Я иду дорогой прямой(тебе кажется)
Не так уж она и длинна(тебе кажется)
Это дорога домой(тебе кажется)
Здесь такая одна(тебе кажется)
Тебе кажется – АИГЕЛ
Иногда, когда кажется, что выхода уже нет – его действительно нет, но всегда существует тот самый шанс одного к ста, что может выпасть совершенно случайному человеку.
Неудачи полились на Личадеева как дождь в ноябре – резко, беспрерывно, сплошной стеной, без надежды на солнце. Сначала его отчислили с института. Следом уволили с работы прямо перед зарплатой, отказавшись её выдавать. Финальной точкой стало то, что его выгоняли из квартиры. Точнее, не выгоняли, а «вежливо просили» съехать. Хозяин уезжал в другую страну и срочно решил продать квартиру, разрешив, так уж и быть, пожить Паше до конца месяца. К слову, были уже двадцатые числа апреля, оставалось не так уж много времени, чтобы найти и работу, так как денег критически не хватало, и жильё. Чтобы достать хоть какие-никакие деньги, на мгновение даже закралась мысль продать аккордеон – стоил то он немало – но эту идею Павел откинул тут же. Не готов он был распрощаться со столь ценной вещью, что уже ощущалась как часть его.
Отчаяние захлестнуло с головой: без образования платили мало, и никто ведь не собирался давать деньги сразу, чтобы можно было заплатить за самое плохое жильё на первое время. Сейчас Личадеев прогуливался в любимом парке неподалёку, вспоминая знакомых, что могли либо дать денег в долг, либо приютить на какое-то время. Таких людей в знакомых, как оказалось, у парня не было. У него вообще не было даже друзей. Для всех он был странный и непонятный. Даже сейчас, в своём светлом пальто и шляпе, он выглядел чужим на фоне мрачных людей, слякоти и грязи.
Стоит отметить, что странным Паша был не без причины. Его сторонились люди, потому что чувствовали, что он другой. Проскочив целых два поколения, аккордеонисту достались магические способности от родственницы колдуньи, которая передавала ему маленькому всякие книги, что с жутким интересом изучались. Про свои способности парень помнил, даже ничего не забыл из тех магических книжек, и теперь думал о том, как этими знаниями воспользоваться в своих целях.
Такие мысли вытащили наружу воспоминание о том, что у той самой родственницы был дом в деревне, что находилась сравнительно недалеко от Питера. Сама старуха знахарка вот уже как пару лет отмучилась, оно и неудивительно, ей лет 90 уже было, если Личадеев не ошибался.
Воодушевлённый, парень доходит до квартиры и просто взбегает на нужный этаж. Даже не было сомнений в том, что нужно ехать. Перспектива жить в лесу, в глуши, и, скорее всего, заменять почившую родственницу, колдуя для людей, совсем не пугала аккордеониста. Иногда так и чесались руки сделать какую-нибудь проказу, только вот для этого зачастую требовались травы, которых у Паши не имелось.
Собирать вещи надобности не было: те давно уже стояли в углу одной единственной комнаты и представляли из себя чемодан с одеждой и личными вещами, рюкзак да аккордеон в чехле. Недолго думая, Павел проходится по квартире, проверяя, всё ли взял, пишет хозяину, что квартира свободна. Возможно, нужно было взвесить все «за» и «против» такого решения, но окрылённый лучиком света парень закидывает аккордеон за лямку на плечо, берёт остальные вещи и отправляется на автовокзал, намереваясь уже там купить билет на транспорт до деревни. Оставалось лишь закупить на оставшиеся деньги еду на первое время.
Еда была куплена, а нужный автобус нашёлся быстро, что было удивительно, и отправлялся уже через 15 минут. Парень даже подумал, что это верный знак того, что удача наконец-то перешла на его сторону. С тяжёлыми вещами, самому себе напоминая вешалку, сгибаясь из-за роста, Личадеев поднялся в автобус и тут же выцепил взглядом свободное место почти в начале. Усевшись и устроившись, насколько это было возможно, удобно, он оглядел салон. Почти весь контингент составляли бабушки и дедушки, и только несколько человек выбивалось из общей массы, не говоря про самого аккордеониста, что был словно белая ворона в и так почти белом пальто. Людей было достаточно много, и стоял тихий гул от их разговоров.
Сначала Личадеев думал о чём-то своём, пытался читать книгу, кое-как вытащив её со дна рюкзака, и чуть не уронив при этом аккордеон, что покоился на соседнем кресле. Вообще, автобусы Паша ненавидел всей душой: с его то ростом даже короткая поездка превращалась в ад и заканчивалась ноющими конечностями, поясницей и шеей. Примостившись кое-как, парень честно вникал в буквы перед собой, но вскоре те стали расплываться и словно усыплять. Он уснул, сложив руки на книге, лежавшей на коленях.
Проснулся Павел от того, что автобус резко затормозил и аккордеонист ударился виском о кресло перед собой. В мыслях парень уже проклинал водителя, пока потирал ушибленное место, и даже встал со своего места, собравшись ругаться, только вот тупо открыл рот и тут же закрыл его, так ничего и не сказав. В автобусе не было ни единой живой души. Ладно бы пассажиры, могли выйти раньше, хотя было странно, что из всех до этой деревни ехал только Личадеев. Но водитель? Не мог же тот просто раствориться?
Протерев глаза, Паша ещё раз смотрит на водительское место и прошагивает в нос автобуса, чтобы посмотреть через стекло: вдруг водитель вышел перекурить. Но и на улице никого не оказывается, а времени для того, чтобы можно было скрыться из поля зрения, прошло слишком мало. Вдруг это всё ему кажется?
Нахмурившись и ничего не поняв, Личадеев возвращается за вещами и спустя пару минут уже выходит из транспорта, отходя от него на пару шагов вперёд, вдыхая непривычно чистый воздух. На улице уже начинало смеркаться, было бы неплохо поторопиться. По поверьям, с наступлением темноты вся нечисть начинала беситься и путать лесные тропы, а по одной из таких аккордеонисту предстояло пойти к домику. Повернувшись, Паша невольно отшатывается с места. Автобуса не было, как и не было ни единого признака того, что тот вообще был.
– Да не может такого быть... – бормочет Павел, беря вещи и подходя к полуразрушенной остановке, следом составляя вещи на скамейку, которая грозила вот-вот сказать «пока» и развалиться.
Может, не может, а автобуса действительно не было. Помотав головой, словно скидывая морок, Личадеев достаёт из кармана пальто мятую пачку и зажигалку, ловко вытаскивая длинными пальцами сигарету и поджигая её. Терпкий дым проникает в лёгкие, задерживается там на мгновение, а после клубом растворяется в полумраке. Хоть Паша и мог считаться колдуном, но для него, жившего большую часть своей жизни в городе, всё произошедшее в последние пару минут было слишком странным.
Прямо напротив остановки был лес, но до тропинки нужно было пройти метров сто. Действительно, надо торопиться, а не думать об исчезновении сначала пассажиров с водителем, а потом и самого автобуса. Не найдя мусорки, парень бросает сигарету на землю и тушит её носком ботинка, после чего слышит тот звук, которым обычно пытаются привлечь к себе внимание, имитируя кашель.
– Молодой человек, мы хоть и деревня, но мусорить тут не надо, – хозяин голоса словно растягивал слова, но это было похоже на мурчание кота, если бы, конечно, коты умели говорить.
Личадеев мог поклясться, что ещё минуту назад тут никого не было, поэтому сейчас стоял, замерев, боясь повернуться. Пересилив себя, он натягивает улыбку и поворачивается. Глазами предстаёт мужчина чуть ниже Паши. Странностью незнакомца было то, что тот, несмотря на прохладную погоду, был в чёрной рубашке, у которой пара верхних пуговиц была расстёгнута, брюках и полицейской фуражке, что смотрелась чужой и словно краденой.
– Простите, но у вас тут мусорки нет.
– Знаю, – мужчина хитро улыбается и продолжает, – Отсутствие чего либо правил не отменяет.
– Звучит очень странно, – Паша перестаёт держать лживую улыбку, переменяя выражение лица на озадаченное и, теперь уже, искреннее.
– А что поделать? Здесь всё странное, –незнакомец жмёт плечами и резко протягивает руку аккордеонисту, отчего тот дёргается, не ожидая этого, – Да не боись ты. Я тебя сразу узнал, на смену знахарки нашей пришёл? Ну-ну.
На мгновение на лице того проскакивает усмешка, что не остаётся без внимания Паши.
– А я Юрий Музыченко, можно просто Юра, мент местный. Правда, нет уже у меня никакой работы здесь. Так, за порядком слежу.
– Павел Личадеев, можно просто Паша, – он жмёт руку в ответ, но не торопится её отпускать, с подозрением глядя на нового знакомого.
Внимательно посмотрев в глаза собеседнику, парень разжимает руку.
– А откуда ты вообще обо мне что-то знаешь? – Этот вопрос так и крутился на языке Личадеева.
– Откуда-откуда, – было заметно, что мент заметно замешкался, явно не желая отвечать и отводя взгляд, – Я много чего знаю, даже то, что тебе знать не положено.
Музыченко самодовольно ухмыльнулся, довольный произнесённой фразой.
Павел промолчал и перевёл взгляд на тёмную чащу леса напротив. Увиливание от ответа было странным. Подобное он никогда не любил, так как считал, что люди, не отвечающие на вопрос прямо, склонны врать. Сейчас вывод о том, часто врёт Музыченко или нет, делать было рано.
– Раз ты местный, как я понимаю, то знаешь тут всё? Туда мне идти к дому в лесу? – парень указывает рукой в предполагаемое направление и в ожидании ответа смотрит на мента, поёжившись от холода, удивляясь, как тот не мёрзнет.
Проверить, правильно ли он помнил дорогу, не помешает. Тем более, просто так уходить было, мягко говоря, неприлично. Можно было спросить про исчезновение автобуса, но что-то подсказывало, что этот вопрос тоже останется без ответа.
– Правильно. Только вот если попросишь проводить, то без меня. У меня дела ещё кое-какие здесь, в лес рано пока.
– Да не, я не собирался просить, сам дойду.
– Ну вот и славно, – Юра улыбается и сощуривается, – Тогда встретимся ещё как-нибудь. Может, в лесу, а может и нет. Я одновременно везде и одновременно нигде.
– А, ага, встретимся, – Паша берёт вещи и отворачивается, уже собираясь идти, как вспоминает кое-что, что показалось ему странным, – Слушай, а что значит «в лес рано пока»? И что за «везде» и «нигде»?
Парень поворачивается, но рядом никого уже не оказывается. Опять исчезновение, очередное. Приходит осознание того, что из живых душ в этой деревне встретился только мент Музыченко, а вокруг всё это время стояла мёртвая тишина. Словно и нет вообще живых здесь. Прямо посмертие какое-то. Личадеев пожимает сам себе плечами и направляется к лесу, а следом к домику в чаще. Слишком много странностей для одного для, лучше подумать о них завтра или вообще не думать.
