Расскажи мне, что тебе нравится

Это всегда начинается одинаково, — прикосновения, слова, поцелуи, — но они никогда не заходят дальше определенного момента.  Не потому что Кевин не хочет. Не потому что Джереми просит его не торопиться, — хотя и это тоже. Просто… Кевин слишком неуверен в себе. И он всегда находит отговорки — почти выдуманные, потому что он очень, очень хочет зайти дальше невинных поцелуев и прикосновений и хотя и бы раздеться перед Джереми полностью, но он слишком сомневается. Потому что травмирующий опыт — не опыт, потому что Кевин еще не знает, как хорошо Джереми умеет убеждать и успокаивать, и потому что Кевин даже не предполагает, что Джереми отдаст всего себя, лишь бы доставить ему удовольствие. И Джереми, кажется, осознаёт это только сегодня. Молча называет себя идиотом за то, что не догадался раньше. Они сидят на кровати в их спальне вечером: Кевин — с ноутбуком на коленях, Джереми — просто положив голову на его плечо, глядя в его экран. Он опускает ладонь на его предплечье, скользит пальцами вверх, до локтя, мягко проводит по выступающей косточке и ведёт выше, замечая, как на руках Кевина выступают мурашки.  — Давай поговорим, — мурлычет Джереми, носом утыкаясь в его шею, и вибрация от голоса растекается теплом по телу. — Обсудим… что-нибудь.  — Например? — Кевин прерывисто вздыхает. Пальцы замирают на тачпаде, чуть подрагивая. Джереми замечает. Каждую мелочь. Каждую деталь. Джереми обожает его пальцы — есть что-то невероятно притягательное в этих длинных фалангах, чуть узловатых, выступающих суставах, в мозолистых подушечках — их прикосновение к коже всегда ощущается приятно и бархатисто.  Возможно, Джереми просто фанатеет от рук Кевина. И от любой части его тела, потому что это — Кевин.  — Только не экси, — Джереми усмехается и носом проводит по шее, вдыхая. И снова — Кевин. Свежая мята, хлопок, ментол. Кожа на шее — самое чувствительное место, и Джереми знает об этом, когда прижимается губами.  Кевин закрывает ноутбук, ставя его на тумбочку рядом с кроватью. Осторожно уворачивается от поцелуев, обнимает Джереми за торс и ложится на его грудь, слушая сердцебиение. Он мог бы пролежать так часами. Джереми оставляет поцелуй на его макушке, пробегает пальцами по спине, запуская их в волосы.  — Кевин, ты такой замечательный, — вдруг выдает он, улыбаясь. — Такой умница. Я очень тобой горжусь, и если тебе хочется слышать об этом чаще, я могу говорить тебе об этом каждый день. У Кевина вспыхивают уши. Он резко поднимает голову, в глазах — смущение и непонимание.  — Какой… повод? — спрашивает наконец хрипло. Джереми не может сдержать смех.   — Мне нравится, как ты реагируешь на подобные слова, Кев, — он улыбается — широко, солнечно. Кевин становится практически бордовым и опускает голову обратно на его грудь. — Самый лучший. Самый красивый. Самый чу… — Джереми! — восклицает Кевин, снова поднимая голову. Тот со смехом тянется вперед, оставляя поцелуй у него на лбу.  — Ты смущаешься, — констатирует он. — Но тебе нравится. Не хочешь поговорить об этом?  — О чём? — Кевин вздыхает и освобождается из объятий Джереми, чтобы сесть. Тот подпирает голову ладонью, глядя на него с обожанием.  — О… Твоих предпочтениях, — ладонь Джереми ложится Кевину на бедро. Пара секунд напряжения — и он расслабляется под его прикосновением. — Имею в виду, мне будет проще найти к тебе подход, если мы поговорим о том, что тебе нравится.  — Ты имеешь в виду, — Кевин сглатывает, краснеет снова, отводит взгляд. — В сексе?  — О, — Джереми не может сдержать широкую улыбку. — Да, хороший. Речь именно о нём.  — Откуда мне знать о своих предпочтениях, — Кевин складывает руки на груди, будто сжимается, пытаясь спрятаться. Джереми садится ровнее, ладонь всё так же поглаживает бедро. — Весь мой сексуальный опыт — Тея и Жан. И… В случае с Жаном всё было интуитивно, а Тея… — его лицо становится мрачным. — Никто из нас этого не хотел. У меня не было времени и смысла думать о том, что мне нравится.  — Хорошо, — Джереми осторожно берет его за руки, заметив, что от волнения Кевин начал водить пальцами по шраму на левом запястье. — Не переживай. Всё хорошо, — он улыбается — так мягко, успокаивающе, по-родному, что Кевину становится тепло. — Хочешь, я начну? Я расскажу о том, что нравится мне.  — Хорошо, — Кевин легко соглашается, но стесняется смотреть ему в глаза. Ещё бы.   — Окей, — Джереми мягко усмехается, — мне нравится… контролировать. Быть сверху. Суть одна.  — Ну, в этом мы сойдемся, — бормочет Кевин, немного помолчав, и Джереми требуется пара секунд на то, чтобы осознать: это было одним из признаний.  —  Отлично, — он широко улыбается, — спасибо, что поделился. Это ведь не так сложно?  — Нет, — на лице Кевина появляется нерешительная улыбка и он наконец смотрит на Джереми.  — Что ещё… Я люблю минет. Неважно, делать самому или когда делают мне, — продолжает Джереми с ухмылкой. — Но, признаться, я довольно хорош в нём, так что, я уверен, довести тебя до оргазма будет для меня особым удовольствием, — добавляет он с придыханием, и Кевин тут же распахивает глаза, часто моргая. Его кадык плавно поднимается и опускается, пока он сглатывает, пытаясь осознать. Ладонь Джереми снова ложится на его бедро, чувствуя напряжение в мышцах.  — Я… — Кевин открывает рот, но тут же смущенно замолкает, облизывая губы. Джереми медленно кивает, подбадривая — не давит, просто показывает, что в любом случае поддержит. — Я был бы не против. Ну, знаешь… Если ты… — Хорошо, — Джереми тихо смеется, а потом чуть тянется вперед, осторожно накрывая губы Кевина своими. Тот нерешительно целует в ответ, а потом приоткрывает губы, отвечая уже активнее. Джереми отстраняется, касаясь его губ языком, и Кевина пробирает приятная дрожь. — Я могу сделать тебе минет. Но сначала ты расскажешь мне о чем-нибудь ещё.  Джереми медленно меняет положение: садится на бедра Кевина, опускает ладони на его талию, забираясь под футболку и проводя пальцами по гладкой коже. Тепло, родной запах — близко, Кевин смотрит на него большими глазами, и от их изумрудного блеска у Джереми сжимается сердце. Кевин, безусловно, — самое ценное, чем он обладает в своей жизни. Его хочется беречь, как ничто и никогда. Джереми берет его ладони в свои и подносит к губам, осторожно целуя пальцы. Смотрит исподлобья, ждёт, не торопит.  — Будет проще, если я дам тебе выбор? — сдается наконец, когда видит, что Кевин начинает переживать из-за затянувшейся тишины. Джереми готов ждать сколько угодно, но Кевин порой слишком сильно себя накручивает. Он быстро кивает в ответ на вопрос. — Отлично. Грубость или нежность? Вопрос звучит очень пространно, но они говорят о чем-то конкретном, и Кевин — о, да, он снова прелестно краснеет.  — Определённо, второе, — говорит он наконец чуть хрипло. Джереми не может сдержать широкую улыбку.  — Согласен. Но иногда я не против грубости, — он подмигивает, чтобы смутить Кевина, двигается чуть вперед на его бедрах и уверенно чувствует под собой его зарождающуюся эрекцию. Довольно ухмыляется. Ничего, они успеют дойти и до этого. — Хорошо. Теперь пара вопросов, на которые я, как мне кажется, знаю ответ, но всё равно уточню. Связывание? Да, нет? — Нет, — уверенно мотает головой Кевин. Джереми согласно кивает: ещё бы. Он и думать не хочет о том, с чем у Кевина теперь может ассоциироваться связывание и ограниченность движений.  — Засосы? Укусы? Может… Не знаю, мне нравятся разные отметки на теле, — нерешительно кивает Джереми, — даже синяки, если мне в этот момент было хорошо. Но что-то подсказывает мне, что это не твоя тема.  — Я не против засосов, — Кевин пожимает плечами. — Лучше не на открытых участках. Правда… Я не люблю боль. Даже если она приятная. Любая боль, — он отводит взгляд. Между бровей проявляется складка, и Джереми тут же опускает большой палец на лоб, разглаживая ее. Снова целует. Осторожно и внимательно, не торопясь, обхватывает ладонями его лицо, будто держит в руках его хрупкое сердце. Отстранившись, прислоняется к его лбу своим и прикрывает глаза.  — Я понял, — бормочет, слабо улыбаясь. — Ещё пара вопросов, и я отстану. Ты умница. Отлично справляешься. — Джереми пытается делать вид, что не замечает, как румянец ползет по скулам Кевина. — Кстати, ты ведь наверняка не станешь отрицать, что похвала совершенно точно тебя возбуждает?  Кевин отстраняется с выдохом, смотрит на него распахнутыми глазами, краснеет. Джереми замирает: это была опасная фраза, и он мог перейти грань. Он снова берет Кевина за руку и ждёт.  Тот наконец кивает.  — Ура, — с облегчением выдыхает Джереми и смеется, а потом склоняется к уху Кевина, обхватывая ладонью за шею. — Я был прав. Умница, — выдыхает почти беззвучно, обжигая кожу, и Кевин прикусывает губу, чтобы сдержать стон. — Кстати, любишь слышать стоны и издавать их, или любишь, когда тихо?  Кевин молчит. Джереми не ожидал, что этот вопрос вызовет проблемы, но — Кевин явно беспокоится. Джереми ловит взгляд его глаз.  — В теории, — наконец говорит он, облизывая губы, — наверное… стоны — это неплохо. Интересно.  — В теории? — переспрашивает Джереми. — Окей, — выдыхает Кевин несколько нервно. — Я обычно… Да, в теории, потому что у меня такого не было. Никогда не было возможности быть… громким. Кевин смущается, но ещё — в его голосе слышна горечь. Джереми опускает ладонь на его щеку, успокаивающе проводит большим пальцем.  — Со мной ты можешь не сдерживать себя. Хорошо? Если тебе хочется стонать, я всегда буду счастлив слышать тебя, — шепчет он, двигаясь ближе. Ещё ближе. — Даже не так… Я хочу тебя слышать.  Кевин не отвечает, прерывисто и горячо выдыхая, а потом первый тянется за поцелуем — более жадным и резким, но по-прежнему чувственным. А после его ладони нерешительно ложатся на талию Джереми, изучая рельеф мышц, и тот понимает, что больше не хочет — не может — тянуть. И чуть сдвигается назад, опуская ладони на пояс домашних штанов Кевина.  — Я могу? — уточняет, получая в ответ нетерпеливый кивок. Штаны оказываются спущены вниз вместе с боксерами, и Джереми замирает, вздыхая: ладно, нужно дышать, до этого момента они ещё не доходили. И Кевин настолько возбужден, что Джереми даже не нужно прилагать дополнительных усилий.  Он устраивается удобнее между ног Кевина, и тот вдруг касается его плеча, глядя с некоторой тревогой.  — Куда… — начинает он нерешительно, сглатывает и продолжает, — где мне лучше держать руки? Чтобы… Чтобы тебе было комфортно?  Джереми готов умереть прямо здесь, в их с Кевином кровати, в его теплых руках, даже не сделав ему минет — готов пойти и на такие жертвы. Просто потому что невыносимо видеть эту заботу вперемешку с беспокойством в его глазах, осознавать, что он так заботится о комфорте Джереми, понимать, что он доверяет Джереми достаточно, чтобы просто спросить. Не стесняясь, не чувствуя себя глупо или неловко, не боясь, что над ним посмеются. Потому что Джереми никогда такого не сделает: может разве что улыбнуться чуть снисходительно, но всегда совершенно искренне ответит на вопрос или выполнит просьбу. Его грудная клетка вот-вот лопнет от переполняющей тело любви к этому мужчине.  — Ты самый лучший, ты знаешь? — говорит Джереми тепло и с едва заметной хрипотцой: такое отношение — определённо его слабость, и он чувствует, как приятно тянет внутри. Ох, Кевин. — Спасибо, что спросил. Серьезно. И спасибо за доверие.  Кевин смущается. Качает головой, выдает смешок и по-прежнему ждёт ответа.  — На самом деле, мне без разницы. Я знаю, что ты не сделаешь мне неприятно, поэтому можешь запустить пальцы в волосы, держать за шею сзади или что-нибудь такое, — отвечает Джереми, коротко улыбаясь, и Кевин кивает. — Если вдруг что-то будет не так, просто останови меня, ладно? Или скажи. Только не молчи.  — Хорошо, — слетает с губ Кевина хрипло и нетерпеливо, и Джереми тоже больше не может тянуть: склоняется к его члену и проводит языком по головке, слизывая уже давно выступившие капли предэякулята. Кевин под ним едва заметно вздрагивает. Подняв на него взгляд, Джереми видит, что тот смотрит чуть удивлённо и широко распахнутыми глазами. С большим трудом он подавляет усмешку и обхватывает губами головку, задерживаясь в таком положении, пока во рту накапливается слюна. Его пальцы ложатся на основание члена Кевина, и тот снова вздрагивает как от удара током — а ведь это у Джереми ещё теплые пальцы, никакого контраста температур. Он двигает ладонью на пробу, и Кевин прерывисто вздыхает. Джереми вдруг убирает руку, поднимая взгляд. — Я по-прежнему хочу тебя слышать, — говорит быстро, и Кевин, кусая губу, кивает в ответ. Ему стоит огромных усилий принять этот факт и позволить себе быть громче. Никогда — никогда у него не было такой возможности, и он всегда ограничивался прерывистыми вздохами и приглушенными стонами в подушку. Но ради Джереми… Ради Джереми он постарается отпустить себя и дать себе эту свободу.  Губы Джереми невесомо касаются бёдер поцелуями, переходят на внутреннюю сторону, чувствительную кожу обжигает дыханием, а после он задерживается на одном участке чуть дольше, втягивая воздух сквозь зубы и оставляя неяркий след. Кевин издает едва слышный стон.  Ладонь Джереми снова опускается на его член, и он проводит несколько раз, уже быстрее, чтобы наконец помочь Кевину выпустить из рук нити контроля, которые он вечно сжимает в кулак до побелевшей кожи на костяшках. Ему хочется, чтобы Кевин просто отдохнул этим вечером, и он готов сделать всё, но от этого не будет толку, если Кевин сам этого не поймёт. Но Кевин, кажется, понимает.  — Джер, — имя срывается с его губ на выдохе, вперемешку со стоном, он тянет гласную так, что у Нокса перехватывает дыхание, и он ускоряет движения рукой, а потом снова берет его член в рот, опуская голову. Ладонь Кевина ложится на его затылок в ту же секунду, словно он только этого и ждал, он бережно вплетает пальцы в волосы и тихо хнычет, пока Джереми старается взять глубже. Сжимает пальцы в волосах, вызывая стон у Джереми, — и вибрация в горле вырывает из Кевина какой-то нечленораздельный звук удовольствия. Джереми кладет ладонь на его бедро. Для Кевина каждое прикосновение — что удар тока. Ловит взгляд его глаз, смотрит из-под бровей, и Кевин от удовольствия закатывает глаза, сжимая плед на кровати свободной ладонью.  Джереми замирает с членом во рту. Двигается вперед, сглатывает, расслабляет горло, принимает его практически полностью, и Кевин машинально — повинуясь инстинктам и жажде, — толкается бедрами вперед. В то же мгновение стоны прекращаются, рука в волосах расслабляется, и Кевин смотрит на Джереми уже не с благоговением, а — с тревогой.  — Извини. Извини, я не хотел, я… — Кев, — голос звучит сипло, и Кевин не может сдержать стон от этого обращения, но тут же накрывает свои губы ладонью. Джереми терпеливо и спокойно убирает ладонь от его лица, целует пальцы, смотрит — преданно-искренне. — Всё в порядке. Абсолютно. Это… Я бы предупредил тебя, если бы мне такое было неприятно, хорошо? Ты можешь расслабиться, — медленно произносит он, выпуская его ладонь из пальцев и возвращаясь к подрагивающему члену. — Не нужно следить за каждым своим действием. Доверься мне.  — Я не хочу сделать тебе… — Кевин, пожалуйста, — мягко просит Джереми. — С любимым человеком даже грубый минет для меня — лучшая вещь на планете. С тобой нет ни капли грубости. Только невинные попытки в неё, — он смущенно улыбается. — И это тоже замечательно. Ладно? Ты можешь так делать. Можешь сжимать мои волосы. Стонать моё имя. Кончить мне в рот или на лицо. Кевин, я… — Я понял, — Кевин перебивает, отводит взгляд, лишь сильнее краснея от смущения с каждой секундой, и Джереми находит это просто очаровательным. Он посылает Кевину короткую улыбку и снова обхватывает его член губами.  Кажется, на этот раз ему всё-таки удается.  Потому что Кевин с каждой минутой, пока выстраивается его возбуждение, начинает чувствовать себя всё более свободно, и его пальцы беспорядочно касаются затылка и шеи Джереми, вдохи на его губах мешаются со стонами, заставляя Джереми втягивать воздух носом и сдерживать собственные стоны, потому что тогда никакого дыхания не хватит, — и он ускоряет темп, помогает себе пальцами, слышит, как Кевин просто рассыпается в его руках, не в состоянии членораздельно выговорить ни слова.  — О, Господи, Джер, я… Подожди, я сейчас… — вдруг бормочет он, повышая голос, и Джереми бы остановился — вообще-то, контроль оргазма это вещь интересная, и Джереми совсем не против опробовать ее на Кевине, — но не в этот раз. Не во время их первого минета, не когда Кевин и без того слишком долго был напряжен, не когда есть вероятность того, что ему так и не удастся кончить, если он сейчас упустит из виду эту волну цунами.  И Джереми берет так глубоко, как может, издавая хриплый стон, посылая вибрацию по всему телу, и Кевин впервые стонет громко — по-настоящему, не сдерживая себя, перескакивая на фальцет. Пальцами сжимает плед, кожа на костяшках белеет, выгибается в спине, пока тело сотрясается, а Джереми, выдержав резкий толчок бедрами, принимает горячую солоноватую жидкость. Он был готов, но на глазах все равно выступают слёзы, и он быстро стирает их большим пальцем, пока Кевин приходит в себя. Когда он наконец немного успокаивается, Джереми медленно выпускает изо рта его член, сглатывает, кладет подбородок Кевину на бедро. Кевин приоткрывает глаза. Его грудная клетка тяжело вздымается, но состояние расслабленности на лице и это спокойствие, которого Джереми и добивался, — лучшая награда.  — Иди сюда, — бормочет он едва слышно, опуская ладонь на затылок Джереми, и тот с удовольствием поднимается выше, нетерпеливо целуя в ответ. — Спасибо.  — За что? — Джереми хрипло смеется. Кевин даже не сразу находится с ответом — возбуждение уже отступило, но этот чертов голос наверняка способен вызвать его снова.  — Это было… хорошо, — Кевин поводит плечом.  — Я рад, — Джереми широко улыбается, целует его в уголок губ. — Между прочим, это я должен говорить тебе спасибо.  Кевин вспоминает — то, как начался их сегодняшний вечер и как они вообще пришли к этому минету. Чуть краснеет, кивает, и Джереми носом утыкается в изгиб его шеи. Делает вдох. Как же он любит и как же он счастлив, что спустя столько лет имеет возможность не просто восхищаться Кевином Дэем на расстоянии, а быть с ним, получать его любовь в ответ и помогать ему исцелиться.