***
Одним жарким летним днем в его окна и жизнь влетел он. Перья белоснежных крыльев, занимавших половину комнаты, усыпали паркет, а то, что осталось от окон, с жалким скрипом качалось на едва ли не сорванных петлях. Удивительно, как стекло осталось целым. Хонджун тогда решил, что его бесконечная работа над музыкой без продыху дала свои плоды и вызвала галлюцинации. Но нет: Сонхва, так представился мужчина, был абсолютно реальным. Правда, его имя Хонджун узнал намного позже. Видя бездыханное тело в своей квартире, Ким думал вызвать полицию или скорую, но понимал, что это может кончится чем-то невероятно плохим, и сам с осторожностью подошел к нему и сел рядом. Он хотел растормошить незванного гостя, но, приблизившись, побледнел — под левым крылом уже багровела лужа крови. Да и можно ли назвать крылом то жалкое поломанное подобие, что, в отличие от второго, безвольно свисало. — Вот же. Черт. Спохватившись, сам до конца не веря в реальность происходящего, Хонджун побежал за тряпками и аптечкой. Он был меньше по габаритам и сил хватило лишь на то, чтобы посадить мужчину у стены. Раненное крыло дернулось, и, даже в бессознательном состоянии, их обладатель свел брови от боли. Хонджун придумывал все на ходу: откуда-то откопал две деревяшки, оставшиеся еще со времен ремонта, и позже использовал их, как шину для сломанного крыла. Аккуратно раздвигая пропитавшиеся кровью перья, он нашел ужасную рваную рану. Прикинув что-то в уме, перевязал шнурами чуть выше нее, в попытках остановить кровотечение, и на одном дыхании оказал первую медицинскую помощь, даже вспоминая добрым словом курсы университетских времен. Сердце бешено колотилось, когда он отполз от горе-пациента, чуть не поскользнувшись на луже крови. — Я, видимо, и правда с ума сошел… Глазам не верю. — Как в полубреду пробормотал он. Но убраться пришлось. Когда с этим было покончено, Хонджун наконец-то смог отдышаться и рассмотреть незнакомца. У того был точеный профиль, острые черты лица, черные спутавшиеся волосы, прямой нос и пухлые губы, что сейчас изнеможенно сжались. Глаза были все так же плотно сомкнуты, а брови сведены. Несмотря на то, что его лицо было искажено болезненным выражением, в нем чувствовалось особая, неземная красота. И Хонджун ждал, смотря, как завороженный. Он успел поменять кучу поз, разглядывая мужчину с разных ракурсов, и несколько раз сменил побагровевшие от крови повязки, проверяя состояние крыла; только спустя несколько часов веки незнакомца дернулись, и он в помутнении посмотрел перед собой. Хонджун сразу же сел напротив, осторожно приблизившись. — Эй, ты как? — Он говорил тихо и спокойно, чтобы не спугнуть, но, видимо, не вышло. Увидя перед собой незнакомое лицо, мужчина замотал головой и попятился назад — но лишь плотнее прижался к стене, вскрикнув от боли. Раненое крыло пыталось сложиться, на что Хонджун в панике схватил мужчину за плечи, останавливая. — Погоди, погоди! Все хорошо! Я не причиню тебе вреда. Пожалуйста, успокойся, — Ким старался мягко улыбнуться, вселить хоть какое-то доверие к себе, открыто смотря в ошалело блестевшие через путанные волосы глаза. По крайней мере, мужчина перестал дергаться. — Вот так, все хорошо, правда. Я — Хонджун. А ты? Он говорил медленно и четко, но белокрылый был нем, как рыба, только грудь тяжело вздымалась от частого и глубокого дыхания. «Интересно, а он вообще меня понимает? Мало ли, откуда он…» Сухие губы разомкнулись и до ушей Хонджуна донесся хриплый низкий голос. — Сонхва. Мое имя. Ким с облегчением выдохнул — его понимают и отвечают. Значит дело иметь можно и все разъяснится быстрее. Он кивнул и продолжил успокаивающе гладить Сонхва по плечам. — Отлично, Сонхва. Понимаешь, ты влетел ко мне в квартиру, и я был напуган точно так же. Но как видишь, я помог тебе. — Его взгляд перешёл на крыло. Сонхва повернул голову, и увидев, в каком оно состоянии, вновь с болью свел брови и закрыл лицо руками, уткнувшись в согнутые колени. — Что же делать… Что же теперь со мной сделают? Надломленный голос сменился бесшумными всхлипами, на что Хонджун продолжал утешать Сонхва. Он ни черта не понимал, но интуиция и элементарная человечность подсказывала, что стоило просто быть рядом. Просидев так еще минут десять, Сонхва наконец оторвал дрожащие ладони от лица и, убирая волосы, взглянул на сидящего напротив Кима. Тот даже оцепенел на мгновение. Сейчас, когда челка не скрывала глаза мужчины, он наконец-то смог их разглядеть. Именно в тот самый момент Хонджун пропал. Он увидел в этих больших глазах черноту ночного небосвода с проблесками звезд. Увидел доброту и сочувствие ко всему миру. Увидел сам мир. Его губы прошептали: — Ты же ангел? Чужие губы разомкнулись, озвучивая приговор самому себе: — Больше нет.***
За неделю Хонджун привык к своему новому соседу. Сонхва не нужна была еда, но он с удовольствием разделял с ним трапезу. Они вместе смотрели кино, слушали музыку, Хонджун даже сам играл для него на гитаре. При виде того, как завороженно на него смотрел ангел, внутри разливалось тепло, сопоставимое с весенним солнцем. С их первого дня, Хонджун не задавал вопросов. Сонхва залечивал крыло, потихоньку открываясь Киму. Ангел оказался на удивление хорошим собеседником, умеющим шутить, смеяться до боли в щеках, грустить над фильмами и в наслаждении закрывать глаза, слушая музыку и пение птиц. И Хонджун каждый раз не мог оторвать от него взгляд. Никогда еще он не смотрел на кого-то с такой нежностью и восхищением, словно все его существо тянулось к Сонхва. Будто потерянная частичка его души, о которой он даже не подозревал, вновь вернулась к нему. Правда, из-за положения дел, Сонхва не мог выходить из квартиры, а оставлять его одного было мучительно грустно. Возможно, Хонджун сошел с ума. Он откладывал все встречи, продукты и прочие товары заказывал доставкой прямо к дверям, отвечал родным, что его посетила муза и ему срочно нужно работать. Хотя он правда работал. Каждый раз, когда Джун смотрел на Сонхва, в его голове возникал ворох мыслей. Его хотелось фотографировать в лучах закатного солнца, в домашней одежде, стоящим босым на полу, с чашкой кофе, с книжкой в руках. Хонджун помогал ангелу мыться, ведь его ванная не отличалась особой вместимостью, и Сонхва попросту боялся, что крыльями наведет беспорядок. Да и раненное крыло все еще было проблематично складывать, и оно волоклость за ним, как подол. Говоря о порядке, ангел был словно помешан на чистоте. Никогда еще в квартире Кима не было так убрано. Обычно в ней царил творческий беспорядок, Хонджун всегда откладывал уборку на потом, ссылаясь на более важные дела, а с Сонхва он на удивление заметил, какой просторной могла быть его квартира. Пусть он по первости и останавливал ангела от уборки, но тот лишь недовольно смотрел на него с немым укором. Хонджун сдался. Мужчины постоянно что-то обсуждали. Тем было не счесть — их мировоззрение было одновременно таким разным, но при этом во многом схожим. Они могли общаться обо всем и ни о чем. Сонхва легко дарил свою чарующую улыбку и смех, а Хонджун был готов на все, лишь бы слышать этот переливистый звук каждый день. Так продолжалось два месяца. На третий крыло полностью зажило. Хонджун поймал себя на мысли, на ужасной мысли, что хотел бы, что бы оно никогда не заживало. Он сразу же дал себе пощечину, пока Сонхва стоял на балконе и смотрел в ясное небо. «Придурок.» — Хонджун-а. — Не отрывая глаз от неба, он позвал своего спасителя. Тот с улыбкой подошел и встал рядом, как ни в чем не бывало, мягко сплетая длинные пальцы со своими. В какой то момент это стало привычкой — просто брать Сонхва за руку. Тот всегда сжимал ее в ответ, и Хонджуну льстила мысль, что за него могли так же цепляться, не желая отпускать. — Я знаю, что ты терпеливо ждал моих объяснений все это время. Спасибо. — Он повернул голову и одарил Хонджуна той самой улыбкой, от которой внутри все млело. — Я научился быть терпеливым рядом с тобой, — Хмыкнул тот в ответ, ни на секунду не отрывая взгляд. За небольшую колкость Джун получил тычек в бок и смешок. — Мое крыло зажило, но, по правде говоря, идти мне некуда. Я совершил большой грех. Мне еле удалось сбежать. Они хотели не только мои крылья… — Когда Сонхва поджимал губы, Ким знал, что того начинали обуревать мрачные мысли, поэтому лишь сжал руку покрепче. — Ты можешь остаться со мной. Правда, ты никак мне не мешаешь. Наоборот! — Хонджун старался звучать оптимистично, но в горле застрял противный эгоистичный комок страха, — Пожалуйста. Его будни до появления Сонхва напоминали бесконечный однообразный поток. Да, он был душой компании, да, он мог веселиться и смеяться, люди видели в нем ответственного человека с нескончаемой энергией и энтузиазмом. Но возвращаясь домой его настигала лишь пустота. Беспросветное непонятное нечто. Вроде плывёшь по течению, но никакого вкуса от жизни не чувствуешь. А с Сонхва мир заиграл новыми красками. Теперь жизнь была на вкус, как совместно приготовленная домашняя еда, как травяной чай вечерних посиделок на балконе, как ранние лучи солнца, ласкающие их лица по утрам. Сонхва долго смотрел на Хонджуна и, вторя каким-то своим мыслям, кивнул. Словно гора с плеч упала — подумал Ким и утянул ангела в объятия. Все хорошо, пока Сонхва рядом с ним. Им не страшно, пока они есть друг у друга. Так думал Хонджун. В последний день лета Сонхва подарил ему прощальный поцелуй, капли слез на руках, которыми Ким отчаянно удерживал лицо Сонхва и несколько белоснежных перьев.***
В тот день Хонджун, нехотя, но покидал квартиру для встречи с друзьями. Те уже били тревогу, говоря, что если Джун сам не выйдет к ним, они вломятся к нему в квартиру и вытащат горе-музыканта на улицу. Сонхва очень долго убеждал Кима, что все в порядке, он ведь не маленький ребенок, которого нельзя оставить одного, и что давно пора уже выйти и развеяться, а то так и заболеть недалеко. Скрипя сердцем, но Хонджун все-таки оставил Сонхва одного, всучив телефон, наказав звонить или писать когда угодно по любому вопросу. Заверив Джуна, что все будет хорошо, ангел чуть ли не вытолкнул его из квартиры, желая хорошенько повеселиться. Хонджун не успокоился до того момента, пока Сонхва не отодвинул белокурую челку и не поцеловал лоб Кима. Почувствовав невесомый поцелуй на коже, он замер, перебарывая в себе желание плюнуть на все и утянуть их обоих в глубь квартиры, но смахнув наважденье легкой тряской головы, Хонджун начал отходить от двери. — Мы еще вернемся к этому, Сонхва. — Он указал на него пальцем, — И не смей потом притворяться, что ничего не было. В ответ ангел бессовестно улыбнулся, сверкая глазами и кокетливо помахал на прощанье. Уже в более хорошем расположении духа, Хонджун бодро встретил дневное солнце, пожмурившись с непривычки. Все же Сонхва был прав — ему было необходимо выбраться наружу. Но как бы хотелось идти по этим улочкам не одному. Ничего, они что-нибудь придумают. Ведь бывают костюмированные вечеринки или еще какие мероприятия, где крылья Сонхва не будут вызывать вопросов. Хонджун правда не хотел, чтобы ангел стал узником четырех стен. Он видел, как тот подолгу стоял на балконе, разглядывая мир с высоты десятого этажа, и вместе с огнями города в его бездонных глазах отражалась тоска, которую он уже не мог скрыть. «Все будет хорошо. Я вернусь и мы все обдумаем. Как обычно.» И все правда было хорошо. Он даже вытерпел бесконечные расспросы друзей, отбился от просьб наведаться к нему в гости, нервно посмеялся с шуток про то, что Ким просто кого-то скрывает в квартире, а им показывать не хочет. Все говорили, как ждут его нового альбома, из-за которого тот отказался от всех встреч. Но, даже несмотря на то, что тот снова был в центре внимания, его окружали близкие люди, он думал лишь о том, как было бы здорово, окажись Сонхва рядом. Хонджун был уверен — он бы понравился его друзьям. Все было хорошо ровно до того момента, пока синие тучи не заволокли всё небо, а ветер не разгулялся с бешенной скоростью. Прохожие разбегались кто куда, все спешили укрыться от приближающейся стихии. Первый гром оглушил даже находящихся в кафе посетителей, и в это мгновение в груди у Хонджуна что-то больно сжалось, словно его душу заключили в тиски. Внутри все похолодело и оцепенело, как от приступа удушья. Его душа… В голове отчаянно зазвенело и всё его нутро кричало: «Сонхва… Что-то не так с Сонхва!» Он резко подскочил со стула, испугав друзей, и побежал к выходу, крикнув, что он вспомнил что-то срочное. Хонджун бежал так быстро, как никогда в жизни, у него жутко разболелся бок, дыхание спирало, а ноги уже не слушались. Но он бежал, словно от этого зависила его жизнь. Кафе было недалеко от его дома, так было быстрее, нежели ловить такси. Ким чувствовал, что важна каждая секунда. Добежал до квартиры, он остановился на мгновение, и задержал похолодевшую ладонь на ручке. Слишком тихо. Недоброе предчувствие пробралось под кожу иглами, и Ким нараспашку открыл дверь и вбежал в квартиру. — Сонхва! Сонхва, где ты?! Ответа так и не последовало. Хонджун влетел в гостиную и замер — у раскрытого окна стоял Сонхва. Начавшаяся гроза забила своими тяжелыми каплями, врываясь в квартиру. — Сонхва! Что происходит?! Я же сказал звонить, если что! — Хонджун подбежал к ангелу и развернул того к себе. Его тут же прошибло, как током. Сонхва с выражением невыносимого горя молча ронял слезы, такие же крупные, как капли грозы. — Хонджун… Джун-а. Прости. Ким мотал головой, обхватив ладонями бледное лицо, судорожно вытирая нескончаемый поток слез. — Что… Что такое? Что случилось, Сонхва? Пожалуйста, не молчи… — Они пришли. — Кто «они»? — Те, кто хотел забрать у меня крылья. Сердце камнем ухнуло вниз. Хонджун еще отчаяннее сжал лицо Сонхва в своих ладонях, словно это могло укрыть его ото всех бед. — Нет, нет, ты же… Зачем? Почему они не оставят тебя в покое? Тебе нужно сбежать, да? Я с тобой, я тебя защищу, укрою. Я… — Поток его лихорадочных мыслей прервал вкус соли на чужих губах. Сонхва. Его ангел целовал его. Так отчаянно. Как в первый и последний раз. Хонджун не мог этого выдержать. Они целовались и плакали, умом понимая, что все слова сейчас бесполезны. Руки тряслись, не зная, за что нужно ухватить ангела, лишь бы тот не исчезал. Раздались раскаты грома и Сонхва резко отстранился, только для того, чтобы прижать к себе Кима. Он слышал, как бешено билось сердце белокрылого. Время неумолимо утекало для них. — Спасибо тебе. — Пожалуйста, пообещай, что вернешься. Руки на его спине лишь сильнее сжали рубашку. — Сонхва, умоляю, я не могу без тебя. Я не выживу в мире без тебя. — Его глухой голос мог сойти за хрипы утопающего. Хонджуну правда казалось, что он скоро перестанет дышать. — Хорошо. Я вернусь. Обещаю. Сонхва прижался своим лбом к чужому; глаза, вмещавшие в себе целую Вселенную, взглянули в его маленький узкий мирок в последний раз. Ведь весь мир Хонджуна был перед ним, но он не смог защитить его. Крылья раскрылись с удивительной силой, потоком воздуха поднимая со стола черновики недописанных композиций и совместные фотографии. Хонджун не отпускал его руку до последнего момента, пока, стоя на оконной раме, Сонхва не оглянулся напоследок. Они не смели произносить слов прощания. Первым отпустил руку Сонхва, взмывая вверх в почерневшее небо. С протянутой рукой, на которой еще чувствовалось тепло и влага от слез, Хонджун молча смотрел вслед. Вместе с Сонхва, что-то безвозвратно улетело из его души. В ту ночь он не ушел из гостиной и не сомкнул глаз. Он собрал все опавшие перья, перевязал их ленточкой цвета серебра и прижал к груди. Все хорошо, он верил Сонхва, потому что тот никогда его не обманывал. Потому что он обещал.***
— Так говорите, он правда заперся в своей квартире и не выходит из нее? — Да! Я приходил к его дому, и видел, как на его этаже вечно распахнуты окна. Не важно, какая погода за окном… — В последний раз его видели на улице, когда он шел осенью от психотерапевта. С тех пор и не выходит. — Ай-я, что же делать? Неужели так и оставим его? — А что еще мы можем сделать, не вызывать же на нашего друга дурку.***
Ким Хонджун стал безликим музыкантом, чьи работы обрели свою популярность в интернете. Его музыка трогала до глубины души, словно человек прожил в этом мире не один десяток лет, испытав всю гамму эмоций. На каждой обложке, будь то сингл или альбом, красовалась фотография, сделанная в домашней обстановке. Вот чьи-то тонкие пальцы, выглядывающие из рукавов свитера, держали кружку; чей-то высокий силует освещался закатными лучами солнца. Казалось даже, что у таинственной фигуры есть крылья. На контакт этот загадочный музыкант не выходил практически никогда. В своем единственном интервью на вопрос, кто же все-таки запечатлен на этих фотографиях, композитор отвечал — мой Ангел.***
Пять лет спустя было особенно жаркое лето. Только кондиционер мог спасти от зноя и влаги, которая пропитывала собой все. Хонджун аккуратно проверил обвязанные лентой перья под стеклянным куполом. Они не должны были пострадать от этих капризов природы. — Сонхва, сегодня такой жаркий день. Прямо как когда ты влетел в мою квартиру. Знаешь, это был лучший день в моей жизни. Ха-ха, нет, правда! Да, даже несмотря на то, какой беспорядок ты устроил. Он всегда говорил с ним. Хонджун верил, что ангел мог его услышать. Пока он верил в это, то мог жить. — Но мне правда придется закрыть окно. Прости, иначе кондиционер сломается. Это ненадолго, прости. Всего лишь на полчаса! — Как бы в раскаянии, он слегка склонил голову перед пучком перьев и направился к окнам. Он настолько привык держать их открытыми, что даже снял шторы, чтобы те лишний раз не раздражали его. Захлопнув окна, он отошел на кухню приготовить себе поесть. Ему предстояла работа над релизом нового альбома, который был в работе последние полгода. Нужно набраться сил. Сонхва всегда ворчал на него, если Хонджун пропускал приемы пищи. Ким грустно хмыкнул. Яичница уже не подгорала, бекон не испепелялся до состояния угольков, кофе не хотелось вылить в раковину. Определенный успех. Ангел бы им гордился. Вздох. Все хорошо, пусть все говорят, что он тронулся умом, ему все равно. Если понадобится, он будет ждать всю жизнь. И все последующие тоже. С такими мыслями он начал нехотя ковырять и жевать завтрак, погружаясь в свои мысли. Только вот ужасный грохот в гостиной заставил его подскочить с места. Чье-то недовольное кряхтение и причитание нарушало привычную утреннюю тишину. Хонджун замер как вкопанный, не смея даже шагнуть в сторону гостиной. Но голос, с чьей теплотой не могло сравниться даже солнце, на всю квартиру позвал его. — Джун-а! Ты же дома? И Хонджун побежал, скользя босыми ногами, едва не врезавшись в дверной косяк. Он влетел в гостиную, не веря своим ушам. Может, у него галлюцинации? Такое уже было, он знает. Но стоящий у выбитых окон мужчина, за чьим силуэтом Хонджун отчаянно бежал во снах, был настоящим. Только без крыльев. Шаг за шагом, словно боясь спугнуть, Хонджун подходил все ближе к нему, не в состоянии сказать ни слова. Мужчина тщетно пытался навести порядок, бубня себе под нос про то, что веник, как всегда, лежит в каком-нибудь забытом уголке дома. Заметив, что Хонджун молча стоит посредине гостиной, мужчина сделал шаг ближе и улыбнулся. — Прости, пожалуйста, кажется, я снова выбил тебе окна! Точнее не я, Чонхо пришлось их выбить… Давай приберемся вместе и позавтракаем. Ты же не пропускал приемы пищи, пока меня не было? Глаза, в которых не осталось ни следа той горечи и боли, смотрели на него сиянием небосвода. Хонджун рассмеялся, чем озадачил мужчину, и тот смущенно почесал голову. — Меня очень неудачно закинули, хотя я настаивал на нормальный человеческий вход через дверь, — Он пожал плечами, — Но меня и так долго несли по воздуху, видимо Чонхо и правда устал… Ох. — В него глухо впечатались с объятиями, выбивая весь воздух, который хотелось потратить на нелепые оправдания. — Спасибо. Сонхва приподнял брови, но затем уткнулся носом во все такую же белобрысую макушку, поцеловав ее. — Я ведь обещал.***
Сонхва был удивлен кулинарными навыками Кима, хотя до этого отчитал, что Джун изрядно исхудал, да и спит он явно ужасно. На что тот лишь отмахивался и говорил, что все поправимо. — Значит, тогда ты сбежал вниз и скрывался среди… Демонов? — Конечно, Хонджун, после встречи с Сонхва, задумывался о существовании и демонов тоже, но слышать подтверждение этого из первых уст — совсем другое. — Да, только крылья… Пришлось удалить. — Сонхва машинально потянулся к рубцам на спине, которые уже давно не болели, — Но это наименьшее, чем я мог отделаться, будь я пойманным. Хонджун долго молчал, пережевывая свой завтрак, даже не представляя, через что пришлось пройти Сонхва. Пока не решил все же осторожно спросить. — И все же… Что ты сделал? Сонхва знал, что рано или поздно этот вопрос прозвучит, поэтому смущенно отложил столовые приборы и прокашлялся. — Я помог одному ангелу и демону сбежать от Небесного порядка на Землю, обратив их обычными смертными, чтобы они могли быть вместе. Что является строжайшим запретом у нас. Хонджун же свои палочки просто выронил из рук, не успев поднести кусочек бекона. — То есть ты пожертвовал собой ради какой-то парочки? — Это не какая-то парочка! А мой подопечный и… Один очень нерасторопный демоненок. Честно говоря, его принадлежность ему совсем не подходит. — Он начал массировать виски, словно его одолела мигрень, а брови страдальчески сошлись. На что Хонджун лишь загорелся желанием посмотреть на причину страданий его ангела, чтобы решить, стоило ли оно того или этим подопечным нужно устроить хорошую взбучку. Но больше его волновало другое. — Так ты сам теперь?.. — Ким пытался подобрать более щадящие слова. — Тоже человек. Ангел, позорно отрекшийся от крыльев, раскаявшийся перед Богом и низвергнутый на Землю за пособничество демонам. Хороший послужной список, не так ли? — Как ты остался жив? — Разумеется, Ким безумно счастлив, что Сонхва перед ним жив-здоров, но он не мог оставить без ответа мысли, терзавшие его все эти годы. — Скажем так, за меня заступились. Но в какой-то момент я и правда думал, что мне конец. — Тень грусти скользнула по его лицу, — Тогда я думал лишь о том, что буду самым настоящим негодяем, ведь нарушу данное тебе обещание. — Его рука осторожно потянулась к ладони Джуна и сжала. — А я и не сомневался, что ты вернешься. — Он сплел их пальцы и обещал себе больше никогда не отпускать. Вера друг в друга — это то, что стало спасательным кругом в их океане безнадежности и отчаяния. Оба думали об этом, смотря в глаза напротив. Теперь все будет хорошо. Потому что его ангел дома.