Спиной к спине

Даже адские тренировки не могли испортить обед в компании друзей. Нори с удовольствием приземлился за стол, подвинув поднос Ширасу. Тот только кивнул, гостеприимно приглашая вливаться. Вторяки успели отдохнуть за время занятий. Теперь их больше волновала училка алгебры, Киношита, с её попытками изучить бейсбол. - Так вот, два бола, два страйка, Ямаока замахнулся! БЗДЫНЬ! - эмоционально вещал Сэки, размахивая руками. - И тут все замерли, и мяч летит влево. Судья орёт ФОООЛ. И Киношита, одна, слышите? Одна на все трибуны подпрыгивает и начинает хлопать. Пацаны разразились дружным хохотом. - На неё смотрели, как на помешанную, - сквозь смех добавил рассказчик. - А ещё она спрашивала, где раннер держит сало, - содрогаясь и всхрюкивая от ржача, поделился инфой Оно. - Сало, чтобы базы осаливать. А-ха-ха-ха-ха. - В салки, что ли, не играла? - удивился Нори, вытирая слёзы. - Можно попробовать предложить судье в качестве взятки, - внёс идею Сэки. - Он сразу начнёт жрать, прямо на стадионе. Стол снова утонул во взрыве хохота. - Зрители совсем не заметят, - стонал Набэ, держась за живот. - Так они тоже жрут! Ты же видел, сколько хот-догов продают постоянно! - не сдавался штатный выдумщик. Смеялись до икоты, фыркали, подвывали и снова захлёбывались хохотом. Еда медленно остывала, время шло. Многие уже выдвигались за второй порцией. Наверное, насмехаться над новичками нехорошо. Но вот эти шуточки от Сэки про судью, который жрёт сало прямо во время игры... заставляли представить себе мужика с торчащим изо рта куском грудинки, выпученными глазами, как он пытается знаками и сопением... Нори не выдержал и снова рассмеялся. - В прошлом году я подыхал уже на первый день, - делился воспоминаниями Канэда. - И я, - сознался Оно, терзая зубами отбивную. - Ох, не напоминайте, - попросил Нори с болью. Прошлогодний марафон выдавил из него даже дыхание. От усталости обед выходил наружу, и его приходилось потом убирать, орудуя лопатой и ведром... неприятная деталь. Теперь они куда сильнее! И гордо именуют себя бывалыми. - В этом году обойдёмся без подач? - беспокоился Оно. - Тренировочных матчей не будет? - Мы не в состоянии играть, - Сэки отчаянно замотал головой. - Дай отойти. А потом матчи. То есть, сначала посчитать тех, кто выживет, потом убедиться, что они не сбегут. Распределить среди тех, кому не удастся свалить домой, номера. И только потом играть матч. Нори снова от души рассмеялся. Да уж, после адской недели многие бросали клуб... многие первачки. Тем, кто уже угрохал год своей жизни, отступать не хотелось. - Номера в основе - хороший вопрос, - вступил в разговор Набэ. - Разница между старыми составами формально невелика. Но вот опыт... На несколько минут все умолкли. В этом году основа много играла. Очень много. Остальные же только и могли, что смотреть. Палочки активно стучали по тарелкам, снабжая рты едой. Многое оставалось невысказанным. И многое - несправедливым. - У второго состава тоже были игры, - Каваками постарался разрядить атмосферу. - И вы неплохо справились. - Количество игр несопоставимо, - настаивал Ватанабэ. - Да и качество тоже. Ты единственный питчер основы, который подаёт против второго состава. Танба и Савамура - только первому. - Мне ни разу не подавали, - возразил Ширасу. - Ну вот, видишь, - разглагольствовал активист, - Подготовка неравная. Потому многое уже предрешено. - А у Савамуры тоже было много подготовки, когда отвоевал номер? - неожиданно напомнил Оно. Спорщики притихли. - Ты тогда принимал его подачи? - поинтересовался Канэда. - Неа, - сокрушённо признал кетчер. - Они по зубам только Крису да Миюки. Даже Мияучи сдался. - Миюки от них в восторге, - радостно усмехнулся Нори, вспоминая, как противный до ужаса главный кетчер прилип к новичку и боялся упустить из рук. - Он извращенец, - проворчал Канэда. - Чем диче подачи, тем сильней кайфует. - Так их отбить почти нереально, - возразил Оно, зачищая тарелку с громким скрежетом. - Любой бы кайфовал, если бы мог такое ловить. Считай, половина аутов - халява. Главное бэттери частенько служило темой для разговоров. Согласно статусу, они являлись примером для подражания. Но те невероятные трюки, которые они, не дрогнув, проворачивали во время игры, держали всю команду на ушах. Однажды, дома, когда приезжал бродячий цирк, Каваками ходил на представление. Ему было лет семь. Молодой парень, катавшийся на мотоцикле внутри пятиметрового шара, ездил по стенам и потолку, нарезая круги. Под его колёсами не было пола, только прутья. И он ни разу не ошибся. Зрители забывали, как дышать, а потом разразились бурными аплодисментами. Иногда, наблюдая за действиями Гадкого бэттери, он ощущал такой же восторг. Вот только в финале ощущения были совсем другими. - Обычно беттеры не различают курс моего форка, - пожаловался он друзьям, с которыми чувствовал себя комфортно и надёжно. - А Инаширо... Миюки, сказал, они не видели разницу, но всё равно сумели меня... справились с моими подачами. - Растоптали! - безжалостно подсказал Сэки. Невезучий питчер только кивнул. Слово кололось, жгло язык. Он не мог произнести его сам. - Если так сказал Миюки, значит действительно не видели, - рассуждал Набэ. - Чтобы отбить тонущую подачу, нужно бить исподнизу. Отбей так фастбол, и он взлетит прямо вверх. Если они выжидали что-то одно, была определённая вероятность дождаться, всего лишь. Например, до двух страйков ждать фастбол. А потом переключиться на форк. Мне показалось, им сигналили из дагаута. - Да-да, сигналили, - поддержал Оно. Тренеры часто вмешивались в ход игры, и руководили им так жёстко, что команда превращалась в послушный механизм. Руки и ноги, которые выходят сделать то, что им велено. Конечно, у тренера куда больше опыта и знаний. Но так же не интересно. - Зато они выиграли, - ответил Норифуми сам себе. Куда больше, чем прошедший финал, ребят интересовало будущее распределение мест. Стоило кому-то из третьичей обзавестись кручёной, равновесие могло пошатнуться в их сторону. Да и первачки рвались в дамки. Играть хотелось. Очень хотелось снова выйти на горку, влиться в кипящую атмосферу, ощутить биение электрического пульса, прошивающего всё игровое поле. Когда вокруг тебя разгорается игра, и ты её прямой участник, жизнь переполняет каждый мускул. Но в то же время пробирает и страх. Твоя слабость ставит команду в невыгодное положение. От этого душу затапливает едкая горечь. Стыд и угрызения совести. Чтобы подавать максимально хорошо, следовало снова и снова шлифовать стойку, обеспечить меткость и контроль траектории. Норифуми, по сравнению с другими вторяками, не хватало силы. А значит, пахать в лагере нужно за двоих! Май выдался тёплым и солнечным. Золотистый свет заполнил воздух. Бережно касался шелестящей листвы. Струился по песку, лизал кроссовки. Его свежее дыхание сквозило в натянутых сетках, игралось с волосами бейсболистов, щекотало загривки. Довольно грелись крыши, словно хотели забыть суровую зиму и холодную весну. Общага выставила клетчатый бок, дагаут с сараями и раздевалкой и вовсе растянулся, будто прилёг на песке. Ничего из этого Курамочи не замечал. Он весь сосредоточился на звонких битах, отправляющих в поле мяч за мячом. И как только определялось направление хита - бросался на перехват. Ёичи умел двигаться боком. Умел ждать в низкой стойке, умел рассчитывать шаги и зачерпывать мяч "ковшом". Мельтеша или шагая шире, он подгадывал правильную ногу, которой необходимо оттолкнуться, чтобы сделать быструю и точную передачу. Он знал, где находится каждая из баз, не оглядываясь, не вертя головой. Всего одного замечания Рёске-сана хватило, чтобы постараться их запомнить. Он знал рост каждого игрока его связки, и попадал точно в выставленную перчатку. И всё же, мячи безжалостно взрывали песок, будто на Сэйдо обрушился град. Шорт-стоп метался, как угорелый, словно муха, которая никак не может решиться, где присесть. Его испытывали, и он не мог позволить себе провал. Слишком много матчей прошли без его участия. А потому, стиснув зубы, вторяк шорт-стоп с разворота возвращал мяч и тут же бросался за новым. Ни о каких даблплэях речи не шло. Граундеры сменялись флаями. Хиты прошивали воздух, словно иглы. На пушечной скорости врезались в землю, подпрыгивали и уносились прочь. Поймать на первом отскоке! Рассчитать, где он будет. Не пропустить... так и хотелось подойти ближе. Заветная зона домашней базы манила. Но пространство позади шорт-стопа остаётся незащищённым. Он должен пасти и перестраховывать самое вероятное направление. А потому - верно определять и держать позицию. Что Курамочи зарубил себе на носу, так это то, что решает не скорость, с которой он носится, меся землю кроссами, а заранее разгаданное направление и дальность хита. Скорость реакции на него. Умение поймать в полёте муху и не выпустить, даже если она сопротивляется с силой разъярённого быка. Чтение ситуации. В игре всё это помогало. А вот в адском лагере мячам было насрать на базы и раны. Они просто взрывали землю, словно камикадзе, атакуя каждый квадратный метр. И до него было нужно добежать. Не оставалось времени вертеть головой, проверять чью-либо позицию. Пот стекал с подбородка крупными каплями, щекотал вдоль спины. Нервы напряглись струнами. На них вполне можно было играть смычком. Напряглись и ловили каждое движение биты. А затем отдавали ногам короткую команду мчаться. Потому что он защитник. И хит не будет ждать, пока он проснётся и почешет в жопе. Рядом, на своих позициях, покрикивали Рёске-сан с Тэцу-саном. Им тоже приходилось нелегко. Но они бодро и одобрительно выкрикивали, готовые принять и перехватить, ругались, когда хит доставал слепую зону. И не думали останавливаться. Постоянное напряжение изматывало. В глазах начинало плыть. Мозг искал спасения, цепляясь за другие группы. Курамочи сосредоточил взгляд, сделал короткий быстрый вдох и рванул вправо. Он не доставал, потому прыгнул, выставив перчатку, пытаясь в падении остановить окаянный мяч. Не допустить касания. Упав навзничь, он рывком собрал себя в кучу, и, опираясь всего на одну ногу, прямо с земли бросил в дом. У них победа одна на всех. Её добывают вот так, по кускам, пока не добудут три аута. Пока не насобирают девять раз. Отряхиваться некогда. Грязный, словно крот, умаявшийся, превозмогая гудение конечностей и отчаянное желание потрясти головой, стряхнуть напряжение, Курамочи вновь и вновь бросался на мяч. Не будет пощады. Противник ударит тогда, когда ты отвлёкся хотя бы взглядом. Когда неосторожно шевельнулся или сделал неудобный шаг. Заметив, что тебе на секунду не до игры, он воспользуется этим и пробьёт защиту. И начнётся смертельная карусель. Когда на кону куда большее, чем твоя шкура - усилия всей команды. Жалеть свою шкуру Курамочи не привык и не собирался. Он носился, словно бешеная собака, пока не падал без чувств. Часто-часто ударяя землю пятками, разгон и разворот. Не тратя секунды на торможение. Не сомневаясь. А мячи всё не прекращали методичный бесконечный обстрел. Как и всякий разумный человек, Миюки Казуя не любил прилагать лишние усилия. В игре, когда это интересно - да. А унылые рутинные тренировки его попросту убивали. Некоторые вещи всё же требовали шлифовки, броски, замахи, ловля, и он никогда не пренебрегал отработкой этих действий. Даже качалку посещал исправно, чтобы останавливать раннера, а не отлетать с его пути, словно кегля. Он сам видел смысл в таких тренировках. И очень ценил, когда ему доверяли самостоятельно распределять время. Адский лагерь был глух к доводам и имел целью создание физической нагрузки, чтобы проверить моральную устойчивость игроков. Самоволки отменялись. Приходилось вкалывать вместе со всеми от рассвета и до заката. Сэмпаи словно сговорились. А почему словно? Сговорились нагло и очевидно, заставляя вторяка-кетчера отбивать им для ловли час за часом. Казуя и так отлично управлялся с битой. Мяч, который подбрасывал в воздух добровольный ассистент, не уклонялся, летел со скоростью сонного хруща, и промазать по нему было бы затруднительно даже при большом желании. За тренировки это не шло. Махая битой раз за разом, он сначала старался игнорировать команды старших, когда и куда ему отбивать, а потом начинал наказывать за наглость, делая всё наоборот. Подачи Нарумии вышли на новый уровень. После скандального разгрома в апреле лучший левша Токио, конечно, обиделся. По его гордости знатно проехались, уложив на лопатки не мячом и не битой, а парой грубых насмешек. Теперь он на голову круче прежнего. Раньше, работая с динамическими подачами, Миюки казалось, что именно они самые сложные для отбивания. Жизнь и Мэй преподали ему новый урок. Даже зная, что прилетит, он не всегда сможет отбить. Бешеные скорость и мощь не оставляли времени отреагировать. Подстроить замах. При всём этом имелись кручёные со сложным курсом и медленная, но страшная подача. Разменка. Мэй собрал гордость в кулак и вместо блестящих страйк-аутов стал набирать ауты на базах. Любой кривой хит шёл в его пользу. Даже новый каттер с небольшим, но скользким уклонением, и тот в точности соответствовал цели. Держался на курсе до последней доли мгновения, когда бита уже заведена, и менять что-либо поздно. Почти над самой пластиной делал в воздухе крутой разворот, успевая скатиться с курса всего на 5-10 см. Всё из-за сумасшедшей скорости и позднего момента излома. Каттер левши разгромил праворукий строй. Но даже левша, Миюки, ничего не смог сделать. На этой скорости отреагировать на мяч очень непросто. Во время ловли он заказывал подачи, благодаря чему справлялся даже с самыми каверзными. И каждый раз его сердце бешено стучало от волнения. На бите выходило иначе. Почему - он категорически не мог понять. Стоило бы поспрашивать, вот только агрессивно настроенная шайка вряд ли что-то скажет. Бита звякала, посылая в поле мяч за мячом. Казуя лупил изо всех сил, стараясь опередить защитников и заставить бегать, догонять мяч. Эти взаимные прения - часть бейсбола. Никто не обязан симпатизировать своим союзникам. Он ни за что не признает поражения. Не попросит пощады. Но в совете катастрофически нуждался. Просмотр записи так и не выдал ему желанную подсказку. Может, посмотреть ещё раз? Защитники вопили, каждый требовал мяч к себе. Очень хотелось сделать бант, и тем самым нагадить. Каторжан согнали пожрать, после чего снова припахали к отработке. Примерно на закате первачков отпустили с миром, и те расползлись, стеная, кто в раздевалку мыться, кто поваляться под забором, притворяясь свободным гражданином демократической страны. Никаких прав человека на территории Сёгуна Катаоки не существовало! Эйдзюн бросил вслед товарищам полный томительной тоски взгляд, но мужественно остался продолжить тренировки со старшими. Основа даже не думала расходиться. Они готовились не стонать, не жаловаться, а преодолеть себя и показать класс. Сыграть так, чтобы противник вытянулся в пыли без сил тягаться с монстрами из Сэйдо. Именно здесь и сейчас оставалась позади жалость к себе, любимым. Отливался тот сплав, что вынесет сумасшедшее напряжение и нагрузки летнего турнира. Не дрогнет и не сломается под ударами вражеских бит. Беттеры сменились, и мячи вновь полетели, ковровой бомбардировкой накрывая тренировочное поле. Те, кто остался, вспотевшие, едва дышащие, уважали себя за бешеное упрямство, с которым продолжали тренировку. За вызов, брошенный боли и изнеможению. Они доказывали самим себе, что не сдадутся. Готовились к тем ощущениям, которые наступят в последних иннингах, к ответственности и трудностям, которые на них свалятся. Филдинг дело ответственное! Не всегда удаётся взять страйк-аут. Если приходится играть через защиту, команда устаёт. А Сэйдо не в состоянии играть иначе. И виновник этого - юный ас, не смел отлынивать. Он должен поймать мяч и сделать аут, который не в силах выбить подачей. Должен стоять на горке больше четырёх иннингов. Даже если его будут изматывать угрозой банта. Выводить из строя лишними фолами. Если руки и ноги начнут наливаться свинцом, он должен делать подачи в полную силу, иначе каждая его ошибка станет катастрофой. Жизни, усилия, судьбы его товарищей, этой грозной банды, этих чудовищно крутых сэмпаев, будут в его руках, дрожащих от волнения и усталости. Он не сможет сделать всё, но обязан выстоять! Выстоять на горке, когда команде будет труднее всего. Перед противником, которого нелегко обмануть. В решающем матче. Сэйдо поднимут на горку Аса. Кто им будет? Сердце билось бешено и отважно. На глаза накатывалась влага, а в носу щипало. Всё это мешало видеть мяч, и Эйдзюн бросался за ним едва не вслепую. В такой критический, отчаянный момент, кого команда позовёт на горку, на кого обратятся взгляды? Он жил и дышал ради чести вступиться за Сэйдо. Выйти за Сэйдо. И выставить врагу такой ультиматум, от которого трудно очухаться. А потому Савамура не смел останавливаться. Даже если упадёт замертво, ему нельзя замедляться. Когда дыхание сбивается, надо сопеть, но не сбавлять темп. Он выйдет один. За всех, кто вложит душу в крики поддержки. Глаза сверкали, лёгкие разрывались, по телу, пульсируя, проносилось чистое пламя. Когда Босс, наконец, объявил окончание пыток, ноги подкосились. Воздух ранил горло. Болело всё, от шеи до ступней. Хотелось заночевать прямо тут, на поле, без мытья и ужина. Просто отрубиться, впитать в себя вечернюю прохладу и до самого утра не шевелиться. Тренировочное поле напоминало поле боя. В двух метрах правее отчаянно пыхтел Брательник. Ему тоже пришлось нелегко, но мужественный и волевой главарь банды ещё держался на ногах, хотя и согнулся, дыша, словно гончая. - Это всё, мы продержались, - едва выговорил Курамочи. Слова прилипали к горлу. Разрывались от тяжёлого дыхания. - Лагерь действительно адский, - согласился Эйдзюн. Он весь взмок, словно побывал под дождём. И всё никак не мог насидеться. Тело стало ватным, не слушалось. - А ты думал, в сказку попал, первачок? - с вызовом наехал Шпиц. - Я Вам устрою, как только подачи разрешат, - пообещал юный питчер. - Смотрите биту не уроните. - Ловлю на слове, шизабольщик! Сэмпаи дружно заржали. У них ещё оставались на это силы. Под сумеречным небом, окрашенным тёмным пурпуром, на котором уже выделялись одинокие звёзды, слова были излишни. Все понимали, зачем остались. Уставшим спинам земля казалась приятной и мягкой. Впитывала тяжесть перенесённых ими испытаний. Они рвали жилы, чтобы выстоять. Чтобы вытравить из себя слабину, и вступить в новый турнир готовыми крушить и стирать в пыль. Именно такими будут нагрузки реальных матчей. Именно до такого состояния они доведут себя и противника. И с честью выдержат. Догорала тонкая кромка зари. Исчезала за насыпью. Утекала сквозь высокие сетки. Менеджеры звали спешить переодеваться. Тэцу-сан первым эвакуировал свою тушку, помог Маско и Курамочи-сэмпаям принять вертикальное положение. Эйдзюн повертел головой, разыскивая место крушения Проходимца. Своенравный кетчер в помощи не нуждался, но, заметив его беспокойство, не преминул поддеть: - Хочешь отнести меня на спине? - Ты какой-то подозрительно живой, - парировал Эйдзюн. - Неужели халтурил?! Живой Миюки скорчил обиженную рожу. - Я, не покладая рук, вкалывал с утра и до вечера, а ты вот так меня не ценишь, да? Совесть немедленно напомнила, что старшие трудились сильней первачков. И даже такие монстры как они уже едва держались на ногах, кряхтели, тянули усталые конечности в сторону общаги. - Прости, - тут же повинился Савамура. - Просто ты обычно и на солнцепёке выживаешь. Вот я и подумал... Подлец не сдержался, весело захрюкал, приседая со смеху. Смеялись над наивным первачком и остальные сэмпаи. - ВОТ ПОДЛЕЦ!!! - в сердцах заорала возмущённая жертва розыгрыша. - ДА ЧТОБ ТЫ ТАМ И ОСТАЛСЯ!!! За воплем последовал кулак, который, как всегда, и как назло, проворно блокировала кетчерская ладонь. - Он решил, что ты ящерица. Запасаешь тепло летом, чтобы зимой греться, - громко ржал и фыркал, словно конь, бородатый Шпиц. - УРОЮ!!! - горячился Савамура, не прекращая яростных атак. - Вот погоди, разблокирую особый сплиттер, замучишься его ловить!!! Я его научу обходить перчатку десятой дорогой!!! - Вот этого, пожалуйста, не надо, - взмолился напарник. - Судья засчитает болк. Зачем дарить врагу базы? - Чтоб служба мёдом не казалась!!! - не сдавался ревнитель честности и товарищества. - Есть раннер - разберись с ним! Зря, что ли, в кетчер-боксе сидишь?! Даёшь триплплэй в массы! - Ты собрался дарить сразу две базы? - хохотал, шутливо отбиваясь, Миюки. - Лично для тебя загружу все, и разбирайся!!! И береги харю от фастболов! Шутка не была обидной, раздражение схлынуло, но поупрямиться хотелось так сильно, что главный сорванец Нагано решил себе не отказывать. Их перепалка смешила команду, неспешно ползущую к приветливым огонькам общежития. - Ох уж эти брачные игры между бэттери, - наиграно вздохнул Маско-сэмпай. - Послушали бы их Инаширо, подохли бы от счастья. Шествие к источнику чистоты и свежих шмоток зашаталось от дружного хохота. - Аварийная страта, - всхлипывая, согласился капитан команды. - Там главное слово было "триплплэй", - удачно подметил Брательник-сан. - Они бы даже не догадались, насколько это важное слово. - С такой "жёнушкой" повеситься можно! - Бэттери с Миюки не для слабых! - гордо заявил Эйдзюн. Смех скрашивал напряжение. Вот так они и боролись с сумасшедшей нагрузкой, стрессом и давлением. Выживали в адском лагере, сдабривая свои невзгоды шутками. Поколение, которое стало легендарным. Скреплённое сверхчеловеческими усилиями и упорством. Преодолевшее себя. То, через что они прошли, не могло не связать их судьбы. Казалось, даже нервные волокна срастались где-то в воздухе, в тесном пространстве между бредущей, смеющейся стаей хищников. Эйдзюн дружески толкнул Миюки в бок и продемонстрировал широкую довольную лыбу. Тьма быстро поглотила школьные окрестности. Где-то позади громко звякали ключи, это менеджеры запирали кладовку с инвентарём. Из окон лился приветливый свет, дворик между корпусами покрылся жёлтыми пятнами. Один за другим силуэты бейсболистов исчезали в недрах раздевалки. - Отпусти, гад! - завопил Мияучи-сэмпай, пылая эмоциями к своему давнему фанату - кусту шиповника. Миюки довольно зафыркал. Они стали частью этой команды. Единство со всеми ощущалось каждым сантиметром измазанной кожи.