Проснись

Двери часовни содрогались под мощными ударами. Долго они не продержатся, Ричард это знал. Но мысль эта, как и удары, будто тонула в голосе камней. Древние стены часовни, весь замок Окделлов стенал каждым камнем, оплакивая своего Повелителя. Многоголосый скорбный хор - шепчущий, стонущий, гулкий - заполнял разум, проникал в самую кровь. Он сводил бы с ума, если бы не был для Ричарда лишь отзвуком его собственной боли. Ричарду казалось, он сам стал камнем, неподвижным, и объятым горем, глядя на неподвижное, смертно-бледное лицо отца. Из раны на шее все еще сочилась кровь, пятная камни. Нанесший эту рану уже мертв, но что с того, ведь Ричард не успел, не встал рядом, не заслонил собой, как должен был! Камни зарыдали еще громче, их голос огнем прокатился по венам, отдаваясь тяжестью в висках, но теперь сквозь из голос пробился тихий испуганный всхлип. Дейдре и Эдит, бледные, дрожащие, льнули к матери, не сводя глаз с содрогающихся дверей. Что произойдет, когда двери рухнут, и озверевшие пьяные от крови солдаты Олларов ворвутся внутрь? Не лучше ли было, как Айрис, устремиться к узкому башенному окну и... Сейчас падение в бездну казалось свободой. Айрис свободна, а они заперты в этой часовне, и могут только ждать гибели. Даже если Ричард бросится в бой, даже если отдаст свою жизнь, забрав с собой нескольких солдат, это не спасет. Оллары слишком долго терпели непокорный Надор и его герцога, чтобы оставить в живых хоть кого-то. Мирабелла обнимала дочерей, не сводя взгляда с изображения святого Алана на стене. Но лицо ее застыло, губы не шевелились, словно слова молитв, такие привычные, забылись все до единого. Создатель не услышит. Алан тоже. Его лик - лишь повод не смотреть на мертвого Эгмонта, на обреченных детей, на погибающий Надор. Ричард рядом застонал - глухо, мучительно, сжимая голову руками. Нет, она не посмеет сейчас упрекать его ни за стон, ни за слезы, не это должно стать ее последними словами сыну. - Нет... Нет! - простонал Ричард. - Я не могу! Хватит! Камни слышали. Слышали, но не слушали. Они кричали, не умолкая, этот крик переполнял Ричарда так, что трещали ребра. Еще немного - и он просто разорвется, разлетится в крошево раньше, чем рухнут эти двери, чем падет Надор. Голова гудела, сердце, обернувшись камнем, таранило грудь изнутри. По венам текла не кровь, ледяная стылость камней вперемешку с жаром подземных глубин. Поднимался всё выше и выше, затапливал. Впору захлебнуться. - Слишком много! - закричал Ричард. - Слишком много! Матушка, вздрогнув обернулась к нему. Дейдре, Эдит. На лицах - страх, недоумение. Говорят что-то, но слов не слышно. Всё глохнет, тонет в ярящейся древней силе. Слишком много. "Слишком много - отдай, - говорят камни. - Отдай то, что переполняет. Отдай тому, у кого не осталось ни капли. Ты можешь, ты знаешь, как, новый Повелитель Скал". Нет, нет! Он Ричард, граф Горик, не Повелитель Скал. Еще нет. Настоящий Повелитель - вот он, лежит на смертном ложе, на каменной плите, древнее самой часовни. Эта плита была здесь до того, как поднялись стены, как появился на них лик святого Алана, до того, как зазвучали новые молитвы, новые имена - взамен того истинного, что звучало когда-то. - Лайэ Литтэ... Помоги нам! Дейдре и Эдит снова вздрогнули, глядя на мать. Можно ли поверить, что с ее губ, призывавших лишь Создателя, сорвется это имя? Но Создатель молчит, он покинул их, а святой Алан... Нет, не Алан. Сам Лит взирал со стен на своих потомков, и взор его сейчас был темен, как полночь, и жарок, как пламя. - Отец! - голос Ричарда был голосом самого Лита, осязаемым, мощным, зовущим. - Отец, проснись! Мирабелла обернулась. Ричард, ее сын, склонялся над телом отца, руки его нежно и властно касались бледного лба, и под этим касанием исчезал смертный пот, своя и чужая кровь. Недвижная грудь приподнялась - не вдохом, а неодолимой силой, той, что переполняла Ричарда, ища выхода. Ее зов мог достичь недр Лабиринта, самых отдаленных жемчужин в Ожерелье. И этот зов не мог не услышать Эгмонт Окделл, Повелитель Скал. И он услышал. Эгмонт Окделл открыл глаза. В них не было ни смертной пелены, ни недавнего огня жизни и боя - лишь всё та же сила. - Ричард, - в тихом голосе звучало эхо горного обвала, - я здесь, сын мой. - Эгмонт... - едва выдохнула Мирабелла. Ее глаза светились ужасом и одновременно каким-то безумным вдохновением. - Наши молитвы услышаны. - Папа... - прошептала Дейдре. Эдит лишь прильнула к сестре, глядя на восставшего из мертвых отца. - Отец, - Ричард наклонил голову. - Прости меня. Я не смог защитить ни семью, ни Надор. Без тебя, без твоей силы. - Сила отныне твоя, - качнул головой Эгмонт. - И ты это знаешь. Но моё дело еще не завершено. Псы Олларов не заплатили за каждый свой шаг, сделанный по Надору. Времени мало, но мы не потратим даром ни минуты. Ричард сжал рукоять меча. - Идём же, отец! Эгмонт выпрямился, вскидывая руку. - Невепрь! Невепрь! Камни с готовностью подхватили, повторяя, многократно усиливая прогремевший зов. Часовня содрогнулась от мощного топота. Ричард усмехнулся слыша крики, хруст костей и железных доспехов, сминавшихся, как трава. Невепрь явно не разбирал дороги, и прокладывал ее не слишком церемонясь с солдатами, наводнившими замок. Двери часовни всё же распахнулись, как ни странно, не разлетевшись в куски. Похоже, они предпочли распахнуться сами, испугавшись пышущего яростью сгустка мрака, громыхающего тяжелыми, как валуны, копытами, пылающего двумя Закатными огнями вместо глаз, скалящего обагренные кровью клыки. Спина Невепря щетинилась тьмой, острой, как горные пики Надора, но на этой спине, совершенно не боясь касаться жуткой щетины, сидела... - Айрис! - у Мирабеллы вырвался вопль. - Я принес ее, Повелитель, - прохрюкал, прорычал, прогремел Невепрь. - Камни не хотели смерти той, что рождена от тебя. Я не хотел. - Спасибо тебе, Невепрь, - в глазах Эгмонта на миг мелькнуло что-то прежнее, жизнь, нежность, а не только испепеляющая мощь Скал. - Но наше дело еще не закончено. Айрис соскользнула со спины Невепря, кинулась в объятия матери и сестер. Встретилась взглядом с Ричардом, побледнела, заглянув ему в глаза. - Дикон, ты... Он кивнул. Слов не было, как и времени для них. - Айри, останься здесь. Вас больше никто не потревожит. Мы не допустим. Он поднял меч и перевел взгляд на отца. В руках Эгмонта Окделла сиял извлеченный из-под алтарной плиты меч святого Алана. Клинок его сиял так, будто и не было пролетевших над ним веков. Древняя сталь сияла и радовалась, и даже драгоценные камни на рукояти сияли, смеялись, чувствуя знакомую руку, напитанную древней силой Скал. Пусть и на время. Эгмонт легко вскочил на спину Невепря. Ричард уселся позади него, едва не сгорая от бешеной ярости Невепря и силы Скал, переполнявшей его и отца. Но этому жару найдется выход. Совсем скоро. - Надор и Лит! - провозгласил Эгмонт Окделл вскидывая меч. Невепрь понесся вперед, и камни замка Окделлов пели, ликовали под его копытами, забыв о недавнем горе. Повелитель был с ними. Был и будет. Старый или новый - но будет. Никто, кроме Окделла не будет повелевать в горах Надора. И, кажется, где-то там, в немыслимой дали множества миров суровый Лит улыбнулся своим потомкам.