Биологический детерминизм

Этим вечером в Парфии сановники и дипломаты собрались на званый приём. Лишь избранным позволялось войти на территорию Танагуры; а уж чтобы все тринадцать блонди собрались исполнить долг радушных хозяев — это была такая роскошь, что и представить нельзя. Аиша Розен, хозяин сегодняшнего приёма, отличался не только ледяным высокомерием (что естественно и характерно для блонди), но и полнейшим отсутствием эмоций. Без тени улыбки он внимательно слушал двух пожилых политиков, чьи слова его абсолютно не интересовали. Аи но Кусаби. Том VIII, глава первая Благородные блонди, — господин Аиша Розен усмехнулся едва заметно, — элита элит, или, как ему не раз пришлось выслушать нынче вечером, ярчайшие звезды первой величины из роскошной короны астралис торопились разбежаться по привычным орбитам и вернуться ко вполне приземленным делам. Гости-внешники оказались на удивление скучны и уже к исходу первого часа утомили трескучей латынью и бесконечными «звездными венцами» с тринадцатью амойскими то ли «жемчужинами», то ли «бриллиантами» — тут у льстецов единства мнений не случилось. Природа сияния элиты так и осталась для них, доморощенных геммологов, загадкой. Аиша кивнул Жильберу с Юбером, что направились к выходу в сад, а дальше, надо полагать, они прогуляются пешком от Парфии до Эос по хрустальной авеню, перекинулся парой слов с Лагатом — тот споро отбывал к себе в Мидас догонять упущенное за двухчасовыми паркетными расшаркиваниями. Зави и вовсе мелькнул в дверях золотым росчерком, и только его и видели: спешить изволит господин комендант! Остальные откланялись еще раньше, и прежде всех Ясон Минк, ну конечно… Розен привычно стряхнул неподобающее его классу и рангу раздражение. Не ко времени оно и не к месту. У него в Танагуре — образцовый порядок, порядок, который будет царить и диктовать свою волю и вертопраху Мидасу, и бродяжке Церере. Даже, будь она неладна, Апатии, где один из блонди, повредившись умом, повадился держать дикого монгрела в качестве постельной принадлежности. Порядок соблюдать обязаны даже скорбные главою, в этом господин Розен оставался непоколебим. Время и пространство было с ним солидарно, оно послушно стереометрически самоорганизовалось, изгоняя из ноосферы все следы чужаков: стальная Танагура, великий технополис, умела терпеть людей со снисходительным великодушием, но прекрасно обходилась — и предпочитала обходиться! — без них. День подходил к завершению, и завершали его рано, о переходе в ночной цикл Парфия отрапортовала за один час сорок минут до полуночи. Аиша вынырнул из информационных потоков, полноводных рек, омывающих технополис и питающих всю Амои, и напоследок насладился мимолетным прикосновением Создателя к своему сознанию: Юпитер работу принял. Теперь в Эос, если только… — Аиша? — негромко, но настойчиво, по литерной связи. — Да, Рауль. — На крышу поднимайся, заберу. Быстрее получится, чем твоим белоснежным кортежем. Аиша усмехнулся. Одиннадцать шагов, личный лифт, и еще десять. — Опасаешься, что мне наступят на вуаль или прищемят шлейф дверцей? — поинтересовался он, усаживаясь в давно знакомую кабину: дежурные шаттлы лабораторий Киира и Института бионики служили главе Генетического Контроля верой и правдой. — Спасибо. — Воображение! — констатировал Рауль и взмыл в небо, к мохнатой свинцовой облачности. Прямо по курсу красовались иглы двух танагурских Башен, прошивали облачный войлок и пристрачивали его к верхним слоям атмосферы. — Одобряю. — Уже обернулся в Киира и обратно? — Да долго ли оно, по семидесятой трассе. — Ам помолчал. Шаттл бодро стряхнул облачные клочья и пошел выше. — Прости, не высидел протокольное. — Чего уж теперь. Главное, что отметился: гости в трансе, хозяин доволен. Рауль глянул искоса. Машина уже примерялась к личному посадочному слоту его апартаментов на вершине Эос. — Гости хозяина, — сказал он веско, — сегодня явно утомили. Аиша рассмеялся. — Не то слово. Не люблю людей. — Верю. Пойдем, мизантроп, развлеку. Проведу на тебе эксперимент-другой, — кабина раскрылась, Ам сбежал по пандусу и жестом отослал фурнитура в дом. — Глядишь, и развеешься, а там Орфей подойдет, о деле побеседуем. Оставалось только идти следом. — У дзинкотаи, — говорил Рауль чуть позже, уже в просторной домашней лаборатории, примыкавшей к не менее просторному кабинету, — любопытные отношения с биологическим детерминизмом. Начать, например, с того, что наше тело, будучи «искусственным», все-таки предстает именно таким, каким наш генотип велел бы в идеальных условиях быть телу биологическому, окажись у элиты еще хоть что-нибудь биологической природы, кроме мозга. Вместе с тем, наши органы чувств предоставляют модифицированной центральной нервной системе качественно иной поток информации, чем тот, что шел бы от рецепторов биологического тела. Например, у нас не та, что у людей, тактильность и проприоцепция, наше понятие об эрогенной зоне строится на иных принципах и в совсем иной плоскости, а еще у нас отличная от людей вкусовая палитра. Но все-таки спектры отличий поддаются алгоритмизации, и одну из своих гипотез я проверю прямо сейчас. В инфосфере быстро сверсталось техзадание — что-то совсем простое, насколько Розен, не приглядывавшийся к процессу пристально, успел понять, речь шла об обработке растительного сырья, — и ушло в работу. Автоматика принялась священнодействовать. — Скажи, Аиша, ты знаешь, где, как и зачем у нас растет мискантус? — Рауль, — он ласково Аму улыбнулся, — ты что, собрался открыть мне глаза на то, что у амойской целлюлозной промышленности имеются эротические аспекты? — Да ты, Аиша, мечтатель, — улыбку вернули с зеркальной точностью. — И фантазер, как я уже упоминал. У меня бы на такое точно воображения не хватило. Но из твоего фантазийного ответа очевидно, что с предметом ты знаком, и вот тебе к размышлению новая информация: из генетических усовершенствований этой целлюлозной травки с красивыми метелками мы выжали все возможное, и вернулись к античным методам, доброй старой de agri cultura. Опытным путем выяснили, что если через каждые десять-двадцать рядов мискантуса обычного, «рабочего», помещать особый генноинженерный гибрид, у работяги резко повышается и урожайность, и качество сырья. А гибрид весьма любопытен, это вариация на тему ипомеи, вершки типичный злак с метелкой, а корешки от сладкого картофеля. Розен почувствовал, что становится интересно, а усталость и раздражение, донимавшие его в Парфии, отходят на второй план. — И ты мне с какой-то таинственной целью хочешь представить… все-таки корешки, надеюсь? Рауль рассмеялся. — Надейся. А я надеюсь, что конфигурацию молекул на заданные рецепторы рассчитал правильно. Дело в том, — он подался вперед, и стянутая на затылке кудрявая грива, подхваченная и перевитая лентой, протянулась по спине долгим драконьим гребнем, — что в твоей генетической карте и в биологическом варианте ее реализации были бы весьма скромные возможности по части ощущения нюансов вкуса. Что, строго говоря, парадоксально, учитывая богатое твое обоняние и зачатки синестезии, но тем не менее. И при перекодировании в дзинкотаи ситуация не улучшилась. Ты сам знаешь. Например, Орфей проявляет к шпалерному шиповнику в твоем кабинете очевидный гастрономический интерес, а тебе природа этого интереса понятна чисто умозрительно. Аиша развел руками. — Всё так. Будто соглашаясь с ним, автоматика доложила о готовности мелодичным звоном. Рауль встал и пригласил следовать за собой. — Идем в кабинет, всё сервируют там. И действительно, сервировали. Сюда, в хозяйское святилище и убежище, не допускался ни один фурнитур, модифицированная мебель прекрасно справлялась сама: на низком столике элегантная коробка со столовыми приборами, рядом блюдо с ароматными, присыпанными зеленью ломтиками чего-то золотистого. Ам улыбнулся ободряюще. — Если расчеты верны, то готовый продукт вызовет у тебя вкусовые ощущения достаточной интенсивности и нужной позитивной окраски. И пусть мы в самом деле «можем, но не нуждаемся», иногда все-таки следует смещать акцент на первое из этих слов. Розен укоризненно покачал головой и взялся за вилку. — Затейник. Занимаешься непонятно чем, мог бы употребить время с куда большей пользой, нежели… — он изумленно замолчал, вслушиваясь. Господин Ам кивнул, сгрузил себе на тарелку скромную порцию лабораторного ямса и с видом победителя прошествовал к дивану. Едва он успел сесть, стенная панель справа зарябила и растворилась, пропуская Орфея Зави — тот зашел легким пружинистым шагом, довольный; куда бы ни спешил он из Парфии, явно везде успел и насладился успехом. Рауль глянул благосклонно, поприветствовал: — Вот и ты. Аиша кивнул, подцепил еще одну золотистую дольку, захрустел и с удивлением понял, что он, оказывается, тоже сегодня в настроении. И более того, не прочь поговорить! — И как же часто, Орфей, ты гуляешь по высочайшему этажу техническим коридором? Или только к Старшему полагается заходить в гости сквозь стену, со спецэффектами? Ам заломил бровь. — Аиша. Не верю, что ты за всю жизнь не разу не наблюдал явления коменданта или его дружины из здешних стен. Розен ответил невинным взглядом. — Ко мне в апартаменты является только Создатель со своей видеофиксацией, с потолочных камер. — Сравнил! — Орфей фыркнул. — Создатель с потолка смотрит на всех. А вот чтобы завхоз из шкафа выглянул — совсем другой разговор, эту честь еще заслужить надо. И вообще, Аиша, что ты такое ешь? Потом можешь рассказывать, что я пришел искать закуску, но сперва делись. Оно пахнет! — Зави вооружился вилкой, присел на подлокотник его кресла и прицелился. — Рауль, что это? Жареный результат эксперимента? Ам пожал плечами. — Точнее будет сказать «запеченный». Приготовлен в одной из модификаций сухожарового шкафа. И да, результат эксперимента. Это то, что я обещал показать, катализатор роста мискантуса. Оказался органолептически неплох. И пробудил у господина Розена биологическую детерминанту. — Восхитительно. Мы обогатились еще и катализатором роста Аиши? М-м, а ведь и вправду вкусно. Похоже, я тоже не откажусь подрасти. Аиша улыбнулся украдкой, уголком губ. Если у Орфея еще хотя бы чуть-чуть подрастет хитроумие, ему станет мал его элегантный череп. — Однако, — продолжил Орфей, — подобного рода успех просит себе в компанию бокал доброго вина. И я даже знаю, — под насмешливым взглядом Рауля он лишь приосанился, — какой букет будет здесь уместен! Из хозяйского бара прибыла бутылка коллекционного игристого, и по комнате застенчиво заструился тончайший, невесомый аромат — будто бы розовый бутон очнулся утром в самых первых, ледяных каплях росы. Аиша улыбнулся, уже не таясь: снова прямое попадание! Двое старших, кудрявые бестии, не иначе как задались целью разбаловать его сегодня и разнежить. — Ну, поднимем! — жизнерадостно объявил Орфей. — Nunc est bibendum! — Пируем, — согласился Розен. — Вольной ногой теперь ударим оземь. Я-то точно ударю: полный состав блонди мне снова собирать в Парфии только через полгода. Не сверкай очами, Рауль, именно тебя бывает труднее всего туда затащить! И латинисты эти трескучие из федеральной метрополии тоже убрались с Амои надолго, «корону астралис» никто мне больше на уши цеплять не станет! Рауль пригубил вино и покачал головой. — Ничего ж себе вас проняло с тарелки жареной картошки. Аффинитет к рецептору выше ожидаемого? Орфей величаво отмахнулся: — Проще говори! Уставшие все. Бодрость духа каждый откуда смог, оттуда и добыл. Ам усмехнулся одними глазами. — Могу и проще. Ставлю вопрос в предельно ясной формулировке: расследование нештатной ситуации с известным вам сбоем работы камер лифтового холла зашло в тупик. Требуются нестандартные методы и инструментарий. В качестве последнего предлагаю полностью обследованного и типированного каринезийца с уникальным спектром мутаций, выделяющим его даже среди сородичей. Предварительное прекондиционирование выполнено. Лоялен. С протоколами эксперимента ознакомились вы оба, а Орфей, кроме того, уже знаком и самим объектом. Мнения? Зави задумчиво погладил тонкую ножку бокала. — Мое мнение, — сказал он ровно, четко, алмазным рабочим голосом, — надо продолжать. Я его допущу. Аиша поморщился. Куда Орфей спешит! — А у меня пока что недостаточно данных. Внешника, едва ли не бродягу с большой дороги — в Танагуру, в сердце Эос? Да с него напрыгает этих… биологических детерминант столько, что все не вычесать! Кроме того… — Розен прикрыл глаза и прислушался к собственному бытию на всех бионических и аппаратных уровнях. — Кроме того, я чувствую парадоксальную заинтересованность Юпитера в нашем расследовании. Он нетипично расставляет приоритеты на этой ветке. Рауль задумчиво кивнул. Да! Значит, тоже заметил. — С монгрела, — обронил Зави с великолепным презрением, — уже насыпалось столько всякой дряни, что прыгает оно по всей Башне. Каринезиец нам при этих условиях эпидемиологию никак не испортит. Твои тревоги, Аиша, я понимаю и к мнению прислушаюсь, поэтому прошу: оцени объект лично. Сейчас он у Рауля в Киира; если хочешь, сам тебя проведу и свои собственные ментограммы предоставлю. Согласиться с тобой не обещаю, но могу гарантировать: будет интересно. Господин Розен внимательно рассмотрел свой бокал — изящный и узкий. Рассветно-розовое, с легчайшим лиловым отливом вино благоухало. Рауль и Орфей ожидали его ответа с совершенно одинаковым отрешенным выражением. — Ну что ж… Когда я отказывался от нескучной жизни? Посмотрю! ---оооОооо--- Примечания: - «Скажи, Аиша, знаешь ли ты, где и зачем у нас растет мискантус?» Мискантус, или веерник (лат. Miscаnthus) — травянистый многолетник, знаменитый, во-первых, тем, что имеет на верхушке красивую метелку, а выдающийся рост (с удовольствием норовит вымахать выше двух метров) позволяет использовать его для составления букетов в напольных вазах; ну, а во-вторых, мискантус — прекрасный возобновляемый источник сырья для получения целлюлозы, так что Амойский Зеленый пояс в полной безопасности, и на деревья не покусится никто, гарантировано Генетическим Контролем. - «…вернулись к античным методам, доброй старой de agri cultura.» «De agri cultura» — «О земледелии», трактат Марка Порция Катона Старшего. Считается, что это самый ранний из латинских текстов, дошедший до наших дней. - «А гибрид весьма любопытен, это вариация на тему ипомеи…» Рауль упоминает родовое название сладкого картофеля (батата, ямса) — Ipomoea batatas. Небезынтересно было бы узнать, каких еще гостей пригласил господин глава Генетического Контроля в этот геном, не было ли там генов бобовых? Тогда в общих чертах понятен механизм повышения урожайности основной культуры в присутствии гибридного кустика: обогащение почвы азотом. - «Орфей проявляет к шпалерному шиповнику в твоем кабинете очевидный гастрономический интерес, а тебе природа этого интереса понятна чисто умозрительно.» Отсылка к событиям фика «Обстоятельство места», где в кабинете Аиши Розена в Парфии мы видим весьма примечательные генноинженерные серебристые розы, круглый год цветут и круглый год плодоносят. - «Nunc est bibendum…» Nunc est bibendum, nunc pede libero pulsanda tellus. — Теперь — пируем! Вольной ногой теперь ударим оземь! Гораций, «Оды», перевод Сергея Шервинского.