Умеет проигрывать

Руки Минхо — маленькая слабость Чонина. Маленькая в прямом смысле: ладони самого Чонина куда больше по размеру. Но все дело в том, что его парень умеет этими руками вытворять. Во-первых, он просто замечательно готовит, и Чонин порой шутит, что встречается с Минхо только из-за его еды. Ну правда, это очень вкусно. К тому же Чонин любит, когда о нем заботятся ненавязчиво, и его бойфренд-хен отлично это делает, радуя кулинарными изысками без повода. Еще Минхо этими руками часто касается Чонина. Нежно ли дотрагивается до волос, невинно ли гладит плечи или агрессивно хватает за задницу — неважно, Чонин все равно продолжает строить из себя недотрогу. Возможно, их игра в цундэрэ и зашла слишком далеко, но никто пока что не готов сдать свои позиции. Вот только... Строить из себя недотрогу не получается, когда касания Минхо приближаются к приоткрытым губам. Его руки — слабость Чонина, и, самое страшное, Ли Минхо знает об этом. Во время готовки, когда на кухне крутятся еще и Феликс с Сынмином, Минхо обмакивает два пальца в соус и тянет к лицу Чонина. Тот, не задумываясь, подчиняется — потому что привык, привык следовать тому плану, что наметил старший — и давит стон. Это невозможное испытание для его выдержки. — Что, так вкусно? – издевается Минхо, выглядя чрезвычайно удовлетворенным. Он как довольный кот, движется мягко, будто случайно закрывая Чонина, неумолимо краснеющего под его взглядом, от других. Чонину остается только кивнуть и похвалить соус. Да, он застонал из-за вкуса, точно. Вовсе не из-за возбуждения, вызванного тем, что Минхо пользуется его слабостью, ставя в неловкое положение, когда рядом другие мемберы. Есть со стояком неприятно: когда Чонин сидит, шов джинсов сильнее давит на пах, а ерзанье не помогает, вместо этого лишь сильнее распаляя. Но менее вкусной еда из-за всех этих неудобств не становится. К тому же Чонину нравится, когда Минхо смотрит на него со столь плотоядной ухмылкой. Чуть осложняет ситуацию то, что они почти всегда на публике. Но даже когда они не выступают, рядом крутятся другие участники, а стафф оставляет их только в общежитии. Но Минхо не смущает ничего. Ли Минхо и смущение в принципе вещи почти несовместимые, Чонин это давно уяснил, (хотя и успел уже выработать стратегии, которыми можно добиться смущения любимого хена). И когда Минхо мило улыбается и подсовывает макнэ мармеладных мишек на пальцах во время съемок Толкера, это выглядит как простая забота о младшеньком, не более. Вот только то, что для Чонина это самая настоящая сладостная пытка, знают лишь двое. Чонин кладет на колени подушку и старается думать о чем угодно, кроме пальцев Минхо у себя во рту. Возможно, его лицо слишком красное, так что момент так и не попадает в финальных монтаж. Или, возможно, он слишком очевиден. Итак, у Чонина оральная фиксация и парень, который любит дразниться.

***

И, конечно же, Чонин тоже умеет дразниться. Он вообще мало в чем уступает своему парню, да и Минхо было бы неинтересно, если бы его соперник не был бы достойным, ведь игра, в которой ты заранее занешь исход — бессмысленна. Еще очень важно, чтобы все ее участники знали правила и получали удовольствие. И Чонин откровенно наслаждается тем, что изводит Минхо. Он двигает тазом медленно, тягуче. С оттяжкой вращает бедрами, заставляя Минхо под собой загнанно дышать. — Блять, — ругается Ли, и Чонин фыркает, внутренне наслаждаясь тем, что распалил своего парня до такой степени, что тот начал ругаться. Обычно Минхо немногословен во время секса, за исключением тех ситуаций, когда мурлычет Чонину на ухо всякие пошлости. Звуки наслаждения, удовольствия, показывающие, что кто-то потерял контроль, Ли обычно сдерживал. Душил внутри себя, прятал в закушенной подушке, когда Чонин в него ритмично вбивался или растягивал своими длинными красивыми пальцами. Скрывал любые звуки, когда вгрызался в холку Яна или его плечо — Минхо привык держать себя в руках во время физических нагрузок. И он делал это почти всегда: его движения были четкими, отточенными, а мышцы постоянно напряжены. Он был чертовски хорош, почти как на сцене. Наверное, потому секс с Минхо и напоминал Чонину танец. — Устал? — ехидно спрашивает Чонин, ненадолго замирая, совсем останавливая движения бедрами. По правде говоря, руки, расположившиеся по обе стороны от головы Минхо, чертовски затекли, поясница болела, а ноги, на которых почти полностью держался его вес, готовы были раздвинуться еще сильнее. Но несмотря на все это, вместо того, чтобы позволить поменять их местами, Чонин продолжал изводить Минхо. Не зря же он провел столько времени в зале в последнее время — его выносливость действительно улучшилась. — Инни, двигайся, — требует Минхо, пытаясь качнуть бердрами и потянуть Чонина на себя, чтобы толкнуться в него. Но тот не поддался, хотя это и стоило усилий его натруженным ногам. — Хм, — голос звучал задумчиво. — Даже не знаю... Минхо снова пытается качнуть тазом, но Чонин отодвигается, не давая это сделать. Они встречаются глазами — и схлестываются в безмолвной битве. Спустя несколько чертовски напряженных мгновений губы Минхо расползаются в усмешке и он просит: — Пожалуйста? — Так-то лучше, — соглашается Чонин, довольный собой. Но вместо того, чтобы наконец сжалиться над своим парнем, он лишь двинул пару раз тазом, подтянулся, поменяв положение так, чтобы член Минхо давил на простату, и провел рукой по своему собственному возбуждению. Откинув голову назад, он выдохнул весь воздух из легких. — Да, так действительно лучше. Он застонал: движения руки на члене вместе с постоянным давлением внутри, очень быстро были способны привести к разрядке. И Чонин планировал именно так и закончить сегодняшюю ночь — совершенно бессовестно используя своего парня. Минхо это заслужил, слишком долго он изводил Чонина на публике. — Инни, — снова позвал Минхо, — хватит, а... Я хочу тебя... — О, я тоже хочу тебя, хен. Ты так чудесно меня наполняешь, — Чонин облизнул губы, все еще лениво водя рукой по собственному члену. — Я бы не слезал с тебя весь день, хен... Он не останавливает своих движений, все ближе подводя себя к краю. И Чонин почти кончает, когда Минхо решает, что ему надоело терпеть и сдерживаться. Как хорошо, что у него достаточно сил, чтобы поднять своего парня, буквально снять со своего члена, и перевернуть их обоих. Это, пожалуй, похоже на то, как ребенок, близкий к проигрышу во время шахматной партии, срывается и раскидывает фигуры по полю, вместо того, чтобы терпеливо закончить игру и признать поражение. И Минхо знает, что еще поплатится за своеволие, но он не против. Принимать наказания от Чонина — своего рода награда. Сам Ян тоже не особо против из-за такой смены ролей: можно сказать, даже ждал ее, но он все равно наигранно-раздраженно возится, надувая губы и ворча. Минхо только чмокает его в нахмуренный нос. — Ну и что ты теперь скажешь хену, Инни? — одну руку Минхо кладет ему под голову, сжимая чувствительный загривок и заставляя посмотреть на себя. Другой рукой он направляет свой член, когда вводит его в растянутое нутро своего парня. — Можешь не слезать с меня не только весь день, но и всю ночь. Чонин замирает. У него внутри средоточение чужого возбуждения, и нет никакой возможности двинуться — Минхо сильно держит. Рукой к себе тоже нет смысла тянуться, Ли не допустит такого самоуправства. Вместо этого Чонин кладет свои крупные ладони на крепкие бедра Минхо, притягивая того ближе, и выдыхает: — Пожалуйста? Чонин умеет проигрывать, потому что знает, что старший, очевидно, куда менее жесток, чем он. Потому что услышав столь желанные слова, он начинает вбиваться в податливое тело, разваливающееся под ним. Ян стонет тихо, но даже так в певческом голосе чувствуется сила, и Минхо так любит этот звук. Этот голос, этого человека. Человека, который, даже будучи крепко зафиксированным в одном месте, пытается подмахивать бедрами, желая приблизить свою разрядку. Коснуться себя Чонину сегодня точно больше не дадут, но у Минхо есть отличная идея, как ему помочь. — Инни хочет кончить? О, конечно он хочет. Чонин стонет в знак подтверждения на выдохе, когда член Минхо проезжается точно по простате. — Но тебе нельзя трогать член, — уведомляет Ли, проговаривая вслух то, что и так обоим понятно. — Что же ты хочешь тогда? Чонин возится на кровати, но возможность для маневра у него крайне небольшая. Минхо только ухмыляется, когда понимает, что говорить Чонин сейчас не хочет, чтобы не делать ситуацию еще более неловкой для себя. Он далеко не такой уж и мастер в грязных разговорчиках, за это в их паре отвечает Минхо. — Ты хочешь, чтобы я дал тебе свои пальцы, верно? — Он наслаждается тем, как огонек заинтересованности в мгновение ока загорается в глазах снизу. — Хочешь их у себя во рту, да? Следует кивок. А потом Чонин, который, вообще-то, собирался хранить молчание, все-таки произносит: — Да, пожалуйста. — Ну если ты так нуждаешься, то я дам тебе это, — мурлычет Минхо. Он так доволен происходящим в это мгновение. Его самый дорогой человек, что есть в этом мире, прямо сейчас под ним — стонет от того, как Ли наполняет его своим членом. Он меняет руки таким образом, чтобы просунуть пальцы в рот Чонина. Слабо надавить на корень языка, не позволяя сработать рвотному рефлексу. Ян издает какой-то утробный звук, открывая рот еще шире. Все для Минхо. — Инни может кончить только тогда, когда я наполняю его с двух сторон? Ему так нравятся руки хена? — Чонин загнанно дышит. Кивнуть в таком положении невозможно, так что ему остается только дрожать от ощущения пальцев во рту, власти Минхо над ним и распирающего изнутри члена. Чонин кончает, разбрызгивая белесые капли себе на живот. Минхо проводит его сквозь оргазм четкими, глубокими движениями своих сильных бедер. — Только не внутрь, — просит Чонин, и его парень послушно выходит, наблюдая, как по смуглым ягодицам стекает смазка. Минхо откидывается на бедрах, одну руку укладывает себе на член, начиная движения. А второй проводит по подтянутому прессу Чонина, собирая белесые капельки. Спустя пару мгновений Ли подносит руку к губам, уже приоткрытым в приглашении. Пальцы Минхо оказываются на своем законном месте — во рту Чонина. Инни, как его называет Минхо, с наслаждением их обсасывает, выглядя при этом слишком довольным. Он не стесняется чмокающих звуков, что невольно вырываются из его рта. Его не смущает собственный вкус на пальцах, он по-настоящему наслаждается, полуприкрыв глаза. Пожалуй, именно это подводит Минхо к краю. Даже когда Ли закрывает глаза, кончая, все, что он видит — Чонин, у которого определенно точно есть оральная фиксация. Минхо бесстыдно изливается своему парню на пресс, смешивая свою сперму с уже подсохшей чониновой. Все равно в душ пойдут потом вместе, вот только кому сегодня так не повезет – Феликсу или Сынмину — они решат чуть позже. Уставший, Минхо укладывается на своего парня, находя идеальное положение у него на плече. Тыльной стороной руки, пальцы которой не во рту у Чонина, он собирает подтеки слюны с его подбородка — Тебе понравилось, Инни? — ухмыляется Минхо, наслаждаясь своим триумфом. По телу разлилась приятная нега, в мышцах чувствуется усталость как после неплохой такой тренировки. Пожалуй, Ли не жалеет, что сегодня пропустил зал. Он вынимает наконец пальцы изо рта своего парня, когда понимает, что тому немного сложно из-за этого отвечать на вопросы. — В следующий раз я тебя придушу! — Первое, что говорит Чонин. О, конечно же ему все понравилось. — С удовольствием, — улыбается Минхо. Чонин не единственный из них, кому нравятся руки его парня.