всё то, что у них было в жизни. Рассвет был всегда прекрасен. Они всегда смотрели на него с тех ужасных камер, где провели часть своего детства. Но сейчас, они встречают рассвет вместе.